Рецензия на книгу

• 

  Аноним30 марта 2022 г.

  Лунный свет повсюду прекрасен и печален.

  «Наш бедственный мир мучителен и отвратителен, порою мне не хочется больше жить... Ах, убежать бы далеко! Но если в такие минуты попадётся мне в руки белая красивая бумага, хорошая кисть, белые листы с красивым узором или бумага Митиноку, – вот я и утешилась, я уже согласна жить дальше. Залюбуюсь и подумаю: нет, что бы там ни было, а я не в силах отвергнуть этот мир, жизнь слишком для меня драгоценна».
  

  __Весною – рассвет. Небо озаряется багрянцем восстающего солнца медленно и величаво, шустрые синицы громко и радостно оповещают весь мир о начале нового дня, воздух свежий и живительный... Если стала свидетельницей сего необыкновенного мига, весь день будешь ходить с мыслями об этом драгоценном воспоминании, и никакая мартовская слякоть не способна будет его омрачить, ибо ты видишь тот алый цвет, ты слышишь то заливистое пение, ты чувствуешь то чистое дыхание ветра... Потому эта книга так пришлась мне по душе: её строки во мне отозвались. «То, что не высказал я, / Сильнее того, что сказал».

  Летом – ночь. Небеса напоминают чёрный бархат, звёзды – искрящиеся камни, где-то вдалеке ухает мудрая сова, воздух пропитан жасминовым цветом... Впервые я узнала о Сэй-Сёнагон много лун тому назад (о, как прекрасно это звучит!), но одно дело читать исторические сводки, совсем другое – ознакомиться с её личными записями. Подумать только: с той поры минула тысяча лет, но думы этой дамы были столь узнаваемы, что временами казалось что в руках не древние записи, а вполне себе современные. «То, что пролетает мимо: корабль на всех парусах; годы человеческой жизни; весна, лето, осень, зима», – отслеживая фазы луны и прислуживая своей государыне, она писала о том, что в тот момент волновало её, будь то полученное письмо на тонкой бумаге, привязанное к ветке весенней ивы, беседа с кем-то или же просто пришедшая в голову мысль, делилась она и тем, что вызывало у неё радость и огорчение, трепет и отвращение, счастье и уныние, и сколько же в этих простых словах красоты и очарования! Есть место и воспоминаниям; трогательным кажется контраст того, какой робкой она была в начале своей службы и какой решительной стала под конец. Конечно, ей был не чужд снобизм и прочие низменные проявления характера, некоторые её изречения вызывали ярое отторжение, но стоит было вспомнить, что это своего рода дневниковые записи, как всякое недовольство отступало, ибо чего уж там, каждый время от времени бывает захвачен мыслями и похуже. То, какой она была сообразительной, ироничной и остроумной, перекрывало всё. «Снег, и луна, и цветы / Сильнее будят тоску по тебе».

  Осенью – сумерки. Сизые тучи привносят в настроение оттенок печали, улетающие в далёкие края грациозные гуси испускают свой прощальный горестный крик, ещё тёплый ветерок окутывает ароматом горящих костров и палой листвы... Человеку, неплохо знакомому с японской культурой, читать подобное писание – сплошное удовольствие. Праздники и шествия, богини и легенды, обычаи и традиции, – кажется, вся жизнь того времени была расписана на этих страницах, а красочные описания одежд, причёсок и украшений лишь подчёркивали всю прелесть тех лет. Надо понимать что речь велась лишь о роскошной дворцовой жизни с её ночными беседами у очага, игрой в го и поэтическими состязаниями, и всё представлено в столь благородном свете, что даже забываются реальные исторические факты, просто читаешь и наслаждаешься, до того замечательно Сэй-Сёнагон прописывала окружающий её мир. Особое внимание было уделено достопочтенной Садако, императрице-консорт: «Листок бумаги был чист, в письме лежал лишь лепесток горной розы, на нём начертаны слова: "Я безмолвно люблю"». Отношения между этими женщинами вызывали трепет, до того сильно они друг друга любили, и все эти танки, подарки и знаки внимания лишь подчёркивали это. Как мил был тот миг, когда уже после изгнания из дворца опечаленная Сэй-Сёнагон получила в дар от государыни свитки прекрасной бумаги, ибо та помнила слова своей бывшей придворной дамы о том, что даже в самые тяжёлые моменты вид одного белоснежного листа способен её ободрить! Это, как сказала бы сама писательница, взволновало мою душу. «Тот, кто пришёл бы сегодня, / Тронул бы моё сердце».

  Зимою – раннее утро. Небесный свод напоминает своим цветом васильковое поле, нарядные свиристели издают громогласную трель, морозный воздух кусает за щёки, приводя в бодрое расположение духа... Видеть прелесть в обычных мелочах жизни – это особое умение. То, с каким изяществом Сэй-Сёнагон рассказывала об окружающей её красоте, приводило в неописуемый восторг; впрочем, это Япония и этим всё сказано, чего только стоят названия, в которых таится столько очарования: река Тамахоси – «жемчужная звезда», побережье Мороёсэ – «берег встреч после разлуки», лес Татигики – «стоит, прислушиваясь». Кажется, рассказчица могла часами сидеть в саду, любуясь листвой деревьев, всматриваясь в синеву небес, вслушиваясь в пение птиц, и она находила в этом самое настоящее счастье, способное развеять всякую тоску: «Когда набегут лёгкие облака, где-то в отдаленье прячется крик кукушки, такой неясный и тихий, словно чудится тебе... Но как волнует он сердце!». Когда на закате своей жизни она поселилась в ветхом жилище, которое совсем было не похоже на тот большой великолепный дом, о котором она когда-то грезила, даже тогда она находила в себе силы любоваться лунным светом, который озарял самые тёмные уголки заросшего сада... Сколько в этом моменте было печальной красоты. Вот бы и правда поехать куда-нибудь, где поют кукушки... Впрочем, и дрозды с соловьями способны привести в волнение, а это уже что-то. «Срежут, – вновь она растёт, / Ива у реки Адо».

  __«У каждой поры своя особая прелесть, весь год прекрасен, от начала до конца», – с этим не поспоришь. Эта прекрасная книга очень точно попала под моё настроение: когда мир разочаровывает и ужасает, обращать внимание на красоту простых мелочей как никогда важно, это может спасти и наделить столь необходимыми силами для дальнейшего существования. Века сменяют друг друга, многое меняется, но кое-что остаётся неизменным: суть человеческая, природное великолепие и, конечно же, она, родная Луна, которая светила тогда, светит сейчас и будет светить всегда. Это, надо сказать, наполняет душу надеждой, пусть и призрачной, но всё же такой необходимой. «Луна предрассветная в небе. / О, если б всегда...».

  «Порою на душе у меня бывает смутно, ничто не радует, ничто не волнует меня, и только лунный свет по-прежнему имеет власть надо мной. Я теряюсь мыслями в прошлом, уношусь в будущее. Передо мной так ясно, как никогда, встают картины, прекрасные или печальные...».

  40

  573