Событие в аду

Почему-то очень многие видят в этом рассказе туман и недосказанность, списывая всё на традиционную школу восточной литературы. Но на мой взгляд мораль очень даже есть, и чтобы её увидеть не нужно колдовать. "В чаще" — где-то даже ирония автора. Люди очень любят видеть "чащу" там, где стоят три сосны.

Легче сознаться в убийстве, чем в проявлении слабости и бесчестия — таков стержень, главный тезис рассказа. Показания убитого — это как раз и есть то, что произошло на самом деле. Да, сначала "признания" разбойника и супруги убитого действительно кажутся странными, неясен мотив... Зачем так делать?
Но всё просто. По версии духа, эти двое показали себя не в лучшем свете, в первую очередь, повели себя жалко перед самими собой.
Поэтому им проще приписать себе то, чего они не делали, чужие "грешки", чем перед собой честно признать собственную глупость и пороки. Такой вот психологический парадокс. И не только рассказа, но людей в целом.

Этот рассказ был прочитан внезапно. Внезапно и залпом, как будто вдруг решаешься выпить первую рюмку водки в своей жизни...

Одно событие. Семь людей. Семь разных мыслей и версий происходящего. Одна правда, которую не знает никто, даже сам читатель.
Да и что такое правда? Лишь наша версия реальности, в которую так хочется верить.

Нет, это не детектив. Здесь поиск убийцы - далеко не самое главное. Это тот "деликатный" пинок, эдакий локоть под бок: человечество, живо ли ты? Что ты делаешь с собой? Люди, не будьте лицемерами. Не врите хоть сами себе!..
Ведь кому же тогда верить? Глазам? Не всегда. Чувства и сердце могут ошибаться, а ум - обмануть.

Что понимаешь, прочитав этот рассказ? Да ничего, кроме того, что познание бесконечно и субъективно.
И поняв это, в душу пробирается грусть. НО!
Но всегда есть это чудесное "но".
И оно не оставило меня и в этот раз. Но пусть уж это будет моим маленьким секретом, ладно?;)
За это автору спасибо, рассказу - "5", а вам - благодарность за внимание.
ушла философствовать за чашкой чая. приглашаю

Кажется, что я уже где-то к какой-то книге об этом писала, вроде даже в отзыве на Мьевиля, но точно не помню. Пусть и писала, но здесь это будет более, чем уместно. Когда я занималась живописью у одного художника, он часто рассказывал интересные вещи, пока я пыталась изобразить на холсте очередной натюрморт. Часто об истории искусства, часто о теории, иногда просто рассуждал вслух. Как-то раз он сказал, что человек не может нарисовать или придумать что-то абсолютно новое, всё что создается где-то был увидено, подсмотрено у природы, выведано у законов жизни, как одушевленной, так и неодушевленной. Если развить эту мысль дальше, то также и с эмоциями, невозможно до конца понять и тем более передать то, чего ты не испытывал, или чему хотя бы не был свидетелем. Поэтому самые сильные произведение получаются у тех, кто описывает пережитое. У тех, кто обладает сильной эмпатией.

Ёсихиде - талантливый художник, почти гений. Наверно сейчас его бы назвали перфекционистом. Его картины должны были быть совершенны. Настолько, чтобы человек, смотрящий на изображение, видел всё как наяву, чтобы созданный образ оживал. Настолько, чтобы ужасался или восхищался по полной, чтобы проживал это. Перед своим стремлением к этому Ёсихиде не останавливался ни перед чем. Увы, тематика его работ частенько несла передачу страдания. Ради идеала он подвергает жестоким страданиям своих учеников. И вот его светлости пришло в голову заказать впавшему в опалу за свои зверства, за свой ужасный характер и отталкивающий облик серию картин "Муки ада". Есть здесь и иная подоплёка, дело в том, что у художника есть красавица дочь, которую князь забрал к себе во дворец. Ёсихиде раз за разом просит отпустит её домой, так как дочь - единственное существо, которое он по-настоящему любит. Но его светлость раз за разом отказывает. В рассказе опускаются причины этих отказов, но между строк пробегают намеки. "Муки ада" пишутся, дочь так и остается во дворце, Ёсихиде пытается заслужить расположение князя, выполнив заказ так, как он умеет - изобразить картины мук и страданий как можно реалистичнее. Он снова мучает учеников, чтобы увидеть то, что ему нужно изобразить, чтобы пропустить через свой взор и воплотить в рисунке. Наблюдать эти моменты страшно, потому что Ёсихиде впадает в какой-то транс, впитывая в себя те страдания, что он наблюдает. Но здесь нет сострадания к пытаемым, иначе это не назвать, есть только изучение и запоминание. Но вот приходит время писать последнюю картину, и Ёсихиде приходит в голову гениальный замысел, как передать муки ада - изобразить падающую сверху пылающую огнем карету, в которой заживо горит прекрасная женщина. Но он не может осуществить свой замысел, он не может нарисовать то, чего не видел. И он прочит князя сжечь карету с какой-нибудь придворной дамой у него на глазах...

