Архипелаг ГУЛАГ (комплект из 3 книг)

Если все это ПРАВДА, то почему становится так СТРАШНО? Таково первое впечатление от книги. Теперь понимаешь, когда говорят: - Меньше знаешь -крепче спишь. Не очень радостный вывод - о себе. Затем начинаешь осознавать, что, наверное, и Солженицыну было «страшно» : и пройти все это, и знать, и помнить, и решить рассказать всем, как это было… И перелопатить –записки, дневники, воспоминания, разговоры, личные встречи, впечатления, боль свою и других и выплеснуть в виде книги.
Правда, немного смутил подзаголовок «Опыт художественного исследования», но трудно было поверить, что это –«художественное»-просто литературная выдумка. Такого не придумаешь. К счастью, узнал, что , например, протоиерей А. Шмеман назвал «Архипелаг ГУЛАГ» - «Сказочной книгой».

• Нужно преклониться перед этой беспрецедентной борьбой одинокого писателя с властью, столь же беспрецедентной в своей бесчеловечности и лжи, нужно высказать восхищение этим мужеством, благодарность за этот подвиг…
• Остается только понять, почему это свидетельство об АДЕ Солженицыным названо «Опыт художественного исследования». Сколь бы правдиво и полно не было «исследование», никогда не может оно стать ЯВЛЕНИЕМ правды. Дар претворения и воплощения дан только художнику и только он может сказать: - Все было именно так. Только художник может не просто снабдить нас сведениями и их ученым анализом, а и причастить навсегда к опыту Архипелага. И вот исполнено, потому что завершено-исследование…

Очень часто в разговоре с другими людьми, прочитавшими эту книгу, приходится слышать, мол Солженицын мерзавец много приврал в этом своем произведении, чтоб очернить советскую власть, а в особенности "великих" Ленина и Сталина.

Господа. Даже если бОльшую часть (скажем, процентов 80) Александр Исаевич придумал, налгал, высосал из пальца, то и 20% достаточно, чтобы назвать советскую машину античеловечной!
Да Достоевский, который задавался вопросом, стоит ли счастье человечества слезинки одного ребенка, кинулся бы в эпилептический припадок, узнав о будущем своей страны через какие-то 50-60 лет и о жертвах, сгноенных в этих лагерях!

Очень интересно Солженицын, используя всю палитру и художество языка пишет о побегах и забастовках в лагерях, да и просто о быте. Вызывает восхищение масштаб проделанных работ: писатель обработал около 200 писем бывших заключенных, которые ему стали приходить после выхода его повести "Один день из жизни Ивана Денисовича", так же очень много материала Солженицын нашел в библиотеках. Естественно, поиск этих материалов тоже забрал огромное количество времени...

Даже если Солженицын что-то там и приврал...факт существования таких Соловков, строек Беломора, факт проведения таких за уши вытянутых судебных процессов, как Шахтинский, Промпартийный, Московские - крест на всем миролюбии СССР. Идеальной светлой страной там даже не пахнет.
Я рад, что родился после смерти этого зверя.

Я все-таки осилила "Архипелаг..", хотя читать его было очень тяжело и горько, ведь сколько судеб переломила безжалостная лагерная машина.
Здесь про другую сторону советского строя, в которую очень трудно поверить, кажется, что такого просто не могло быть.
Но Солженицыну, который сам подвергался гонениям со стороны власти, отсидел в лагерях, много общался с заключенными и их семьями, я склонна верить.
Что бы далеко не ходить за доказательствами, расскажу историю своей семьи. Мой прадед получил десятку за то, что был верующий, читал библию. В тюрьме полностью ослеп, вышел досрочно.
"Архипелаг ГУЛАГ" - это обширный обзор тюремной системы: следствие, суды, этапы, лагеря, каторги, ссылки. Автор уделяет особое внимание душевным изменениям арестантов. На что идут люди в условиях голода, холода, угнетения. Каждый ли смог выжить под колесом истории? Каждый ли остался человеком?

Очень долго мне хотелось прочитать эту книгу. Она для меня являлась и до сих пор является противовесом заслуг СССР прошлых времен. О том, что на фоне пропагандируемого объединения наций, объединения для общего дело происходили кошмары, передаваемые Солженицыным через поколения.

