Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула. Падение.

Книга не вызвала эмоций ни положительных, ни отрицательных. Я вообще не поняла, о чём она, не поняла, какую мысль пытался донести автор, и пытался ли. Вполне возможно, что нет. Экзистенциализм, он такой.

Итак, что мы имеем.

Человек, совершивший убийство при скомканных обстоятельствах. Прокурор, который напирал не на само преступление, а на то, что осужденный не плакал на похоронах матери, а пил кофе и курил. Суд присяжных, который его за это осудил. Были ещё второстепенные герои, которые тоже непонятно, то ли влияли на что-то, то ли так, для галочки.

Симпатии главный герой не вызвал, но и возмущения тоже. Тем более, возмущения оттого, что он, дескать, не плакал на похоронах матери и бла-бла. Более того, сразу пошёл ещё и сексом заниматься - и это тоже выдвинули как факт против него. Могу сказать, что мне среди знакомых такое встречалось не единожды - что они занимались сексом после похорон. Это из их рассказов. Я не считаю это чем-то контроверсийным или ужасным. Людям в такой момент может очень хотеться поддержки и чтобы это было выражено именно физически. В любом случае, все люди разные, и реакции на смерть разные. Некоторые не плачут, и это нормально - наступает отупение какое-то, апатия. И т. д. Впрочем, это всё не о главном герое! Потому что все его действия, во-первых, очень подвержены влиянию момента: то ему жарко, то он устал, ещё что, во-вторых, он вообще какой-то пофигист. Вот он как раз переспал с женщиной не потому, что искал поддержки, а просто она ему встретилась, так получилось - по-моему, ему вообще было всё равно. Весь текст написан от первого лица, и повествование от лица героя в таком стиле, что мне показалось, что он вообще какой-то аутист. Не желая обижать аутистов или унизить их. В данном случае я не как оскорбление это использую. Мне напомнило главного героя из "Хорошо быть тихоней" - только этот ещё более отстраненный. В некоторые моменты его было немного жаль. По крайней мере, прокурор и все эти присяжные прям вообще сделали из него какого-то монстра. Хотя в реале он просто человек с низким уровнем эмпатии. И да, то, что он не горевал по матери меня вообще как-то не тронуло. Недавно посмотрела "Shameless" - так там одна девушка вообще мать била, пока она в гробу лежала, а другая нассала на могилу отца, так что... Некоторые люди живут, исповедуя какую-то старорежимную систему, что родителей обязательно нужно любить, прямо любых и т. д. Я такого не понимаю.

А заинтересовалась книгой вообще, потому что она фигурировала в фильме "Невероятная меланхолия", где у главной героини сначала умерла мать, а потом она тоже совершила убийство, как здесь. К фильму отношения имеет очень мало, как выяснилось, а жаль.

Вообще, вся история показалась какой-то малоинтересной. Разве что очень смешили некоторые пассажи: это разговор следователя с осужденным и позже с ним же разговор священника.

Я ответил, что нет, не верю. Он рухнул в кресло от негодования. Он сказал мне, что это невозможно: все люди верят в бога, даже те, кто отвратил от него лицо свое. Он был твердо убежден в этом, и, если б когда-либо в этом усомнился, жизнь его потеряла бы смысл.

– Неужели вы хотите, – воскликнул он, – чтобы жизнь моя не имела смысла?
По-моему, это меня не касалось, я так ему и сказал. Но он уже протягивал ко мне через стол распятие, указывал на Христа и кричал что-то безумное:

– Я христианин! Я молю его простить тебе грехи твои! Как можешь ты не верить, что он умер на кресте ради тебя?

Я прекрасно заметил, что он говорит мне «ты», но я уже устал от него. Жара становилась все удушливее. Обычно, когда мне хочется избавиться от кого-нибудь, кто надоел мне своими разговорами, я делаю вид, будто соглашаюсь с ним.

К моему удивлению, следователь возликовал.

– Ну вот! Ну вот! – воскликнул он. – Ведь ты же веришь, веришь и отныне возложишь на господа все надежды.

Разумеется, я сказал, что нет. Он опять рухнул в кресло.

Это очень позабавило и прекрасно иллюстрирует типичных христиан. Вот эту их экзальтированность: "Но он уже протягивал ко мне через стол распятие, указывал на Христа и кричал что-то безумное:

– Я христианин! Я молю его простить тебе грехи твои! Как можешь ты не верить, что он умер на кресте ради тебя?" Вот, вот типично просто! Типаж.