То, чем заканчивается этот рассказ, не может не ужасать. И тут уже думаешь, а кто более жесток, художник или князь. Ёсихиде такой какой он есть, но у него одержимость своим искусством. Что руководит князем? Тут иного рода жестокость. Это желание наказать и художника, и красавицу... Ох, чтобы не рассказывала служанка, она тут ненадежный рассказчик в том, что касается причин, так как для неё его светлость человек во всех отношениях великодушный, ту мысль, которая к ней раз за разом приходит, она гонит прочь. Но всё не так просто. То, что делает князь у меня оправдания не находит.

Человек в погоне за идеалом может терять человечность. Человек в желании проучить и позабавиться может перейти любую грань, когда он повелевает судьбами. Муки ада придумывает человек, а природа ужасается. Здесь есть её символ - обезьянка, которая лучше людей проявляет те качества, которые стоило бы показать человеку - благодарность и сострадание. И защиту. Люди же просто стоят и наблюдают, как на их глазах разворачивается трагедия. Настоящие муки ада. Это было по-настоящему страшно.

Действие рассказа происходит в мае 1880 года, когда Тургенев гостил у графа Толстого в Ясной Поляне. В один из вечеров они оправились в лес поохотиться на вальдшнепов. Компанию двум старым писателям составили жена Толстого и дети с собакой.

Эта новелла основывается на эпизоде, описанном в "Моих воспоминаниях" Ильи Львовича Толстого, сына Льва Николаевича. Есть и отсылки к "Запискам охотника", но рассказ не об охоте, а о противостоянии двух писателей. Акцент делается не на происходящем действии, а на схватке двух характеров. Добродушный Тургенев вынужден парировать колкости Толстого, но даже признав, что "видимо, Лев Николаевич и в охоте на вальдшнепов меня побивает", Иван Сергеевич он наталкивается на торжество злой иронии графа. Подстреленного Тургеневым вальдшнепа охотничья собака Дора не находит, что даёт повод Толстому усомниться в меткости коллеги. Спор грозил превратиться в ссору, но положение спасает Толстая, предложив вернуться в усадьбу, а поиски птицы продолжить с утра.

Но и в доме атмосфера не становится лучше - попытки Тургенева скрасить вечер дружеской беседой, в ходе которой он старался быть веселым и оживить разговор, натолкнулись на недовольную угрюмость и молчание Льва Николаевича. Обидно и неприятно. Стараясь сделать вид, что он не замечает настроения хозяина, Иван Сергеевич искрометно шутит, веселит домочадцев забавными рассказами, раз за разом вызывая общий смех. Но чем больше за столом делалось веселей, тем всё более тяжело и неловко становилось Тургеневу. Позже, оставшись в одиночестве в спальне, Иван Сергеевич с грустью вспоминает годы, когда он был дружен с Толстым, и анализирует его поведение и реакции, отмечая, что тот, чьей дружбой он дорожил, всегда отличался упрямством, подозревал всех в фальши, не признавая чужой искренности. Короткими, но яркими ремарками, Акутагава раскрывает образы писателей, но все ли суждения Тургенева на сто процентов верны?

По сути это психологическая зарисовка, в которой реальная история из жизни двух русских классиков, обретает черты исследования столь разных характеров, столкнувшихся в одном эпизоде их жизни. И вопрос доверия. И тут прекрасная концовка, где показывается, что всё же и лёд можно растопить. Но даже признание собственной ошибки Рюноскэ Акутагава описал удивительно тонко и в полном соответствии с характером Толстого - признаться по сути не признав. Но они друг друга в итоге поняли.

Совсем небольшая новелла, которая отличилась довольно таки жёстким сюжетом.

Здесь не будет ничего приукрашиваться или что-то в этом роде, здесь всё так, как оно было. И подобное меня слегка шокировало по ходу сюжета.

У нас есть малограмотная женщина, которая повествует нам историю о мастере-художнике Есихидэ, его дочери и о создании им картины под названием "Муки ада".
Главная проблема нашего главного героя Есихидэ состоит в том, что он не может нарисовать то, чего не видел собственными глазами. И, я думаю, каждый из нас может себе представить, что было дальше и насколько это ужасно.