Я не думаю, что в произведении собраны исключительно факты, монотонно бьющие по сознанию, как молот по наковальне. Эти маленькие истории совершенно разных людей позволяют окунуться в прошлое и частично испытать боль – не физическую, но моральную – за то, что происходило с людьми, которые подчас были ни в чем не виноваты. Эти истории, следующие одна за другой – подтверждение массовости репрессий.
«Архипелаг ГУЛАГ» в очередной раз показал мне, что власть развращает людей. Работники органов напоминают мне Химмельштоса из "На западном фронте без перемен": «Он слыл за самого свирепого тирана в наших казармах и гордился этим». Органы тоже гордились своей работой, а их жестокость, может, и не аукается им, но вызывает отвращение, отвержение даже спустя много лет. Хотя, как справедливо отметил Александр Солженицын, можем ли мы с уверенностью утверждать, что не поступили бы также на их месте?..

Автору можно было бы больше ничего не писать, "Архипелага ГУЛАГа" вполне достаточно, чтобы отнести его к классикам литературы ХХ века.
Это безусловно капитальный труд о репрессиях в СССР в с 1918 по 1956 годы, вызывающий мощнейшие эмоции.
На мой взгляд эту книгу нельзя отнести к художественной литературе потому как в ней нет вымышленных автором событий и персонажей. Стало быть её следует относить к документальной литературе. Меня книга поразила в первую очередь своим громадным объемом (7 частей, но когда я прочла её от корки до корки то поняла что, объем этот вполне соответствует смыслу).
С первых своей строки и до последнего слова книга будоражит сознание читателя, открывая перед ним не отредактированую версию истории Советского Союза и жизни его граждан, а истину. По началу я не верил тому что читал, поросту не хотел в это верить... но по мере продвижения по произведению сомнений в правдивости у меня не осталось (автор приводит уж слишком веские доказательства). В книге описан ГУЛАГ (как можно догадаться из названия). Исторические предпосылки его возникновения, кем был руководим, кем был населен... одним словом все о ИТЛ страны советов, каторге и тюрьмах. Так же влиянии, которое было им оказано на всю огромную страну. В заключение своей мысли могу сказать: читать это должен каждый кто умеет читать! Лично я после этой книги сразу поняла, что не все в ней сказанное в прошлом, далеко не все. Даже больше скажу: в главе под названием "Зеки как нация" я узнавала саму себя (к сожалению) и окружающих меня людей. Это говорит о том, что Архипелаг, хоть и нет его больше, все еще отзывается эхом в нас с вами...
Тем не менее могу отметить, что в процессе чтения данного произведения неоднократно ловила себя на мысли об усталости от чрезмерного негатива в сторону советской власти. Хочется верить, что даже в пору сталинских репрессий, было в жизни страны что-то хорошее… Ну, хоть что-то…

Коротко,что не понравилось.
1-ый момент: неоднозначное отношение к РОА и в частности к Власову. Захол автора состоит в том,что Власов хороший и боролся на стороне врага против коммунистов. С чем я поностью не согласен. Это как если бы белые офмцеры перешли на сторону немцев и воевали против большевиков.
2-ой момент: что принижается и даже не нужна блыа победа над Наполеном, т.к. все равно бы они нас не захватили. А так еще на 100 лет осталось крепостное право после нашей победы. Ну битва под Полтавой тоже была не нужна, т.к. мы впали в стогнацию, а Шведы стали после поражения быстьро развиваться.
3-ый момент: назвал Шолохова слабым писателем, как и его книгу "Судьба человека". Считаю,что должна быть соблюдена элементарная этика между писателями.
Ну и по итогу, как-то зло обо всем пишет Солженицын, без какого-либо просвета в будующем. Без души все как-то.
Мнения я свое о нем после этой книги я поменял. Но не смотря на этой его рассказы, "Один день Ивана Денисовича", "Случай на станции Кочетовка", "Матренини двор2" , мне очень нравятся.

