Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Белые ночи. Бесы (части I-II)

Она закончилась! Бог всё-таки существует! Свобода!
Я начала читать эту книгу тыщу лет назад и в электронном виде. Восполнить свой позорный пробел в классике. Потому что тема нынче актуальная, в политических статьях неоднократно упоминаются герои книги. Но начало в книге убийственное. Очень длинное, очень нудное. Я всё недоумевала, как это Фёдор Михайлович опустился до того, что как какой-нибудь Тургенев описывает провинциальную помещичью жизнь. Очень на него непохоже было. Наконец я съездила к маме и забрала у неё бумажную книгу. Пошло пободрее конечно, но всё равно тягостно. И только после середины события наконец-то начали разворачиваться и книга прямо ваще полетела. Но при этом герои стали вызывать ужас и отвращение.
Я бы сказала, что эта книга - дикая смесь Отцов и детей и Повелителя мух .
Мне, как Юлии Михайловне, губернаторше, всё казалось это забавой и играми молодёжи. Ну мало ли атеистов, мало ли политических идей, мало ли вообще каких идей. Но это же чёрт знает во что вылилось! У этих мерзавцев после отречения от Бога поведение стало даже не скотским, а хуже того, мелкобесовским. На крупных злодеев они не тянут, но именно что мерзопакостные бесята они все. Как и в "Повелителе мух".
Но не случайно ещё я тут упомянула "Отцов и детей". ФМ нам наглядно продемонстрировал, почему молодёжь сплошь с убеждениями на примере их родителей. У самого главного беса - Петра Степановича - на редкость жуткий родитель - Степан Трофимович Верховенский. Мямля, фантазёр, малодушный человечишка. Всю жизнь прожил на содержании, всю жизнь не мог признаться Ставрогиной в любви, всю жизнь убегал от работы и каких-либо проблем, в том числе и от воспитания сына. После чего, конечно же, по карме всё ему вернулось. И не только ему. Хотя это слишком яркий пример, специально брошенный нам ФМ в глаза, чтобы мы задумались почему такой молодёжь стала. Где проглядели, что не так сделали, всё им дали, а они вон чего творят.
Не знаю, почему мы не проходили этого в школе. Тут можно часами обсуждать поведение каждого героя - и Кириллова, и Ставрогина, и обоих Верховенских и всех-всех. И очень много есть о чём подумать.
Отмечу только народ. В смысле низшие классы. Которые уже как 10 лет были не крепостными, а вольными крестьянами. Вроде бы с одной стороны вызывает народ симпатию своим простодушием и открытостью. С другой - поведение тупое и предсказуемое, как у стада баранов. И что самое характерное, понимаешь, что зря революцию делали и всех уравняли. Сейчас подобное поведение наблюдается у каждого второго, даром что многие из них с высшим образованием и занимается трудом интеллектуальным, чего у этих простых крестьян 150 лет назад не было.
Как итог. Пробел в классике огого как восполнила, думать теперь есть о чём (о России), детей своих (если будут оные) буду пороть и ежеминутно воспитывать, чтобы не дай бог какого-нибудь беса не выросло. И кроме того, атеизм - страшная вещь. В руках таких вот бесов оно может стать оружием, убивающим несправедливо и исключительно по прихоти.