Развязка меня привела в некое замешательство, хотя и я предполагала, что всё закончится именно этим.

Хоть и подобное изложение было для меня чем-то новым, но оно было достаточно хорошо. И мне понравилось.

Я бы очень удивилась и просто не поняла, что делает католический священник в средневековой Японии, если бы не читала Эндо. Впрочем, у Акутагавы и без того было чему удивляться. Такая уж она - японская литература - даже в самом крохотном рассказе сталкиваешься с тем, о чём не подозреваешь. Видения священника, отсылающие к японской мифологии, произвели сильное впечатление. Хотя не они в новелле главные.
Главное - размышления писателя о национальной идентичности, о том, сколько чужого может присвоить и освоить народ, чтобы не потерять себя. О самом механизме присвоения, "переваривания", с которым мы постоянно сталкиваемся в своей жизни. Мне всегда смешно слышать, что кто-то нам навязывает какие-то чуждые ценности. Не то чтобы я отрицаю возможности пропаганды, но ничего нельзя навязать человеку, если это не совпадает с его внутренними желаниями и установками (можно, конечно, привязать к стулу и кормить суши насильно, только вызовет ли это привыкание и, тем более, любовь?). Можно только проявить скрытое. Вариант, когда мозги у человека атрофировались и он просто тупо выполняет то, что требует от него общество, я не рассматриваю (не такой уж редкий, кстати, вариант).
Нужен ли католицизм Японии? Почему нет. Конечно, он не станет главенствующей религией, конечно, он адаптируется и будет выглядеть несколько по-иному. Главное - не извращать и не подменять саму суть. Почему-то напрашивается аналогия с русской кухней, которая на протяжении полутора веков испытывала сильное западное влияние, творчески перерабатывала чужой опыт, сохраняла национальную основу и в итоге превратилась к середине девятнадцатого века в Великую Русскую Кухню. Надо ли напоминать, что отгородившись от мира, она выродилась в советский общепит?

Необычная новелла-детектив. Рассказ от нескольких лиц о преступлении, совершенном ночью в роще, под горой.
Погиб человек и преступника надо привлекти к ответственности. Вот тут то и начинаются проблемы.
Трое непосредственных участников драмы (в том числе и дух убитого, вызванный прорицательницей) каждый по-своему описывает это событие.
Читатель в растерянности. Кому верить? Ведь у каждого из них своя правда и нет причины им не доверять.

Интересно, непредсказуемо, запутанно. Очень по-японски, можно сказать, но иного я и не ждала.
Кто знает, почему они по-разному излагали версию случившегося? И это при том, что никто не выгораживал себя.

"Все врут",- сказал бы доктор Хауз. И может даже оказался бы прав. Действительно, не знаю. Я ведь тоже никому не поверила. Но ведь правда где-то же есть?

Мне нравится…
Рука-лунатик, так и тянется партизаном (к партизанам?) написать цветаевское — «что вы больны не мной».
О мой смуглый ангел… в этой рецензии, ни слова о тебе. Почти. Палец к губам. Моим. Твоим — Нашим.
Просто мысленно обнимаю тебя в этот грустный октябрьский день, и особенно — завтра.

Мне нравится читать о том, как иностранные писатели пишут о русских писателях.
Так странно.. пишут писатели о писателях, а мы, читатели в России, словно бы чуточку больше узнаём самих себя.
Мне нравятся слова Хемингуэя о Толстом, как он с ним в боксе не продержался бы и раунда, или очерк Мопассана, написанный со слов Тургенева, как наш писатель встретил в лесу Снежного человека.

Хороший бы вышел рассказ и у самого Тургенева, к слову: русская охота: Тургенев охотится в лесу на вальдшнепа, и вдруг.. понимает, с ужасом, что за ним, в свою очередь, тоже кто-то охотится. Нежно.
Это очаровательная и пушистая самочка Снежного человека.
В реальной истории, разумеется, Тургенев не охотился, а купался и самочка снежного человека подплыла к нему и он выбежал в чём мать родила на берег и голым, с криком, побежал к селу, сквозь лес, видимо, пугать крестьянок: уверен, что в легендах того села, после этого случая, ходили слухи о прекрасном голом снежном человеке, матерящегося по-русски.

