Одесские рассказы

Таки давно я интересовался знать, что такое есть «Одесские рассказы» этой Бабель. И я имею вам сказать что-то страшно важное. Слушайте меня ушами: эта бабель никакая не бабель, а самый настоящий что ни есть кабабель. Потому как оно Изя! Ну, возьмите мысль в голову, где вы имели видеть, чтобы Изя был бабель? Таки это не про то, что у Изи в штанах, а про то, что у Изи в паспорте, потому что Изя имеет фамилию.

А как делает словами питерский пуриц Фоменко, таки нет такой вещи в мире, что не сгодилась бы китайцу для поесть, а еврею для фамилии в паспорте. Но это лирика для того, чтобы понимать за кого разговор.

Перестанем размазывать белую кашу по чистому столу и таки начнем идти туда, куда я вас поведу, чтобы сказать вам два слова за «Одесские рассказы». Мне случилось дожить до такой радости, что я их прочитал.

Слушайте, это цимес! Я читал и глотал слюну! Вы кушали форшмак, фалафель и монделах? Таки забудьте, рассказы Изи имеют лучший вкус. Может их не очень кошерные, но это делает кайф в груди и сердце радуется что голопузый киндер за мамкину сиську.

А что за люди там прописаны! Это же колорит собственной персоной! Нужны ли тут слова? Зачем они, когда тут есть имена – Беня Крик, Фроим Грач, Любка Казак, Коля Штифт… Ай, вэй! Таких сейчас уже не делают, это был лучший сорт и про то теперь можно только читать в Изиной книжке.

И я имею интерес знать, что Беня Крик забыл в Украине? Беня умер бы сильно удивившись, чтобы ему кто сказал, что Дерибасовская –это Украина. Беня бы мог думать про Одессу, что она во Франции, потому что она русский Марсель, но про Украину он бы ввек не догадался. Таки Беня жил и умер в мысли, что все вокруг Россия. Когда он расстраивался за тетю Песя, которой сына убили в живот, он так и сказал: разве со стороны бога не было ошибкой поселить евреев в России, чтобы они мучились, как в аду?

Беня, брось этих глупостей, как написано в книжках для школьников того города, где ты творил свою бессмертную биографию, там всегда была Украина. Таки, Беня, получается, что ты жил и умер дураком, потому что не знал самого главного.

В КВНе есть команда весельчаков из Одессы, которые успешно продолжают использовать образ одесситов, ставший стереотипом много лет назад. И пусть иногда он натужен, но всё равно узнаваем. Рассказы Бабеля («бабельки») во многом способствовали складыванию этого образа. Не знаю, добирался ли кто-нибудь до них в школьной программе (я слышала, что иногда они туда включаются, но лично в своей или у родственников такого не припоминаю), но после завершения оной стоит вспомнить о тощеньком и обаятельном томике «Одесские рассказы», чтобы не пропустить знакомство с такими колоритными персонажами, как Беня Крик и прочие шалопуты.

Когда и как стали популярными истории о людях, скажем мягко, не утруждающих себя соблюдением моральных норм? Романтика ножа и пистолета, больших шальных денег, кутежа… В традиционно русской атмосфере где-то рядом бы были цыгане, гармошка и моря разливанные водки. Впрочем, одесская крикиада недалеко от этого ушла, только размах имеет иной окрас. Очарование семитских мотивов хитрованства совершенно явно подстёгивает читателя любить персонажей, которых объективно любить не за что. Воры, убийцы, вертопрахи. Зато с душой, чёрт подери. С какой-никакой, а своей.

Когда читаешь эти полусмешные, полугрустные истории из той эпохи и того круга общества, к которому прикоснуться стоит только посредством литературы, неволей попадаешь под романтическое влияние авантюрного настроения. И сами собой в речь незаметно пробираются и «Ой-вэй», и «Таки да», и певучие вопросительные интонации.

Вот что я посоветую: найдите для книги правильного чтеца, причём вслух, чтобы он лукаво подмигивал и давал читателю отсмеяться и отдышаться в нужных местах. Пусть он не идеально изображает одесские интонации, чёрт с ним, главное, чтобы старался. И тогда от «Одесских рассказов» можно получить куда большее удовольствие, чем от просто чтения. Тем более, что там так мало историй, что поездка в дореволюционную Одессу не будет долгой. Запасайтесь впечатлениями.