Слишком много про это произведение успели написать, чтобы начинать рецензию с чистого листа. Поэтому начну с критики мнений, наиболее часто встречающихся у других рецензентов, а дальше- как пойдёт.
Во-первых, нет в этой книге ничего "чисто русского". Вообще, нет никаких особенных только русских проблем и особой русской духовности. Люди везде похожи и перед ними стоят похожие моральные дилеммы. Нужно иностранных классиков тоже читать, тогда это станет очевидным. Тем более в тексте "Бесов" постоянно упоминается, что всеми своими идеями герои прониклись в Европе, что подводит нас ко второму и главному, наиболее активно продвигаемому в массы заблуждению: "Все проблемы и преступления героев романа - следствие их отказа от православной веры, славянских традиций и особой русской духовности в пользу безбожных западных идей". На самом деле, никто из персонажей не был настоящим атеистом. Правда, верующими они тоже не были. Все они верили, что Бог – не объективная сверхъестественная сущность со своей собственной волей, а субъективное воплощение человеческой морали и нравственности. Другими словами, для них «безнравственность» и «безбожие» были синонимами. Также, судя по их высказываниям, герои верили, что существование Бога- следствие веры в него людей, а отказ от веры может его убить. Получается ночной кошмар гуманистов эпохи Возрождения: люди верят, что Бог не на небесах, а в них самих, и при этом совершенно осознанно этого Бога в себе убивают. Зачем? По той же причине, по которой современная молодежь идёт в сатанисты и анархисты, чтобы показать свою значимость, оригинальность, отомстить за что-то старшему поколению и обществу, короче из-за незрелого бунтарства и безответственности. «Назло маме отморожу уши». Получилась замечательная иллюстрация никчёмности пафосных борцов с системой.
С другой стороны, это книга о деградации общественных и социальных явлений, превращающей их в свою противоположность. Традиционный монархический патриархат превратился в неофициальный матриархат, при котором для карьеры главное- удачно жениться или подмазаться к влиятельной тётке. Сами матроны из хранителей традиций превратились в пособников антиобщественных элементов.
Либералы из свободных мыслителей и борцов с системой превратились в шутов-прихлебателей на содержании у власть имущих. Их дети, логически развивая абстрактные идеи отцов и видя, в какой тупик те сами себя загнали, пришли к абсолютно противоположным идеям, высмеяв и унизив ценности, являющиеся основой либеральных идей: человеческую жизнь, свободу, достоинство.
Вера в Бога, как во всезнающего и всевидящего создателя всего сущего, выродилась в веру в виртуального Бога, олицетворяющего моральные устои и национальные традиции.
Идеи атеизма о свободе воли, личной ответственности каждого за свои действия и уважении к другим людям, как к неповторимым личностям, деградировали либо в полную безответственность и эгоцентризм, либо в фанатичное поклонение некой идее или лидеру.
Даже вечный типаж всех аристократических обществ, молодой барчук, протестующий против всеобщего лицемерия методом Дон Жуана, деградировал в ноющего, пассивного педофила.
P.S. Не вижу я в Достоевском никакой "мрачности" и "склонности к истерии", о которых постоянно пишут в многочисленных штампованных рецензиях и "мистики" тоже не вижу. Он же не Эдгар По. Интеллектуальная, правильно написанная проза. Хэппи-эндов у него нет, много жестокости, но это нормально для серьёзной литературы.

Чудовищно, до безобразия сильная книга, как молотком по голове, заставляет задуматься о нашей жизни и цивилизации. Но до нее, определенно, нужно дорасти. Здесь Достоевский уже не задается вопросом, а просто заявляет: "Право имею!". Из нее, как из доброго семени, выросли, кажется, и "Бег", и "Доктор Живаго", и "Собачье Сердце", и их антиподы, и "Детство, юность, мои университеты", "Как закалялась сталь" и даже, немного, "Лолита". Итак, прeступим.

Настоящие преступники будут (неудачно) косить под сумасшедших, а настоящие сумасшедшие — отчаянно пытаться доказать, что они преступники. Так говорила преподавательница по курсу «Введение в психиатрию», дама отчаянная. Жаль только, проверенного теста на психопатию в Верховенским не проведешь. Зато тренироваться с поставке диагнозов в этом Скворешницком цветнике — пожалуйста. На каждый диагноз —по герою. Без журнала регистрации пациентов, но с внушительным списком эпизодов обострения.

Начнем с Николая Ставрогина. Со своим последним письмом, множественными заскоками и детством под присмотром Верховенского-старшего, (почти) идеально вписывается в клиническую картину. Шизоаффективное расстройство или что-то близкое к нему. Как минимум несколько эпизодов острого психоза и пара эпизодов мании. На госпитализацию его направили бы принудительно — в связи с угрозой обществу. Литий, возможно, электросудорожная терапия, немного психотерапии. Впрочем, ввиду развитой саморефлексии возможна устойчивая ремиссия. По выходе из лечебницы он, подобно Эндрю Соломону, написал бы подробнейший альманах по свой болезни, опросив доброю половину Скворешников, Москвы, Петербурга. И до Швейцарии, вероятно, доехал бы.

Они, скорее всего, были бы в соседних палатах.
Комплексный ПСТР, наверняка изнасилование в анамнезе, диссоциация. деперсонализация, психотические приступы, элементы спутанности сознания, кататония. Одним словом - вернейший кандидат на госпитализацию. Хотя и добровольную, ибо опасности для общества не представляет.
Конечно же, познакомились бы. И да, точно поженились бы — хотя и "понарошку", в больничной палате. Ибо где еще встретишь "своего" человека, как не здесь. Так что, брак Ставрогина и Марии Тимофеевны Лебядкиной – не прихоть разжиревшего барчонка, и не пари под винишко, и не писательский бзик Федора Михайловича, а символическое слияние родственных душ, пускай и скрытое от постороннего взгляда. Впрочем, Мария Тимофеевна, наверняка, стала бы всеобщей любимицей.

Капитан Лебядкин – был бы там же, в белой горячке, или на терапии для алкоголезависимых. Ибо времена идут, а питие как составляло, так и составляет веселие Руси. Только не понятно, на чье вспоможение.

