Дар

Я не знаю, почему Набоков назвал роман «Дар». Нужно было – «Игра в фантики».
Вы не умеете играть в фантики? Ничего страшного, я сейчас научу. Нам потребуется коллекция блестящих красочных фантиков от конфет. Вероятно, у вас такая была в возрасте 5-6 лет. Вы конечно помните коробочку, куда вы складывали свои ценные образцы в особом, понятном только владельцу порядке. Нужно достать ее с чердака или дальней полки в доме родителей, стереть пыль и высыпать содержимое на стол. Порядок игры следующий: закрывайте глаза и на ощупь берите одну бумажку. Слегка погните ее, почувствуйте легкий хруст. Понюхайте фантик, вдруг сохранились запахи-воспоминания. Открывайте глаза и начинайте рассказывать историю. Наверняка она будет связана с историей конфеты: купили сладость вам родители, угостили родственники или может на нее были потрачены все небольшие сбережения ребенка? Вспомните ее вкус, расскажите об ощущениях во время поедания лакомства, о послевкусии. Если не способны вспомнить такие детали, ничего страшного. Расскажите об ощущениях в данный момент: какие ассоциации вызывает несколько полинявшая цветовая гамма фантика, удачен ли на ваш взгляд дизайн рисунка и шрифта. Самое главное правило игры – не сосредотачивайтесь на одном, чуть-чуть поговорив, откладывайте фантик в сторону, беритесь за историю следующего, потом всегда можно будет вернуться к первому, меняйте фантики так же легко, как порхает от цветка к цветку бабочка. Изменяйте также стиль историй, то начните ностальгировать о детстве, то сделайте упор на настоящем, одну историю расскажите прозой, другую стихами. Играть нужно долго, обязательно утомить всех слушающих. Не обязательно стремиться к оригинальности. Можно рассказывать истории, рассказанные где-то еще. Я уверен, у вас не возникнет проблем с сюжетом. Но на всякий случай я приведу несколько для примера:
• Вспомните, как озорной ветер унес один из наиболее ценных образцов, и вы доставали его с крыши сарая старым сачком для ловли бабочек.
• Ваш отец тоже играл в фантики? Расскажите об этом, когда попадется фантик, перешедший вам по наследству.
• Однажды в детском саду вы влюбились в соседскую девочку и разделили одну конфету с ней? Это тоже повод для истории.
• Написали стихотворение в 1-м классе, а его никто не оценил, и вы с горя наелись шоколада? Расскажите и об этом, не стесняйтесь.
Имеет ли смысл подобная игра? Безусловно. Вы сможете потратить много времени, и не только своего, но еще и времени слушателей. Научитесь извлекать истории из любого пустяка. При очевидном недостатке содержания в рассказах, сможете отточить форму, добиться совершенства словесной мозаики, заставить случайных слушателей умирать от эстетического восторга. Играйте в фантики, если у вас есть дар заниматься этим!

Послесловие от бесталанного рецензента:
В этом романе есть вроде бы все, что мне нравится у Набокова: насыщенный текст с игрой слов, переходящие друг в друга стихи и проза, нелинейность повествования, смысловые подтексты. При этом остается ощущение, что меня обманули. Во-первых, текст вторичен и напоминает другие произведения автора, причем скорее не по содержанию, а по настроению. Во-вторых, слишком сильный и неоправданный перекос в сторону формы, из-за чего содержание кажется неуместным. В-третьих, несвязность общего повествования. Иногда сборники (самых разных авторов) состоят из рассказов на разные темы, но все вместе они составляют гармоничное целостное произведение. В данном случае все наоборот. Роман вроде целостный, а производит впечатление несвязных фрагментов с излишними подробностями, прямо игра в фантики! Также, автор немало водит читателя за нос, но делает это так топорно, что мне было несколько за него стыдно. Наконец, очень сентиментальная концовка. При этом есть претензия на красивую метафору (ситуация с ключами), но выглядит она довольно убого.
В целом, действительно понравилась мне только глава про Чернышевского. Набоков рассказывает о нем очень субъективно и предвзято, но действительно смог меня заинтересовать. Мне даже захотелось перечитать «Что делать?». Остальные главы подарили первое разочарование прозой Набокова.