Даёшь Варшаву, дай Берлин -
И врезались мы в Крым!

А. Д'Актиль, "Марш Буденного", 1920

Я просто люблю эту книгу. Как всегда в таких случаях, совершенно невозможно сказать за что. Но этот текст, это постоянное ощущение сжатой до предела пружины просто сводят меня с ума. Эти немногочисленные страницы коротеньких новелл похожи на хорошее красное вино, которое не пьянит тебя, не бьет по сознанию, а лишь усиливает восприятие, делает его более тонким и острым (на короткое время).

Это умение сделать поэзию из грязи и крови, этот другой синтаксис, непонятный и таинственный, пришедший из другого языка и насыщенный певучими и звенящими русскими словами – все это прекрасно.

И эта другая Западная Украина (если пользоваться терминами текущей политической географии), где автор увидел только евреев, немного поляков и всего пару хохлушек. Интересный у него был угол зрения. Это другая реальность, где обе стороны советско-польской войны били друг друга и евреев, но последних было относительно много в общей массе населения, была целая культура. А всего через двадцать лет следующая война уничтожит эту культуру под корень, оставив только жидкий ручеек хасидов, летающих в Умань из Израиля.

А еще книга о том, что война в течение шести лет (четыре года империалистической, третий год гражданской) делает людей столь невосприимчивыми к смерти, что они ей-богу похожи на зверей, несмотря на то, что иногда они могут быть похожи и на людей. Вся застарелая ненависть, все старые обиды, затаенные во вроде бы прилизанные довоенные годы, помноженные на годы в окопах и в седле, делают смерть и ненависть обыденными и от этого еще более страшными.

Такая книга, негладкая, сорная, нелицеприятная, могла стать реальностью только в 20-е, когда гражданская еще не стала мифом, не забронзовела. Потом ее будут ругать за натурализм, отсутствие пафоса. Зато она живая, настоящая, просто почувствуйте ее пульс.

Сборник «Моя голубятня» Исаака Бабеля — выразительное погружение в мир, где радость мгновенно сменяется страхом, первая любовь сталкивается с бессилием, а привычный уклад жизни рушится под ударами истории. Искусство в рассказах становится кратким убежищем, смягчающим людей хотя бы на несколько минут, а образ дороги, проходящий через всю книгу, символизирует жизненный путь самого автора

Бабель пишет лаконично и умеет передать глубокие эмоции в коротких зарисовках. Его рассказы о детстве, взрослении и жизненном пути создают цельное впечатление о мире, где страх и смех, спасение и гибель идут рука об руку.

Хотя рассказы сборника разные, как по теме, так и по настроению, все они ярко раскрывают необычный талант Исаака Бабеля.

"Одесские рассказы" мне представлялись произведением, насыщенным колоритным, сочным одесским юмором начала 20-го столетия. Но немного разочаровалась. В рассказах очень много человеческого горя, неприкрытой жизненной правды, иногда даже неприятной, отталкивающей. И многие порядки, обычаи героев тоже мне были не понятны, как человеку из другого времени.

Эту книгу я захотела прочитать во время посещения Одессы, на экскурсии, где гид восхвалял данное произведение, как очень хорошо открывающее дух и атмосферу одесских двориков, налетчиков, биндюжников, местных иудеев. Жизнь людей, которые живут одной семьей, соседи могут прийти в любой момент по делу и без дела. Поразил момент, когда Беня Крик с братом били отца. Как на представление, сошлись соседи со всей Молдаванки, расселись во дворе и ждали выступления, абсолютно не вмешиваясь. И сам Беня мне не приглянулся, не увидела я в нем воровской романтики, глубины.

Текст, конечно очень оригинальный, но трудно читабельный. Приходится по нескольку раз возвращаться на пару абзацев, чтоб уловить смысл некоторых словечек, выражений. Трудное произведение.

Говорят, что от смешанных браков рождаются самые красивые дети.

