Austerlitz

Потрясающий роман!
Низкий поклон переводчикам.
Безусловно, если бы автор не погиб в автокатастрофе почти сразу после выхода романа, он получил бы Нобелевскую.
Но не в премиях дело.

Роман, конечно же, уже сильно повлиял на литературу 21 века.
Например, очевидно, что "Памяти памяти" (напомню, что по обоснованному мнению многих это одна из лучших художественных книг, написанных на русском языке в 21 веке) вырос из "Аустерлица", как из гоголевской "Шинели".

Отдельно стоит упомянуть о фотографиях, использованных в книге. Сочетание текста и изображений создает нечто сказочное.

Наконец, читая "Аустерлиц" многое так или иначе примеряешь на себя. И можно продставить роман о совсем другой стране и о ребенке, родители которого исчезли в ГУЛАГе.

Позволю себе в этот раз попытаться, не мудрствуя лукаво, не выкручивать лингвистические вензеля, анализируя глубокий посыл автора и сравнивать книгу с аналогичными произведениями коллег по Зебальда, как минимум по той причине, что ничего похоже мне в руки просто еще не попадалось.

Вместо этого попробую повосхищаться манерой изложения, и поделюсь приятно неоправданным ожиданием.

Во-первых, слово-название своей географической (географической же?) принадлежностью наводит на мысли о весьма определенном содержании. Ну то есть или это что-нибудь вроде Аушвица, или типа того. (простите мне мое невежество и подверженность простым ассоциативным цепочкам)
Во-вторых, следуя соображениям из первого пункта, ожидаешь повествование однобокое и печальное, коим эта книга, оказывается, вовсе не является. Напротив, пусть редкая, но все же живая ирония, длинные, витиеватые предложения и красочные описания кажутся такими же теплыми, как семейный просмотр старых фотографий. Кроме того, книга полна картинками, чтобы читатель, ведомый голосом интеллигентного и начитанного в своей области Аустерлица, не ушел в своих фантазиях слишком далеко от описываемого предмета. Загадочность встреч Аустерлица с автором и непринужденность их бесед прошивает повествование шерстяной нитью. Она не чрезмерна, но добавляет каждой из них некоторого шарма.

Чтение доставляет удовольствие. Шорох листов ватмана, скрип карандаша, пыльный воздух архивов и холод мрамора архитектурных творений, которые зиждутся на сложных языковых конструкциях описаний оставляют за собой след хорошей книги, к которой приятно возвращаться в задумчивые прохладные вечера.

Хотелось вам когда-нибудь говорить, говорить, говорить? Рассказывать кто вы и откуда, что у вас на душе, что на вас повлияло вчера и сегодня, что ждёт впереди... Я часто веду внутри себя такие разговоры, потому что даже самый внимательный слушатель не выдержит такого потока.

"Аустерлиц" - это именно такой, сметающий с ног поток. Сбивающий скорее своим количеством, чем содержанием. От содержания скорее чуть подрагивают руки.

Я не читала аннотацию, открывая книгу. В моем сознании Аустерлиц связан исключительно с Наполеоновскими войнами и князем Болконским. Почему-то ожидала того же и тут. Но внезапно "Аустерлиц" оказалось именем героя. Героя, хватающегося за тонкие нитки памяти и раскручивающего свою историю.

Не раскрывая сюжета куда его нить приведет, скажу, что у меня после прочтения эта нить ассоциируется с интересом к истории своей страны. Можно жить не вглядываясь в прошлое, махнув на него рукой - да какая разница, что там было, главное же здесь и сейчас. Но прошлое - это тоже мы, тот базис, на котором мы стоим и без которого шатаемся.

Язык автора живописный. Некоторые предложения похожи на павлина, раскрывающего свой хвост: одно, два, три пера и вот уже перед нами яркий веер. В очередной раз учусь, как подмечать мелочи вроде липкого слоя излишков пудры у кровати. И все же я определенно из "поколения твиттера" - очень уж сложно удерживать внимание на этих неимоверно длинных предложениях, особенно если оно не зацепило с первых секунд. Тут уже не павлиний хвост, а скорее джунгли, где ты рубишь лианы, чтобы скорее выйти к свету, не забыв заодно откуда ты пришел.

