Заповедник

Мне кажется, что человек, который писал это - родной и близкий. Нет, я бы не пила неделю. Нет, я бы не грубила милиционерам. Нет, я бы не стала дружить с алкашами, пусть и очень колоритными. Но я все это понимаю и прощаю герою.
Мне кажется, эта книга о любви. О любви, о которой сам автор в конце говорит "Это не любовь, это судьба". И читать о ней горько.
Легкими мазками наброшена жена - холодная, недоступная, что у нее внутри? Парой диалогов обозначен Михал Иваныч - добрый матершинник. Несколько собутыльников промелькнули в тексте в пьяном угаре. И вот я уже переворачиваю страничку, а там конец - Нью-Йорк 1983. И грусть щемит сердце. Это хеппи-энд или нет? Выходит, писал из Нью-Йорка, значит, они встретились? Но он так не хотел уезжать- значит, несчастен? Столько вопросов. Буду еще читать Довлатова.

Местами остроумная, а в общем и целом несколько пустая книга С.Д. Довлатова о себе самом и своем окружении (как и всегда, впрочем).
Надо сказать, что при чтении этого сборника меня не покидало ощущение déjà vu. Около трети написанного я встречал в сборнике "Блеск и нищета..." почти дословно. Довлатов от книги к книге не сказать, что развивается. Он даже тему не меняет, а тема эта : "Почему я не люблю СССР? Краткая история честного среди мудаков". Собственно, мне даже писать что-то новое в рецензии тяжело, все сказано в предыдущих рецензиях на его работы.
Пустой, скучноватый, изредка занятный и безмерно вторичный сборник.

Вот как бывает: прочитал одну книгу, думаешь вот список "хочу прочесть" поубавился, а н-нет, на каждую прочитанную книгу добавляешь 3 новые. Сейчас получилось, что на одну "довлатовскую" книгу - добавил остальные. Легкое, интересное, занимательное и, немаловажно, позитивное чтиво преподносит нам лирик-диссидент.

В данной книге юмора мало, да и то, что есть скорее напоминает юмор от безысходности. Задели неординарные выводы, к которым приходит автор, описывая свой опыт работы надзирателем на зоне, когда проходил свою срочную службу.

Книжный вызов 2016: 19/30.
С уважением, Павел Петров.

Довлатов продолжает лагерную тему, идущую от «Мертового дома» Длстоевского, «Колымских расказов» Шаламова, Солженицына. Но у произведения Довлатов есть свои особенности.

Во-первых, у Довлатова описываются не исправительно-трудовые лагеря, а уголовные.

Во-вторых, акцент делается на личностях надзирателей, а не заключенных, причем Довлатов приходит к выводу, что эта грань очень условна. Неслучаен мотив двойничества (отрывок про Купцова).

В-третьих, и это связано с предыдущим номером, мотив, связывающий все рассказы, - «ад – это мы сами». Вокруг этого и строятся в принципе все философские рассуждения.

Наконец, книга построена как смешение отрывков, посвященных зоне, и писем к издателю. Описана целая история, как рукопись фотографировали на пленку и уже по частям эту пленку вывозили из СССР.

К чему это я все сейчас написала?

Дальше...

Доказать, прежде всего себе, что я могу быть объективной и мои эмоции не повлияют на анализ. Потому что мне ну тааак не понравилась «Зона». Меня попросту раздражала эта вечная дебильная усмешечка, эти постоянные тупые шутки ниже пояса, обилие блатного языка, фени или как там это называется. В принципе, в данном произведении все это оправдано, создает «атмосферу», но как же бесит! Ничего не могу с собой поделать.

Я сделала то, чего по всей видимости делать не надо было ни в коем случае. Я начала знакомство с Довлатовым именно с этой книги. Не впечатлило совсем. Истории о зоне, а вернее о людях на зоне. Мало заметна граница между зэками и надзирателями, даже сложновато было по тексту уследить кто есть кто. Язык тугой, скрипучий. Откровенной чернухи нет, порхающих бабочек, единорогов и радуг тоже. Есть просто истории, в которых лично я не везде смогла проследить мысль автора или некую мораль, а иногда даже слабо понимала сюжет истории, то ли из-за своего скудоумия, то ли из-за незнания блатного жаргона или реалий подобных лагерей.
Для общего развития прочесть наверное можно, но мою ошибку советую не повторять.

«Заповедник» ‒ это вторая книга Сергея Довлатова, прочитанная мной. Причем интервал между прочтением «Заповедника» и «Чемодана» составляет пару недель, не больше. И если от «Чемодана» я была в полном восторге, то, читая данное произведение, такого веселья и эйфории я не испытывала. Повесть эта серьезнее сборника рассказов о вещах из чемодана Довлатова, нажитых нестандартными способами… Рискну даже назвать эту повесть философской.

