Александрийский квартет: Жюстин. Бальтазар

Лоренс, которого иные относили четвертым в триаду «Джойс-Пруст-Кафка». Лоренс, который одинаково легко писал сложнейшую символическую прозу и путевые очерки – один из немногих, способный писать и для газет, и для вечности. Тот самый Лоренс, некогда прочитав которого, я по-настоящему опечалился, ибо понял, что ничего лучше, чем «Александрийский квартет», мне никогда не прочитать. А когда понимаешь, что все лучшее прочитано – это грустно.

Александрия. Город, где встречается запад с востоком. Город, благодаря своей библиотеке ставший навеки символом величия интеллекта и одновременно его бессилия перед слепой силой варварства. Город, где в мучительном сплетении противоположностей, соединив Элладу с Иудеей, рождался новый гнозис.

Книга Даррелла полна гностицизма. Гнозис пронизывает её, как кровь пронизывает все тело человека. Даррелл, несомненно, один из последних современных гностиков. И если в «Александрийском квартете» его гностицизм еще неявлен напрямую и проявляется в изысканных метафорах и явно гностических размышлениях, то потом, через несколько десятков лет, уже в «Авиньонском квинтете», он осознанно вводит тамплиерско-офитическую линию, предлагая читателю погрузиться в самую экстремальную и радикальную форму гнозиса… Но об этом немного после, когда, наконец, будет переведена пятая книга его последнего опуса.

По-настоящему Даррелла способен понять лишь тот, кто просто знает, что события, сюжет – только тени от подлинной реальности, эманация источника, тепло от костра, свет от лампы. Потому сами по себе они не могут быть интересны, ибо действительно интересна только та реальность символа, что стоит за событиями. И оказавшаяся бы банальной у другого писателя история любовного треугольника в первой части «Александрийского квартета», у Даррелла, будучи преломленной сквозь призму гностического миросозерцания, обретает полноту и глубину. Ибо Жюстин – это не Жюстин вовсе, но «бедное тринадцатое дитя Валентина, падшая «не подобно Люциферу», через восстание против Бога, но через слишком пылкое желание единения с ним», ибо все чрезмерное обращается во грех». Дарли – искра, брошенная в материю и ищущая освобождения через запретный гнозис любви, ибо связь с Жюстин для него «не похоть и не прихоть, но необходимость узнать кое-что через друг друга». Это слово, ключевое слово – «познание», единое для мистерии богопознания и мистерии секса, в гностическом откровении соединяемые в одно – ключевая искра божественного Лоренса, дипломата, проведшего в Египте большую половину своей жизни.

Даррелл поет удивительную песню чувства, но временами эта песня переходит в острие бритвы, которым он, уже не поэт, но психоаналитик, анатомирует самые запретные душевные процессы, вовсе не из извращенности или гедонизма, но исключительно из желания постичь их природу. Небо и земля, политика и мистика, гностицизм и психоанализ – Лоренс ничего не отбрасывает, напротив, вплетает все мыслимые противоположности в прекрасный гобелен своего повествования о Городе, где встречается запад и восток.

Название первого тома квартета и эпиграф из Маркиза де Сада настраивают читателя на определенную волну. Но волна этой бьющей навылет вывернутости гораздо глубже. чем натуралистические пассажи божественного Маркиза. Даррелл в своем «исследовании современной любви» изображает любовь, как «окопную войну, где врага не видишь, но знаешь, что он рядом и голову следует держать пониже». Острие его лезвия рассекает хрупкую ткань чувств и переживаний, показывая природу самого чувства и обнажающуюся ЗА экзистенциальную пропасть гностического предела, поставленного между двумя мирами.

Ибо «сверху молодые карабкаются вверх по иссхошимся подпоркам, по тем, кто старше, и прикосновения их осторожны и мягки; затем старики карабкаются вниз по прекрасным молодым телам, что не дают им упасть во времени. Каждый к своей смерти. Я молчал. Дышала комната. Не мы». Может ли вообще слог быть более остр, тонок, пронзителен и в тоже время безжалостен и холоден? Уж кем не называли святого и грешника, но только Лоренс догадался назвать их «товарищами по несчастью».

Ирония. Это еще один компонент прозы Лоренса. Как он сам сказал, для него ключик – в «веселом боге», но это веселье отлично от того, что нам известно, как оное.

