Austerlitz

Посвящается моим бабушкам,
которые несмотря на все горе и ужас войны
смогли сберечь тепло в сердце и доме.

Возможна ли жизнь без прошлого? И если да, то какой она будет? Может ли человек жить, совершенно не опираясь на историю своего происхождения, образы семьи, картины и запахи из детства? Существовать, будто дом без фундамента, стоять стенами прямо на неверной сыпучей земле, открывать двери и окна в мир, где под ногами не будет не только подвала с тайнами хозяев, но и элементарного дощатого настила? Любой, кто будет заходить в этот дом, самое меньшее очень удивиться. Но чаще всего такой дом стоит крепко-накрепко запертым, не привечая гостей и скрывая за внешней неприступностью заботу о других. Нежелание пачкать и колоть мелкими камнями.

Жак Аустерлиц как раз такой дом. Почти всю жизнь он изучает историю, архитектуру и делает фотографии понравившихся зданий и мест. Он сдержан и замкнут, крайне умен и всегда пребывает в легкой меланхолии и задумчивости, дистанцируясь от любого, кто пытается узнать его получше – вольно и невольно, безумно потом жалея об этом.

Жак - человек без прошлого. Его детство проходит в чужой ему семье священника и его жены, в Англии. Только в возрасте старшеклассника Жак получает обратно свое имя, будто долговую расписку, потерявшую всякий вес и смысл за давностью лет. Он старательно обходит тему своего происхождения. В его познаниях вечно присутствует белое пятно, которое он подсознательно обходит в своих научных изысканиях. Защитная реакция дает трещину, когда Аустерлиц немало пожил на свете, но остался таким же беспросветно одиноким. Неясные нервные приступы заставляют его повернуться на 180 градусов и посмотреть своему прошлому в лицо. Точнее кромешной темноте, скрывающей это лицо.

И с этого начинается опасное и трудное путешествие Жака, но не в другую страну, а к самому устью своей жизни, истоку самого себя. Паломничество к храму своего разума, где на всех иконах он сам. Самая сложная головоломка, требующая от него максимум душевных сил.

Аустерлиц видит не только свою родную страну и город, но и некогда близкого ему человека, молодых родителей на черно-белых снимках, узнает их историю и через нее – свою и даже один из ключевых этапов истории Европы и мир. Вместе с этим приобретает краски белое пятно в его сознании – краски кроваво-ржавые, могильные разводы.

История Жака Аустерлица – это история многих тысяч людей, потерявших все, включая самих себя в смертоносном вращении лопастей той мельницы, которая шутя перемолола судьбы и жизни в неописуемом количестве в прошлом веке. И сегодня и еще много лет в будущем эти изломанные и исковерканные люди будут пытаться идти вперед, не оглядываясь, смотря лишь под ноги, в объективы камер, задравши головы на карнизы и флюгеры, на свои руки, но почти никогда в глаза тому ужасу, что навечно таится в их снах и тенях.

Жак отважился на этот прямой взгляд. И не мельком, не скользь, а, наоборот, – с методичной неспешностью и последовательностью начал разваривать этот гигантский рулон с чертежом здания своей жизни. Он вглядывался в каждую пометку, в каждое сокращение, любой след и вмятину, он внимательно прислушивался к рассказам и объяснениям живых, к их воспоминаниям и предположениям, догадкам и слухам, чтобы выйти на нужный след, который приведет его к тому, что в итоге было построено по этим чертежам – к руинам.

В конце книги его спокойный путь по елезаметным зарубкам на коре времени еще не закончен, еще продолжается, кто знает, что еще Жак узнает на нем. Вдумчивость и сосредоточенность Аустерлица в исследованиях помогают ему и в собственных поисках.

Книга сама по себе строится на ваших глазах, основательно, местами причудливо, местами классически выверено. Поначалу довольно тяжелое и тягучее чтение к середине приобретает свой ритм и дыхание, на которые все легче и легче становится ориентироваться. И вот уже история Жака летит по страницам, плавно переливаясь от размышлений о голосах радио в размышления о современном здании французской библиотеки, перемигиваясь перламутровыми пуговицами на дамских перчатках, пятнами на архивной пленке и бликами на окнах вокзалов и поездов, увозящих от любимых. Фразы у Зебальда огромные, непрерывные, непомерно длинные, возможно потому что ставить точки просто некогда и ни к чему – история человеческой скорби и трагедии, человеческий порыв жить, твердо стоя на ногах, среди родных стен и людей – неистребимо и не знает конца.