Акутагава описывает эпизод из жизни Тургенева и Толстого.
В комментарии к рассказу, есть маленькая заметка-пояснение (а я ещё думал, откуда в рецензиях все такие умные и подкованные), о том, как Тургенев, после многих лет ссоры с Толстым, приехал к нему на охоту.
Но на самом деле, всё куда более интересней. Предыстория ссоры и как тяжесть прошлого и сомнения прошлого, могут распинать и уродовать нас с настоящем, и само настоящее, даже спустя годы: так пространство и время искривляются возле поверхности массивных звёзд.
Так и возле сомнений и обиды, искривляются наши души и память, уродуя любовь и божественность чувств.

Взаимоотношения Тургенева и Толстого никогда не были ровными.
Помню, как меня грустно улыбнула первая ссора писателей, о которой я узнал из чудесных мемуаров Фета.
Молоденький Толстой, после Кавказа приехал к Тургеневу в гости. Толстой лежал на диване — ноги на спинку (дивана, а не Тургенева, разумеется).
А Тургенев ходил перед ним и что-то горячо говорил. Потом остановился, взялся за горло (себе, разумеется, не Толстому), и сказал хриплым и страдальческим тоном: я больше не могу спорить! У меня горло, у меня бронхит!
Толстой на диване зевнул и сказал: бронхит… выдуманная болезнь. Бронхит.. малахит..
Тургенев чуточку взвыл от бессилия и обиды.

А потом начались русские ссоры.
Но тут уже был виноват Тургенев. Он однажды приехал в гости к младшей и любимой сестрёнке Толстого — Маше.
Она была замужем и было у неё 4 ребёночка. Она вышла в 17 лет и муж был старше на 17 лет.
Муж был — мерзавец. Не стесняясь Маши, крутил романы с женщинами и даже жил с одной крестьяночкой, в её избе.
И тут, как говорится.. такая птица влетела к Машеньке — Тургенев. Чуткий, нежный, добрый.. Ну прямо-таки вальдшнеп!
Он был как глоток чистого воздуха в затхлой жизни Маши. И сердце женщины.. сделало шаг к Тургеневу.

А сердце Тургенева, как это часто бывает с мужчинами, которые не следят за словами, не понимая, какой огонь они могут разжечь в сердце женщины, сделало два шага назад, а потом ещё два. В общем.. Тургенев побежал. Охотник — от «птички». От раненого сердца женщины.
Маша развелась с мужем и думала, что у неё всё сложится с Тургеневым. Тургенев видимо подумал, что на охоте пошло что-то не так и охотятся за ним.

Кстати, чудесная тема для рассказа: вы охотитесь в лесу на милого и невинного зверя. И не подозреваете, что в кустах за вами наблюдает — Амур, и он с тихой улыбкой выцеливает вас. Точнее, он видит ваше сердце, словно прозрачный кленовый лес на осенней заре, ваши тихие мысли о каком-то человеке…
И в момент, когда вы вот-вот выстрелите в прекрасного зверя, Амур стреляет вам… в грудь, в плечо, в ягодицу — не важно.

Я не люблю охоту. Для меня это жестокое неандертальство. Хотя понимаю, что за нами Амуры охотятся, как на сафари: после того как я увидел удивительные глаза смуглого ангела, самой прекрасной женщины на земле, глаза, чуточку разного цвета, цвета крыла ласточки на заре, я был не то что бы ранен стрелой Амура, я был нежно расстрелян стрелами (взмахом ресниц?), и был похож на Святого Себастьяна на картине Гвидо Рени.

Но вернёмся к Толстому: он был возмущён поступком Тургенева, взбаламутившем сердечко Маши и… улетевшего, аки вальдшнеп.
К слову сказать, жизнь у Машеньки пошла под откос. Бросилась с отчаяния в объятия к французику, потом незаконный ребёнок, потом французик, как положено мужчине, превратился в вальдшнепа и упорхнул.
В итоге, Машенька приняла монашеский постриг. Это к ней в конце жизни, Толстой скрылся в монастырь, когда убежал из Ясной поляны (боже.. это ведь было 28 октября. В 5 часов… Ангелы уходят в это время).

Это была первая ссоры. Вторая случилась чуть позже, когда Тургенев за ужином рассказывал Толстому, в доме Фета, как его дочка Пелагея (как мы знаем, от горничной, долгое время жившей с матушкой Тургенева «крестьянкой", и лишь много позже он забрал её во Францию и.. отдал на попечение Полине Виардо. Своей платонической любовнице — мной только что изобретённый термин, вроде, новый, и более чем точный), берёт у французских нищенок (с наущения воспитательницы-англичанки), рваную одежду и штопает её.

