Обломов. Господа Головлевы

Господа Головлевы, я вас ненавижу!
Тухлятина вы, господа. Все как один - тухлятина!
Ненавижу вас за узколобость, скупость, за тупые растраты, за детей «постылых», за лицемерие, безалаберность, лесть, за унижения, за никчемность вашу, за отсутствие поступков, за глупую самовлюбленность и напыщенность, за «милый дружок маменька», за наглость, за опухшие пропитые рожи, за кривляния, за неумение заработать даже на кусок хлеба, за вялость ума, за мечты об исключительно даровом довольстве, за безделие и буффонство, за вялые, безобразные, серые дни, за редкие приступы нравственного отрезвления, за примирение с «маменькиным положением», за исполненные цинизма разговоры, за абсолютную праздность и неспособность ни к какому делу, за «для кого я припасала! ночей недосыпала, куска недоедала… для кого?», за «ах» да «ах», за ваше гнилье и в душах и в погребах «огурчики-то еще хороши, только сверху немножко словно поослизли, припахивают, ну да уж пусть дворовые полакомятся», за пустую суету головлевского скопидомства, за стяжательство, одержимость деньгами, за безнравственность, за беспричинное, невыразимое утомление, уныние и истому, за ненависть без протеста, за то, что часами можете смотреть в одну точку, за лживые семейные комедии, за «мои распоряжения глупые, ну и пусть будут глупые», за нелепое нытье и причитания, за безграничную неряшливость, за переливания из пустого в порожнее.
За вот это всё.

А Иудушку вашего кровопивушку особенно терпеть не могу. Не человек, а болото. Паскудник этот отравил мне любовь к уютному выражению «попить чайку». Теперь как услышу, так и вспомню весь его словесный гной, целые потоки его болтовни, сюсюканье это мерзкое: пречудесное именьице, говядинка, телятинка, скромненько да ладненько, светленько и уютненько, посиживаем ладком да мирком, свечечка, лучинушка, избушечка, Евпраксеюшка, Улитушка, маслице, капустка, горошек, картофелец, огурчики, лучок, тепленькая погодка, дождичек, градец, ведрышко, поиграть в карточки, лаптишечки, пустенькие щи.
И так всю жизнь. Тьфу!

Я, кажется, читала этот роман в школе. Ничего не помню.

Зато теперь об "Обломове" я могу только в превосходных тонах: изумительно, восхитительно, потрясающе, читается легко и быстро. Хотя нет, вообще-то первую треть пришлось слегка напрячься и продраться сквозь весьма натуральные описания барства и лени Обломова, от которых я малость воротила нос, так как сама, каюсь, грешна мечтами о поваляться в выходные, ну где же мой Захар? И только, значитца, заканчивается глава об Обломове, как начинается глава об обломовщине, и пришлось во второй раз слегка напрячься и продраться сквозь весьма натуральные описания барства и лени теперь уже папеньки и маменьки Обломова, да, впрочем, и всего барского сословия Российской империи в целом. Забавная и очень жесткая сатира, как я поняла, на злобу тех дней. И отчасти и на сегодняшние дни тоже. Отчасти на все времена. Отчасти вообще на всех людей. Да.

Как-то не очень понравилось мне это противопоставление немец-русский, что немцу хорошо, то русскому смерть (ну и наоборот). Немцы штольцы вроде как все из себя такие деятельные, но пустые, труд ради труда, не ради преумножения, даже не ради какой-то цели вообще, а просто - как белочки в колесе, ради удовольствия. А русские обломовы вроде как все из себя емели, лежащие на печи, которым и с боку на бок сложно перевернуться в таком обширном халате, однако думающие, со смыслом в голове, с богатейшими планами, симпатичными их автор хочет выставить, с кристальной душой и умными мыслями. Да, Емеля не зря стал народным героем, в просвещенной Европе он бы не прокатил, но все-таки мне хочется думать, что это больше личностные характеристики, а не особенности менталитета, за державу обидно, да. Мне же вот самой Штольц куда как интересней показался, чем Обломов. Что с того, что наш барин весь из себя хрустальной души, если замуж взять не может, ибо в наличии одно скромное желание, зато лени хоть отбавляй и полное отсутствие инициативы?

И насчет любви, которая появилась во второй трети романа, и уж более со сцены не исчезала. У Ольги и Обломова любовь? Это, черт побери, любовь? Из уязвленного Ольгиного самолюбия вдруг откуда ни возьмись любовь? А у этого увальня, Ильи, у которого и гореть-то нечему давно, все жиром заплыло, тоже любовь? Нельзя их чувство так называть, не разрешаю, не заслужили они. Любовь она потом возникает, уже когда пуд соли съеден, а это так, баловство да воздыхания при луне. Страшно подумать, что бы было с Ольгой, решись Обломов-таки взять да и наладить свои дела, а потом и замуж. Переползание изо дня в день. Муха, застрявшая в янтаре. Ожиревшая матрона с пирогами. У меня от этой картины экзистенциальный ужас, тошнота. Но как сказал Штольц, любовь бы у них случилась, только если б вдруг Обломов изменился, стал другим человеком. То есть никогда.

