Александрийский квартет: Жюстин. Бальтазар

Вторая часть Александрийского квартета осталась все той же историей несчастной любви, но изменился угол зрения (как и обещал автор, изменилось направление в пространстве) и герои показали другие свои стороны, но это не привело к изменению самих героев, всего лишь стороны подтвердили качества, о которых читатель узнал из первой части. Жюстин по-прежнему лживая и лицемерная, Клеа – приятная, островок спокойствия в безумной Александрии. Немного поменялись акценты и на героях, если в первом томе Жюстине в противовес была Мелисса, то во втором томе Мелиссы как живого персонажа уже нет. Вместо бывшего мужа Жюстин, теперь лирический герой цитирует своего друга Бальтазара, а вернее, его комментарии к первому тому – Жюстине. Вот такой внезапный поворот.
Этот момент в построении композиции интересен, в первой части в жизни Дарела было две женщины, во второй части Бальтазар, не так хорошо зная Мелиссу, как Жюстин, рассказывает уже только о второй.

Место проведения: Египет, канун Второй мировой войны
Действующие лица: непризнанный на Родине в Британии литератор, фанат богемы; танцовщица-куртизанка; гомосексуалист-литератор-поэт; патологически неудовлетворенная жизнью, ищущая приключения на передок, мадмазель; богатый папочка.
Сюжет: сплетни, интриги, все друг с другом, псевдофилософские рассуждения о любви, богемная стилистика, страдания по Александрии – всё это перемешано. ОЧЕНЬ ХОРОШО ПЕРЕМЕШАНО.
Книгу вынужден был прочитать в рамках «Новогоднего Флэшмоба – 2017». Кроме того, повелся на множественные ахи-и-вздохи вокруг книги, и на рассуждения, что - это великая проза. По мне ж книга просто псевдо-интеллектуальная пустышка, вокруг которой раздут ажиотаж, и если ты не понимаешь ее "Смысла" – то с тобой и разговаривать тогда не о чем. Хотелось бы тут отметить один момент: для великой и серьезной литературы, которая понятна всем, не надо писать и издавать отдельно комментарии переводчика и издателя размером с полновесный том. Она потому и великая, что она понятна всем, без дополнительных методичек и лекций.
Не стоит книга времени. Есть желания пойти помыть руки, промыть глаза и разжечь печку.

В этой книге всего слишком много. Сам сюжет прекрасен, но переизбытки разного рода так и заставляют про себя материться от отчаяния. Я настолько утомился, пытаясь разобраться в причинно-следственных связях, что морально чувствую себя как выжатый лимон. А вырвиглазный синтаксис? А обилие прямой речи и цитат, идущих одна за одной, так что обязательно запутаешься, кому чьи слова принадлежат?

Что же до самой книги... Автор перебарщивает. Любовь слишком уж вычурная. Персонажи излишне колоритны. А сравнения и метафоры блестящи, но их - сонм. И они давят и давят.

Я не поклонник подобного стиля, ставящего извращенность в ранг нормы, а излишний эстетизм и элитарность - в способ описания не столь уж необычных событий. Проще надо, проще, и тогда читатели вроде меня потянутся. Хотя Лоренсу Дарреллу всегда было плевать на людей, подобных мне, и это чувствуется