Книга «Архипелаг ГУЛАГ» напоминает «Божественную комедию» Данте. Мы путешествуем по аду, у нас есть проводник-рассказчик, который там хорошо ориентируется, есть и круги ада: арест, воронок, тюрьма, следствие, этап, пересылка, лагерь, ссылка… Есть и «грешники», и смертные «грехи» их так же, как и у Данте, делятся по разным категориям: от статья 58 пункт 1 до статья 58 пункт 14, есть еще и подпункты, и литерные грешники вроде ЧС – член семьи, или СВПШ – связи, ведущие к подозрению в шпионаже. Вот некоторые примеры:

Почему это ад, а не чистилище, спросите вы. Ведь «грешники» попадают в ГУЛАГ не навсегда, они же выйдут отсюда, «очистятся». Нет, говорит нам проводник, не выйдут (по крайней мере, если рассматривать временной отрезок до 1956 года, как указано в заглавии). Даже если и доживешь до конца своего срока, то либо тебя осудят на еще один прямо в лагере, либо выпустят и посадят снова, либо отправят в вечную ссылку, условия жизни в которой от лагерных мало отличаются, а если и отличаются, то в худшую сторону: в лагере хотя бы кормят бесплатно. Если ты политический, а не «социально-близкий» (уголовник), то в момент ареста твоя прежняя жизнь кончилась навсегда.

Экскурсия получается очень подробная. Конечно, почувствовать в полной мере, каково это, мы не сможем, но Солженицын так обстоятельно все описывает, что начинаешь верить, что и ты там тоже побывал. Что знаешь, как там и что. (Скептически настроенному читателю автор неоднократно предлагает проверить на себе, например, поспать одну ночь при плюс пяти без матраса, одеяла и без одежды.) Начинаешь переживать за людей как за родных, особенно в тех местах, где описаны побеги, до конца надеешься, что они смогли, успели, что им повезло. Какая великолепная задумка с подкопом-«метро», какая сложная, продуманная система! Как больно читать о том, что удачливых беглецов, вырвавшихся на свободу, выдают местные жители. Как сочувствуешь Тэнно, раз за разом готовящему побег.

Вообще, читая об исковерканных людских судьбах, не можешь не задумываться о том, кто виноват в гибели миллионов человек. Конечно, в первую очередь это Сталин, но Солженицын не винит только и исключительно его. Во многом вина лежит и на тех, кто остался на воле. На тех, кто арестовывает, избивает, судит, конвоирует. На тех, кто пишет доносы на коллегу, соседа или любовника жены. На тех, кто выдает сбежавшего з/к власти или переходит на другую сторону улицы, увидев жену вчерашнего друга и сегодняшнего врага народа. На тех, кто не задает вопросов, узнав, что живущие рядом люди куда-то исчезли. И молчание, и несопротивление – равнозначны соучастию. Но Солженицын здесь не стоит в белом пальто, он пишет и о себе – не удивлявшемся, что во время его учебы в университете посадили несколько студентов и профессоров. Пишет, каким он был до ареста или сразу после ареста (вспомним, например, как он заставил нести свой чемодан пленного немца). Задумывается, как постепенно люди становятся палачами, и задает себе вопрос: а не мог бы и я быть таким, если бы обстоятельства сложились по-другому?

Неясным мне осталось, почему это опыт художественного исследования. Книга построена как документальное повествование, написана на личном опыте автора (исключая его пребывание в шарашке, описанное в романе «В круге первом» и здесь только упоминающееся). Еще, конечно, на опыте тех людей, кого он встречал в лагере, и тех, о ком ему там рассказывали, плюс на той информации, что ему сообщили корреспонденты (их список приведен в предисловии). Автор это определение, художественный, никак, насколько я помню, не комментирует, и мне бы очень хотелось понять, почему оно вынесено в заглавие, но сейчас я ответить на этот вопрос не могу. Явно художественным является только один момент – метафора, послужившая книге названием, благодаря которой мы представляем себе ГУЛАГ как целую сеть невидимых островков, связанных невидимыми нитями.