Тургенев, почти никак не участвовавший в воспитании дочки, гордился этим фактом.
Толстой же.. выразил недоумение, и обвинил дочку и рикошетом — Тургенева, в позёрстве и ложной добродетели.
Видимо, брошенный камушек, Толстым, по странной нравственной гравитации на Земле, превратился в булыжник, ибо Тургенев чувствовал свою вину за дочку: вина и сомнение, и обида, тоже имеют эти гравитационные метаморфозы, какие не снились и Кафке: бросишь любимой цветок или нежное письмо.. а до неё долетает — камень. Или яблоко — в лоб.
Любимая бросит в тебя камень или дерзкое, тяжёлое слово.. а до тебя долетает весьма удивлённая синичка, или не менее удивлённый и сонный ёжик.

Тургенев, как обычно, встал из-за стола и с жаром заходил по комнате.
Тут моя память нежно заплутала и робко даже аукнулась (кстати, хороший глагол и образ: память аукнулась...) с Толстым, но откликнулся лишь Снежный человек. Нежный человек. Чудесно, но чуточку жутко.
Я к тому, что забыл, Толстой, или Тургенев, сказал другому: ещё одно твоё слово, и я дам тебе в рожу.
Видимо, Тургенев.

Ну вроде пустяк, да? С кем не бывает? Жена Фета их нежно помирила, налила чудесный малиновый чай.
А через пару дней.. Толстой вызвал Тургенева на дуэль. Да не просто на дуэль, а по-русски: чтобы наверняка, а не эти галантные французские игры с пистолетиками: дуэль в лесу.. на ружьях!
Господи, какой трагедии избежала русская и мировая литература!
Представляете? Достоевский только покидает свою сибирскую каторгу, и вместо него, грустно улыбаясь ему, идёт в кандалах — Толстой. Или Тургенев.
И лишь через 17 лет (заметьте символизм: 17 лет было и Маше и на 17, старше неё, муж-деспот), Толстой написал тёплое письмо Тургеневу и помирился с ним. И пригласил к себе.
Господи.. 17 лет!! Столько лететь до таинственной звезды Викрам-28 в созвездии Льва.

Вот такая любопытная предыстория у рассказа Акутагавы.
Итак, чудесным весенним вечером, на охоту на вальдшнепов, идут помирившееся Толстой и Тургенев, и жена Толстого с детьми.
Акутагава очень тонко, по-японски, описывает лёгкую тень напряжения между писателями: так с веточки сакуры порой слетает пара лепестков, хотя ветра нет, и птица рядом не пролетала.

Словно от грусти и томления упали лепестки..
Разумеется, этого образа нет у Акутагавы. Это моя грусть и томление, потревожили строку...
Жена Толстого, нежно пытается нивелировать малейшую тень напряжения между ними.
Тут тоже любопытный момент для гурманов: пока мужики меряются ружьями и охотятся на птичек (мужики!!), женщина охотится на.. нежность. А точнее — стреляет по вспорхнувшим из зарослей сердца писателей — бесятам.

И если Толстой, на охоте, нет-нет, но пытается нежно подранить Тургенева, пусть и с улыбкой, то Тургенев, которому Толстой отвёл лучшее место на охоте, на так называемой «тяге», как ребёнок, заворожён красотой природы и пением птиц.
Почти как я на охоте. Однажды я пошёл в лес, просто, что бы поохотиться на красоту: сердцем.
А у дедушки было в сарае старое ружьё. Без патронов, разумеется. А мне захотелось ощутить этот тургеневский «вайб».
Да и в лесу было опасно: лоси, волки, лисы, синички..

Я не шучу про синичек: они опасны тем, что могут нежно, как нимфы, увести далеко в лес, и там, там..
Бог их знает, этих синичек, что у них на уме.
В какой-то момент, я поймал себя на мысли, что похож на деревенского дурачка (хотя, деревенские, если бы увидели меня, подумали бы с улыбкой, что я — городской дурачок), с блаженной улыбкой крадущегося по лесу и из незаряженного ружья, целящегося то в сосну, то в синичку, то в облако, похожее на слона, то в удивлённого ёжика, а то и .. в себя. В шутку.

Так вот, Тургенев больше выцеливал красоту природы. Наслаждался пением птиц.
А Толстой к этому времени, уже подстрелил несколько вальдшнепов.
Как мы понимаем, тут уже не до красоты. На первый план выходит соперничество писателей.. как буквальное, так и символическое.
Тургеневу выпадает шанс: из кустов выпархивает вальдшнеп и он стреляет.
Птица падает  — камнем.
И вот тут уже начинается самое интересное.
Я бы хотел обратить внимание на лингвистические переулочки трагедии.