Небо над Аустерлицем не проясняется до конца, но солнце уже близко, солнце было всегда где-то рядом, может быть стоило только посмотреть назад.

Книга, которую хочется гладить (с)

Долго подбиралась к этой книге, наконец заполучила бумажный экземпляр (он прекрасен), открыла - и тут же закрыла. "Даа, модернизьм какой-то, ещё и фотки, концептуальненько, ох, оставлю на каникулы". Не то, чтобы меня можно было напугать модернизмом, я просто знаю, что это сложно (хотя зачастую оно того стоит).

И вот я приступила, и как же легко я втянулась! Да, этой книге нужно ваше внимание и неспешность, но войти в нее легко, и слова складываются в строчки и ведут за собой так, что вы теряете счёт времени и страницам. И после того, как закрыта последняя страница, книга продолжает играть в вашей голове, как прослушанный симфонический концерт.

А претензии к стилю... Мне очень понравилось, как сказал Миша Сеин на ютубчике: метал - жив или мертв? Актуален ли рэп? Да просто эти жанры были в своё время открыты, приняты на ура, потом волна увлечения спала, и метал,и рэп стали просто ещё одной краской в палитре, их теперь используют везде, если считают необходимым. Мертвые не умирают, так сказать (в "Аустерлице" про мёртвых, кстати, типа того и есть)).

По содержанию: автор встречает главного героя, о пути которого он будет свидетельствовать перед читателем. Главный герой умен, спокоен - и совершенно потерян, его путь - это путь обретения себя. И куда уж без детской травмы, в случае ГГ это именно оно, но на этот раз детская травма оказывается травмой общеевропейской.
Как чувствует себя человек, у которого в неполные 5 лет - мир рухнул, но он это вытеснил из памяти? Какую поддержку он находит в других людях?
Очень мне понравилась эта ненавязчивая дружба, общность и притяжение людей, которые друг друга понимают.

Автору есть что сказать, и форма здесь - для содержания, а не во имя формы. На мой взгляд, написано не заумно, по содержанию нет каких-то высоких требований к эрудиции или к долготерпению читателя. Единственное, что нужно иметь навык сосредоточенного чтения и одновременно чувствования (и это очень похоже на музыку!)

я под впечатлением и даже исполнена благодарности. наконец-то что-то новое для меня - новая форма, новый способ преподнести, возможно, не самое новое содержание, но в то же время очень индивидуализированное, частное.

сюжет раскачивается не сразу. без частей, глав и абзацев, через сплошной монолитный текст мы сначала блуждаем по каким-то фортам и вокзалам с нашим повествователем, чтобы страниц через 50 наконец привыкнуть к главному герою - молодому человеку, который рассказывает автору свою историю - и совершить с ним путешествие в прошлое, которое он так долго и упорно избегал. волей случая выясняется, что он не просто Жак с необычной фамилией Аустерлиц, но сын людей, ставших жертвами нацистской Германии. в Праге он находит няню, которая его воспитывала, едет в Терезин, где, скорее всего, погибла мать, ищет следы отца, затерявшиеся в Париже.

оказывается, что замолчанное, спрятанное прошлое может болеть в настоящем и не пускать в будущее. что смертельные раны, нанесенные старшему поколению, передаются и младшему. что неспособность говорить о том, кто ты, откуда ты и что произошло с твоей семьей, становится травматическим, удушающим молчанием, которое высасывает жизненные соки. дети-беженцы, отправленные в Англию, спасены физически, но ментально они глубоко страдают. принято считать, что они слишком малы, чтобы что-то помнить, и в этом их удача. на деле они помнят достаточно, но спрессовывают эти воспоминания под давлением защитного механизма, так что скорбь их судьбы остается непроработанной, непережитой. и когда герой все-таки отправляется в путешествие в прошлое и в глубь своей памяти, это превращается в оглушительный, шокирующий опыт, однако - это единственный путь к исцелению.
внутренняя крепость не выдерживает осады и в конце концов не имеет смысла, потому что человек не создан быть серией стен и максимально укрепленных фортов с главной целью - защитой от врага. он жизненно нуждается в воздухе и свободе движения. чтобы задышать наконец свободно, преданная память должна быть восстановлена, скрытое - увидено, больное - проговорено.