Кириллов – тяжелая клиническая депрессия с суицидальными мыслями и неудавшейся попыткой суицида. (Ну ладно, удавшейся, но немного погрешим против истины.) Наверняка, воспитан жестким деспотичным отцом, который колотил своего отпрыска денно и нощно с перерывом на опохмел. Был бы под особым наблюдением и на сильных транквилизаторах. На групповое лечение направили бы вряд ли, так что, вполне возможно, не познакомился со всем остальным «цветником». Устойчивая ремиссия невозможна.

Хотя нет, о чем это я. Кириллова, повези ему с родителем, там бы не было. И он, и Шатов, писали бы книги по саморазвитию, об успешном успехе и достигаторстве. На этом заработали бы миллионы, разжирели и поездили по миру. Тоску и меланхолию дорогой алкоголь снял бы, как рукой. Только вот беда — в какой-то момент бросили все это, разорились, и — скатились до разнорабочих. А там снова алкоголь, только уже низкосортный, плохие знакомства, и да, круг замкнулся. Извините, виновата, не Шатов, а Шигалев. Шатов бы посмотрел на честную компанию, немного поколебался бы и — отошел от дел. Назад, в нормальность.

Впрочем, не было бы там и Верховенского-младшего. Ибо нарциссы и социопаты принудительной госпитализации не подлежат. И сами себя клиническими не обозначают. Хотя, постойте. Он, наверняка, был бы начинающей музилой со своей группой, и ездил бы в чес для подростков. Алкоголь, наркотики, беспорядочный секс с фанатками. Так что, рано или поздно, он оказался бы в соседнем палате. Вначале — в реанимации, потом на принудительном лечении. Врал бы медперсоналу, и в тайне получал все, что хотел.

Кого бы там точно не было, так это истерика, «взрослого ребенка» Верховенского старшего, основного виновника всех бед половины главных героев, под чьим чутким инфантильным руководством они выросли эмоционально лабильными, но без твердого фундамента. Он бы носил передачи от Варвары Петровы, и лил обильные слезы по своей (!) горкой участи.

Так или иначе, все они собрались бы однажды вместе — на терапевтической ли группе, или вечерком за чашкой чаю. Изливали бы друг другу накипевшее. Сначала —про то, как именно сюда попали (а рассказать было бы что); затем — как сильно обижены на близких и на мир, которых их не поддержал и не понимает; потом дошло бы и до Верховенского старшего, Варвары Петровны и петербургских «колодцев», проклятого «богемного» образа жизни, этих идиотов политиков, да и вообще... Верховенский-младший, наверняка, протащил бы подпольную электрогитару и начал наяривать рэпчик. К рэпчику подключились бы Шатов с Кирилловым, излив свои новые идеи и — душу. А заодно и то, что действительно тяготило. Тем и излечились бы. Тупая игла со слезами вышла бы наружу. Впрочем, виновата. Снова ошибочка вышла-с. Не Шатов, Шигалев. Хотя, может быть и Шатов тоже до полной ремиссии и отхода от дел.

Только Мария Тимофеевна так бы и осталась юродивой — ибо запущенная комплексная посттравма, неизменно сопровождаемая приступами острого стыда и вины, как советские пионеры, никогда не сдается. Возможно, однажды внимательная стажерка поставила бы ей правильный диагноз, назначила правильно СИОЗС, и, возможно, пару вечеров, пока синопсисы танцевали джигу и адаптировались, она бы пела и водила хороводы, прекратив бредить и пророчествовать. Вдруг все сочли бы Марию Тимофеевну привлекательной женщиной, только хромоватой. И чистосердечно одобрили выбор Ставрогина.

Впрочем, все диагнозы, наверняка, неточные. Счастье, ей Б-гу, что литературные персонажи не будут мучатся от неправильно подобранных терапевтических схем и не ретравматизируются от ошибочной терапии. Бумага стерпит всё.

Но в эпоху развитой психиатрии и психотерапии, "бесы" Достоевского были бы, безусловно, быстро усмирены небольшой дозой химии, подкрепленной правильными диалогами, витаминами и сбалансированным питанием. Планов мировой революции в их головах не созрело бы. Новые поколения юных радикалов не брали бы с них пример, а власть имущие не получили бы готовый план проекта по захвату мира. Проекта, который, как мне кажется, разворачивается прямо сейчас, на наших глазах, в веке XXI.

Или мне это только кажется, и у меня, как у главных героев, просто помутилось сознание? ))

(перечитано в 2025)

Эта книга Фёдора Михайловича далась мне сложнее остальных. Я никак не могла понять, к чему автор клонит, и всё время чувствовала накаляющуюся обстановку при абсолютно благополучных обстоятельствах, будто на пустом месте люди чудят и чудят. На мой вкус получилось чуть более тягуче чем обычно, возможно, как раз потому, что никак не могла ухватиться за ниточку.
Героев и судеб много. У каждого по-своему сплелось. И одновременно в какой-то общий комок сошлось.

