Одесские рассказы

Прочитала книгу уже недели 2 назад и всё откладывала написание рецензии.
Я понимаю, что это Бабель с его потрясающим языком, очень зримыми и сочными образами, юмором или сарказмом, который ещё больше подчеркивает ужас происходящего, заслуживает всех превосходных степеней, которыми полны большинство рецензий.
И ... я еле дочитала, домучила и "Конармию" и месяцем раньше "Одесские рассказы".
Я читала по рассказу- два в день, откладывала и потом приходилось заставлять себя возвращаться.
Может, сочность описания и ужас происходящего, вокруг и внутри людей, кошмар того времени, выписанный слишком талантливо и подробно, в кишках и хрустах позвонков - too much for me?
Тут приходится признаться, что я не читаю и не смотрю триллеры. И в какой-то степени, талант Бабеля, бьющий по всем органам чувств (звуки, запахи, краски...) превращает "Конармию" в триллер для меня. А форма рассказа ещё и подаёт всё в очень концентрированном виде.
Я предвижу комментарий, что в реальности всё было ещё страшнее. И мы должны это знать и помнить. Согласна, потому и дочитала.
Конфуций предостерегал : " Не дай Вам Бог жить в эпоху перемен ! "

P.S. Прошли ещё 2 недели, а книга не отпускает, тут и там нагоняет и выглядывает из-за угла. Вот читаю вступление Быкова к совершенно другой книге, а там одна фраза, как свет фонарика, вдруг высвечивает для меня суть бабелевской "Конармии"

Мы все время движемся внутри заранее очерченных кем-то кругов. Иногда пытаясь расширить. разорвать и выйти за пределы, чаще не задумываясь о глубинном смысле - просто находимся там, где удобно, где состав воздуха пригоден для дыхания, солнце не сжигает, холод не вымораживает насмерть. Избегаем острых углов, о них можно пораниться; но если все-таки приходится наткнуться внутри своего круга - говорим себе: "так надо", "Он терпел и нам велел", "а никто не обещал, что будет легко", "такова структура момента". Бабель - острые углы внутри очерченного для меня круга.

Зачем бы иначе взялась перечитывать в августе "Одесские рассказы", о которых с юности не вспоминала. Обмирая от красоты цветистого слога (круг); не понимая, почему так долго не возвращалась. Пока не дошла до рассказа о голубятне, где вчерашние (и завтрашние) добрые соседи азартно громят и грабят твой дом, твою жизнь. Потому что сегодня могут сделать это безнаказанно. Натыкаешься на угол солнечным сплетением и с полминуты не можешь вспомнить, как дышать. И понимаешь, отчего так долго избегала Бабеля.

А он уже стучится в твою память "Конармией", просто задание в игре - прочесть и поделиться впечатлением (круг). Только теперь уже помнишь, что в этом сегменте твоего круга множество острых углов и входишь в него, заранее ощетинившись рудиментарными волосками вдоль позвоночника, непроизвольно напрягши пресс в ожидании удара. Бесполезные предосторожности - пинки, тычки и подзатыльники пребудут с тобой все время чтения. Вот он (ты) ползаешь в пыли, собирая вываленные из сундучка записи под дружный гогот товарищей по оружию. Тех добрых соседей, дюжих и гарных, для которых наступило безразмерное сегодня. Они тоже терпят лишения военной жизни, но изначально лучше к ним приспособлены. Иная внутренняя организация. "Ламборгини" на идеальной дороге хорошо смотрится и скорость развивает, а по бездорожью лучше "Нивка"4*4. После берешь чужую саблю и рубаешь гусака зловредной бабы, которая не хочет тебя накормить. Став членом клуба, заняв место в иерархии.

И все время так будет, с каждым следующим рассказом. Герои? Добрые люди и верные боевые товарищи? Да. Только ты не постигнешь их убойной примитивности, они так и останутся для тебя кантовыми вещами в себе. Ты, со своим маленьким светом, пребудешь в окружении черных дыр. Сбив до гнойных ран спину чужого коня. Глядя, как рядом с умирающим командиром, красноармеец дерет во все дыры его бабу (в этом безразмерном сегодня иначе не поступают). Не удивляясь истории казака, который ходил на заработки, заразился от бродяжки-попрошайки сифилисом и ложится с женой - детей не уберегла, умерли в тифу (в наказание или в мире вещей в себе иначе не происходит?)

Пришествие хама, которое предрекал "Царством Зверя" Мережковский, и необходимость красного террора, обоснованная Лениным в "Государстве и революции", которые ты зачем-то читала в последнее время (круг, снова круг) материализуются грубой чувственностью "Конармии". И нет живого места на твоем израненном углами ментальном теле. Но жизнь - это круги и внуки конармейцев поступят в университеты, возродят культуру, все вернется на круги своя. Пока же, смотри и запоминай подробности, восклицая "Vive la Patrie!"