я наивно думала, что история полностью документальная, и фотографии, рассыпанные по тексту (87 штук, не много не мало) только усиливали эту достоверность. однако Зебальд очень искусно перемешал документальное с вымышленным и, по видимости, многие фотографии сделал сам. портрет мальчика-блондина на обложке и некоторые другие он нашел уже не помню в каких архивах - некоторые даже на блошином рынке. история же родилась из программы, которую автор увидел по ВВС, в которой две трехлетние близняшки были эвакуированы из Германии в Лондон через Kindertransport - программу эвакуации для еврейских детей. девочки, как и наш главный герой, были приняты в Уэльскую семью священника, где их идентичности были стерты и преданы забвению, однако через много лет одна из сестер узнает правду - мать погибла в газовой камере, отец был солдатом гитлеровской армии. ее поиски и анализ собственной истории увенчались биографической книгой.

еще многое можно было бы сказать про места, которые посещает герой и которые ярко отражают его положение и самоощущение в этом мире - крепости, железнодорожные станции, концлагеря, библиотеки - но места точно не хватит. позволю себе один совет: не бросайте книгу, если она слишком тянется в начале. да, текст требовательный, он захватывает и не отпускает, ему нужно уделить все внимание и позволить окунуть в себя, но в конце концов оно того стоит.

замечательный опыт. если будет соответствующее настроение, куплю у Зебальда что-то еще.

Увидев название, я вспомнила, как умирал князь Андрей (который Болконский). И ждала произведения о битве русских с французами. Но книга вовсе не об этом, хотя битва в какой-то момент упоминается.

Эту книгу сравнивают с "Повестью утраченного времени" Пруста, и она действительно напоминает лучшие части цикла Марселя. Эта аналогия вызывается вкраплениями в историю рассказчика и историю Аустерлица разного, более всего - архитектуры. Архитектура пронизывает произведение. Но дело не только в ней. Дело в настроении. Прошлого, ускользающего, овеянного дымком. И ностальгии, которую рождает книга - не конкретно связанной с твоей жизнью, а какого-то общего ощущения ностальгии.

А вообще-то книга немного рассказывает о рассказчике (например, в какой-то момент у него начинаются существенные проблемы со зрением) и очень подробно - о его знакомом, рассказывающем герою историю своей жизни и поиска своих корней. Она начинается в доме старого консервативного священника, перетекает в школу для мальчиков, где Аустерлиц узнает, что он - приемный сын. И уходит в долгие поиски сведений о родне и углубления в историю. Еврейский мальчик был отправлен матерью подальше от немцев, и сам он, пока рос, не особо был знаком с еврейской трагедией ХХ века, так что Аустерлиц знакомился с ней параллельно поискам сведений о судьбе своих родителей. И все это передано как-то размеренно, неторопливо, ностальгично. Пронизано ответвлениями, зачастую архитектурного плана. Книга выплетена красиво. Она баюкает, успокаивает. А небольшой, в сущности, объем, не дает устать от такой манеры повествования, сильно скрашенной самой историей Аустерлица и его поисков.

Понравилось.

1001 books you must read before you die: 277/1001.