У меня не получится написать рецензию не хуже уже имеющихся.
У меня не получится написать рецензию, не вызывающую стыда на фоне самой книги.
У меня не получится написать рецензию даже на книгу-вкладыш о Чернышевском.
У меня не получится запомнить в этой книге всё, что хочется запомнить
(потому что у меня не получится запомнить книгу целиком)
У меня не получится упрекать Набокова в высокомерии.
У меня не получится извиниться за то, что не прочитал "Дар" четырьмя годами ранее.

Тем не менее, у меня получилось это прочитать.
И то хорошо.

Нельзя читать такие книги по играм, в спешке. Я много раз себе это говорила, но дара убеждения у меня нет. Поэтому "Дар" я не прочитала. Я его прослушала.

Слушать Набокова это как смотреть балет по Чехову. Я видела два. Один - гениальный, за комментарии к другому, мне кажется, меня муж замуж взял (решил, что опередят иные, сожгут ненароком, жалко будет). Так вот даже гениальный балет к Чехову имел отношение весьма космическое. А Набокова нужно читать. Нет. Перечитывать. Несколько раз одно и то же место, чтобы оно добралось от спинного мозга к головному, от интуиции к осознанию.

Чтец, надо сказать, мне попался замечательный. Евгений Терновский. Так что аудиокнигу в его исполнении я поставлю в один ряд с балетом Киллиана по "Трём сёстрам". Но "Дар" открою еще раз, настоящий, бумажный, медленный, без дамоклова меча игровых сроков.

И снова окунусь в эту совершенно потрясающую историю чужого-своего-автобиографичного-персонажнеавтор дара. Литературного? В том числе. Но, прежде всего, это дар видеть и воспринимать. И передавать ощущение увиденного читателю. Сколько образов, сценок, сиюминутных впечатлений, внутривенных прозрений, надуманных и передуманных мыслей, удивительно тонких наблюдений собрано в этой книге! Недавно видела картинку с хамскими высказываниями Бунина о своих современниках, что-то он там ляпнул про словоблудие Набокова. О, как он жалок и как прав))) Набоков далёк от краткости (что не мешает точности) и возбуждает невероятно своими описаниями, играми, каламбурами. Иногда мне кажется, что у него блудят даже буквы. Хотя почему кажется. Анаграммы автора известны всем, кто увлечён его творчеством.

Кстати, увлечение не значит абсолютное принятие всего им написанного. "Лолиту" не люблю и вряд ли перечитаю, чтобы сделать переоценку. "Бледный огонь" скучен, не могу дочитать никак. А еще стихи... Поэт-Набоков кажется мне вполне себе средним поэтом. И первую часть "Дара" я воспринимала как автобиографию. Когда фантазия героя вела его закоулками чувств, которые вылились в стихи, мне казалось, вот оно, то, что мешает поэту Н.:

Не хватает Набокову размера, чтобы впихнуть всё, что он видит и знает. Его мощь - как раз в развёрнутом словоблудии. Не надо рифм, пусть будет голая суть в финтифлюшках роскошного языка.

Внезапно история поэта сменяется жизнеописанием его отца. И кажется, что в этом реализме воспоминаний побеждён не особо умелый поэт и найден правильный тон, правильный коридор для раскрытия дара.

Но в середине книги происходит совсем уж невероятное. Текст срывается с цепи и вдруг рассказывает о Чернышевском. Персонаж пишет книгу о реальном человеке, мы читаем книгу персонажа о реальном человеке, которого персонаж в своем воображение делает персонажем. А потом автор (который Набоков) проводит еще и полномасштабный литературный анализ книги своего персонажа. И кто кому Гоголь я уже не знаю. Но что метафизический Чернышевский завораживает, что жёсткий разбор полётов восхищает в этой пляске ёрничества и самоиронии - факт.