Слышала, что книга популярна нынче в политических дискуссиях. Да, есть тут и такая линия с заговорщицким аспектом, но она какая-то побочная. Не могу сказать, что это прям основа. У меня создалось впечатление, что автор каждого проверяет на вшивость. Ставит его в ситуацию скользкого и сомнительного соблазна и смотрит, как тот поведёт себя. Соответсвенно тому и кончают, как резонный итог сообразно общей нравственности жизни.

Любителям Достоевского - читать, опасающимся можно попробовать, но прийдётся трудиться, как впрочем это всегда при чтении трудов Фёдора Михайловича случается. Сама буду перечитывать, есть ощущение, что какая-то глубина ускользнула.

Бесы. Когда я брала в руки книгу, я не знала о романе ничего. Мне хотелось написать рецензию по свежим следам нахлынувших эмоций, но я все испортила чтением разборов и статей. Теперь мне высказаться гораздо сложнее.
Отмечу, что основной смысл мне открылся только после прочтения исключенной из части изданий исповеди Ставрогина. Сколько же потеряет читатель без нее. К сожалению, сейчас все еще продаются книги без этой главы (например, издательство Эксмо, 2023 год). И да, в этой главе нет абсолютно ничего пошлого и развратного, что бы пробудило в человеке желание «попробовать». То, что происходит в мире сейчас, гораздо больше этому способствует.
Наверное, основная идея, вынесенная мной из романа о том, что нет безусловно черного или белого. Зло может быть искуплено, а добро низведено до зла – и все это может произойти с каждым в любую секунду. Эта идея относится не только к революционной линии романа, но и к любовной, человеческой. И что мерзкие поступки совершают не мерзавцы, как всегда хочется думать, а обычные люди, такие же, как я. И бесовство – это как раз состояние, когда человек перестает отличать черное от белого, добро от зла. А перестает он отличать это тогда, когда для него уродливое становится привлекательным и красивым.  А вот почему это происходит? В какой момент человек становится одержимым идеей постичь обратную сторону красоты? Когда он решает проверить идею о том, что он выше всех вокруг, что он может ломать ради забавы судьбы других людей? Для меня очевидно только одно, что бесноватые люди несчастны. Они подчинены своим страстям и не имеют сил для борьбы с ними. И почему я говорю «они»?  Я тоже, я тоже как все эти люди. И Достоевский выворачивает наизнанку не только сущность героев, но и сущность читателя… мою… Как будто перед тобой ставят зеркало во весь рост, а за тобой яркий источник света. И становится понятно, что самое страшное зло – оно внутри. И когда я раздражаюсь на другого человека и не могу найти ему оправдание – это я впадаю опять в гордыню и упиваюсь чувством, что я – не такая как он, я – лучше… Но это не приносит счастья и любви. И это, наверное, и есть главный детектор наших поступков. В Аду нет и не может быть любви. И сейчас я начинаю приходить к мысли о том, как важно иметь идеал. Не идею, но идеал, образ… Образ, на который можно равняться. И Достоевский во всех своих романах проводит образ Христа (а что, если все Христы…). И это не про религию, это именно про сравнение себя с образом. Не трактовка Евангелия (потому что это идея, и ее можно вывернуть наизнанку, та же инквизиция в пример), а вопрос себе…: «Поступил бы Христос так, как я хочу поступить?». И я сейчас для себя делаю вывод на основании имеющегося у меня опыта… что в те моменты, когда  я поступала как Христос, я была счастлива.
Когда у человека нет идеала, у него есть расщепленное сознание. Расщепленное сознание подвержено идеям. И в этот период всегда находится человек (чаще всего – психопат или шизофреник. Кстати, Ставрогина определяют шизофреником, а Верховенского – психопатом), который предлагает идею, возводит ее в абсолют, подменяет понятия. И из этой идеи получается, например, что для счастья одного нужно уничтожить другого. И под это описание из своей жизни сразу находится список из таких примеров менее значительных, но все же.
И еще одна мысль вертится в голове. Мне это важно подчеркнуть для себя. Ставрогин искал то преступление, которое бы Бог никогда не простил человеку. И он доходит в этом до края. Он не насилует девочку, он ее сводит с ума. Он сознательно пробуждает в ней чувственность, доводит до греха, а затем и до самоубийства. И все это абсолютно хладнокровно, только ради интереса. А затем идет на исповедь к старцу в ожидании того, что этот грех искупить нельзя. Но правда оказывается в том, что грех искупить можно, раскаявшись искренне. Но правда и в том, что гордыня не позволяет нам это сделать. Ее оковы сильны. И только Верховенский старший из всех героев романа раскаивается перед смертью. Вот его слова:
«Друг мой, я всю жизнь мою лгал. Даже когда говорил правду. Я никогда не говорил для истины, а только для себя, я это и прежде знал, но теперь только вижу… О, где те друзья, которых я оскорблял моею дружбой всю мою жизнь? И все, и все! А знаете, я, может, лгу и теперь; наверно лгу и теперь. Главное в том, что я сам себе верю, когда лгу. Всего труднее в жизни жить и не лгать… и… собственной лжи не верить, да, да, вот это именно!»
И слова, которые Степан Трофимович Верховенский «загадал» по книге о нашей будущности… «И ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия. Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если б ты был холоден или горяч» Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды», а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг».
И вот последние слова: «Мое бессмертие уже потому необходимо, что Бог не захочет сделать неправды и погасить совсем огонь раз возгоревшейся к Нему любви в моем сердце. И что дороже любви? Любовь выше бытия, любовь венец бытия, и как же возможно, чтобы бытие было ей неподклонно? Если я полюбил Его и обрадовался любви моей – возможно ли, чтоб Он погасил и меня и радость мою и обратил нас в нуль? Если есть Бог, то и я бессмертен! Вот мой символ веры».