Да, получается, в настоящий момент я целиком и полностью за Штольца. Пусть это движение будет и бесцельно, но это хоть какое-то движение, дуновение ветра, хоть какое-то развитие души и тела. Конечно, впоследствии зрелые мечтания Штольца, эти общественные движения, вроде основания новых школ и прочих социальных институтов, отдают прожектерством, ну и ладно, кто сказал, что прожектерство это плохо? Вот так у них мечты выражаются, у деятелей, не в лежании/валянии, а в полезных задумках. Но, возможно, во всем надо знать меру, насильное облагодетельствование людям колом в горле стает, деятелей любить перестают.

А вообще опять и опять отмечаю у русских классиков бездны психологизма, копать не перекопать, читаешь и диву даешься, почему же раньше не отложилось, ну вот же момент, и вот, и вот, и вот здесь еще, ты посмотри! И читаешь с раскрытым ртом. Да.

Перечитывать школьную классику во взрослом возрасте оказалось как-то особенно здорово. К тому же, сейчас я сильно ближе к Обломову по возрасту и очень поняла некоторые его состояния и мысли, например

Со мной это тоже часто происходит, Илья Ильич, понимаю.

Да и приятно читать без спешки, без мыслей о дальнейшем анализе и о том, какие фразы могут пригодится в сочинении (травма ЕГЭ по литературе будет преследовать меня вечно, похоже).

Обломов — помещик, посвятивший жизнь избеганию дел. Несмотря на то, что ему всего лет тридцать, он предпочитает лежать на диване в старом халате и размышлять. Он изнежен, в нем нет инициативы, и даже если он хочет перемен, он не хочет прилагать к ним руки. Но при этом он хорошо образован, умен и романтичен, его мечтательность раз за разом берет верх прагматизмом жизни.

Иронично, что долго осуждать героя не получается — Гончаров выписывает столько деталей, штрихов и мелочей, что невольно и сам погружаешься в это сонливое озеро созерцания и мечтательности. Обломов легко утягивает за собой, уговаривает отложить все дела, прилечь на диван, укутаться в теплый халат...

Но стоит только начать чуть медленнее моргать, задремывать над романом, как в сюжет врывается Штольц — полный антипод Обломова. Деятельный, энергичный и социальный Штольц выдергивает друга из апатии, находит ему цели для жизни, заставляет двигаться и жить. А потом, стоит ему отвлечься, как Обломов медленно сползает в уютную и привычную апатию.

Пожалуй, из Штольца и Обломова даже можно собрать одного идеального человека — если к движению первого прибавить чувственность и сострадание второго. Но идеала в жизни не существует, поэтому прекрасно, что Гончаров позволил существовать обоим, наслаждаясь недостатками и страдая от достоинств.

Неторопливый и совсем ненасыщенный сюжет, заполнивший собой пятьсот страниц, иногда все-таки меня собой утомлял. И я лишний раз порадовалась, что у меня не было строгих сроков для чтения, и я могла спокойно зачитываться объяснениями Обломова с его первой и самой нежной любовью Ольгой, закатывать глаза от очередных выходок его слуги Захара (лень, неловкость и патриархальное воспитание в одном флаконе), злиться от того, как легко Илья Ильич попадает во все расставленные для него сети. Наслаждаться отлично написанной книгой, в общем.

Несколько дней назад здесь, на ЛайвЛибе, я написал историю про то, как на экзамене по русской литературе в университете сдал «Господ Головлевых», не читая романа, зная о книге только по лекциям да чужим конспектам критических работ по Салтыкову-Щедрину. И вот теперь прочитал роман, наконец, и сижу в оцепенении.

Я много литературы не прочитал в годы студенчества, и «догонял» потом. И я хорошо знал, например, о чем «Братья Карамазовы» Достоевского, или «Оливер Твист» Диккенса. И по прочтении их в дальнейшем, я говорил себе – да, это хорошо, сильно (а про какие-то книги говорил – нет, это не для меня, и больше этого автора я трогать не буду). Но вот позади «Господа Головлевы»!

Никогда еще во время чтения книги образ персонажа (особенно главного) не вызывал во мне такого отвращения, такой гадливости, такой брезгливости, не провоцировал физической тошноты, так Порфирий Иудушка Головлев. Я вот по натуре практически не брезгливый, и подчас без особых усилий над собой опускал незащищенные руки в такие нечистоты, о которых писать тут умолчу. А тут такое чувство, что я упал в выгребную яму.

Кстати, такую же фразу я писал в свое время по поводу книжки Виктора Ерофеева «Жизнь с идиотом». Но если в том случае я имел в виду лишь то, что книжка на редкость мерзкая, то в данном случае роман Салтыкова-Щедрина замечательный, а главный персонаж – ну я уже сказал про него.

Переплюнул, ох переплюнул Иудушка многих известных литературных героев. В лицемерии – мольеровского Тартюфа, в подлости - гюговского Тенардье. Разве в скопидомстве до Плюшкина не дошел…

Вообще ситуация предсказуемая. Старая кочерга Арина Петровна все сделала для того, чтобы получилось все, как получилось. Жила семьей, но не для семьи. Копила богатство – но не для детей. Детей нарожала – и не любила их. В последнем – главная причина. Детьми надо заниматься, детей надо любить, а коли не любишь ты детей, кто же их еще любви научит? Ну, а если им «кидать куски», как собакам, так они собаками и станут. Точнее, и стали таковыми. Гниль, оказывается, передается по наследству. Такое, к счастью (или к несчастью?) бывает только в роду человеческом. Ох, а что было бы, коли во всех живых видах такое встречалось. Только представьте – выросла яблоня, и всякий раз на ней вырастают гнилые яблоки. Бр-р-р…