В глазах еврейского народа есть какая-то вселенская грусть. Я так люблю это словосочетание - «вселенская грусть». Потому что никак больше нельзя описать это явление. Не просто грусть, а вселенская грусть; не просто радость, а радость, разрывающая живот; не просто свадьба, а громоподобные пляски и пожары, пожары, пожары в усталых и счастливых лицах…

Вы, наверное, думаете, к чему я это всё и в чём, собственно, смешанность? Дело в том, что господин Бабель, рассказывая нам историю о жизни и приключениях одесских бандитов начала ХХ века, очень мастерски варит хамин обеими руками – правой вливает литр еврейского тусклого серебрянного блеска и воска ритуальных свечей, а левой сыпет горстями русского лихачества, «белой» гордости, краснеющих от блеска фуражек усов. И не приходите, мой дорогой, ко мне за наследством, если ви с этим не согласны.

Хотя что я тут говорю! Лихачи из молдаванских еврейчиков ещё те. Это уже не культурный суп получается, а винегрет, потому что раличить, как в главном герое книги - Бене Крике, - так и в принципе в самом Бабеле, где русское, украинское, еврейское, одесское, советское и проч. и проч. ну совершенно невозможно. Это как раз тот плавильный котёл, о котором так часто вспоминают в связи с Америкой. Бабель создал красивого ребёнка из двух совершенно разных культур, поместив его в совершенно разбойничьи условия уголовной, но до чёртиков милой Одессы начала прошлого века. Века перемен.

Но что получается. В образе бабельских одесситов есть какой-то подвох. Невольно думается порой: «Ну не набросится еврей с бандой на похоронную процессию! Ну не выдвинет крупному почётному гражданину требование положить 20 000 рублей под ближайшим деревом! Ну не станет он размахивать браунингом, грабя контору!». Но, знаете, в ответ где-то в мозгу звучит: «Не, ну может и станет… Но сделает это исключительно красиво! И извинится».

Как легко, оказывается, пошатнуть устоявшиеся знания о далекой-далекой Гражданской войне, которые, обласканные временем, округлились, пообтерлись и приобрели блестящую лакированную гладкость.
Герои войны, расположившиеся на зеленом (или красном, а может и белом) сукне в замысловатом пасьянсе, порывом яркого, лаконичного и глубокого языка, уносятся со стола, открывая, обнажая рваные дыры и жирные пятна постаревшей со временем ткани.

Простые слова, переливающиеся всеми цветами и сверкающие всеми гранями, вскрывают неприглядность, жестокость, несправедливость и отвратность братоубийственной войны. Да любой войны. "Солнце в закрытые глаза не входит!" - вот лозунг настоящего рыцаря революции: пьяного от насилия, обезумевшего от непонимания, захлебнувшегося в крови и слепого от смертей. И "цветовая" принадлежность ничего не меняет: правых в этой войне не было.
"Мы распорем веки и откроем глаза!" - звучит громко и сумасшедше, как "мы срубим сук, на котором сидим".

Сквозь выцветшую картину военачальников, рядовых бойцов-красноармейцев, простых людей, завертевшихся в вихре и сброшенных в бешеный водоворот, убийц и тех, кто просто "вымаливает у судьбы простое умение убивать", еле-еле, чуть видно, проступает правда. Правда, такая же неприглядная, как и война, и совсем не возвышенная, а лишь вызывающая непонимание, злобу, вражду и бесконечную ярость. Правда, за которой все отчаянно бегут, тщетно пытаясь ухватить свой кусок, зацепить свое, убивая и сшибая по пути всех, догоняющих свою... правду.

Совсем непростую книгу написал Исаак Бабель. Словно сухих поленьев в разгоревшийся костер подбросил, яркими искорками взметнув все мысли и сомнения...

Флэшмоб 2012

Все едины, всё едино
Мы ль, они ли...смерть -одна.
И работает машина,
и жуёт , жуёт война.

Зинаида Гиппиус. Все она.