И завершающая пятая глава медленно возвращает нас к пониманию, что это всего лишь роман, всего лишь герой романа. Он прошел свой путь, у него украли все фантики и обёртки, он чист и готов нести свой дар миру. Будем считать, что мы поверили и не узнали его.

«Дар» без Дара

Начинается роман стихами. Очень плохими стихами, внешне замаскированными под душевные переживания-воспоминания эмигранта. «Так автор намекает нам на бесталанность и дурной вкус героя, скоро начнет его потихоньку раскрывать», - воодушевилась я, с увлечением следуя дальше от строчки к строчке. Но чем дальше, тем больше подступал сквозняком какой-то душок и осознание, что герой-то, пошлый эстет, этот вяло-ушлый двуличный господин с омерзительным сочетанием в фамилии Годунов-Чердынцев и есть у Набокова носитель «Дара».
Что ж. Привычка дочитывать книги, чтобы составить о ней мнение и спокойно захлопнуть за ней дверь побудили следовать дальше. До этого зашла в интернет и узнала, что меня ждет некая «четвертая глава», где автор набрасывается на Чернышевского. «Ну а почему бы немного не покритиковать Чернышевского», - всё еще добродушно решила я, не поверив пристрастным и юным. И вот она, четвертая глава. И единственная мысль на протяжении ее, которую пришлось читать, морщась, словно тот «душок» прорвало и хлынул поток грязи – единственной мыслью было «и этот роман, этот "Дар" напечатали?»

Набоков, пожалуй, создан для людей с плохим вкусом. Именно для тех, кто читая тонны макулатуры – журналы, криминальное чтиво, вдруг раз в год решится взяться за «классику». И у Набокова такой человек найдет всё, что по неопытности или по душевной неразвитости посчитает классикой. Раскрыв книгу, он будет робеть перед умными измышлениями, такими изящными продуманными предложениями, которые как заводная кукла из шкатулки играют коротенькую роль и тут же ловко складываются с помощью невидимого механизма. "Как же талантлив тот, кто этот механизм выдумал"? – решит человек.

Присмотритесь, этот накрахмаленный господин в отливающем софитами цилиндре, глядящий прямо в глаза и проговаривающий все эти фразы – стоит в центре большого цирка. Он – фокусник, а эта тросточка, этот смокинг – просто реквизит. Высказав вам всё, он удалится за сцену, где с отвращением стащит и парик, и цилиндр, снимет грим и двинется в кабак, пиная под живот собак и сплевывая шелуху на тротуар – потому что в темноте не видно.

Стиль Набокова можно либо любить, либо, полностью не воспринимать и не понимать, третьего, увы, не дано. Он категоричен и ярок, в своем творчестве, даже беря избитые темы, он превращает их в нечто двусмысленное, вгоняя их в прекрасную форму, играя со словами по тексту и показывая свой взгляд на вещи, исполненный некой иронии.

В этой книге, он снова поднимает тему эмиграции. Русские эмигранты в Германии - это его основные герои, в данном романе, они меланхолично вспоминают свою старую и счастливую жизнь, пребывают в серой реальности, в Берлине - ютятся на съемных квартирах, оголтело творят, создавая, как они считают литературные "шедевры" и "поразительные работы" в искусстве! А что еще им остается делать? Они создают свою, новую иллюзию, так как старую у них отобрали.

Среди, вот таких вот людей, и живет Федор Констан­тинович Годунов-Чердынцев. Да и сам он такой. Сын известного энтомолога, из богатой, аристократической семьи, он выдернут из привычного, сытого течения жизни. Теперь он перебивается заработками в Германии, в основном переводом, да пытается снискать славу поэта. Ему даже удается опубликовать сборник стихов, о своем детстве.

Он входит в литературный кружок местной интеллигенции, там, практически, все эмигранты из России, но он в основном тяготится этими людьми, восхищаясь только поэтом Кончеевым, к которому и подойти боится. А еще, он чувствует в себе особый Дар, который заставляет его мозг лихорадочно работать, создавая более прекрасную прозу, чем поэзию.