Вот мой символ веры...

Огромная благодарность трудам Т.Касаткиной, Л. Сараскиной и Э.Радзинскому. Из их лекций я для себя многое почерпнула, многое поняла. Без вклада этих людей многое для меня осталось бы тайной.
Еще спасибо за мысли режиссеру последнего фильма "Бесы" - В.Хотиненко - было очень любопытно посмотреть его картину с прекрасно подобранными актерами на роль Петруши и Ставрогина. Когда я читала роман, так я себе их и представляла...

Сколько ещё хочется обсудить... такой глубины произведение ...

История мизантропа и, а вот кого?
Сначала мне показалось, что Настя наивная глупышка, которая влюбляется в первого встреченного мужчину, который проявляет к ней хоть какую-то симпатию. И кажется, что может быть логичнее для девушки, которая живёт с престарелой бабушкой, которая не отпускает её от себя ни на шаг (в прямом смысле слова). Для человека у которого нет даже подруги, которой можно пожалиться в тяжелую минуту. Единственным развлечением, которой служит вязание и если кто-то даст почитать книгу (безусловно высокоморальную, ибо не пристало незамужней девице читать всё подряд). Это не наши времена, когда человек даже если и не выходит из своей квартиры всё равно не оторван от внешнего мира - остаётся телевизор, интернет, соц. сети.
Но потом, когда события стали развиваться, мне стало казаться, что наша Анастасия далеко не глупа и отнюдь не наивна. Это умная женщина, которая четко знает, чего она хочет. А хочет она уйти из-под контроля бабушки (кто бы не хотел?), хочет замуж (для барышни это нормальное состояние), хочет жить в достатке и комфорте (опять же всё закономерно). Я всегда восхищаюсь такими женщинами как Настя. Перед одним разыграла роль несчастной сиделки, перед вторым роль покинутой и оскорблённой. Молодец! Один чувствует себя героем и рыцарем, второй спасителем (ну, что-то пошло не так). И как не вспомнить Грушеньку:

А главный герой? Он вовремя для неё и не вовремя для себя вышел ночью погулять. Подвернулся, и только. План "Б", если "А" не сработает, а ещё замена той подружки, которой в жилетку плачут. Его вроде и жаль, а с другой стороны чего его жалеть? Здоровый мужик, руки, ноги есть, работа есть. Друзья? Любимая женщина? Это дело наживное (при желании). А так получается - этого самого желания у него и нет, но факт отсутствия его печалит. Да, и любил ли он Настю, или он любил свою любовь к ней?

Самый сложный для меня роман Достоевского. Кажется, я не вполне была готова к нему и мне стоит перечитать ещё раз, позже, когда и опыта читательского, и знаний об истории России того времени будет больше. Он всё равно понравился мне, понравился очень, зацепил крепко, заставил ещё долго после того, как последняя страница была перевёрнута, рассуждать, возвращаться к самым сильным местам, читать и думать о нём. Но некоторые моменты были мной откровенно не поняты, и полной картины, полного осмысления, к сожалению, не получилось. Тот случай, когда отчаянно не хватает рядом человека, который пояснил бы, растолковал и позволил взглянуть глубже, чем, вероятно, это смогла сделать я сама.