Иногда, читая Лоренса, кажется, что он знал о Телеме, хотя, конечно, этого не может быть. Воистину, нужно по-настоящему проникнуться полнотою закона Телемы, чтобы понять эти строки:

«Наш мир основан на чем-то очень простом. Из чего и смысла нет выводить космические законы, но это «что-то» так же просто уловить и поймать, как, скажем, нежность, простую нежность изначальной связи – между животным и растением, дождем и почвой, семенем и деревьями, человеком и Богом. Я хотел бы думать о своей работе, как о колыбели, в которой философия уснет с пальчиком во рту. Помолчи немного, и ты почувствуешь ток нежности – не силы, не славы, не прощения от грехов, не жалости, не сострадания, этих вульгарных выдумок иудейского ума, только и способного представить человека корчащегося под кнутом. Нет, та нежность, о которой я говорю, совершенно безжалостна». Разве эти строки о безжалостной нежности всего бытия не есть прямое понимание мистерии Нюит?

В достаточно путанной манере лирический герой рассказывает о своей любви к роковой красотке Жюстин. Герой инфантильный, не амбициозный и даже порой глупый. Он жалеет одну девушку, но любит другую и это преподносится как ох какие романтические переживания. Жюстин, конечно же, имеет за спиной тайну, несчастное прошлое, ряд трагедий, который изменили ее. Она больна. Жюстин нимфоманка. Слаба на передок. О ее похождениях известно не только из текущих событий, которые, кстати, достаточно сложно проследить из-за сумбура изложения, но и из популярной в городе книги ее бывшего мужа, в книге девушку зовут по-другому, но все знают, что речь идет о Жюстин. Отрывки из книги лирический герой периодически вставляет в свое повествование.
Среди героев нет приятных или хотя бы тех, кому сочувствуешь или сопереживаешь. Это какой-то парад уродцев. Возможно, единственный нормальный человек – Клеа, художница, лучшая подруга мужа Жюстин и ее бывшая любовница. Кажется, что Жюстин переспала со всей Александрией.
Вся чехарда с прыжками из одной постели в другую объясняется, что это город такой, полный разврата и порока.
Пока из всей книги единственное, что действительно понравилось – слог и метафоры. Несмотря на сумбур, читается достаточно легко и есть что-то, что цепляет и это не только тайная тайна роковой Жюстин.

Эта книга не похожа на классический любовный роман. Тут есть и любовь, и ревность, и любовный многоугольник, и хотя тема чувств - главная в книге, нет ощущения слащавости. Ощущение такое, что автор вроде как между делом рассказывает о Дарли и Жюстин, а главным героем является Александрия.
Автор безумное количество времени уделяет рассказам об этом городе, о его жителях, о душе города и о его влиянии на жителей. И эти две части - любовная и "описательная" - так хорошо переплетаются друг с другом, что не появляется ощущения скуки.
При этом автор немало времени уделяет философским размышлениям, цитат из книги надергать можно немало. И именно это периодически вгоняло в скуку, хотя писатель и не пускался мыслью по древу, когда его герои начинали пускаться в рассуждения.
Жюстин, которая является центром всей истории, у меня долгое время вызывала недоумение, даже меньше, чем рассказчик, который не мог определиться на протяжении всей книги. Но при этом образ Жюстин, с ее душевными травмами, непростой судьбой и странным характером и поведением, вызывал симпатию, хотя многие из ее поступков и решений мне непонятны.
Сам рассказчик тоже не менее запутавшийся в себе персонаж, и эта запутанность отражается не только в его поступках, но и в том, как обрывисты его воспоминания о том отрезке жизни.
Книга очень плавная и спокойная, от нее веет какой-то светлой грустью, которая к концу книги превращается в легкую улыбку. Эмоции о книге противоречивы, герои очень непросты, и явно не до конца раскрыты (хотя еще три книги цикла впереди, может еще раскроются). А вот образ города - прекрасен. Так и хотелось попасть в Александрию, пройтись по улочкам города и насладиться той самой атмосферой, которой так восхищается Даррелл.

Я почему-то так и подозревала, что на квартет меня не хватит, но чтобы едва хватило на единственную книгу, стало полной неожиданностью. Проза Даррелла весьма тягуча, витиевата и даже красива, но при этом сами описываемые события не стоят выеденного яйца, равно как и характеры героев.
Почему-то автор уверяет, что важнее всего - Город. Города как такового в романе нет. Пару раз герои проходят по той или иной улице, а ещё иногда проскальзывают мелкие неподробные детали: где-то пропел муэдзин, в какой-то трущобе прошла старая проститутка, а местный парикмахер - владелец всей информации, как тайный советник визиря. Но где тут город? По-моему, автору кажется, что город - это люди, его населяющие, а точнее его знакомые и свидетели его половой истории. Итого получилось, что город - это и есть половая история главного героя. Мне почему-то видится, что города - это нечто большее и не имеющее отношение к чьей-либо личной истории, но это только моё мнение.
Занятно, что в самом конце герои претерпевают значительную трансформацию. Всю книгу герои с загадочным видом предавались свободной любви, страдали на пустом месте, видели в межличностных отношениях нечто такое, чего обычные люди не видят. В конце обрюзгшие герои вернулись к простому человеческому бытию и перестали страдать ерундой. Что только подчёркивает всю ничтожность подобных псевдофилософствований.