Здесь, более полно, раскрываются именно, что второстепенные персонажи. Набоков красочно описывает их предыстории - у каждого своя драма, своя судьба. Выловил и поместил среди строк, он и свой любимый прием - использование любовного треугольника в круге. Она нам показывает совсем его удивительную форму - где есть и однополая, греховная любовь (по тем временам) и страсть мужчины к женщине, и безответная любовь девушки. Эта гремучая смесь приводит к трагическому исходу. Но, это только один из эпизодов, в который погружается главный герой, хоть эпизод и насыщенный, скандальный, но для Федора не главный, для него основное - это найти свою музу и получить изрядную порцию вдохновения.

Грубо говоря, роман этот о становлении талантливого автора, который показывает разные его ипостаси. Данная книга прекрасно написана - текст красив по структуре и чуток по содержанию. Рекомендую прочесть.

Своей удивительной возмутительностью книга напоминает обезглавленную птицу, оставленную в подарок мягкосердечной барышне городским великовозрастным дурачком.

Существует множество статей, анализирующих филологическую, историческую и литературную ценность произведения; желание ознакомиться с оными удовлетворяется за несколько часов, а потому здесь будет сугубо эмоциональный сумбур, приправленный субъективным восприятием, не претендующим на истину.

Язык Набокова схож с непостоянностью летней погоды. На рассвете зыбок, прохладен и горьковат свежестью, а в зените тучен, сладок, сочен, вязок и ярок – и доказывать кому-то иное я не возьмусь. Я в совершенном восторге от того, как Набоков лёгкой рукой плетёт невообразимые узоры словами, на составление которых кому-то другому потребовалась бы вся изобретательность и искушённость. Наблюдение за развитием Набоковской мысли напоминает путешествие по саду экзотических растений, где беззащитность полупрозрачных прожилок на гладких листьях на поверку оказывается убежищем для смертоносного яда. Медали оказываются без обратной стороны и боковых граней, любой блеск скрывает под собой золото, а прописные истины разбиваются в пыль. Вектор его филологических изысканий - в отношении идей личностного бессмертия, будущего (или отсутствия такового) русской словесности, существования дарованной гениальности и воспитания оной – кипуч и влиятелен, утягивает читателя по миражному пути, ведущего, по сути, в никуда.
В никуда, потому что за красивыми идеями, за восхитительными формулировками, за прекрасными оборотами речи персонажей, за блеском, мишурой, дорогой кожей и элегантным парфюмом скрывается мелочность, может, даже зависть, брезгливость и будто некая закостенелость.

«Дар» вмещает в себя злобную антипатию Набокова к Чернышевскому, растянутую на много страниц, подсвеченную на постаменте презрительности со всех сторон. Отечественные читатели увидели роман только в 1990 году, когда Чернышевский ещё занимал знаменательную веху в советской литературе. И тем страннее совершенная индифферентность читателей и критиков к вздорной фельетонной выходке Набокова, изуродовавшей личностную и литературную ценность Николая Гавриловича. Казалось бы, от романа не должны были оставить и камня на камне, а то и вовсе оставить без внимания. Однако, вышел такой конфуз.
Корни антипатии Набокова к Чернышевскому лежат за пределами отношений «читатель – писатель» и даже «писатель – писатель». Если принять во внимание вполне объяснимое противостояние Набокова и Чернышевского как литературных деятелей, при ближайшем рассмотрении в «Даре» проглядывает через прохудившуюся ткань сюжета совершенно иррациональная, вздорная и удручающая набоковская ненависть, впитанная будто бы в детстве с чужих слов.

У каждого где-то на задворках сознания есть люди, без прямого знакомства вызывающие отторжение на метафизическом уровне, кажущиеся склочными бездарями, не заслужившими своих успехов, и чем им приходится в жизни больнее, тем сердцу приятнее. Но Набоков посвятил такому человеку целый роман под видом оскорбительного, обличающего судьбу поколения памфлета.