Следствие шло одиннадцать месяцев, и могу сказать, что, к удивлению моему, за все это время единственной для меня радостью были те редкие минуты, когда следователь, проводив меня до дверей своего кабинета, дружески похлопывал но плечу и говорил с таким сердечным видом:

– На сегодня довольно, господин антихрист.

:DD

Понравились также издевательские штришки в описании священника.

"Он раздраженно махнул рукой, но сейчас же выпрямился и поправил складки своей сутаны. Закончив прихорашиваться, он обратился ко мне, назвав меня при этом «брат мой»"

:D

В какой-то мере главный герой даже не теряет чувства юмора. Хотя сам он вряд ли считает это чувством юмора. Он аутист.

Нет, подсудимый умен, господа, это несомненно. Вы слышали его, не правда ли? Он умеет ответить. Ему понятно значение слов. И про него нельзя сказать, что он действовал необдуманно.

Итак, я услышал, что меня считают умным.

Это, пожалуй, были единственные плюсы рассказа.

Несколько слов, которые я считаю необходимым добавить. Дабы без них полноценного впечатления от книги не будет.
Это не мои выводы, но они гениальны:

"Камю говорил, что его одинокий герой предпочитает вести частную жизнь, не чуждую чувственных наслаждений, на закраинках общества. Он влюблён в солнце и не выносит теней. Не желая пускать пыль в глаза присяжным, Мерсо соглашается умереть за правду: «единственный Христос, которого мы заслуживаем». Его вина в том, что он не играет по навязанным ему правилам, что он отказывается лгать себе и другим. Этот отказ играть по чужим правилам и превращает его в чужака, «постороннего» для общества.

Как-то Камю выразил идею книги в парадоксальной форме: «В нашем обществе любой, кто не плачет на похоронах матери, рискует быть приговорённым к смерти»"

Пожалуй, к этой короткой, но ёмкой повести стоит обращаться не единожды, чтобы проблеснул хотя бы намёк на её осмысление, потому что с ней, скажем так, не просто ужиться. Лично мне сейчас ясно лишь одно: название повести "Посторонний" идеально описывает как сюжет и мироощущения главного героя, так и логику описания событий.
Стиль повествования сразу же сбивает с ног, позднее становится ясно, что именно в этих ленивых и коротких предложениях вырисовывается портрет главного героя Мерсо. На протяжение всей истории можно наблюдать, как безразлична для него тайна взаимоотношений между людьми и как судьбоносно молчаливое окружение природы и культуры. Мерсо, рассуждения которого убийственно логичны, просто не находит в себе силы на чувства к окружающим. Внешние холодность и безразличие вызовут бурю негодования, непонимания, бешенства у некоторых героев. Однако читателю такой роскоши не достанется, ведь молчаливый Мерсо обнажил перед нами свои неоспоримые рассуждения, словно со стороны наблюдая за событиями собственной жизни.
Бесконечная внутренняя беседа Мерсо выстроена как представление крайней формы атеистического экзистенциализма, столкнувшегося с абсурдными верованиями современности. Идеологическая встреча двух крайностей совершенно сбивает с толку, и в этой странной борьбе не получится найти отдушины и уютного местечка. "Посторонний", однозначно, требует прочтения, потому что редкий литературный труд оставляет местечко для читателя и даёт возможность вступить в непростой спор с самим собой.

Большинство отзывов построены вокруг названия повести - чему и почему посторонен посторонний персонаж. У меня же возникли сомнения в точности перевода названия. Не могу судить о французском "L'Étranger", но английское "The Stranger" означает прежде всего "чужестранец", "незнакомец" и только потом "посторонний". Переведём название как "Чужой" и посмотрим на повесть под другим углом.
Герой не усвоил общепринятых ценностей и своих не выработал тоже. Поэтому он чужой в том обществе, в котором живёт, и чужой где бы то ни было ещё. Ему чужды любовь и созидание, у него нет духовных запросов. Он живёт как получится, общается с кем придётся. Его преступление случайно только на первый взгляд - прежде чем убить другого, он много лет упражнялся, убивая человека в себе самом.
Быть человеком - это ежедневный труд; такова идея Камю. Но многие ли трудятся, как должно? И всем ли по силам этот труд? Под сколькими приличными и даже симпатичными масками скрываются отвратительные "незнакомцы"?
Многие авторы отзывов расценивают положительно нежелание героя лицемерить. Помилуйте, уж лучше пусть "незнакомцы" лицемерят, чем убивают.
(Записной нигилист русской классики Базаров, помнится, умер, выполняя обязанности врача во время эпидемии).
Впрочем, текст можно интерпретировать по-разному. Герой сам рассказывает свою историю, и непонятно: то ли это попавший в передрягу обыватель, простодушный до того, что не считает нужным искать себе оправдание, то ли эмоционально глухой аутист, действительно не понимающий свою вину, то ли человек в состоянии тяжёлой депрессии, не способный связно описать произошедшее. Неясно и другое: синхронное ли это повествование или же рассказчик восстанавливает события постфактум, когда приговор уже вынесен. (2010)