Тургенев не раз потом повторит это выражение, доказывая Толстому: я её подстрелил! Я не вру!! Она камнем упала!!
И в какой-то миг, Тургенев даже перейдёт на французский, снова повторив этот образ (одного языка мало для правды? Знакомо, да? Порой, чтобы доказать правду любимому человеку, хочется превратится в эскимоса, в эфиопа, нежно прошелестеть алым клёном или пропеть синичкой или нежным ежонком (понимаю, они не поют, но как любимая была бы потрясена этим поющим ежонком!!)  — любимая, я никогда не врал тебе, я люблю тебя больше жизни!!
Может ежонку поверят, а не человеку..).

Словно камень, всё это время, 17 лет лежал на душах писателей, камень их общей вины и непрощения и обиды, недоверия.
Боже.. как легко сбросить с души этот сизифов камень! И просто обняться и довериться друг другу, верить — не аутизму факта и истины события, этого глупого мира, а в нежность и свет души близкого, если даже его свет души противоречит глупому и грубому факту мира: «истине», как бы мы сказали.
Нет.. нам видимо нравится, годами играть в Сизифов, таская этот всё увеличивающийся камень, не только на гору лет, но и в наши надежды, любови, сны, письма, страхи.. а то и в кафе.

Толстой не верит, что Тургенев подстрелил вальдшнепа.
Он посылал свою собаку на поиски в заросли, но она ничего не принесла.
Так кто врёт? Собака Толстого никогда не ошибается. Это истина. Природная истина, так сказать.
Но и Тургенев ясно знает, что он не врёт и что он подстрелил птицу.
Как мы видим, простая охота перерастает в нечто экзистенциальное, в противостояние истины — факта, природной естественности, — истине души, любви.

Таким образом мы видим мучительное раздвоение истины, распятие истины, на две части.
Помните, что однажды написал Достоевский своему брату? И не важно, верите ли вы в бога, или нет, его слова — это эталон нравственного рыцарства, которого нам так часто не хватает.. в любви, дружбе, общении с красотой искусства и т.д.
Вот эти слова: если бы мне доказали, что истина находится вне Христа, я бы предпочёл быть с Христом, нежели с Такой истиной.

Следуя этой формуле, (словно тайно, вместе с охотниками, по вечернему лесу, ходила и крылатая душа Достоевского), Толстой, как рационалист, предпочёл остаться верным истине факта, разумной действительности, подначиваемой изуродованным прошлым, искривляющего настоящее: их прошлой ссорой, неверием в свет души Друга, сомнением в этот свет.

Так и не найдя таинственного вальдшнепа, словно его ангелы взяли на небеса, как мученика, писатели вернулись в поместье, но между ними, как грозный бог, стояла тишина, и даже милая жена Толстого не могла рассеять эту тишину, словно она была частью наступившего тёмного, дремучего вечера, просочившегося в дом.
Милая жена Толстого, прелестно охотясь на «бесов» молчания, заводит разговор то на одну тему, то на другую, грациозно заполняя тишину, словно разливая малиновый чай.
Говорит о чудесном новом писателе появившемся во Франции — Мопассане. О Гаршине..

И вот тут лунатик-читатель должен остановиться у карниза строки и нежно улыбнуться невидимым, малиновым облакам, и.. видимо, перепуганному дворнику.
Дело в том, что у Мопассана есть маленький рассказ — Вальдшнеп.
Думается, Акутагава не мог не знать об этом. Если не ошибаюсь, он любил Мопассана.
О чём этот рассказ? Старый граф, уже парализованный, но безумно влюблённый в охоту, приглашает к себе друзей охотников.

А пока он ждёт их, его слуга, возит его в кресле по саду, а другой слуга, спрятался за кустами и выпускает голубей перед ним, и граф стреляет в них из ружья.
Образ чуточку гротескный, и по своему забавный. Но суть в том, что сам граф — как бы сам является подстреленным вальдшнепом.
Что касается образа Гаршина.. то тут ещё проще. Как мы знаем, Гаршин покончил с собой, «камнем» бросившись вниз головой в пролёт лестницы. Как раненая птица.
Отчасти, наверно, Акутагава и это имел в виду, о том, как хрупка человеческая жизнь и что мы все, чуточку «вальдшнепы» на этой безумной охоте, под названием — жизнь.

Но мне почему то кажется, что Акутагава чуточку намекал и на известный рассказ Гаршина — Красный цветок.
Вы видели как выглядит вальдшнеп, после того как его изрешетила дробь?
Слава богу, я тоже не видел. Но наверно есть в нём что-то от красного цветка. Я к тому, что образ и обиды и недоверия и раненой птицы — это всё единый и кровоточащий образ раны: и не понятно, это гаршинский мировой образ зла, или же — добра, который герой рассказа хочет убить в психиатрической больнице?