Читая данную книгу, снова и снова убеждалась в мысли, которая и здесь уже была высказана неоднократно, что некоторые книги, а может быть, и многие из школьной программы нужно перечитывать во взрослом возрасте, когда с учетом собственного жизненного опыта, определенного багажа проб и ошибок есть возможность переосмыслить некоторые вещи, на многое взглянуть по новому.
Когда-то в школе еще или только после ее окончания я приступала к чтению данного автора и конкретно этой книги. И ничего, абсолютно. А теперь масса эмоций и чувств. И влюбленность в его язык, умение точно и сочно передавать описываемые события и даже о нелицеприятных из них, писать так, что просто дух захватывает.
Что может быть хорошего, а тем более красивого в чудовищной гражданской войне ? В том, что к постоянной смерти вокруг привыкаешь как к чему-то обыкновенному, перестаешь замечать грязь и мерзость вокруг, убийства и насилие становятся привычным делом. Но автору удалось одновременно передать ужасы войны и красоту природы и людей так сочно ярко и образно, что невозможно оторваться, описать трагичные картины войны так живо и выразительно, что ты вольно или невольно становишься участником этих событий. Рассказывая о колоритных персонажах, автор представляет нам во всей своей неприглядности ту войну, которая до краев наполнена жестокостью, где у каждого своя правда и своя злоба, и нет друзей, кругом враги, ты не можешь ни на кого положиться, никому и ничему доверять.
Книга о великой трагедии некогда большой и единой страны, о том, что люди, когда-то близкие становятся чужими друг другу, о разобщённости и потере моральных и человеческих устоев, когда нет и не может быть ничего святого у человека. И пусть чтение таких книг не из легких, но пусть оно будет из разряда необходимых и обязательных.
Два слова хочется сказать о том, что книгу я читала в аудиоварианте в исполнении Юрия Стоянова и открыла его для себя как великолепного чтеца драматического текста. Очень рекомендую.

Люблю почитать о революции и гражданской войне, поэтому к «Конармии» подступала спокойно и с интересом. Но чего не могла предположить, так это того, что книга приведет меня в полный восторг.

Общеизвестно: война – это гибельный мрак и безумие, в которых, тем не менее, варятся крупицы простых человеческих жизней и теплых эмоций (кто не обрадуется пьянящей радостью, после кровавой резни получив нежданно-негаданно кружечку горячего чаю с кексиком). И вот этот угарный и почти что шизофренический коктейль Исааку Бабелю удалось передать в обрывочных рассказах, так и сочащихся адом и одновременно – запахом ватиканских бисквитов. И нет, это не опечатка, потому что Бабель – мастер потрясающих сравнений и выражений, от которых порой тянет восторженно аплодировать. Это же надо, додуматься до такого, да еще и выражать это с неподражаемой изящностью.

И изящность эта и некоторая романтичность (и скользкий юмор в придачу), не выбиваясь из строя, умудряются подчеркивать месиво военного ада. Понятно, почему многие современники не приняли Бабеля и ажно оскорбились, но сейчас можно смело лепить на книгу ярлык с пометкой «потрясно».

Несмотря на то, что «Конармия» по сути – сборник рассказов, их легко читать без передышек и переходов, присутствует ощущение цельной истории, между отдельными сценами прослеживается незримая связь, а поток мыслей и наблюдений главного героя буквально втягивает в омут безумия и горькой печали.

И Бабель писал новеллы, но тяга к роману, осталась, и тогда он попытался объединить рассказы, это получилось у него с "Конармией", когда сам писатель был старше и воспоминания чётче.
Одесские рассказы этого сборника составляют два разных смысловых блока, которые можно разделить на сами "Одесские рассказы", про Короля, полтора жида, биндюжников, и прочих. И, назовём её условно, "История моей голубятни", про более мелких персонажей, но не менее значимых. И у них совсем разное настроение, и чувство, и дело происходит не всегда в Одессе.
А что касается Одессы, то все рассказы, где действие происходит в этом солнечном городе, в первую очередь о ней самой. Потому что история и положение этого города смогли создать в ней такую неповторимую атмосферу и население, с открытой дверью - портом для всего мира. Люди - это соль города, акации и каштаны - его воздух, названия улиц и площадей - музыка. И пусть город не описан подробно до каждого камушка, но Бабелю удалось ухватить всё самое важное и яркое. И описать его по-своему неповторимо, согласно воле самого Города. И это прекрасно. Спасибо.
Во-вторых, афористичность и отточенность фраз, особый не всегда понятный язык, кажется смешным, но за внешним слоем смеха, стоит боль и беды, от которых не спрятаться, и это делает героев такими славными. И смех получается с привкусом горечи, как и должно быть.