Очень рада, что прежде чем познакомиться с «Заповедником» Довлатова, совсем незадолго до этого, в октябре месяце, мне довелось лично побывать в Пушкинских горах. Иначе, прикола всей этой повести я бы, наверное, не поняла в полной мере. Тема некоторой фальшивости заповедника Пушкина оказалась крайне актуальной: действительно, и сейчас это чувствуется... может, даже больше, чем в то время, когда там пребывал Довлатов.

Пушгоры на любого человека навевают некую тоску (в хорошем смысле), романтический настрой, и вообще, пребывая в тех местах, испытываешь какой-то неповторимый, особенный спектр эмоций. Это читается в повести Довлатова. И, несмотря на то, что автор старается не изменять своим традициям, «Заповедник» звучит и выглядит как-то иначе, не так, он выделяется на фоне остальных произведений Сергея Довлатова. «Заповедник», к тому же, очень лиричен, на мой взгляд.

И еще один вопрос, умолчать о котором просто нельзя: ну неужели в Пушгорах пьют абсолютно все?! :)

Не понравилось. Сам Довлатов, вставляя перед каждым рассказом фрагменты переписки с издателем, не устаёт напоминать нам, что пишет о не о зоне, а о людях, но, меж тем, пишет лишь вырванные из полной жизни человека эпизодики, которые совершенно не дают нам понимания, что же это за люди, почему они поступают так или иначе, как они стали такими. И что же тут интересного? Как раз спасают рассказы именно зарисовки о зоне. Как ведут себя надзиратели. Как они относятся к зекам, как обращаются с зеками и относятся друг к другу, ну и так далее. Но, по скольку, автор всё же думает, что пишет о людях, эти зарисовки лагерной жизни не полны, хаотичны, сегментарны, не хватает больших кусков лагерной жизни.
Ну и, само собой, в плюс хороший, доходчивый, язык Довлатова и ненавязчивый эпизодический юмор.
Тот же Шаламов, упоминаемый, кстати, в тексте одного из рассказов, пишет о зоне куда как более цельно и потому более интересно.

------цитата из книги:
"Моя литература стала дополнением к жизни. Дополнением, без которого жизнь оказывалась совершенно непотребной."

Когда открыла книгу, почувствовала веяние прохладного воздуха со скошенных полей. Когда закрыла, поняла, что вся в грязи, слезах и без планов на будущее.

У меня 2016 начался как-то по-русски. Во-первых, с дыма дешевых сигарет, а во-вторых, с литературы, которую хочется назвать исконно русской. Не нарываюсь на конфликты с ценителями классики, но что в уме есть, то уже написано. И точка.
Довлатова ценю, уважаю и люблю. Потому что по-настоящему у него всё. И даже художественной литературой не назовешь. Мемуары несчастных, биография населения, дневники русских. Открываешь, читаешь, а на самом деле нет: просто удостоверяешься лишний раз в том, что всё так, как оно есть, и тебе не кажется. Уныло, серо, хотя каждый из прохожих (пьяный или нет, косой или рябой) особенный. По-простому особенный. И понимайте как хотите.
У писателя настолько всё до правды однообразно, что перспектива закрыть книгу и взглянуть на улицу, вырвавшись из рутины его букв, кажется неумолимо прекрасной, хотя во дворе разбросаны бутылки, соседи бьют посуду, а на лестничной площадке опять уснул дед Коля с первого этажа. А бутылку всё держит...

О чем пишет Довлатов? Наверное, об отчаянии. Липком и желтом как и весь совдеп. О том, как загоняют себя в угол люди с нереализованными амбициями. О том, как разочарование мешает деревянной ложкой их кипящие внутренности.
Сюжет прост. Непризнанный гений и его осознание собственной несостоятельности. Мужчина, талантливо жонглирующий словами, но неспособный жить в мире поступков. Человек, теряющий почву под ногами и парализованный от ужаса перед переменами.
Довлатов ловко взбалтывает на странице горечь и уморительную сатиру. То рассуждает об обесцвеченных локонах местных дурнушек, истосковавшихся по мужчинам, то говорит о природе истины и справедливости.
В мире Довлатова пьяницы принципиально берут самую дешевую выпивку, но не берут за нее сдачи с крупных купюр. В его мире герой вырывает из себя с корнями привязанность к единственной женщине, которую он любил. И, пожалуй, то самое отчаяние в нем берет верх над всем остальным.