Человек, который старается быть честен с собой и окружающими, по-Камю, всегда посторонний для общества. Ни для кого не секрет, что люди обманывают друг друга из-за соображений морали, либо слабости, либо трусости, либо по иным мотивам, но это в свою очередь не самая страшная и мерзкая черта человечества. Самообман и самоодурачивание – гораздо хуже. Камю описывает человека, который не обманывает и не обманывается. Эта его черта приводит к неминуемой конфронтации с миром, потому что этот мир живёт по другим правилам. Он не пытается сделать вид, что печален на похоронах матери, не врёт девушке о чувствах и не набивается в друзья к соседям, тем самым общество видит в нём чужеродный элемент и отторгает его. Поступи он так, как требует от него «свет», он бы не завершил свою жизнь таким трагичным образом.

По мере чтения ощущается, что это дебютное произведение автора. Оно просто, незамысловато, как с сюжетной стороны, так и со стороны «метафизики». Изображение честного чужака, который заканчивает плохо из-за, в принципе, собственных положительных качеств – не ново. Отрицание «жизни после смерти», на чём делается особый акцент в финале, не производит существенного впечатления – всё это было ранее в трудах классиков живших задолго до Камю.

Форма же произведения очень любопытна. На первой странице автор описывает два дня из жизни главного героя. И всё в коротких и чётких выражениях, но, в отличие от какого-нибудь Хемингуэя, это не выглядит примитивно, а наоборот замысловато. Камю планомерно проводит чуждость героя миру и мира герою, посредством такой отстранённой манеры. Любовные отношения, смерть близкого человека, убийство не вызывают каких-то клокочущих чувств у главного героя. Всё описывается довольно буднично и фатально. Словно так и должно быть и никак иначе. Только ближе к финалу строй произведения начинается сбиваться и на страницы вырывается взволнованность персонажа, которому грозит смертная казнь. Оказавшись наедине с собой в последние дни жизни, встречаясь со священником, прорываются чувства и протест героя. В целом произведение не вызывает особенного восторга в силу своей простоты, но производит приятное впечатление.

Последние предложения повести указывают на то, что «Посторонний» осознал, что счастлив, поскольку скоро умрёт. Цепь умозаключений главного героя, изображенные в финале, очень любопытны. Думаю, что именно так бы мыслил образованный человек, оказавшийся в условиях скорой смерти. Ведь, когда точно суждено умереть неважно сколько тебе лет 30 или 80. А смерть есть счастье, в некотором роде.

Книга - шок!!! Книга- потрясение!!! Не смогла до конца разобраться с чувствами, что возникали у меня на протяжении чтения! Да, все мы не похожи и ужасно, что общество, государство или кто-то еще, пытаются причесать нас под одну гребенку. И каждый имеет личное право, любить или не любить мать, пить кофе на чьих либо похоронах и курить сигареты. Может быть, человек, освобожденный от мук совести и голоса чувств - это что то новое, может быть это даже уже не человек, а другое Существо. Но мой мир, такой ветхий, наполненный пережитками прошлого, верой в человеческую душу и силу любви , не готов принять это новое Существо. Сама мысль, что кто то может убить близкого мне человека, да или просто человека, лишь от слепящего его солнца или просто от того что, не познав любовь к ближнему, он не смог познать жалости к другому человеку, пугает меня. Мы все имеем право делать со своей жизни все, что хотим, но никто не дал нам право, вмешиваться в чужую и тем более обрывать ее.