Творчество Зебальда ставят в один ряд с творчеством классиков мировой литературы – Набокова, Пруста и т.д., а его роман  "Аустерлиц" входит в топ 100 книг по версии The Observer.
Меня такая лестная похвала очень подкупила, а ещё  привлекло и необычное название книги - "Аустерлиц", но во время чтения выяснилось, что это всего лишь фамилия одного из героев.
В романе можно выделить двух главных героев - Жака Аустерлица и рассказчика.
Жак Аустерлиц долгие годы преподавал в университете в Лондоне, но вышел на пенсию досрочно, чтобы закончить свою работу.
Рассказчик и Аустерлиц - познакомились в Бельгии, на вокзале в Антверпене, именно там и завязалась их странная дружба. Сначала Аустерлиц рассказывал своему новому знакомому об архитектуре и истории, от которых постепенно перешел к рассказам о себе и своей семейной истории, сведения о которой он долгое время собирал по крупицам.
Я обожаю книги с подобным сюжетом: потерянные семейные связи, личное расследование и розыски своей семьи, семейные тайны прошлого, которые открываются шаг за шагом.
И если содержание притягивает меня, как магнит, то форма и манера написания также сильно меня отталкивают.
"Аустерлиц" по сути, это бесконечный словесный поток (чем-то напомнил "Я исповедуюсь" Ж.Кабре).
Роман написан сложными предложениями, которые сплетаются в бесконечные абзацы длиной в несколько страниц. Из-за этого приходится частенько возвращаться немного назад, ибо сюжетная нить частенько теряется.
"Аустерлиц" - это совсем не развлекательное чтиво, читать роман непросто. Здесь предложения перегружены разными речевыми оборотами, деталями и излишней информацией; в тексте постоянно появляются реплики на английском, французском, чешском, что визуально еще сильнее утяжеляет текст; главы и подзаголовки отсутствуют.
Единственное, что разбавляет текст - это редкие фотографии иллюстрации.
"Аустерлиц" - интеллектуальный роман, очень тягучий и размеренный, в нем практически нет никакой динамики. Безусловно, в этом и есть неповторимый шарм романа.
Роман мне скорее понравился, чем не понравился, мне было интересно следить за историй Жака Аустерлица, несмотря на все сложности изложения, но перечитать эту историю желания не возникло.

Тяжело разглядывать мелкие детали если передвигаться спеша. Даже если скорость средняя, многое упускаешь.

Попалась мне в руки творение Винфрида Зебальда “ Аустрерлиц”. Взял его неохотно. Тяжко вздыхая и морща нос (лоб уже давно сморщенный).
Автор рассказыват, как случайно встретил человека, и впоследствии не раз пересекаясь, тот рассказал историю своей жизни и своего пути. Во время чтения получается своеобразная экскурсия по, такое ощущение, несуществующей цивилизации. Европейского вида. Крепости, вокзалы, какие-то помещения, концлагеря, библиотеки…

В книге нет оглавления, так как всего одна глава. Просто сплошной текст. Буквы, букв., бук.., бу…, б….. Очень тягучее чтиво, множество раз засыпал, настолько все в книге похоже на движение в рапиде. Случалось читая понимал что я уже далеко не в книге, мысли ускакали, и я, едрить, не понимал о чем вообще тут, и кто это новое имя, и где я?. Приходилось возвращаться и заново вникать и читать…
Постепенно фокус наладился и начал улавливать нечто необычное, как то - описание не видимых обычному глазу моментов. Даже не так, описание моментов, на которые заурядный человек вообще не обратит внимание. Смерть жены пастора, Детальное описание мелочей, происходящих во время битвы, учителем истории, Поведение Какаду, Жизнь и гибель мотыльков и прочее. Это выворачивало меня в положительном смысле. И я снова ждал всплеска…

По воле случая приходилось читать “Аустрелиц” крайне быстро. Эта книга не для спешки. Ее нужно надкусывать и пробовать ощущать ее всеми своими вкусовыми.
Обязательно книгу на золотую полку в своей микробиблиотеке поставлю. И когда возникнет пауза, непременно буду ее снова проходить, но уже маленькими шажками, аккуратно, дабы разглядеть все вокруг. Там интересно)

Сюжет плоский, размытый — не за что зацепиться в рецензии; герой меланхоличный, рефлексирующий — вырван из контекста, без настоящего и будущего смотрит в прошлое; крепости, города, вокзалы черно-белые — вычерчены в деталях архитекторским карандашом.
Закутываешься в чёрное пальто поверх тонкой рубашки, покрываешь лысину котелком и слоняешься по дождливым улицам в поисках своей истории. Разглядывать таинственные фасады, ловить призраков под высокими сводами, вдыхать пыль в архивах с громкими настенными часами.
Короткую рецензию посвящаю не менее лысому случайному прохожему.