Михаил Евграфович во всем великолепии показал еще одну интерпретацию заповеди «Не убий». Ну в самом деле, мало ли мы знаем способов убийства – от банального задушения до изощренного сдирания кожи? А тут мы видим, как убить можно словом, причем убиение происходит ме-е-едленно, ме-е-едленно, ме-е-е…

И вот еще что. Прочитав роман, я вдруг понял, что знаю таких людей, которые если не точь-в-точь, как Иудушка, то достаточно приблизились к нему. Которые, святоши такие, даже не подозревают о том, что за гнилой маской гнилого их благочестия скрываются такой же прах и тлен, такая же душевная и духовная гниль, как у Иудушки. Такие люди, к слову, во много раз хуже настоящих злодеев. Потому что злые люди, разбойники, убийцы и всякая прочая дрянь все-таки понимают, кем на самом деле являются. И всякого рода Иудушки творят зло в святом неведении, с уверенность в своей правоте.

Повторяю, я знаю некоторых таких. Жалко, что они не читали «Господ Головлевых». А подсунь им эту книжку незаметно – страшно оскорбятся! Станут креститься на образа, вопя и стеная, говоря о своих заслугах и невинности. Забывая об одной из главнейших христианских истин – настоящий христианин не станет говорить о своих заслугах, тем более о своем БЛАГОЧЕСТИИ, ибо это есть грех тщеславия и фарисейство.

И еще могу сказать, что в этом романе я не заметил ни одного в достаточной мере значимого лица, которое было бы симпатичным. Вот уж правда – дьявольское, убивающее место. При всем этом роман не выглядит фаталистическим. Хотя иногда и прорывается мысль – так им всем и надо, туда им всем таким и дорога. Но… если всем подобным туда дорога, тогда, боюсь, мор будет-с…

P.S. Прекрасно, выразительно озвучил книгу Александр Клюквин, за что ему самую ма-а-алость меньшее спасибо, чем самому Салтыкову-Щедрину. А еще спасибо неизвестному звукорежиссеру за очень удачные саунды в самых напряженных местах. Интересно, когда была сделана запись? Не удивлюсь, если в 70-х…

Роман великого русского писателя Ивана Александровича Гончарова "Обломов" - поистине зеркало русской жизни, отражающее время перед отменой крепостного права, перед новым подъемом в истории нашей страны. Гончаров показывает общественную жизнь, представляет перед читателем быт и нравы, уклады и порядки, царившие в то время; он делает это так правдиво и глубоко, что читатель волей-неволей переносится в то время, становится частью этой далекой от нас жизни. И главный упор для отображения этой действительности Иван Александрович делает на двух главных героях романа - Андрее Ивановиче Штольце и Илье Ильиче Обломове. Именно их образы вызывают вопрос: кто должен составлять основу общества в нашей стране? "Штольцы" или "Обломовы"?

Рассуждения на эту тему, наверное, будут актуальны всегда. Общество - это основа всей страны, и от того, какие люди составляют общество, зависит её благополучие, её место в мире. Но для того чтобы ответить на вопрос, который был поставлен выше, рассмотрим образы Обломова и Штольца, какими их рисует Гончаров.

Обломов  - это русский барин, воспитанный в патриархальных устоях крепостничества. Обломовка - место, где вырастили главного героя, где Илья Ильич провел свое детство. Это настоящее царство сна и лени, где главную роль в жизни играл сытный обед и крепкий сон, а не хозяйственные дела и труд. Родители его вели такой же тихий и ленивый образ жизни, и уже в детстве маленький Илюша перенимал и впитывал в себя устои той жизни, участником которой он являлся и которую вокруг себя наблюдал. И вот Илюша вырос, но то, что было усвоено им в детстве, уже стало частью его личности. Теперь Обломов ленив, постоянно лежит на диване. Он мечтает о том, как вернётся в Обломовку, сделает преобразования, женится и будет вести тихую и счастливую жизнь. Что плохого в таких мечтах? Плохо то, что они не подкрепляются делом, а так и остаются играми воображения. Илья Ильич не любит суеты, ему присуща интровертность. Он не понимает, зачем люди куда-то постоянно спешат, выходят в свет, наносят визиты. Такая жизнь не для него. Его жизнь - покой и умиротворение.

Но несмотря на эти непривлекательные черты, мы не можем презирать Обломова. Илья Ильич - это добрейшей души человек. Это чистая, светлая, искренняя натура. Наивность, непритязательность и мягкость в глазах читателя выигрывают и делают Обломова абсолютно положительным персонажем. "А жить-то когда?" - спрашивает Обломов и самого себя, и общество, и даже читателя.

Действительно, трудно вспомнить, когда мы последний раз никуда не спешили и не бежали, а просто жили. Вопрос Обломова висит над всей этой суетой и быстрым течением жизни. Может быть, "бегущий" человек однажды остановится и просто насладится этим мгновением, помечтает или, наоборот, не будет ни о чём думать. Так ли уж неправ был Обломов, когда презирал этот суматошный образ жизни? По-моему, ответ очевиден.