Скажу банальность, но эта книга, безусловно, обязательна к прочтению. Кучу новых фактов мы из нее уже не узнаем. Из того, что было для меня интересным и точно новым, я могу назвать историю о визите Горького на Соловки и сюжет о посещении писателями Беломорканала. Но такие моменты, как атмосфера, быт, людские судьбы – это очень ценно и важно. Нет, я не за то, чтобы школьники читали это в принудительном порядке, это нереально. Это исследование перегружено подробностями и повторениями, местами читается с утомлением (особенно главы про историю судебных процессов) и вообще пугает своим объемом и тяжелым содержанием. Но если мы забываем о таких страницах нашей истории, то нет никакой гарантии, что этого не случится снова. А если знаем, есть шанс, что мы не прочитаем в новостях вот такое (увидела в «Лентаче» сегодня): «Екатеринбуржец, пользуясь краденым соседским wi-fi, заметил, что может заходить на запрещённые в РФ сайты. Накатал донос в Роскомнадзор на соседа, назвал его „врагом народа“ и предложил дать против него показания, если ему подарят квартиру соседа». «ГУЛАГ», мне кажется, сегодня читается как актуальная книга, взять хотя бы цитату об отношениях между разными народами: «Когда кажется нам, что нас мало уважают, – надо проверить, так ли мы живём», которой можно проиллюстрировать очень большую часть новостей последнего времени.

«Архипелаг ГУЛАГ» мог быть не окончен: у А.Солженицына не хватало материалов на задуманное. Книга могла не увидеть свет: главы ее уже изымали. И целиком книгу А.Солженицын увидел только тогда, когда его выслали за границу. Он не считал ее оконченной:

А.Солженицын не претендует на абсолютную истину и оговаривает это, описывая отдельные истории. Не претендует он и на точные цифры – да и откуда бы ему их знать? Не говорит он и о полноте картины: об этом писали уже и другие, читайте. И называет имена: Домбровский, Е.Гинзбург, В.Шаламов, Святослав Караванский, Анатолий Марченко.
Сегодня то, что написано в этой книге, не вызывает ни шока, ни удивления. Эта та часть истории, которую мы либо принимаем, расходясь лишь в оценках количества погибших и замученных, либо с негодованием отвергаем, кивая на «отдельные перегибы на местах» и вопрошая «зачем же бередить прошлое?» и клятвенно обещая «никогда больше».
Мы утеряли меру свободы. Нам нечем определить, где она начинается и где кончается… Мы уже не уверены: имеем ли мы право рассказывать о событиях своей собственной жизни?
Это скорей исследование на тему, как и почему возникла советская репрессивная система, каковы принципы ее функционирования, экономический и психологический аспекты, как она развивалась и влияла на нашу жизнь. О том, как первые робкие шаги репрессивной системы, малые сроки, открытые процессы, сопротивление людей постепенно сменялись сроками побольше, страхом, молчанием и покорностью. Историй отдельных людей немного – А.Солженицын считает, что это было бы слишком однообразно и утомительно для читателя – но сейчас именно эти истории интересны. Вот опасно шутит Кишин – лагерный шут. Его слова и так, и эдак повернуть можно. А вот убежденный «бегун» Тэнно: ему плохо, пока он не придумает очередного плана побега. Борис Гаммеров пишет в лагере стихи. И при разговоре с Солженицыным задает вопрос: «Почему вы не допускаете, что государственный деятель может искренно верить в Бога?» А вот Матронина – ее арестовали как члена семьи врага народа, но у нее не возникает ни капли сомнений в правильности действий властей. А вот Осоргин, приговоренный к расстрелу. Три дня он выпросил отсрочки – жене дали свидание. И три дня не дал ей догадаться, не намекнул ни одной фразой…
Это исследование нации под названием зэк, ее мифологии (на воротах архипелага с одной стороны написано «не падай духом», а на другой «не слишком радуйся»), юмора: «дали три, отсидел пять, выпустили досрочно», кодекса поведения: не стучи, не шакаль, не суйся не в свой котелок, не верь, не бойся не проси.
Это путь становления самого А.Солженцына. Наивный офицер, именующий в письме Сталина «паханом» и получивший за это 10 лет, которого тоже коснулась власть (даже арестованный, он считает важным, что чемодан за него несет другой, ведь он же офицер), уже приученный к молчанию (а если срок увеличат), задумывается над словами бывалого зэка «Любой ценой избегайте общих работ» -- а где же мера цены? Где же край ее?