Посвящается моей сестре Виктории, которая жалеет меня, ведь в мои 22 года я вынуждена читать не то, что я хочу, а то, что мне говорят.

Помню, как на экзамене по зарубежной литературе в вузе я честно призналась преподавателю, что не смогла осилить "Красное и чёрное" Стендаля, на что услышала вполне простой ответ: "Это не проблема Стендаля, а показатель вашей необразованности". Когда я дочитала роман Зебальда "Аустерлиц", в моей голове вновь пронеслись эти слова: да, это не проблема Зебальда, что мне не пришелся по душе его роман.

"Аустерлиц" напоминает чем-то "В поисках ученого времени" Пруста. То же потоковое, бессвязное местами и времени бессюжетное повествование. Только сейчас перед читателем не сознание повествователя, а историка Жака Аустерлица, с которым он познакомился во время своего путешествия.

Практически вся книга - это разговор рассказчика и Жака, и речь второго превалирует над первым. С потоком его сознания мы и знакомимся.

Сначала мы узнаем Аустерлица как эксперта и знатока архитектуры, видим красоту вокзалов и зданий его глазами (в пересказе безымянного повествователя). А затем мы узнаем непростую его судьбу и то, как он по крупицам собирал историю своего имени и своих родных.

Всю книгу можно было бы разделить на несколько небольших историй, которые объединяет один человек - сам Аустерлиц. Иногда истории рассказываются ещё и третьими лицами (например, нянюшка Вера рассказала Аустерлицу историю о жизни его матери, а он рассказал её повествователю). Тем самым усиливается эффект двойного отстранения и создается ощущение достоверности всего. Это же подкрепляется и появляющимися периодически черно-белыми фотографиями.

Большее значение в романе играет не только его содержание, но и форма, благодаря которой создается эффект потока сознания. Вся книга написана длинными предложениями и практически не разделена на главы. Это затрудняет чтение и отталкивает. В одном предложении на несколько страниц может сменяться несколько мыслей, и сюжетное повествование смешивается с философскими рассуждениями о жизни и смерти, о времени.

Но за всем этим можно увидеть самое главное (если вы сможете осилить это всё): как большие события (войны, катастрофы) отражаются на судьбы обычных людей:

"...
как мало мы в состоянии удержать в нашей памяти, как много всего постоянно предается забвению, с каждой угасшей жизнью, как мир самоопустошается оттого, что бесчисленное множество историй, связанных с разными местами и предметами, никогда никем не будут услышаны, записаны, рассказаны
..."

И Зебальд старается сохранить крупицу этих историй, которые никогда не будут услышаны и рассказаны, но которые показывают жизнь в своей простоте.

Я не буду церемониться и скажу прямо: книга откровенно скучная. Занудная, тягучая, топкая, как болото. Просто ждёшь не дождёшься, когда она уже кончится. Иногда возникает ощущение, что автор намеренно отталкивает читателя, оставляя только избранных – тех, кто смог всё-таки продраться через отсутствующие главы, абзацы и диалоги и погрузиться, наконец, в эту историю. Читать очень трудно, почти на преодолении. То и дело возникает желание бросить книгу и пойти своей дорогой. Причём дело здесь не в содержании, а как раз в том, как это всё написано. Честно говоря, в моём читательском опыте такое, пожалуй, впервые. Очень часто бывает наоборот: написано хорошо, но вот содержание немного хромает.
Здесь же содержание очень хорошее, интересное, заслуживающее внимания. Перед нами глубокая личная драма главного героя, который в детстве во время войны потерял своих родителей и спустя много лет узнаёт их историю. Эта тяжёлая, трагическая, страшная история рассказывается довольно легко. Хотя, казалось бы, ну как легко можно рассказать о холокосте? И, тем не менее, автору это удаётся: без перегибов, без ужасающих подробностей, которые мы и так все знаем, он рассказывает, прежде всего, о людях: о том, каково было тем, кто уезжал и тем, кто оставался; каково жить с этим опытом тем, кто выжил.
По содержанию это очень хорошая книга, но читать её невыносимо тяжело. Я могу порекомендовать её только тем, кто всерьёз интересуется темой и кого не пугает то, что буквально каждая страница даётся с большим трудом.