Роман «Посторонний» написан в жанре философской притчи. Это многоплановое произведение, как воссоздающее ситуацию социального отчуждения человека, так и пытающееся объяснить метафизический смысл бытия.

Сюжет «Постороннего» Камю видел в «недоверии к формальной нравственности». Столкновение простого человека с обществом, которое принудительно каталогизирует каждого, помещает в рамки правил, установленных норм, общепринятых взглядов, становится открытым и непримиримым во второй части романа. Мерсо вышел за эти рамки — его за это судят и осуждают.

Социальные институты выстроены из ложных посылок. Их олицетворяют следователь и священник с проповедью Бога, обвинитель – с проповедью этического императива.
Заурядная жизнь перелицовывается в «житие злодея». Сухие глаза перед гробом матери истолковываются как черствость нравственного урода, вечер следующего дня, проведенный с Мари, — как святотатство, знакомство с соседом-сутенером — как принадлежность к уголовному миру. Суд превращается в спектакль.

Все замечают его внутреннее несходство с окружающими. Простые люди видят несоответствие действительности с социальными нормами – они осуждают Мерсо.
Среди «причуд» главного героя находят одну совершенно непростительную — он правдив до того, что ничуть не заботится о собственной выгоде. Более развитые люди, стоящие у власти, видят в нем пассивного бунтарщика, а вместе с тем и скрытую угрозу – они тоже осуждают Мерсо.
А все потому, что обществу нужна репрессивная машина, чтобы обороняться от угрожающей истины. Выпав из идеологического постулата, Мерсо обречён к уничтожению.

Остается одно: он «чужой», «посторонний». Но посторонний по отношению к кому? К чему? На этот счет у Камю нет сомнений: невольный убийца осужден за то, что не играл по правилам окружающих. Его судят не за убийство, убил он человека бессознательно. Мерсо судят за то, что он пренебрег условными формами отношений между людьми, принятыми в обществе. Он отказывается лгать, говорит то, что есть на самом деле, он избегает маскировки, «и вот он уже ощущает себя под угрозой», потому что отвергает мир, сотканный из лицемерия. Мерсо выбирает свободу знать, что мир абсурден.

Читатели заметят сходство стиля повествования Камю с Кафкой и Хемингуэем. Каждая такая фраза отказывается использовать предыдущую как трамплин, каждая начинается как бы с нуля, каждая подобна мгновенной съемке жеста, предмета. Каждому новому жесту, каждому новому предмету соответствует новая фраза. И мы скачками движемся от фразы к фразе, от небытия к небытию.
Какой-нибудь писатель-натуралист XIX века написал бы: «Мост шагнул через реку». Господин Камю отвергает подобный антропоморфизм. Он скажет: «Над рекой был мост».

Дело в том, что эти писатели любят вещи как таковые и не хотят растворять их в потоке длительности. «Вот вода» — эта фраза есть кусочек вечности, пассивный, непроницаемый, замкнутый, лучистый; какое чувственное наслаждение испытываешь, когда можешь прикоснуться к нему! Для абсурдного человека это единственное в мире благо. Вот почему организованному повествованию наш романист предпочитает мерцание крохотных вспышек: хотя они и лишены будущего, каждая из них есть воплощенное вожделение.
Так вот, именно этот аналитический прием объясняет употребление в «Постороннем» монотонной повествовательной техники. Тот факт, что в конце жизненного пути нас ожидает смерть, рассеивает наше будущее в дым, в нашей жизни нет места для «завтра», это всего лишь чреда сиюминутных мгновений.

Читатель догадывается: за стилем должна скрываться концепция героя, концепция мира. И находит этому подтверждение, например, в важном эпизоде с “какой-то чудачкой” (часть 1, глава 5). Казалось бы, что в нём важного: посетительница кафе всего лишь заказывает обед, подсчитывает, сколько он будет стоить, выкладывает деньги, ест, отмечает птичками радиопередачи в программе на неделю, надевает жакет, выходит из кафе, идёт по тротуару – вот и всё. Читатель так и остаётся в недоумении, зачем ему об этом рассказали. Однако автору как раз и нужно недоумённое читательское “зачем?”, чтобы как отдельным эпизодом, так и всей книгой ответить ему: “Незачем. Все лишено какого-либо смысла”. Сюжетный абсурд, по Камю, есть отражение абсурда человеческой жизни. Невесть зачем явился на свет, невесть почему исчезнешь без следа, — вот и весь сказ о смысле, вернее, бессмыслице жизни. Мерсо не ополчается на мнимые святыни цивилизации — он просто уклоняется от них и хочет, чтобы его оставили в покое, позволив ему наслаждаться своими и без того немногочисленными радостями.