Втянуться в роман оказалось легко, хотя я и не понимала, а при чём тут, собственно, бесы, где же те самые Ставрогин и Верховенский, о которых я была наслышана и собиралась читать. Они и появляются по началу только в словах и мыслях их родителей – Варвары Петровны Ставрогиной и Степана Трофимовича Верховенского. И прежде чем они сами на сцену выйдут и себя покажут, Достоевский развернёт перед нами жизнь города, в котором будут происходить основные события, общества, его населяющего, обрисует характеры действующих лиц, отношения между ними, даже на бунт и волнения в умах молодёжи намекнёт. Словом, как следует подготовит нас к грядущей трагедии. А то, что всё именно трагедией закончится, с первых страниц ясно. Особенно когда в туманных выражениях герои начнут говорить о Ставрогине и Верховенском – в слухах, сплетнях и домыслах эти двое рисовались чуть ли не дьяволами. Бесами, да. И так оно, собственно, и вышло.

По аннотации и первому знакомству с ними я думала, что именно Пётр Верховенский тут займёт место главного дьявола. Он же и обманывает, и юлит, и в доверие втирается, и воду мутит, и планы свои какие-то жутковатые вынашивает, и паутину свою по всему городу раскидывает, заманивая в эти сети всё больше людей… убийство планирует, в конце концов. Чудовище. Да, самое настоящее. Меня до глубины души поразила история с хладнокровным убийством Шатова… к которому только что вот жена любимая вернулась и сына ему родила, человек новую жизнь собирался начать, очистился, воспарил. И тут же угодил в руки Верховенскому. Не одна, а сразу три загубленных жизни. Просто, спокойно, расчётливо, без всяких угрызений совести и душевных терзаний (Родион Раскольников, а смотрю на тебя) загубленных. Это страшно. Это больно. Это по-настоящему потрясает.

Но если Верховенский людей губит, полностью осознавая это и не скрывая (от себя, во всяком случае) своих намерений, то со Ставрогиным всё иначе. И в каком-то смысле даже страшнее. Я не уверена, что поняла его до конца. Он совершенный эгоист, жестокая, равнодушная к людям вокруг сволочь? Он несчастный, поломанный человек, потерявший свою дорогу, заблудившийся в жизни? Он одержим, болен, он сошёл с ума? Кажется, и сам Ставрогин не совсем понимал себя. Я вижу в нём мучительную, болезненную борьбу с собой, попытку вытравить из себя этих бесов, обрести смысл, заново научиться любить и жить… борьбу, обречённую на поражение. В итоге Ставрогин, не найдя выхода из этого лабиринта, увидел только один оставшийся для себя путь – покончить с собой. Безнадёга. Какая же безнадёга. Письмо Ставрогина Даше делает бесконечно и невыносимо больно. А ведь написал же он письмо, хотел же с ней встретиться, была у него, значит, какая-то последняя надежда…

Слишком много темноты и безумия, как внешнего, так и внутреннего. Слишком много грязи, боли, смерти. Вечные сомнения, метания, попытки удержать шаткое равновесие и не сорваться в бездну, найти Бога, найти смысл... и не только у одного Николая Ставрогина. В «Бесах» действительно задыхаешься и хочешь поскорее из этого мрачного города выбраться и вдохнуть свежий, не отравленный никакими бесами воздух.

И всё же, несмотря на то, что многие вещи я не поняла в силу недостатка собственных знаний, роман в целом показался… неправильным каким-то, что ли. Незавершённым? Непродуманным? Непроработанным? Не было с другими романами Достоевского такого ощущения вязкости, зыбкости, неопределённости происходящего. События, их причины и следствия, характеры героев и то, как эти характеры сформировались, мотивация, цели… всё как-то излишне лёгкими и нчеёткими мазками расчерчено, из кусочков паззл не собирается, как ты ни ломай над ним голову. Достоевский решил с нами поиграть? Мол, я тебе кое-какие завесы приоткрыл, а дальше уж ты сам, читатель дорогой, разбирайся, распутывай, сопоставляй. «Бесов» читать было чертовски интересно, но, господи, как же тя-же-ло.

Действие романа происходит в 19 веке, и не удивительно, что в стиле автора сильно ощущается влияние Бориса Акунина. Но что подкупает: буквально в первом предложении Достоевский признается, что в искусстве прозы он пока еще новичок: «Приступая к описанию событий ... я принужден по неумению моему начать несколько издалека».

Такая открытая позиция не позволяет рассуждать, достигнет ли когда-нибудь Достоевский высот Дмитрия Быкова, Сергея Минаева, Татьяны Толстой, Максима Кантора, Романа Сенчина, Павла Санаева, Владимира Сорокина, двух Поповых, Дины Улицкой, Дарьи Устиновой и других наших золотых перьеристов. Рука не поднимается делать столь некорректные сравнения. Ну, вы меня понимаете.