Чем не психическая аномалия, в данном эпизоде с Толстым и Тургеневым на охоте?
Что им мешает просто поверить друг другу, забыв о прошлом, поверить в свет и добро друг друга и тихо обняться, внутренне, что они ещё не сделали, ибо внешние объятия — часто пусты и лживы, как маски.
Таким образом, Вальдшнеп, выступает в роли этого таинственного цветка. Он то ли бог, то ли дьявол: он может и помирить на века двух гениев, и рассорить их навсегда.
Так и кажется.. ещё чуть чуть, и мы дойдём до того, что в этом несчастном вальдшнепе, сосредоточена вся тайна мира, всё замирение человечества.

Потому что это лишь символ. Как у Чехова: мы просто пьём чай на кухне.. а отношения рушатся.
Просто подстрелена невинная птичка, а два гения, рассуждающие о боге, судьбе России, мира.. словно школьники, не могут понять друга друга и ссорятся.
А разве у влюблённых не такой же маразм? Кто виноват в том, что они поссорились? Вот этот упавший кленовый листик?
Или котёнок-непоседа возле подъезда? Или этот странный и косматых птах — обида и сомнение в любимом человеке?
Или другой птах, весьма откормленный, как вальдшнеп — наше эго?
Это же чистая клиника!! Просто нужно верить в свет любви и души близкого. И не охотится на животных. И не важно, внутренние это животные, или внешние: они одинаково ранимые.

И опять на первый план выступает женщина. Словно тайный ангел.
Жена Толстого говорит детям своим, перед сном, чтобы завтра утром, они получше поискали вальдшнепа.
И что же вы думаете? Пока утром, Толстой и Тургенев, словно два психа в смирительной рубашке молчания, снова мучают друг друга в одной комнате, и, кажется, ещё чуть-чуть, и кто-то из них закричит, опережая удивлённого читателя: я так больше не могу! Я сейчас сойду с ума от этого молчания!!
Дверь открывается и вбегают дети Толстого, с почти евангельским криком благой вести: нашёлся! Нашёлся!

И что символично, Таня, дочка Толстого, нежно опережая брата, выкрикивала, что это она первая заметила вальдшнепа на берёзе, на ветвистой развилке, где он и застрял (заметьте этот тонкий нюанс двоение берёзы, словно души человеческой, и — истины).
Т.е. и тут, женский, ангелический взгляд, первым увидел — Истину. То что мальчишка полез за истиной, как обезьянка, это понятно. Но увидела то истину на дереве — девочка!!
Так кто кого нашёл? Дети — истину? вальдшнепа? Толстой — нашёл себя, в этом детском благовесте голосков, и наконец то поверил другу, что он не врал?

Или Толстой поверил лучшему в себе, тому, что никогда не врёт, но кого мы не хотим слушать и.. раним этот внутренний свет в нас?
Так кто был тот таинственный вальдшнеп? Ангелом? музой? Богом? Любовью?
Каждый из нас, чуточку вальдшнеп..
Прекрасный символ: истина, как и вальдшнеп, на самом деле не принадлежат ни земле, ни небу: истина как бы распята между ними, она зависла меж небом и землёй.

Рассказ.
Главные действующие лица:
Дровосек – потому что труп нашел, а еще веревку рядом с телом и гребень. Всего две вещи.
Тадземару – убийца, насильник и в принципе виновник всего произошедшего.
Масаго – молодая жена покойного.
Такэхиро – поруганный труп.

Дальше...

Труп лежал на спине,
С рваной раной в груди.
Его нашел дровосек,
На допросе он лгал.

Алчность губит людей
И сгубила Такэхиро.
Уж семью не построить,
С молодою женою.

Говорил на допросе
Слишком много Тадземару
В этом виделась ложь,
Как и в исповеди Масаго.

В данном рассказе, автор показывает гнилую природу человека, дает пищу для размышлений. Читайте.

Сколь много религий в мире.
Сколь долго они соперничают друг с другом за души людские.
Сколь много сил и крови в борьбе многовековой.

Древнее японское верование синто, лежащее в основе культуры страны, столь просто и столь многогранно, что этот рассказ Рюноскэ, быть может, станет отправной точкой не только для более глубокого знакомства с национальным верованием, но и для личного размышления о месте и роли веры в контексте многообразия религий мира.