Штольц - это противоположность Обломова, его друг детства и тот единственный, кто способен пробудить Илью Ильича к жизни. Андрей был наполовину немцем по отцу, наполовину русским по матери. В его воспитании сложилась строгость и рационализм отца, который приучал его к труду и самостоятельности, но и мягкость матери, которая хотела вырастить из Андрея барчонка: приобщала его к искусству, учила музыке. Получается, такое сухое и практическое воспитание соединилось с возвышенным и духовным. И теперь Штольц - уверенный и неутомимый человек. Он постоянно в движении и буквально кипит энергией. Труд - цель его жизни, и всего себя он отдает труду. При этом ему не чужды светские вечера, он охотно знакомится и общается с людьми, много путешествует. Ему хочется постоянно развиваться, узнавать что-то новое. Штольц представляется благородным, мужественный, сильным человеком с крепкий характером. Он активен, умен и предприимчив. Так вот за кем будущее России, не так ли?

И всё-таки я считаю, что будущее не за Штольцем и не за Обломовым, а за их взаимосвязью. Если деятельные "Штольцы" будут подталкивать к жизни "Обломовых", а они в свою очередь напоминать о том, как важно порой помечтать и "пожить", то получится довольно гармоничная картина. Разве Обломов не русская душа? Конечно, Обломов - это отражение самых лучших качеств русского человека. Получается, что Обломовщина - это одно из явления нашей истории, это один из периодов жизни нашей страны. Мы не можем его забывать. Нельзя, чтобы в обществе исчезла эта доброта души, искренность и чистота Обломова, но при этом нельзя, чтобы исчезла и решительность и целеустремлённость, тяга к изменениям Штольца. Труд души и труд практический должны быть соединены воедино.

Но будущее всегда остаётся неизвестным. Ясно только одно: чтобы будущее настало, мы не должны забывать прошлое!

Эй, ты там за экраном! Спасибо большое, что дочитал(а) мою рецензию до конца)
С любовью, Mashylka

После прочтения романа какая-то обломовская лень и на меня напала. Хоть я и редко сейчас пишу рецензии, но обычно делаю это быстро. А в данном случае всё тянула и тянула, как и Илья Ильич долго растягивал-сочинял свой план по переустройству имения. Видимо, всё-таки заразна эта обломовщина. И, вероятно, в каждом из нас в той или иной мере присутствует её вирус, периодически активизируясь. Как верно заметил сам гончаровский главный персонаж, «не пересчитаешь: наше имя легион!».

Андрей Штольц метко охарактеризовал своего друга Илью Обломова:

«Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе! Его сердца не подкупишь ничем; на него всюду и везде можно положиться»

«Человек создан сам устраивать себя и даже менять свою природу, а он отрастил брюхо да и думает, что природа послала ему эту ношу! У тебя были крылья, да ты отвязал их»

Обломов напоминает мне героев-мечтателей Достоевского, которые по сути своей являются честными и душевно чистыми неудачниками. Они парят в призрачных облаках своей фантазии, но не хотят учиться твёрдо и уверенно ступать по земле. Слишком уж оторваны мечтатели от реальности и расставаться со своими прекрасными иллюзиями не желают. Поэтому зачастую их участь очень печальна. Ведь чем глубже человек погружен в иллюзии и чем дальше от действительности, тем меньше у него власти над собой и своей жизнью. «Всё это страшно, когда человек отрывается от жизни... когда нет опоры».

А сам Достоевский рассуждал так: «Чем больше в нас самих духа и внутреннего содержания, тем краше наш угол и жизнь. Конечно, страшен диссонанс, страшно неравновесие, которое представляет нам общество. Вне должно быть уравновешено с внутренним. Иначе, с отсутствием внешних явлений, внутреннее возьмёт слишком опасный верх. Нервы и фантазия займут очень много места в существе. Всякое внешнее явление с непривычки кажется колоссальным и пугает как-то. Начинаешь бояться жизни…».

Все мы родом из детства. А «Сон Обломова» показывает читателю истоки так называемой «обломовщины», то есть своеобразного «проклятия», заложенного в ранние годы героя. И Штольц объяснял своему другу: «Ты свое уменье затерял ещё в детстве, в Обломовке, среди тёток, нянек и дядек. Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить». Мечтатель Обломов любил вообразить себя или каким-нибудь непобедимым полководцем, или мыслителем, или великим художником: «все поклоняются ему; он пожинает лавры; толпа гоняется за ним, восклицая: "Посмотрите, посмотрите, вот идет Обломов, наш знаменитый Илья Ильич! "».

Обломов ведь мечтал вместе со Штольцем о трудовой жизни, о путешествии. Однако в реальности «ум и воля давно парализованы и, кажется, безвозвратно. Горько становилось ему от этой тайной исповеди перед самим собою». И, как любой человек с психологией жертвы, принимался Илья Ильич усердно искать виноватого, но (кроме странной попытки свалить всё на слугу Захара) не находил.

«"Теперь или никогда!" "Быть или не быть!"»

«Что ему делать теперь? Идти вперед или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского. Идти вперед — это значит вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума; вместе с пылью и паутиной со стен смести паутину с глаз и прозреть!»

Как известно, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Но Ольга, будучи юной девушкой, наивно полагала, что можно насильно изменить взрослого человека без его на то согласия и без его работы над собой. Она видела в Илье Ильиче «какую-то Галатею, с которой ей самой приходилось быть Пигмалионом». Взваливание же на себя неблагодарной роли непрошенного спасателя закончилось для героини вполне закономерным провалом. И Ольга, осознав «неудавшуюся роль спасительницы», нашла в себе силы разорвать их отношения, несмотря на вспыхнувшую любовь к выдуманному ею образу Обломова и на ложное убеждение, что любить можно только один раз. «В жизни без движения она задыхалась, как без воздуха».