Видимо, моя ошибка, что между двумя романами цикла был сделан значительный перерыв. За это время многие детали стерлись из памяти. А теперь пришлось опять окунаться в этот мир, а роман, надо сказать, не слишком изобилует повторами, вернее, события-то рассматриваются те же, но это уже другая точка зрения, мнение другого героя. При каких-то событиях он не присутствует, зато видит другие. А ведь я надеялась, что эту часть тетралогии мне будет интереснее читать из-за политических игр, шпионских интриг. Но на самом деле, это не изменило стиль письма автора. Он все такой же тягуче неспешный, немного рваный, перепрыгивающий с одного на другое. Еще немного мешает, что автор, как будто, пытается спрятать свои эмоции. Обычно так делают не равнодушные, а как раз очень ранимые люди. Он будто бы боится признаться в сильной привязанности к кому-то, вроде как человек ему и нравится, и тут же опишет какой-то его недостаток. Конечно, настоящая любовь любит и недостатки, но все же от этого временами веет холодом. Даже когда описывает смерти, он не кричит на страницах о боли потери, о грусти или иных чувствах, а предоставляет читателю самому догадываться о них по некоторым брошенным вскользь словам, а большая часть описания сосредотачивается на второстепенных моментах или действиях, сопровождающих процесс обнаружения и приведения в порядок тела.
Хотя если оглянуться на прочитанную книгу, она все же шла легче, чем первая. Меньший акцент падал на любовные линии, подробнее познакомились с семьей Нессима, а личности там довольно оригинальные. И этот полумистический эпизод с гипнотизером, может быть, он был бы дик в другой книге, но в Александрии он на своем месте.
Другой взгляд на те же события должен был ответить на некоторые вопросы, и он это сделал, рассмотрены и важные, и более второстепенные моменты, как, например, поиск ключика от любимого хронометра. Но, несмотря на повторное описание уже с другой точки зрения, у меня до сих пор сумятица в голове. Надо продолжать читать, говорят, начиная с третьей книги все станет понятнее, и уже не делать таких значительных перерывов.

Так вот она какая - взрослеющая, созревающая на питательной почве времени, любовь! Если с "Жюстин" то было новое, робкое, до конца непонятное чувство, эдакое присматривание к объекту, частенько сталкивающееся с непониманием, удивлением и даже порой неприязнью, то "Бальтазар" - полная безоговорочная капитуляция с моей стороны на милость Лоренса Даррелла. Я побеждена и с превеликим счастьем складываю оружие, ибо аргументы "против" исчерпаны. Я тонула, забывала дышать и погружалась в эту книги, в этот город и его лица без оглядки. Она поглощает, она перечёркивает реальность на время, пока глаза скользят по ее строкам.
Сюжет? Да можно ли вообще употребить это слово касаемо Даррела? Это что-то другое, пока неназванное, необъяснимое. Он опровергает, переворачивает с ног на голову и в то же самое время дополняет все, что открылось в "Жюстин".

Пересказывать невозможно, выделять главное тем более. Можно только влюбляться и открывать себя новому миру Лоренса Даррелла.

Эту книгу мне посоветовали прочитать и, приступая к ней, я знала, что она - первая часть тетралогии “Александрийский квартет”. Я собиралась, если понравится, тут же начать читать продолжение, но в результате решила, что не буду пока продолжать, потому что книга меня совершенно измотала.

Когда я только начала читать, атмосфера, создаваемая автором, показалась мне похожей на “62. Модель для сборки” Кортасара, что меня порадовало, потому что Кортасара я очень люблю. Но с каждой страницей я все отчетливее понимала, что все не то и все не так. Для меня, разумеется.
Кортасару буквально с первых же абзацев любого своего произведения удается втянуть меня в свой мир, так что я даже не замечаю, как прочитываю страницу за страницей. Здесь же я продиралась сквозь каждое предложение то ли как через непроходимые заросли, то ли как через трясину, которая затягивает и затягивает, и каждый шаг дается все сложнее.
Нет, иногда повествование вдруг приобретало какую-то легкость и увлекало меня, мне казалось, что автор в эти моменты как будто крылья обретает и начинает вдохновленно рассекать, но потом - опять заросли.

Вообще, когда речь идет о книгах, в которых на первый план выходит не сюжет, а некая “атмосферность”, очень трудно угадать, какие образы, создаваемые автором, что называется “пойдут” у конкретного читателя, а какие нет. Мы с Дарреллом определенно не совпали.
Текст его романа мне показался нагромождением странных и не всегда уместных метафор. Иногда у меня было ощущение, что повествование рассыпается, что нет цельной картины, а автор просто хочет написать какое-то количество многозначительных афоризмов и кое-как заполняет пространство между ними случайными словами.
Сравнения, предлагаемые автором по несколько штук в каждом предложении, казались мне не необычными или абсурдными, а просто непонятными. То есть у меня не было ощущения узнавания (а ведь как точно подметил!) или изумления (надо же, мне и в голову не приходило это сравнить!), а только недоумение (о чем он?). Поэтому я постоянно спотыкалась о фразы вроде “провожаемый подзатыльниками резких запахов” и начинала раздумывать: “ну как резкий запах мог проводить его подзатыльником? он мог ударить его в лицо, мог дать пощечину, может, задушить даже, но как? как он напал на него сзади?!” и т.д. Это отвлекало от книги и порой раздражало. Но, возможно, у вас будет не так.