Падре Органтино, являющийся посланником иезуитского ордена в Японии, конечно, с рвением несёт веру, но сомневается в силе её, ведь что-то неведомое постоянно противится слову божьему.

Через полчаса он в главном приделе храма Намбандзи возносил молитвы дэусу (всемогущему божеству, так как в японском языке не было подходящего слова).

Он молит о силе.
Он молит о победе.
А где же враг, которого победить надо?
Неужели целый народ является врагом этой веры?

И тут происходят чудеса - ПРОПЕЛ ПЕТУХ, А ПОТОМ ЕЩЁ ОДИН, И ЕЩЁ...

Вдруг слова молитвы на его устах замерли. У самого алтаря раздалось громкое пение петуха. Органтино, недоумевая, огляделся вокруг. И что же – за его спиной на алтаре, свесив белый хвост и выпятив грудь, петух, словно настал рассвет, еще раз издал победный клич.

Органтино вскочил с колен и, поспешно распростерши рукава сутаны, старался прогнать птицу. Но, два-три раза топнув ногой и воскликнув «господи!», опять растерянно замер. Полутемный храм наполнили неведомо откуда взявшиеся бесчисленные петухи. Они то взлетали, то бегали туда-сюда, и везде, насколько хватал глаз, расстилалось море петушиных гребней.

...И ЛЮДИ, ЛЮДИ, ЛЮДИ...

Японская вакханалия развернулась перед глазами обомлевшего Органтино, словно мираж. [6] Он видел, как при свете костра японцы в старинных одеждах, усевшись в кружок, наливали друг другу чарки сакэ. В середине круга на большой опрокинутой бадье бешено плясала женщина, такая статная, какую он в Японии еще не встречал. Он видел, как за бадьей высоко держал на ветках, вероятно, вырванной с корнем эйрии [7] то ли драгоценный камень, то ли зеркало богатырского вида мужчина. Кругом, сталкиваясь друг с другом крыльями и гребнями, все время весело пели бесчисленные петухи. А еще дальше… Органтино не поверил собственным глазам – еще дальше, точно заслоняя вход в грот, возвышалась могучая скала.

Женщина на бадье не переставая плясала. Охватывавшая ее волосы виноградная лоза развевалась в воздухе. Яшмовое ожерелье на шее звякало, будто сыпался град. Веткой низкорослого бамбука в руке она размахивала, поднимая ветер. А ее обнаженная грудь! Выделявшиеся в красном свете факелов ее сверкающие груди казались Органтино не чем иным, как воплощением самой чувственности. Молясь дэусу, он страстно хотел отвернуться. Но тело его, словно скованное какой-то проклятой силой, не могло пошевелиться.

– Они радуются, потому что появился новый бог, сильнее тебя.

– Охирумэмути! Охирумэмути! Охирумэмути!

– Нового бога нет! Нового бога нет!

– Кто тебе противится, тот погибнет!

– Смотрите, как исчезает тьма!

– Всюду, куда ни посмотришь, – твои горы, твои леса, твои города, твои моря!

– Нет никаких новых богов! Все твои слуги.

– Охирумэмути! Охирумэмути! Охирумэмути!

Гимн богине Солнца Аматэрасу, которую также и зовут Охирумэмути! Вот, что это было!

На следующий же день, когда Падре Органтино, очнувшись, вспоминал произошедшее и молил о силе духа, пришёл ответ, неведомо откуда: – Ты потерпишь поражение!
И ПОРАЖЕНИЕ СЛУЧИЛОСЬ.
Но не было битв, не было крови, не было врага, которому бы падре смотрел в глаза. Был СТАРИК без имени...

– Кто я – не все ли равно? Один из духов этой страны, – улыбаясь, дружелюбно ответил старик. – Пройдемся вместе. Я хочу немного побеседовать с тобой.

Органтино перекрестился. Но старик не обнаружил при этом никакого страха.

– Я не злой дух. Посмотри на эту яшму, на этот меч. Будь он закален в адском огне, он не был бы таким светлым и чистым. Перестань произносить заклятия.

Органтино волей-неволей, скрестив руки, нехотя пошел рядом со стариком.

– Ты явился, чтобы распространять веру в небесного царя? – спокойно заговорил старик. – Может быть, это и не дурное дело. Но даже если дэусу придет в эту страну, в конце концов он будет побежден.

Увы, но здесь, на самом интересном месте, по закону жанра, я обязан поставить многоточие...
Простите этот историко-философский рассказ и поразмышляйте о нём и о себе в спокойной тишине.
Быть может, вы поймёте истину веры синтоизма.
Быть может, и нет.