Совсем другим человеком оказался Штольц: «Как в организме нет у него ничего лишнего, так и в нравственных отправлениях своей жизни он искал равновесия практических сторон с тонкими потребностями духа. Две стороны шли параллельно, перекрещиваясь и перевиваясь на пути, но никогда не запутываясь в тяжёлые, неразрешаемые узлы».

Кстати, окончательное название романа («Обломов») значительно шире первоначального варианта («Обломовщина»), так как включает в себя не только нависшее над мягким и беспечным героем проклятие, надломившее (или обломившее?) его жизнь и судьбу, но и, например, красоту души, которую нельзя не заметить.

Однако души Ольги и Штольца не менее прекрасны. И вполне естественно, что через какое-то время их «дружба утонула в любви». Андрей считал, что «любовь, с силою Архимедова рычага, движет миром». А что Ольга? «Она уверовала в Андрея не слепо, а с сознаньем, и в нём воплотился её идеал мужского совершенства».

После внезапной кончины Обломова (в самом расцвете лет!) его сына «Андрюшу выпросили на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства». И страшно представить, что случилось бы с ребёнком, если бы у его отца не было такого друга, как Штольц, который мысленно пообещал Обломову: «Поведу твоего Андрея, куда ты не мог идти... и с ним будем проводить в дело наши юношеские мечты».

Карен Хорни в своей книге «Невроз и рост личности», рассматривая различные невротические типы личности, в качестве примеров приводит известных литературных героев. Не обходит стороной она и русскую классику. Как пишет Хорни, исход погружения в полную лень представлен нам талантом Гончарова в его незабываемом Обломове. Причём, по её авторитетному мнению, всепоглощающая инертность угрожает не только опасностью опуститься, но ещё и тем, что она может выйти за пределы сопротивления каким-либо действиям. И тогда человеку становится лень даже думать и чувствовать. А при параличе эмоциональной жизни он особенно страдает от омертвения чувств. Порой же создаётся верное впечатление, что при повышении активности вроде бы оживают чувства. Но всё равно невротику не хочется признавать, что эмоциональное омертвение тесно связано именно со всепоглощающей инертностью. Порочный круг замыкается…

Михаил Евграфович Салтыков, представитель столбового дворянского рода (знаменитая Салтычиха это его родственница, правда из очень дальней (но значительно более богатой) ветви огромного родового древа Салтыковых), писавший под псевдонимом «Щедрин», когда описывал дворянские нравы — был глубоко в материале. Именно ему, Михаилу Евграфовичу, судьба уготовила роль стать как самым страшным хулителем русского народа, так и самым светлым его писателем. Господа Головлёвы здесь, разумеется, его главная и программная вещь.
Как любое гениальное произведение, Господа Головлёвы оглушают своих читателей. Разобраться в этом романе не то чтоб совсем невозможно — но его действительно надо «разъять как труп», т.е. строго соответствуя научному методу «анализа» разделить на части, и изучать по отдельности. Творческое восприятие объекта — синтетическое. Понимание, как же оно функционирует — возможно только через аналитику.

Сюжетный пласт
Первый и самый известный всем пласт — сюжетный. Сюжет здесь простой и совершенно незатейливый, но для русской литературы не особо характерный. По крайней мере в канве произведений русской литературы последней четверти XIX века он выделяется очень заметно. Это не деградация дворянства как такового (хотя такой мотив там нет), и не история лицемерия. Нет, это история абсолютного зла, которое, как известно, обязательно должно маскироваться под добро. Антихрист будет похож на Христа. Тема неблагодарных детей - можно ли сказать здесь что-то после Король Лир ? Сложно. Но навряд ли какое-либо иное произведение писателя данного периода способно и сейчас оглушить читателя настолько же сильно, как Господа.
Сюжет пересказывать нет смысла — собственно, он пересказан прям внутри:

Пророчество сие изрекает блаженный старец Порфирий, живший в поместье Головлёвых, и только этими словами можно описать всю сюжетную канву.

Характерный пласт
Если с сюжетом всё просто — то всё совершенно не просто с характерами. Герои у Щедрина, как водится, выпуклые, очень харАктерные. И Арина Петровна, и её муж, и её дети, и даже слуги. Но, конечно, самым ярким бриллиантом здесь является именно Порфирий Владимирович.
Михаил Евграфович знал что пишет — и почему-то знакомясь ближе с его персонажами сложно отделаться от мысли, насколько он далёк от знаменитой Дарьи Салтыковой? Каждый из его персонажей словно из палаты мер и весов русской литературы. И если персонажи Гоголя в Мёртвых душах , которые тоже (если помните) олицетворяют человеческие пороки, выглядят сатирично-комично (все эти губернаторы с вышивками, дети-Фемистоклюсы да прокуроры-свиньи), то здесь от персонажей Щедрина веет могильным холодом. Это не попытка высмеять реальность — это и есть та самая реальность. Психологическая достоверность персонажей Щедрина просто поражает — впрочем, поражает она не только меня, но и больших классиков, вроде Горького.