Написанная прекрасным языком завистливая книжонка. Рассчитывайте на эстетическое удовлетворение, не более. Потому что под лакированными перчатками у стоящего перед вами фокусника лишь одна пустота – вас обвели вокруг костлявых пальцев не по разу.

Странная книга. Чудная. Необычная. Тонкая, как осенний свет, путающийся среди ветвей, сухих листьев угасающего теплого дня. И пахнет, как вероятно пахнет прошедшим летом, скошенной травой, яркими августовскими вечерами, где рождается роса на уже зрелой траве, примятой, но сочной. И неумолчно доносятся звуки из леса, деревни, полей, летят над головой, собираясь в концентрированные музыкальные сферы в воздухе. А потом потянуло легким ветром по раскрытому вороту рубашки, по коже, и звуки рассыпались, двинувшись в новый путь. На душе же тепло и немного давит в том месте, где стучит наш живой механизм. Давит, тревожит, напоминает, возвращает в прошлое. И вот уже буквы складываются в слова, и рука спешит по бумаге: вперед, вперед, заполняя черными знаками листы. И дар дает возможность запечатлеть все эти чувства, ощущения и тягу к прошедшей жизни не просто в ностальгических переживаниях, а в романе, который создается героем. Ведь для чего иначе жить, если ты одарен...

Не солгу, если скажу, что не ожидала такого от Набокова. Этого рассыпающегося, но вместе с тем влекущего за собой сюжета, нестройного ритма происходящих событий в романе, всей рваной ткани повествования. Но. Это лишь придало книге яркость и индивидуальность, превращая неважные для многих вещи в историю, полную тонкого, сентиментального очарования.

Зачем мне должны быть интересны виды бабочек, размеры стиха, экспедиции в глубь и за пределы страны, канувшей в небытие после семнадцатого года, жизнь Чернышевского со всеми ее ненужными и неприглядными подробностями? Зачем? Но вчиталась и затянуло, екнуло сердечко от написанного, и получается писатель вновь прав. И всему виной этот невозможный набоковский слог, живущий самостоятельной жизнью. Вот буквы.. то движутся легким аллюром, образуя еще более легковесную ткань-основу романа, то начинают густеть, как прошлогодний мед, вводя все новые обороты писательской речи. Слова как снежный ком накручиваются друг на друга, стоят плотными стройными рядами (не вздохнуть), позже вздымают ввысь и рассыпаются, разбегаются, даря роману воздушность и подвижность формы.

Здесь и книга в книге, и географические заметки, и личные переживания героев, и литературоведение, и порывы творческой натуры, мещанская сущность окружающего, и долгие сны Берлинскими ночами, и зарисовки русской эмиграции, и воспоминания о прошлой жизни, что не воротить. И сожаление, что той эпохе больше не быть, тех вечеров в домашней обстановке не вернуть. Ушло, ушло навсегда. И только дарованная герою возможность и сила все это изобразить словами на бумаге, помогает ожить прошлому, вскочить в ушедший трамвай, полный давних, любимых лиц. Вижу: отец в золотой тюбетейке, мама с Таней о чем-то смеются, машут рукой, улыбается Зина прямым взором в голубоватом газовом платье (хоть и с чужого плеча)... И до головокружения пахнет жженым солнечным днем, и можно увидеть в прозрачности воздуха бабочек, зажмуриться как в детстве и поверить, что все это не сон. И лететь, лететь вперед к новым дарованным горизонтам жизни.