Кроме того, мне периодически резал глаз подбор слов в предложениях, но это, вероятно, больше претензии к переводу. Или, опять же, мои личные тараканы. Но я, например, читая отрывок фразы "явно свежеупакованных, притулившихся к туалетному столику; на стуле лежал плащ, набитый газетами", страшно мучилась от этих повторяющихся рядом друг с другом сочетаний букв "притулившихся" "туалетному" "стуле". Также донимали меня фразы типа “капнула капля”.
Уф, вроде все сказала.
В общем, несмотря на интересную задумку, по которой остальные книги серии (как говорят) рассказывают о тех же самых событиях, но с точки зрения других персонажей, я, пожалуй, пока воздержусь от продолжения чтения.

Ох, ну и книга. При том, что 35 читателей и строго 5 звезд. Ну, не знаю. Я чувствовала себя школьницей, вспомнила то лето, когда пыталась читать "Войну и мир". Сравнение диковатое, но общее у этих двух книг для меня проявилось в том, что я в середине чтения поймала себя на том, что я не в теме сюжета и совсем не помню, кто все эти люди, чьи имена исправно прочитываю на страницах. Иногда у меня вдруг наступало просветление, и несколько страниц взахлеб. Потом снова болото и запустение. Автор местами очень красиво описывает Александрию, не отнять. Но иногда эта высокопарная зацикленность начинала откровенно бесить.
В общем, я из принципа домучила, но не оценила. Возможно, дело в моей интеллектуальной разобщенности. А может, просто не мое. Тоже бывает.

Обычно в начале рецензии я пишу пару строк о сюжете. Но тут сюжет как таковой отсутствует. Все хотят быть с нимфоманкой Жюстин - любовные треугольники превращаются в многоугольники.
Книга не романтична и не эротична. Поток сознания кружит нас вокруг действующих лиц, размышления вяло текут, изредка перемежаясь хоть какими-то событиями. Герои не раскрываются, они все однотипные, тусклые, без изюминки. Взаимоотношения между ними не держат в напряжении, не вызывают интереса, нет интриги.
Язык тоже не понравился - в этом повествовании он выглядит вымученно, нарочито и карикатурно. Атмосфера книги душная, тягучая, неприятная.
Я не получила удовольствия от книги: герои отклика во мне не вызвали, размышления автора не впечатлили, сюжет вялый. Понравилась развязка - с претензией на драму, но так как знакомство с персонажами было довольно поверхностное, то и она не спасает книгу.

Да, я дочитала книгу. Нет, я не могу описать её словами. Должно быть, это новая любовь.
Неспешный поток образов и чувств, едва слышные переливы настроений.
Незначительные заметки, рисующие полную картину маленького мира.

Маленький мир нескольких людей, встретившихся вместе под небом Александрии. Они описаны как будто невзначай, несколькими крупными мазками обрисовано все: их любовь, ненависть, ревность, усталость, безумие… Эта книга не начинает никакой истории, она так ничего и не заканчивает. Также, как и жизнь никогда не отвечает на все вопросы.
Это действительно лишь незаметные события для вековой Александрии, которая видела такие истории много раз, истории, уходившие в никуда. Истории, которые просто исчезают, не оставляют нам ни плохого, ни хорошего конца.

Пожалуй, для меня теперь это одна из главных книг, поток беспокойного сознания. Пожалуй, это первая книга, персонажи которой мне так необъяснимо близки. Книга, которая с точностью до миллиметра повторяет мой собственные мысли и размышления, переписывает мои странные чувства.
Вся жизнь, построенная на полутонах, вроде бы так и не прописанная до конца, как будто уже существующая внутри тебя. Лишь образ душного города, через призму которого мы видим сложные чувства героев, несчастные судьбы потерянных в общем водовороте жизни людей. И так безумно обидно, что даже в этих людях общий уклад жизни в итоге берет свое. Вечные поиски сильно изматывают и в конце ты уже не замечаешь, как сливаешься со остальным миром, теряешься сам для себя.