Социальный пласт
Если сюжет это линия краски, а характер это кисть — то социальный пласт произведения это холст. Абсолютная власть, абсолютно развращающая абсолютных людей. Абсолютное благолепие, абсолютная боль и абсолютная безысходность. Какой-нибудь литературовед сказал бы, что именно социальная часть здесь предстаёт более сатирической, чем характерная (обычно то в сатире наоборот, иначе сатира и не работает как задумывалось). На самом деле социальная ткань романа целиком и полностью работает на нагнетание атмосферы.
Почему его произведения нельзя назвать сатирой? Ведь сатира это тоже смех через боль! А потому что смех Щедрина слишком уж мучителен. Своим смехом он мучается сам, и мучает всех окружающих — уникальный случай для русской литературы. В смехе Щедрина видна та самая социальная реальность, попавшая в его «окуляр», и которую он, по роду деятельности, знал слишком хорошо — больше чем любой другой русский классик. Что-то подобное мог бы написать Блок, со своим опытом работы в ЧСК — вот только сомнительно что он чувствовал боль, как Салтыков. По крайней мере переживания свои он выразил совершенно иначе .

Технический пласт
Линией, кистью и полотном ещё не исчерпывается картина, ведь есть ещё самое важное, манера письма. Это филигранное произведение русской литературы, которое совершенно не пытается оглушить тебя. Вместо этого автор пытается тебя задушить. Но не задушить «сжав твоё горло руками», а выкачать вокруг тебя весь воздух. Не знаю, многие ли читатели ощущали то физическое удушье, которое начинает тебя обволакивать, и к концу уже полноценно не даёт вздохнуть? Автор блестяще создает ту самую атмосферу, которое накрывает всё Головлёво. Степан, прибывший в Головлёво, понимает, что оттуда веет смертью. Нет, не смертью — склепом. И эти дуновения очень явственно несутся со страниц этой книги.

Великий знаток земли русской
М.Е. Салтыков, и это навсегда осталось железным «компроматом» на него, в народники не спешил, а карьеру выбрал самую что ни на есть сомнительную в глазах российской интеллигенции — министерство внутренних дел. Талантливый человек талантлив во всём — возможно именно поэтому карьерной вершиной для него стал пост вице-губернатора Твери. Находясь на казенной должности, регулярно сталкиваясь с «казенными делами» можно смело утверждать — свой народ Михаил Евграфович знал значительно лучше иных «болящих за судьбы народа», дальше своего фамильного поместья не выезжавших. Жизнь — лучший источник творчества для литературы? Тогда нельзя не начать сожалеть — сколько же той самой жизни мы не знаем, поскольку у лиц, занимающихся выполнением властных функций, как правило нет литературных талантов?

Тьма и свет
Господа Головлёвы — одно из самых светлых произведений русской литературы. Почему? Да потому что даже из той тьмы, куда Иудушка сам себя погрузил, из того беспросветного ужаса и мрака, в который он опустился — он нашёл выход. И пусть этот выход несовместим с его земной жизнью — но ведь святость это не то, о чём мы можем судить по нашим примитивным, «земным» меркам? Беспросветный мрак повествования заканчивается по-библейски — раскаянием. А раскаяние это первый шаг на пути к свету и спасению.

Понимание
Щедрина понимали — остросоциальность его произведений трудно было отрицать. Фактически, невозможно. Плюс глубина знания материала — то, чем мало кто мог похвастаться даже из писателей «первой десятки» русской литературы. Гоголь сам сконструировал свою «Малороссию» , Лермонтов во многом сам создал образ «Кавказа» . Лев Толстой написал свою историю отечественной войны . Эти произведения нисколько не плохие — нет, они куда лучше реальности. Именно в них «художественная» правда затмила правду реальную, и сама стала реальностью. Щедрин не создавал новый мир — он своей кровью разрушал воздушные замки, и заставлял увидеть мир реальный. Поэтому при общем признании гениальности, к личности автора всегда было больше вопросов, чем ответов. Тут тебе и МВД, тут тебе и власть, тут тебе и вольнодумство. Государственники не признавали его за своего, обвиняя в слишком уж большом «либерализме», либералы же отказывали ему от дома под предлогом его «государственнической» карьеры. Быть пророком в своём отечестве нелегко. Почему пророком? Да потому что он предсказал чем все закончится, и как Иудушка в Господах Головлёвых, так и гениальный юродивый русской литературы Розанов 26 октября 1918 года кается:

Ты такой, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Гений русской литературы. Будь ты проклят. Благословляю тебя.

Книгу первый раз прочитала лет 30 назад, мало что помнила из сюжета, поэтому решила перечитать.
Автор очень ярко и едко описывает упадок дворянского сословия на примере одного семейства. Перед читателем предстает имение Головлево, где главную скрипку играет Арина Петровна. Муж у нее никчемный, но в браке народилось четверо детей. Самый старший, Степан, в представлении матери дурень тот еще, одна из дочерей умерла, оставив бабке двух внучек на воспитание. Ну и любимый сын Порфирий, который умеет всегда в нужный момент подлизаться к маменьке, за что и прозван Иудушкой.
Взаимоотношения в семействе действовали на меня угнетающе. Мне, выросшей на кавказском менталитете, вообще было дико такое отношение Арины Петровны к собственным детям и внукам. Чего стоят описания того, как и чем они питались. И все же Салтыков - Щедрин написал замечательное, сильнейшее в своей подаче произведение. Он показывает всю наготу этой мерзости, лицемерие и тщеславие, ханжество и порочность.
Вся семейка вызывает вязко - пакостное отвращение. Что хотел показать автор? Сатиру или безысходность бытия? И ведь всех все устраивало. Лишь сестрицы, внучки Арины Петровны, попытались вырваться из погибельной семейной петли, да и им это не удалось.
Произведение страшное, но все же и восхитительное, благодаря чудесному слогу Михаила Евграфовича.