Давно я не испытывала подобного чувства наркотического опьянения от книги, которое обволакивает, путает мысли, делая их тягучими, как мед, когда порой теряешь суть происходящего на страницах оттого, что растворяешься в словах, в их изысканных, томно-неспешных оборотах, теряешь чувство реальности. Такая вот книга-опиум. Где доступные, известные каждому чувства, события, мысли превращаются в руках автора в нечто невыразимо прекрасное, что язык не поворачивается относить к каким-то жанрам, стилям.. Ничего этого нет, есть лишь растворение и поглощение. И образы. Такие непохожие друг на друга, такие магические, воплотившие в себе все те качества, которые мы собираем по крупицам у людей, встреченных нами в жизни, оставившими в ней свой след. Образы, в которые можно влюбиться лишь за то, что они бесконечно цельные и каждый из них верен себе до конца даже в постыдных, неприглядных делах и мыслях.

А ГОРОД! Ведь именно он явился самым прекрасным, законченным, живым, дышащим и чувственным образом в книге. Я слышала музыку и неторопливые разговоры в узких улочках, чувствовала запахи и пряностей, моря и цветов, смотрела, бесконечно смотрела на волны и пески пустыни..

Этой книгой можно пресытиться, почти возненавидеть за ее поглощение и чрезмерность, но к которой непременно вернешься, потому что однажды прочитав - останешься зависим навсегда.

(Как жаль, что нельзя добавить аудиозаписи. В голове неотступно все саундтреки фильма "ONLY LOVERS LEFT ALIVE")

Ну вот тебе и раз. Три года назад я прочитала "Жюстин", точнее еле-еле дочитала, много плевалась и сказала себе "никогда больше!" Но вдруг внезапный порыв, ощущение должка за неосиленную тетралогию, и я берусь за следующий том. И что самое удивительное - уже даже не так уж плохо, даже в каком-то плане неплохо. Как ни странно, даже герои в основном запомнились хорошо, хотя некоторые детали, конечно, подвыветрились. Но самое удивительное, что, судя по выходным данным, оба романа одинаковы по длине (я читала в разных форматах, так что нет возможности сравнить), а по ощущениям "Бальтазар" пролетел как всего лишь длинный рассказ.
Вторая книга является не продолжением, а дополнением к истории первой книги. Автор раскладывает перед нами другой взгляд на события, передаёт сведения, которых не было у героя в первой книге, восстанавливает те события, которые герой умолчал или просто о них не знал. Не совсем как у Йена Пирса, который рассказывает детективную историю со всеми деталями, а более сумбурно. У Даррела задача - передать дух города, в котором столкнулись Восток и Запад, да так и остались жить вместе. Ну да, пусть через детали кто с кем спал и почему они всё равно были несчастны.

Аннотация ко второму роману тетралогии: «Бальтазар» только подлил масла в огонь, разрушив у читателей и критиков впечатление, что они что-то поняли в «Жюстин».
И это не пустая фраза.

Образы дробятся и множатся, разбегаются бликами, случайность цепляется за случайность. Точка зрения на одно и то же событие зависит от индивидуума и что такое истина?

И где искать ключи к таким лабиринтам, в которых любовь – это политика, а страсть двигает интригами и бок о бок идут добро и зло, каприз и добродетель, двигаясь тихо и скрытно в темных лабиринтах александрийских улиц и площадей.
У каждого персонажа своя темная сторона, и каждый поворачивается то одним, то другим лицом. Каждый использует любовь другого, прежде всего того кто более его любит и в нем нуждается. Что ими движет?

Второй роман добавил новые версии, другие загадки. Все это только закручивает маховик всей истории взаимоотношений. Одно наслаивается на другое, то отрицая, то подтверждая предыдущее.
Все то, что было центральным в первом романе, уходит в тень, на второстепенные роли. Все, что было преднамеренно выдвинуто на первый план, это только иллюзия главного, и всю подоплеку событий еще предстоит узнать.

Вторая книга прочитана, а вопросов осталось больше, чем было дано ответов. Похоже на водоворот: чем ближе к эпицентру, тем насыщеннее и интереснее. Пучина всегда притягательна. Поверьте, оторваться невозможно.

Эта книга не для тех, кто любит логически выстроенный сюжет. И может сложиться впечатление, что его и вовсе там нет.
Но все не так.
Ты растворяешься в этой многословности, автор как будто старается увести, отвлечь тебя. Попробуй-ка разобраться во всем, когда тебя сбивают с пути.

Сюжет раскрывается постепенно, как цветочный бутон, неторопливо, ненавязчиво, но притягательно, как любая тайна прекрасного.

Изящные метафоры, неясный ритм.
Особая чувственная любовь, свойственная Александрии. Жюстин – порождение Александрии. Это даже не женщина, а воплощение Женщины, воплощение города.

Город – это один из героев. Все случившее неотделимо от него, ведь в характерах его жителей психология города. Это город истериков и экстремистов, это город непревзойденных любовников. Город довлеет над ними, он создает их.
Вы не найдете логики в поступках героев. Смысл ускользает, истинная суть в другом. Неоднозначность определяет всё.

Рассказывать здесь о сюжетных линиях – это сразу же приоткрывать интригу. А все дело в том, что даже финальная часть не ставит все точки и оставляет ощущение недосказанности. И уже тем более впечатляет аннотация ко второму роману тетралогии.
Итак, продолжим.

Продолжение прекрасной историй о Жюстин, Клеа, Нессиме и я бы наверно ещё долго перечисляла всех, кто уже так глубоко засел мне в сердце.
Даррел не изменяет себе - каждый шаг расписан филигранно и суть "Бальтазара" даже не в том, что мы получаем продолжение истории. Вовсе нет, мы видим ту, о которой уже знаем с новыми деталями и подробностями.
Честно признаться, вторая книга мрачнее и глубже первой, выплевывает и выталкивает обратно через каждые 2-3 предложения. С "Жюстин" у меня было чувство, что текст засасывает в себя каждой строчкой.
"Бальтазар" с ног до головы обливает нечистотами, тошнотой и каким-то тленом, осознанием, что прервать чужую жизнь, как плюнуть с башни. К Жюстин я проникласть печалью и жалостью, к Нессиму отвращением, к Клеа трепетом.

С нетерпением жду момента идти дальше и хлопаю себя по рукам, когда так и тянет взять снова первый том и листать, читать, вгрызаться и снова листать.

Пишу после прочтения четвертой книги. Циклы я оцениваю гораздо жесче, чем самостоятельные произведения, потому что времени и сил на них тратится больше. Если бы все это было заключено в одну книгу, с вычищением всей откровенно ненужной воды, то может и впечатления были другие. А пока имеем:

Тупенькие экзальтированные женщины, тупенькие мелкие никчемные мужчики. Единственное что здесь красиво это описание Александрии и Египта первой половины 20го века, его природы, жителей, порядков.И третья книга мне почти понравилась, и я уже ожидала что хоть половина этого цикла будет вменяемой, но нет, 4ая часть опять чепуха от главного героя Дарли. И вот это все вообще мимо меня.

Весь сюжет для меня похож на дурацкую любительскую постановку, оперетку с нелепыми сюжетными ходами лишь для того чтоб они были. Что-то ничего не происходит и тут бы завершить писанину, но нет, ну давайте ещё вот кого-то того нелепо убьем, ну просто так, без смысла, цели и каких-то последствий, а давайте ещё вот впихнем какие-то левые письма без смысла и сомнительной литературной ценности, зато сколько пафоса, бессмысленных и откровенно тупых разговоров.

Абсолютно не понравился никто из героев, все они какие-то недалёкие ленивые бездельники. Половина героев это какие-то мутные тени, мелькающие непонятно зачем и для чего, вторая половина такие же тени только чуть более четкие, и то, только ради того, чтобы яснее видеть насколько они мелкие, трусливые, никчемные, самовлюблённый и самозацикленные, эгоистичные, тупенькие, с жалкими душонками и страдашками и просто напросто абсолютно неинтересные. Главный герой такой тюфяк слизняк ничего кроме жалости и скуки не вызывает. Этакое аморфное бесполое бессмысленное нечто. И опять эта боль "художника" эта др*чка на "искусскуство". Это очень странно выглядит на страницах подобного графоманства. Типа вот подобная писанина и есть высшая ценность? Ну, не для меня.

Только один герой вызывает хоть какое то уважение, только он совершает какие-то поступки и имеет какие-то устремления. Остальные болтаются как говно в проруби, пьют, спят с кем придется, наркотой тоже балуются, этакая золотая немолодежь Александрии, не вызывающая ни чувств ни сочувствия.

Нет любви, нет дружбы, нет силы мысли и духа, по фактам всем на всех и все наплевать. Все смерти тут такие театральные с заламыванием рук или горестным предчувствием а по факту убирают какого то статиста из 5го ряда о котором особо не рассказали и к которому никаких чувств не испытываешь. Только пожимаешь плечами.

Полно вообще каких-то невнятных левых описаний или писем, которые не несут ничего ни в сюжет, ни в смысл. Сильное ощущение что просто растягивался текст. Ну чё, на 4 тома растянулось. Жалко потраченного времени