Да. Есть такая рубрика на радио "Звезда". В этой коротенькой, минут на пять, передаче кратко рассказывают о человеке, у которого уже ничего не спросить, и в конце программы дают ему как будто самому рассказать о своём открытии, исследовательской экспедиции или решении сложной военной задачи. Я же традиционно оформлю рецензию, как диалог призрака писателя с неизвестным современным читателем. Итак, начнём несостоявшийся разговор.

Дальше...

Ночь.

Я дремлю после рассказов Исаака Бабеля, хорошо прочитанных Юрием Стояновым и записанных для радио "Культура" с разными звуковыми спецэффектами. В неоценимом лунном свете и полудрёмных грёзах появляется призрак известного писателя, принявшего участие в советско-польской кампании. Подглядывать за ним мне помог Паустовский, в "Повести о жизни" признававшийся, что с первого взгляда сутулый Бабель был похож не на писателя, а на маклера.
И на этот раз, при нашей встрече, Бабель, или его призрак, держал в руках книгу чьих-то рассказов. Наверное, какого-нибудь современного мастера короткой прозы. Может быть, Борхеса, который тепло отзывался о "Конармии"?
На моё приветствие одессит кивает и стремится уткнуться носом в книгу. Правильно, Паустовский рассказывал, что он и идя по улице читал, нечаянно сталкиваясь с прохожими. Не обижаюсь и продолжаю попытки начать разговор.

• А знаете, что в нашу интернетную (и зачем выпендриваюсь, слово потом два часа объяснять придется) эпоху, на одном из российских книжных сайтов идёт игра "Долгая прогулка"? Ваш цикл рассказов о конной армии под предводительством Семена Буденного на данный момент занял в ней третье место по краткости?

• А кто первый и второй?
• Первый, - отвечаю я, - точнее, первое место разделили две книги. Одна ещё не расшифрована, а другая вся из картинок состоит. Второй стала детская книга о жизни выхухолей.

Я никогда не была в Одессе, никогда не гуляла по Молдованке, не вдыхала запах акаций, не слышала шума прибоя Черного моря. И тут такая удача!..

Талант Исаака Бабеля перенес меня в "жемчужину у моря" двадцатых годов прошлого столетия. И хотя в тексте рассказов мало фактических описаний города, Одесса, безусловно, является полноправной их героиней. Такие типажи могли возникнуть только здесь, в "русском Марселе", столице контрабандистов. А типажи шикарные: здесь вам и лихие налетчики во главе со своим королем Беней Криком, и печальные еврейские мальчики со скрипками в руках, и мудрые раввины, и сердитые нищие.

Отличительной чертой книги для меня стала удивительная смесь черного юмора и неизбывной тоски, причем совершенно не важно финансовое положение героев. Бедняки найдут над чем посмеяться, а богачи - о чем потосковать. Маленьким бытовым зарисовкам придает колорит характерная еврейская манера говорить. Немного анекдотическая, здесь она настолько на своем месте, что не могу представить себе героев, говорящих иначе.

Рассказы эти можно условно поделить на две части. В первой рассказывается о знаменитом разбойнике Бене Крике и его сотоварищах. Здесь правит черный юмор, чего стоят одни только "дружелюбные дула браунингов". Вторая часть - это воспоминания рассказчика о своем бедном еврейском детстве, о погромах, об осознании того, что ты чем-то отличаешься от остальных многих людей, и они тебя за это не любят. Это детское воспоминание о погроме несомненно является центральным моментом повествования. Все, что было до и после него, лишь иллюстрация к тому, что жертвы этих погромов - люди, такие же как и окружающие, со своими проблемами, недостатками, грехами, но и со своими привязанностями, достоинствами и чувствами.

Мысль о том, что талантливые книги позволяют нам пушествовать сквозь расстояние и время, не нова. Но "Одесские рассказы" Бабеля - еще одно тому подтверждение.

Что мы знаем о евреях, их нации, их вселенской скорби, их многовековой религии, обычаях, странных для русского человека, чувствах внутрисемейных и внутриобщинных, особенностях быта, уклада жизни и т.п.? Бабель позволяет приоткрыть завесу на этот диковинный внутриеврейский мир.
Мне очень понравились рассказы - не надо искать подтекста, какого-то глубинного смысла - автор преподносит свои личные, родные, истосковавшиеся моменты детства, картины, всплывающие в его воспоминаниях.
Язык - самородок, прелесть, самобытен до одури, до умопомрачения - есть такой еще в Одессе, вернее, не сам язык, а интонации, с которыми они эти фразы бросают, ирония, сквозящая даже в перебранке в переполненной маршрутке... Там постоянные семейные отношения между внуками-родителями-детьми, там уважение друг к другу, понимание, любовь и восторженность без условностей.
Больше других мне понравились рассказы "В подвале", "История моей голубятни", "Любка Казак", "Первая любовь".

Хоть я и не читаю отзывы о книге до того, как сам прочитаю, но здесь нужно было сделать исключение. Автор абсолютно не мой. Я не делаю вывод по одной книге и прочитаю еще что-нибудь, но вот эта конкретная книга мне не понравилась.
Дневниковые записи полуграмотного кавалериста трудно отнести к художественной литературе. Про язык напишу чуть ниже, а пока по стилистике. Не знаю почему, но я думал, что это будет полноценное произведение, а не набор воспоминаний. Причем воспоминаний хаотичных и чаще всего не связанных друг с другом. Отдельные рассказы меня вообще приводили в ступор - зачем здесь это? Не вписывалось ни по сюжету, ни по логике. Ни о какой хронологии речь не идет, конечно. Несмотря на всю историческую ценность, стилистика оставляет желать лучшего, если мягко выражаться.
Теперь про язык. Если вам нравятся метафоры, то эта книга для вас.

Земля лежала, как кошачья спина...

На кирпичных заборах мерцает вещий павлин, бесстрастное видение в голубых просторах.

Солнце катилось в багровой пыли.

небеса надо мной разворачиваются, как многорядная гармонь,

наедине с луной, торчавшей там, вверху, как дерзкая заноза…

Ночь утешала нас в наших печалях, легкий ветер обвевал нас, как юбка матери, и травы внизу блестели свежестью и влагой.

Ночь летела ко мне на резвых лошадях, пожары извивались на горизонте.

Мне такое не нравится, потому что за всеми этими метафорами искать глубокий смысл нет никакого желания. И все эти метафоры и красота природы выглядят инородными. Потому что после них или перед ними, как правило следует описание какой-то жути, присущей любой войне. будь то убийство лошадей (их убьют достаточно) или насилие над женщиной. Причем не просто насилие, а чуть ли не на трупе убитого перед этим ее мужа. Война - это всегда грязь и здесь ничего нового. Для своего времени, возможно, книга была открытием. для меня - нет. И несмотря на кажущуюся историческую правдивость, некоторые моменты заставили усомниться в правдивости.
Для историков книга возможно и будет интересна. Для рядового читателя - вряд ли. Ну или нужно перед этим почитать еще что-нибудь у автора, чтобы язык не стал сюрпризом. Тема интересная, но реализована уж очень неумело. Как говорится "Неуловимые мстители" по ней не снимешь. Хотя Буденный присутствует и и здесь и там.

Сборник рассказов прикомандированного к армии Будённого военкором слюнтяя. Я полностью согласна с тем, что писал он о «вещах, которые не понимал». Такая тема, такие возможности для размаха - а весь талант уходит гудок, в вычурное описание природы и одинокого себя в ней. Нет легендарной Первой конармии, ее побед и поражений, ее героев и врагов. Есть наблюдения интеллигентного еврейчика об узком круге тыловых, обозных и казаков охраны, среди которых он в основном обитает, по обстоятельствам иногда включающем командиров. Есть его презрительное неприятие людей и ненависть к миру, его страх, неумение и подлость, неумение дать мужской отпор сильному и злоба по отношению к слабым. Он хочет выжить, поэтому пытается маскироваться под своего, однако своим чувствует себя только в замкнутом кругу правоверных евреев, а последний инвалид-типографщик и тот считает его чуждым. Он боец, но отказывается стрелять в бою. Он всех мажет дегтем, не замечая своей собственной отвратности... Как же много зависит от личности наблюдателя! Да, Бабель написал "летопись будничных злодеяний" - иного он просто не замечал, а если и замечал, то не упоминал, не вносил в свое избранное. Как тут не вспомнить Михаила Веллера - во многом же прямой последователь Бабеля! Как и ряд прочих наших типа интеллектуальных писателей дерьмом по стеклу.
Из хорошего в книге - прямая речь многих персонажей, грамматически неправильная и живая, своеобразная и образная, характерная для 1920-х. А того, чего хотелось, на что рассчитывалось - многогранного образа Конармии - нету. Ну хоть могу отличить теперь не только Гоголя от Гегеля, но и Бабеля от Бебеля...
Отдельно - хорошее качество исполнения аудиокниги Юрием Стояновым: его талант пародирования, игры голосом здесь был применен в полной мере, что, несомненно, скрасило ублюдочный текст.

...но меня не сильно зацепили эти рассказы.
Трудно поверить, что ли, в их реальность.
В "Конармию" верю. А в Беню...
Нисколько не сомневаюсь, что так всё могло быть.
Такое было место, и такое было время. Но я не проникся этим прославленным юмором. Вроде даже есть весёлость, лёгкость, прибаутки, пляски на трупах, сарказм, отчаянная ирония, даже сатира. Но всё время хотелось крикнуть "не верю!"
Трагизму верю (целый рассказ про голубятню, да и много трагического перемешано с комическим).
Язык сочный. Жванецкого (любящего Бабеля и часто пародирующего его стиль) обожаю.