В напряжённой политизированной атмосфере России 1859 года литература была обречена на идейность. Весьма характерной оказалась дискуссия вокруг романа Ивана Гончарова “Обломов”. Лидер “демократической” критики Николай Добролюбов нашёл в нём конфликт крепостной и пореформенной России. Дмитрий Писарев указал на универсальный и вневременной характер изнеженной и апатичной личности Обломова. Позже официальное советское литературоведение подчёркивало, что суть – в классовом антагонизме деятельного “нового человека” Штольца и ленивого барина Ильи Ильича Обломова. Роман был вечно актуален, пока в стране реформаторы боролись с традиционалистами в попытке разбудить “спящую” Россию. Теперь, когда поворот на Запад в основном произошёл, куда более современной выглядит другая линия романа, словно написанная для поколения диванных лежебок. На самом деле, “Обломов” – книга о том, что человеку почти невозможно измениться.

Главный герой – это пушкинский Онегин, разочаровавшийся уже во всём, один из многих русских людей, которым скучно. В прошлом любовные томления, присутствия в должности, столичные кутежи. В настоящем: диван, халат, тапочки, ворчливый слуга Захар, безликие приятели, паразит Тарантьев, вороватый приказчик и мечты о чём-то большем. Во сне Обломову является идиллическая картина его детства в сказочном краю, где няня, самовар, мамины руки и можно убежать в поле. Но рай потерян, и Обломов получает письма о необходимости навести в беднеющем имении порядок. Ко всему, и хозяин грозится выселить Илью Ильича с квартиры, и доктор наговаривает плохое здоровье. Нужно срочно что-то предпринять, но у Обломова, конечно, нет сил, а только планы. Вся надежда на приезд старого друга Штольца, и действительно он появляется, вовлекая Обломова в общественную жизнь. На этом месте Бальзак заканчивается и начинается Тургенев.

[Надо сказать, писатель-реалист Гончаров словом владеет прекрасно: мало кто способен описать один день на 250 страницах, изобразить запоминающиеся характерные детали быта и повадок героев (чего стоит хотя бы “односторонний” взгляд Захара), вдарить во все сатирические пушки в диалогах. Композиционно роман закруглён, начинаясь и заканчиваясь покойной домашней атмосферой, а течение времени совпадает с переменами в Обломове: весной он просыпается, летом влюбляется, осенью угасает, а зимой засыпает.]

Штольц оставил Обломова “на попечение” Ольге Ильинской с заданием не давать тому снова уснуть. Словно предназначенная Илье Ильичу уже по одной своей фамилии, она, конечно, влюбляется в добросердечного чудака. Молодая женщина впервые получает в свои руки инициативу в делах сердечных и верит, что это и есть настоящая любовь. В действительности же она любит не нынешнего Обломова, а будущего, идеального, которого она, Ольга, сделает из него. Илья Ильич ровно так же влюбляется не в реального человека, а в идеал женщины, который сам вообразил. Ольга верит в свою способность исправить Обломова, тот, напротив, убеждён в собственной погибели и боится затянуть и её в болото. Обломов бежит от общественной роли, ответственности, осуждающих взглядов света, очевидной пошлости свадебных приготовлений, страшится того состояния временного унижения, что лежит в основе каждой любовной истории. Он хочет счастья немедленного, для постепенного же достижения его предпринять ничего не способен. Вновь вернувшись к своему образу жизни, он использует любые предлоги, чтобы оттянуть сватовство и, в конце концов, выбирает не целеустремлённую Ольгу, а приземлённую вдову Пшеницыну, возможно, напоминающую ему мать.

Изменить ход жизни для него оказалось невозможно, но кто осудит Илью Ильича? Меняться, начинать всё заново легко только тем, у кого никогда и не было своих принципов, родных корней, твёрдых убеждений, наконец, глубоких чувств. Лень Обломова не портит красоту его детской души, тем более, не вредит окружающим. Не покидает ощущение, что вмешательство Штольца в его жизнь было лишним. Возможно и неосознанно, но Обломов не захотел просыпаться, чтобы не стать одним из многих.

При чтении “Господ Головлевых” мне то и дело вспоминался “Мелкий бес” Федора Сологуба: оба этих романа в ярких красках и подробностях иллюстрируют процессы морального разложения и деградации личности. Но если Федору Сологубу мне хотелось сказать “не верю!”, то у Салтыкова-Щедрина получилась такая реалистичная и правдоподобная история, что читать ее без содрогания и отвращения невозможно.

Семья Головлевых, на первый взгляд, представляет собой совершенно типичную помещичью семью середины XX столетия - накануне отмены крепостного права. Но если присмотреться внимательней, то можно заметить в ней отсутствие самого важного для семьи компонента - любви. Родственные связи здесь чисто номинальное понятие, так что ни о каком взаимном уважении и поддержке и речи не идет.

Начнем, пожалуй, с главы семейства - Арины Петровны (да-да, это вовсе не отец семейства, как логично было бы предположить. На самом деле, его роль в жизни семьи настолько ничтожна, что и упоминать о нем особо смысла нет).

Арина Петровна - очень сильная, волевая и умная женщина, которая все свои силы и таланты бросает на приумножение семейного благосостояния. Казалось бы, благородная цель: все ради семьи, но на самом деле в ее мотивах нет ни грамма настоящего чувства. А без чувств это все превращается в обычное скопидомство и стяжательство.