В целом, для новичка роман весьма крепкий, хотя неопытность порой проступает невооруженным глазом. Вот, например: повествование, как вы уже заметили из первого предложения, ведется от 1-го лица. Ты читаешь и думаешь, что так оно и будет весь роман. Но нет: внезапно проступают сцены, где рассказчик не может присутствовать по сюжетным соображениям. Спрашивается: как он мог узнать, о чем без свидетелей говорили Ставрогин и Шатов (это такие персонажи, о которых позже)? Ответ может быть только один: никак. А дальше снова включается 1-е лицо — как ни в чем ни бывало. Жаль, что не нашлось рядом опытного редактора, который бы сказал автору: «Фёдор (это имя Достоевского)! Так романы не пишут!». Или верней: «Фёдор! Романы пишутся не так!».

Теперь о действии. Начинает Достоевский, действительно, издалека. Он долго рассказывает о Степане Трофимовиче и Варваре Петровне — это такие люди из небольшого губернского города (областного центра по нашему). Лет им где-то под пятьдесят. Варвара Петровна — одна из богатейших и авторитетных помещиц губернии, Степан Трофимович — местный либеральный властитель дум, по молодости слегка блестнувший в Петербурге и потому считающий себя опасным для властей вольнодумцем. На самом деле власти его не опасаются, но имидж у Степана Трофимовича в городе именно такой — вокруг него собираются местные либералы и они там чего-то там обсуждают, а иногда, расхрабрившись и «Марсельезу» поют.
Варвара Петровна снабжает Степана Трофимовича деньгами и вообще гордится им, хотя сразу возникает подозрение, что она в него влюблена, но поскольку она вдова генерала и богачка, а Степан наш Трофимович с предложением к ней не подкатывает, то и живут они просто друзьями.

Интересный вопрос, как они 20 лет обходятся без секса. Причем, Достоевский сразу настаивает, что между этими двумя ничего такого нет, а других кандидатов в интимные партнёры, в романе не обозначено. Думаю, тут Достоевский тонко уловил тенденции в романах 19 века эту тему вообще не поднимать. Вот, например, в «Таинственном острове» Жюля Верна три здоровых мужчины и юноша, который, по идее, должен быть вообще гиперсексуален, ибо возраст такой, за четыре года на острове ни разу не выразились в смысле «Бабу бы!», и все плотские мечты там сводятся к тому, что заядлый курильщик Пенкроф хочет табака. В остальном: «Нам женщин не надо, работу давай!» — лишь бы целыми днями вкалывать под руководством всезнайки Сайруса Смита.

Так и в «Бесах» вопрос воздержания обходится стороной, как и положено в 19 веке. Словом, стилизацией Достоевский владеет неплохо, и можно предположить, что он достаточно подробно изучил Россию второй половины 19 века — как бытовые реалии, так и психологию обывателей. Каких-либо фактических ляпов несоответствия техническому уровню того времени я не заметил. За работу с матчастью Достоевскому, на мой взгляд, можно поставить твердую пятерку, хотя, порой, автор, на мой взгляд, заигрывается, словно забывая, что он пишет для наших современников, а не для людей 19 века. Например, концовка: один из героев вешается, и врачи при вскрытии решительно отвергли помешательство, как причину самоубийства. Может, в 19 веке люди и верили в то, что сумасшедшие мозги чем-то внешне отличаются от адекватных, но сейчас-то это звучит странно. Вспоминаются, слова архиепископа Симферопольского Луки, который по профессии был врач: ему говорили: «Вот Гагарин в космос летал, а Бога не видел», на что он отвечал: «Я много раз проводил трепанацию черепа и ни разу не обнаружил ума». Так и здесь: для того, чтобы по мозгам понять, что человек сошел с ума, необходимо увидеть в них ум, нет?

Возвращаясь к Степану Трофимовичу и Варваре Петровне, стоит сказать, что отсутствие между ними тайной связи сюжетно и психологически оправдано: они выступают такими старомодными, но милыми и обаятельными романтиками-чудаками, каких разве что у Чехова сыщешь, и уже перед самой смерти Степан Трофимович признается Варваре Петровне, что любит ее и любил все эти 20 лет. Это, на самом деле, очень даже трогательно.

У Варвары Петровны и Степана Трофимовича есть сыновья (у каждого свой) — Николай и Петр. Они и осуществляют основные действия. У Николая фамилия — Ставрогин (как у Варвары Петровны), у Петра — Верховенский (как у Степана Трофимовича).
Петр Верховенский — революционер, он приехал из-за границы, и Степан Трофимович его поначалу не узнал (они давно не виделись). Петруша создает в городке революционную пятерку и мечтает о революции, хотя его политическая программа, честно говоря, не впечатляет — это какая-то сказка из русского фольклора. Сомневаюсь, что у тогдашних революционеров были такие программы.