Хотел ли Камю изобразить идеального человека в своем произведении – большой вопрос. Мерсо не живет — он существует, без «плана», без идеи, от случая к случаю, от одного мгновения к другому. На протяжении всего романа мы не можем наблюдать ни единого изменения в его характере. Туманный горизонт озараяется ослепительным светом Солнца, но внеся за собой яркие лучи, оно ослепляет главного персонажа, делая его бесчувственным и неживым. Камю, скорее всего, хотел поведать нам историю о человеке, увидевшего истину нашей жизни, ее фатализм и заведомую обреченность, но в то же время, историю о просветленном человеке, которому не в силах сопротивляться систематизированному Хаосу, который его поглощает.

Но дело не только в этом: в абсурде заложена некая притягательная сила. Абсурдный человек не станет кончать жизнь самоубийством: он хочет жить, не отрекаясь от тех истин, в которых убежден, жить без будущего, без надежды, без иллюзий, но и не смиряясь. Абсурдный человек утверждает себя в бунте. Он всматривается в лицо смерти со страстным вниманием, и эта завороженность его освобождает: он познает то чувство «высшей вседозволенности», которое дано пережить приговоренному к смерти. Если бога нет, а человек обречен смерти — то, значит, все дозволено. Всякая форма нашего опыта стоит любой другой, а потому их нужно лишь умножать, пока это возможно. «Настоящий момент, вереница таких моментов, предстающих перед душой, наделенной всегда бодрствующим сознанием, — вот идеал абсурдного человека». Перед этой «этикой количества» рушатся любые ценности; абсурдный человек, выброшенный в мир, человек бунтующий, безответственный, не нуждается «ни в каких оправданиях». Он безгрешен. Безгрешен, как те дикари у С. Моэма, какими они были до прибытия священника, научившего их отличать Добро от Зла, дозволенное от недозволенного: для него все дозволено. Он безгрешен, как князь Мышкин, живущий «в вечном настоящем, оттененном улыбками и безразличием». Безгрешен во всех смыслах слова, ибо, если хотите, он тоже «Идиот». И вот тут-то мы начинаем вполне понимать смысл названия романа Камю. Посторонний, которого он стремится изобразить, — это как раз один из тех простодушных, которые вызывают ужас и возмущают общество, потому что не принимают правил его игры. Он живет в окружении посторонних, но и сам для них посторонний. Именно за это некоторые люди и любят его, подобно Мари, его любовнице, привязавшейся к нему, «потому что он странный»; другие по той же причине будут его ненавидеть, как та толпа присяжных, чью злобу он внезапно почувствовал. Да и мы сами, открыв книгу и еще не проникнувшись чувством абсурда, напрасно попытались бы судить Мерсо по нашим привычным нормам: для нас он тоже посторонний.

Во многом напомнило "Приглашение на казнь" Набокова. Сначала долгая рефлексия персонажа и гнетущая атмосфера неизбежности, потом параллели начинаешь видеть и в отношениях персонажей. Мерсо описывает похороны своей матери и свои ощущения - не лишённые логики, но, несмотря на это, непонятные господам присяжным, потому что в обществе принято оплакивать умерших, пусть даже и лицемеря. То же непонимание с окружающим его обществом возникает у Цинцинната, которого и взяли-то потому, что он не такой, как остальные, "непрозрачный". Непонятно, о чём и как думает. А это пугает людей, как и вообще всё непонятное. И конец, конец! Тогда, когда герой вдруг начинает понимать логику своей матери, пытавшейся "возобновить" жизнь, обзаведясь женихом в доме престарелых, когда он перешагивает порог неприятия смерти, казни, желая, чтобы в этот день собралось как можно больше ненавидящих его зрителей - это всё очень напоминает изменение в сознании героя Набокова почти что в момент казни - для него тоже открываются "новые горизонты", и становится понятно, что примирение между героем и остальными персонажами, которого не было при жизни, в принципе и не нужно.
Чем-то привлекают такие книги, в которых описывается изменение сознания человека с приближением поставленного ему часа смерти.