Эта та книга, которую я не рискну советовать, не потому что она плоха - скорее индивидуальна. И многократные упоминания о ней, как одном из величайших романов XXI века, сравнения с Набоковым и Прустом - служат ей плохую службу. Потому что многие начинают выискивать эти сходства, спорить о достоинствах и недостатках... Я же хочу просто молча обдумывать ее внутри себя. Может, однажды эти размышления и обрушатся на слушателя бурным потоком. Но не сейчас.

Ну и цитата напоследок:

Ох-ох-ох. Да, я сама выбрала эту книгу, да, она попала в мой виш-лист еще задолго до, но ох ох-ох.

Это было не просто тяжело. Чтобы правильно понять мое состояние, то постарайтесь вспомнить, когда в последний раз долго шли. С тяжелыми сумками. Когда ты уже не чувствуешь ни рук, ни ног, а только мысленно в голове отсчитываешь шаги, заставляя тело просто двигаться. Сквозь потоки слов. Букв. Бесконечных предложений, которые нанизываются друг на друга, перетекают, наваливаются, прилипают и не отпускают. Это не книга. Это трясина. Именно по атмосфере. Потому что я чувствовала себя отупевшей и выжатой практически постоянно. Мысли уходили, сознание отказывалось возвращаться, а память не хотела фиксировать ничего. От слова совсем.

И лишь изредка, какими-то вспышками, воспаленный мозг осознавал текст и вырывал интересные цитаты, сравнения, моменты. Чего только стоит параллель между открытыми-закрытыми окнами и чувством свободы. Да, может, в чем-то и типично, но эта деталь вбивает еще один раскаленный гвоздь в затянутый туманом мир.

Я не знаю, что это было. Временная петля, в которую мне так посчастливилось попасть. Книга-история. Экскурсия. Путешествие по больному нутру. Можно подбирать массу сравнений, но ясно только одно - это склеп, в котором замуровали вину, отчаяние, потерянность и тоску. Бесконечное серое ничего.

Свою роль сыграла и выбранная манера повествования. Встречи двух героев, которые были, по своей сути, случайны и продолжались, никогда не заканчиваясь, только подчеркивали бесконечность всего процесса. А меланхолия и рассуждения на философские темы о смысле бытия погружали еще больше куда-то вовнутрь книги, заставляя ощущать себя человеком, который живет чужую жизнь. Который в какой-то момент решает ответить на важные для себя же вопросы:

Кто я?
Что я?
Откуда я?

Долгая прогулка.
Команда "Вот это вот все"

В целом книга "не зацепила". Хотя отдельные страницы читала с любопытством. Сразу напрашивается параллель с романом Патрика Модиано "Улицы тёмных лавок". Человек блуждает в своей памяти. Ищет себя, свою историю . Не понравились оба произведения. Но от "Аустерлица" пользы для общества безусловно больше.
Главная мысль о том, что опасно бежать от истории, чтобы не расстраиваться и беречь свои нервы, очень современна и актуальна в наши дни. Особенно когда сносятся памятники победителям фашизма во Второй Мировой войне. Но документальная история персонажа, который местам меня сильно раздражал , показалась скучной. Несмотря на то, что он и его семья жертвы той войны. Жаль, ведь талантливый Зебальд ясно видит проблему современного мира : выборочный исторический склероз и деградацию человеческой памяти в целом.

Цитата:
"Читальный зал опустел, а мы всё говорили о патологическом разрастании информационных систем и обратно пропорциональной этому прогрессирующей деградации памяти, которая скоро приведёт к полной утрате способности вспоминать..."

Очень сложная и тяжеловесная книга. Сколько времени ушло у автора на то, чтобы сделать свой роман непроходимым? Длинные фразы, ни единой паузы, несколько уровней вложенности текста ("сказала Вера, сказал Аустерлиц", но никогда больше двух, хотя иногда ситуация позволяла - тогда автор опускал один уровень: "сказал он, сказала Вера", хотя мы-то помним, что это всё рассказывает Аустерлиц), очень мудрёные архитектурные детали, ну и, конечно, тема Холокоста.
Очень было бы интересно, хотя с другой стороны я бы точно долго не вынесла, встретить в жизни такого человека, который никогда не жил. Из-за потерянной связи с семьёй Аустерлиц ограждает себя от воспоминаний, но и также от реальной жизни, уходя целиком в архитектуру. Хорошо что я до этого ознакомилась c курсом "Арзамаса" о том, что же нам говорит архитектура, а то бы я ничего из книги не поняла.
Книга получилась смесью из Лета в Бадене , Утверждает Перейра и Дома странных детей (из-за фотографий)

Будь я филологом, я бы написала что-нибудь о жанровой принадлежности Зебальдовского творчества. Но не мне судить жив или мёртв конвенциональный роман.
Просто поделюсь наблюдением, что по форме «Аустерлиц» — бесконечная пелена слов без отступов и абзацев, без глав и частей, которая органично и неделимо разбавляется (даже на самом деле склеивается) фотографиями. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Своё настоящее имя главный герой, Жак Аустерлиц, узнаёт только перед смертью приёмного отца. Совсем маленьким в ходе операции «киндертранспорт» его эвакуировали из Праги в Уэльс, определили в семью священника, где он воспитывался, но ничего не знал о своём прошлом. Имя, написанное на бумажке директором школы для заполнения экзаменационных документов, стало первым следом его национальной идентичности. Как исследователь архитектуры Аустерлиц возвращается в родную страну, ищет всё, что могло быть связано с его прошлым, что могло бы пробудить детские воспоминания.
«Сейчас я понимаю, как мало у меня опыта воспоминаний, как много сил, напротив, я прилагал всегда к тому, чтобы по возможности ни о чём не вспоминать, и устранял со своего пути всё, что так или иначе могло бы быть связанным с моим неизвестным мне прошлым.» ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
«Аустерлиц» завершил латентный период травмы (немецких жертв) и начал её переход в сознательную идентичность, часть исторической памяти о Холокосте. Такая интерпретация гениально соотносится с сюжетом, где главный герой обретает свою идентичность, по кусочкам собирает свою личную историю, которая является частью той большой трагедии о которой все молчат (молчали).
Об интеграции памяти о Холокосте в культурно-историческое пространство немцев говорит хотя бы то, что «Аустерлиц» написан немцем. И это не акт мольбы о прощении, это принятие своего «неудобного», постыдного перед толерантной Европой прошлого. Есть ли чего стыдиться самой Европе — другой разговор.

Не помню, когда последний раз мне было так тяжело читать книгу. Дело в том, что "Аустерлиц" состоит из всего 5-10 абзацев на всю книгу, и они бесконечны. То есть почти никакой градации истории, почти никаких разделителей. Только несколько прилагающихся к тексту фотографий. От этого очень тяжело долго сосредоточиться на повествовании, оно плавно перетекает из одного в другое, только что обсуждались какие-то мелкие детали архитектуры, затем провалы в памяти и вдруг мы уже говорим про холокост. И все нескончаемым потоком текста. Главное если ты оторвешься от текста, при возвращении тебе надо вспомнить сразу всю историю. Моя голова давно так не кипела во время чтения.

По самой истории. Она не богата сюжетными поворотами, такое ощущение, что она состоит из созерцательных описаний, деталей и подробностей, одновременно она является повествованием самого Аустерлица о своей жизни, путем различных встреч с рассказчиком. Как и чем обусловлены их встречи, для меня осталось загадкой, просто каким-то образом встречались и тут Аустерлиц начинал бесконечно трепаться о своей жизни.

Слава богу мы не проходили это произведение в школе, я бы свихнулся отвечать на вопросы о подробностях произведения, потому что оно состоит из подробностей. Там одни подробности, их настолько много, что тяжело следить за самой историей. Однако надо отметить, что подробности интересные. И, бесконечно мучаясь, вдруг вырываешь из текста, что-то близкое и интересное. Меня впечатлила история про плотника, который сделал для себя очень крутую гильотину, что люди дивились качеству работы, на что Аустерлиц заметил:"Было бы обидно отправиться на тот свет сработав какую-нибудь халтуру!" Готова цитата для VK. Истории касающиеся холокоста, как всегда грустны и печальны, заставляют прислушаться к повествованию.

Суть произведения в поиске своего потерянного прошлого и восстановлении утерянных его частей, но в такой невероятной скучной манере, что я до сих пор не понимаю зачем это все.

Отвращения при этом Зебальд не вызывает пишет складно и ладно, но проникаться всеми его мыслями часто не хватает сил. Может лет через 10 стану взрослее и осознаю, но пока Зебальда буду сторониться.