Николай Ставрогин — вот загадочное лицо. Он — красавец, силач, умник и все такое, и все почему-то с ним носятся. Понятно, Варвара Петровна ждет, что он женится на какой-нибудь аристократке в Петербурге — мать и есть мать. Но и остальные тоже. Петр Верховенский ждет, что в нужный час Ставрогин возглавит революцию, Шатов ждет от него какой-то правды. Все девицы в него влюблены. И так далее.

К слову, Шатов — бывший крепостной Ставрогиных, получивший свободу по реформе 1861 года, и тоже побывавший революционером. Во всяком случае, с Петром Верховенским они знакомы еще по загранице.
Но Ставрогин не оправдывает ничьих надежд: он пресыщенный человек, и сюжетным символом его пресыщенности является то обстоятельство, что в Петербурге он женится на нищей хромоножке — просто так из скуки. Потом он ее определяет в пансион, где она живет на всем готовом, но брат хромоножки капитан Лебядкин (очень смешной, кстати, персонаж) извлекает ее оттуда, и тоже приезжает в описываемый город, чтобы шантажировать Ставрогина тайностью брака. И для Лебядкина, и для его сестры это плохо заканичвается.

Короче, персонажей в этом романе много, и они все как-то связаны друг с другом, что создает настоящее драматическое напряжение.

Почему роман называется «Бесы» я не скажу, чтобы не нарушать интригу для тех, кто только собирается прочитать эту книгу. Но, в целом, скажу, что роман, скорей получился, чем не получился. Я прочел его с удовольствием и надеюсь, что некоторых заинтересовал им. Сам же с интересом буду следить за творческой судьбой этого начинающего, но явно талантливого писателя.

Услышал впервые об этой книге я ещё давно, в первую очередь как о вдохновителе сериала "Дух моей общаги". Потом, спустя около двух лет, я стал увлекаться литературой. Но как-то постоянно я обходил этот роман стороной, однако время пришло, и я прочитал "Бесов".
Во-первых, что по сюжету? Если кратко и без спойлеров, жил-был тихий город, в нём ничего особенного не происходило, как вдруг туда врываются Пётр Верховенский и Николай Ставрогин, и пошло-поехало. А именно начал образовываться революционный кружок, в центре которого стоит Верховенский. Параллельно с деяниями этих нигилистов идут разные философские темы, в духе вопроса отцов и детей, одержимости идеей, борьба с внутренними "бесами". Основной упор в этой рецензии я сделаю на последнюю тему, так как она в романе стоит выше всего.
Итак, если так посмотреть на персонажей романа, то основные их отличия в том, как они относятся и справляются с "бесами", в виде которых представлена "пятёрка" революционеров. Кто-то, как фон Лембке, всячески старается их подавить, у кого-то это получается, а кто-то, как Степан Трофимович, вынужден с позором уйти. Юлия Михайловна пыталась идти на уступки, но, как произошло на примере Чемберлена и одного усатого немца, между позором и войной она выбрала позор, а в итоге получила и позор, и войну. Особняком над всеми ними стоит Ставрогин, которому Фёдор Михайлович выдал отдельную роль: он "ни холоден, ни горяч". То бишь он стоит на распутье между полным подчинением "бесами" и очищением. Концовка в этом плане играет совершенно другими красками, если вспомнить слова Тихона:

Я всё пишу об этих "бесах", однако что же Достоевский под ними подразумевает? Мысль, перешедшая границы простой мысли. Это видно на примере Кириллова, поверившего в своё "своеволие", и Верховенского, который ради своей цели готов пойти на погромы по всей стране. Про Кириллова я бы написал намного больше, про саму суть его идеи, схожесть с философией Ницше, но это крайне трудно без спойлеров.
Каков вывод этих размышлений? В каждом человеке есть свои "бесы", и каждый сам решает, как с ними бороться.
Стоит отметить, что в образе Верховенского отлично вмещается образ любого диктатора: манера его речи, способ договариваться с людьми, стремление к собиранию вокруг себя этих же самых людей, гарантии своей собственной безопасности и т.д. Да и вообще весь роман, простите опять за сравнение, крайне похож на состояние Европы в 1933-1939 годах. Однако, как понятно, никто из верхушки не услышал предупреждения Достоевского, из-за чего мы имеем сначала оккупацию Саарской области, потом ремилитаризацию Рейна, потом аншлюс, потом Мюнхен, и в итоге умиротворить агрессора не получилось, как невозможно умиротворить и внутренних "бесов".
Ну а кто хотел услышать Достоевского, тот услышал, например, Альбер Камю, на философию которого эта книга значительно повлияла. Но это уже отдельная история.
Роман поистине мирового масштаба. Если хотите познать неотъемлемую часть философии Фёдора Михайловича, обязательно к прочтению. Не зря Бродский включил его в список "Чтобы с вами было о чём поговорить".