Это ужасно. Ужасно нудно и невыносимо скучно. Обычно на произведения подобного объема у меня уходит дня 3. Сей опус занял неделю. В читательском плане это была самая унылая неделя в моей жизни. Набоков в данном случае ассоциировался у меня с навязчивым, прилипчивым, невероятно болтливым собеседником, который говорит о чем-то своем, нисколько не заботясь о том, интересно ли это кому-либо. Нить повествования постоянно ускользает. Порой я вообще не понимала, что происходит. Эти ужасные гипертрофированные образы, это обилие утомительных отступлений, эта многословность при отсутствии в ней смысла...
Художественное произведение в моем понимании все же должно вызывать какие-то ответные чувства, мысли. Здесь этого и в помине нет. Абсолютное равнодушие и раздражение - единственные эмоции, которые пробудила во мне данная книга.
Пожалуй, "Дар" не совсем уж безнадежен (поэтому оценка 2, а не 1). Мне запомнилось несколько неожиданных сравнений и метафор, весьма любопытных. Но таковых на все 400 страниц не более 5. Это никак не спасает книгу.
Мне было странно, что Набоков мог сотворить подобное. После блестящего романа "Защита Лужина" "Дар" стал для меня настоящим разочарованием.

P.S. при моем некогда предвзятом отношении к Солженицыну, открыв "Архипелаг ГУЛАГ" после "Дара", я почувствовала ОБЛЕГЧЕНИЕ. Почувствовала, что со мной говорит живой человек живым языком. "Дар" же - мертвый и искусственный от начала до конца. Да и дара, к слову, никакого нет. Одно название.

Дар
Имел он песен дивный дар и голос, шуму вод подобный.
А.С.Пушкин ''Цыганы''

Я сижу уставясь в мерцающий экран монитора и пытаюсь подобрать хоть какие-нибудь слова ,чтобы описать все те чувства,эмоции,мысли,что переполняют меня уже около недели...КАК выразить гениальность и мощь этой книги? Потому что это бесценнейший дар Писателя - Читателю. Это книга-водоворот и стоит попасть в него ,то не будет ни сил ни желания выбраться из него...только сладостно погружаться в волшебство языка,мыслей,чувств,эмоции...Как бесконечно много он дает тебе этот роман...Как бесконечно уважает и верит в читателя Набоков. Первые страницы ты медленно ,но верно погружаешься в мир Дара, анализируя поэзию Федора и вместе с ним проживая детство ,рассказанное стихами. И оживают звуки,ароматы,чувства. И тонешь и тонешь всё глубже и глубже и понимаешь,что уже не можешь без дара ,без удивительного метафоричного,прекрасного набоковского языка. Этой потрясающей игры со словами,расширяющей семантику слов.
А потом тебя с головой накрывает невыразимая ностальгия автора по России ( потом это чувство ностальгии у Набокова пройдет в его работах американского периода,потому что он мудрый человек) и ты ощущаешь эту суженность берлинского пространства ,расчерченного линиями аллей и трамвайных путей, а потом на страницах ''русской части'' вдруг ощущаешь бескрайность нашу российскую, наполненную любовью, детством, полями, домом...И тогда страницы,посвященные отцу ,становятся еще более пронзительными и щемящими. И его судьба тесно и плотно перекликается с судьбами очень многих эмигрантов,словно исчезнувших навсегда,пропавших безвести . Это мучительно ,страшно и горько.
А потом ты попадаешь в главу номер четыре и словно бухаешься лбом в ледяную глыбу,аж искры начинают сверкать ...от неожиданности...А в ней чего только нет! И вот тогда начинается работа твоего ума,а чувства и эмоции уже уходят на задний план. Тут тебе и литературоведение,и история русской литературы 19 века,и история России,и философия,и основы стихосложения...Ты начинаешь носиться к книжным полкам,выхватывая то Теорию литературы,то Основы стихосложения,то Гегеля,то Фейербаха и квинтэссенцией этой беготни становится плотный зеленый том ''Что делать?''.
Для Набокова даром была сама жизнь, в странности, извилинах и неожиданных загибах которой есть прелесть,дающая силу вырасти ''дару'' Федора. Даром является и талант писателя.Даром является вся русская литература 19 века, даром для России является гений Пушкина. И величайшим даром литературе является этот роман В.В.Набокова. Бесценным даром!
И всё ,что я могу со своей стороны преподнести Писателю - это свой читательский дар : уважение,признание и бесконечную любовь. Я просто склоняю колени перед этим романом Набокова. Спасибо!