Отчаяние. Романы, повесть, рассказы

Четыре с минусом, все-таки. Черт, здесь должно быть десять звездочек шкалы оценки, а не пять...

Эта книга... В призрачной сфере ассоциаций тягуче перетекла из "Детства. Отрочества. Юности" Толстого во что-то из Достоевского. И уверенно закрепилась на этой позиции. Давящая. С оттенком безумия, туманом окутывающим произведение. Волнующееся болото, тяжело булькающее, отравляющее ядовитыми парами... И постоянное ощущение дежа вю. Будто специально писалась аллюзия.

Герои не вызывают симпатии. Не рождают жалости. Они просто живут - и наблюдать за этим довольно занятно. Но это четкое ощущение узнавания - немного тревожит. Потому что это ведь не Достоевский...

А если говорить о творчестве Набокова, книга больше всего напоминает "Приглашение на казнь" - тоном, стилем. На мой взгляд, автору больше идет ироничный тон "Лолиты" - он у него какой-то более оригинальный, принадлежащий лично ему, уникальный...

Флэшмоб 2013: 24/40.

Как мне кажется, "Камера обскура" - не типичный для Набокова роман (повесть?). Во-первых, он довольно аскетичный в изобразительных средствах. Во-вторых, он слишком мрачный.

Однако набоковская легкость и красота - тут же: стоят за кулисами и подглядывают. Потрясающе, как Набоков изобретает словесный инструментарий для описания еще не вполне распространенных в 30-е годы вещей и практик: кинематограф, хоккей, езда на автомобиле. Как будто ребенку показали незнакомый предмет и попросили своими словами рассказать, что он видит.

Главного героя, Бруно Кречмара, автор наказывает слепотой за предательство и малодушие прямо как в древнегреческих трагедиях. Кречмар, конечно, ничтожный слизняк, но когда читаешь, с какой изощренностью над ним издеваются Магда и Горн, становится не по себе. Бррр. Прощаешь его и начинаешь сочувствовать. Как и следовало бы сделать. Как и сделал Макс, Кречмаров зять. Последний вообще единственный нормальный человек во всем романе.

Всю книгу я боялся, что Набоков окажется таким же карикатуристом, как Горн: будет с жестокостью наблюдать за падением человека, находя это комичным. Но слава Богу, нет. Трагическая развязка очистила всё. А Магду и Горна наказали истинно по-набоковски - литературным небытием: они просто взяли и исчезли без следа из его произведения. А что может быть страшнее для литературного персонажа?

В перевернутом мире камеры обскуры, который возникает в зазоре между жизнью и искусством, только такое воздаяние и возможно.

Жаль, что я не успела поделиться своим впечатлением сразу после прочтения этого короткого романа. До сих пор я знала о Набокове только благодаря "Лолите", которую, впрочем, прочла дважды.
"Защита Лужина" оставила приятное впечатление как самой историей, так и стилистикой автора. Мне нравится такой тяжелый, витиеватый язык, когда одно предложение может растянуться на пол страницы. При этом я не теряю суть происходящего, а наоборот увлекаюсь повествованием и красивыми оборотами речи. Не могу сказать, что Лужин вызвал у меня симпатию или жалость. Я приняла его как подлежащие, таких людей можно воспринимать только как данность. А вот поступков и стремлений его супруги я точно не поняла. Мне казалось, что она движет только своими целями и понятиями, было в ее поведении что-то эгоистичное. В общем сложилось впечатление как от хорошей шахматной партии. И ведь сходство есть! Жена так напоминает ферзя, а - Лужин слабого короля! Я мало играла в шахматы и не видела в них ничего магического, но эта партия оказалась очень легка и грациозна.
Книга прочитана в рамках флешмоба 2012.

«Защита Лужина» - роман очень легкий, тонкий и, как мне кажется, совершенный. И пусть эпитет «легкий» вас не смущает, Ходасевич, еще в 1930-м, отмечал, что за этой легкостью стоит серьезный труд и большой талант. В этой книге Набоков рассказал о том, что его подлинно интересовало: о шахматах, которыми увлекался с детства, о человеке творческом, который ушел из действительности и погрузился в свое искусство. А то, что Набоков ценил шахматы именно как искусство не вызывает никаких сомнений. Недаром, на протяжении всего романа шахматная партия сравнивается с музыкой, и сопровождается соответствующими сравнениями и образами.
Роман начинается с того, что главный его герой теряет имя: «Больше всего его поразило то, что с понедельника он будет Лужиным». Порой, кажется, что именно со дня его наречения этой фамилией и начинаются злоключения главного героя. Словно демиург, в роли которого осознанно выступает автор, решил раз и навсегда его дальнейшую судьбу. И то, что он будет шахматистом, было предопределено заранее. Даже обои в детской комнате Лужина, совсем еще незнакомого с судьбоносной игрой, имели рисунок с шахматным подтекстом. Словом, погрузившись однажды в мир шахмат, в стройную композицию комбинаций и ходов, Лужин уже не видел выхода в реальность. Прекрасный, стройный и загадочный мир его искусства заслонил собою действительность. И так было до тех пор, пока не накопилась нервная усталость, пока разум не изменил шахматному гению.
Турати вернул его к реальности. Он отказался от излюбленного своего дебюта, против которого Лужин и готовил изящную защиту. Произошла разгерметизация. Лужин выпал из пространства шахматного искусства и попал в реальный мир с его заботами, болезнями, развлечениями, обычаями и матримониальными обязательствами. Но, сколько бы ни прятали от него шахматы, воспаленное сознание гениального гроссмейстера продолжало мыслить категориями игры. Игры, которая стала его искусством и заменила ему обыденную жизнь. И однажды он понял, что все происходящее вокруг лишь следствие хитроумной комбинации, которая просчитана на множество ходов вперед. Оставалось лишь придумать защиту. Но, когда стало ясно, что поражение неминуемо, что он давно потерял инициативу, что в эндшпиле этого грозного противостояния человека и мира ему не за что будет зацепиться, он решил выпасть из игры. И сделав этот последний ход в своей жизни – шаг в открытое окно, он вновь обрел имя: «Дверь выбили. – Александр Иванович, Александр Иванович! – заревело несколько голосов. Но никакого Александра Ивановича не было».