Очень красочным примером здесь служит ее отношение к своим осиротевшим внучкам Анниньке и Любиньке, которых она держит почти впроголодь, попрекая каждым куском хлеба и каждой свечкой, которые ей приходится тратить на них. Вроде бы она и не отказывается о них заботиться, но по итогу такая забота выходит им боком - ведь у Арины Петровны не находится для бедных сироток ни ласки, ни доброго слова, ни нормальной и вкусной свежей еды.

И точно такое же отношение у нее к сыновьям - Степану, Павлу и Порфирию, которые, выросши в такой холодной и равнодушной семье, вполне закономерно становятся очередным пустоголовым и лицемерным продуктом своей среды. А учитывая, что им не посчастливилось унаследовать смекалку и трудолюбие своей матери, рассчитывать ни на что хорошее в будущем им явно не приходится.

Старший сын семейства Головлевых, Степан Владимирыч, которого мать не называла иначе как постылый, быстрее всех начинает терять человеческий облик, проматывая деньги и семейное поместье и погружаясь в алкогольную зависимость. А что еще можно ожидать от ребенка, получившего такое воспитание в детстве?

• Убить тебя надо! - постоянно твердила ему Арина Петровна, - убью - и не отвечу! И царь меня не накажет за это!

Такое постоянное принижение, встречая почву мягкую, легко забывающую, не прошло даром. Оно имело в результате не озлобление, не протест, а образовало характер рабский, повадливый до буффонства, не знающий чувства меры и лишенный всякой предусмотрительности. Такие личности охотно поддаются всякому влиянию и могут сделаться чем угодно: пропойцами, попрошайками, шутами и даже преступниками.

Но здесь меня более всего удивил вовсе не постылый Степан, а Арина Петровна - своим жестоким и холодным отношением к сыну. Начать с того, как цинично она высказывается о выделе доли из наследства - “выбросить кусок”: мол, получите, распишитесь и оставьте меня в покое.

Однако самая откровенная и ужасная жестокость еще впереди: посмотрите как умер Степан - как жалкое, загнанное и затравленное животное, лишенное какой-либо надежды на улучшение условий своего существования. По сути, возвращаясь после банкротства в Головлево к матери, он уже заранее знает, что обречен на гибель, и она будет беспощадной и ужасной, благодаря материному пренебрежительному отношению и вечным молчаливым упрекам.

Средний сын, Павел Владимирыч, ни рыба ни мясо - на самом деле, мне не приходит на ум никаких эпитетов или характеристик для его описания. В отличие от старшего брата, он более рассудителен и сдержан, но это нисколько не помогает ему в жизни - ведь внутри у него сквозит та же пустота. А еще очень много злости, в особенности на своего младшего брата, которого он продолжает ненавидеть лютой ненавистью до самой смерти.

И надо признаться, что его чувства мне очень понятны: потому что третий сын Головлевых - самый мерзкий и тошнотворный персонаж всей книги. Недаром Порфирия Владимирыча брат прозвал Иудушкой - более подходящего и меткого прозвища придумать невозможно.

Иудушка то и дело совершает всевозможные двуличные подлости, предательства и святотатства, стремясь обратить обстоятельства в свою пользу. И как ни удивительно, хотя окружающие и мать видят его подленькую душонку будто бы насквозь, ему все равно удается успешно провернуть все свои грязненькие и мерзопакостненькие делишки.

Пожалуй, самая раздражающая и отвратительная черта Порфирия Головлева - это его склонность к высокопарным и высоконравственным словесным излияниям, которые призваны замаскировать его грешки и подлости. Хочется от всей души согласиться с Аннинькой, которая метко подмечает эту особенность дядюшки:

И это на самом деле страшно, когда внутри у человека настолько пусто, что даже молитва Богу превращается в рутинный ритуал лицемерия:

Иудушка живет без любви и сострадания - и доволен такой жизнью. Даже самоубийство сыновей не выводит его из состояния крайнего самодовольства и наслаждения жизнью. Хотя, разве такое пустое существование можно назвать жизнью?

Порфирий Владимирыч как самый настоящий кровопийца вытягивает жизненные соки из всех окружающих людей, погружая их в болото нравственного и морального падения, похожего на смерть…

Даже волевая и сильная Арина Петровна рядом с ним превращается в жалкое и лицемерное создание:

И слишком поздно она понимает, что на самом деле ее жизнь оказалась такой же никчемной и пустой - ведь никакой семьи, по итогу, у нее и не было…

Головлевское проклятие окутывает всех членов семейства, и Аннинька с Любинькой, хоть и сбежали из этого страшного и пустого места, не могут спрятаться от своей судьбы, уготовившей им грехопадение, унижения, разврат, пьянство, грязь и саморазрушение….

По мере развития сюжета Салтыков-Щедрин все больше и больше сгущает краски, погружая своих героев в атмосферу беспробудного мрака и отчаяния, где нет ни капли света и надежды, где жизнь превращается в бессмысленное, тягомотное и пустое существование, когда

Какой же главный урок может вынести читатель из истории семьи Головлевых? Там, где есть душевная пустота, нужно стараться заполнять ее чем-то добрым и светлым, иначе ее заполнят пороки, грехи, лицемерие, ложь, предательство и грязь. Но это путь для сильных, смелых и волевых людей, которыми никогда не станут слабохарактерные и ничтожные Головлевы. Для них есть лишь один путь: