Стефан Цвейг. Собрание сочинений в одном томе

Книга, состоящая из нескольких новелл. Одни мне нравились, другие – не очень. Было нудно. Да, это качественная литература, качественные истории, где очень ярко переданы эмоции любви, отчаяния, порока и страсти. Но меня иногда так злость разбирала от глупости главных героев, что я попросту не могла это читать.
Но, к слову, стоит отметить, что люди не меняются. Это еще герой Булгакова заметил. ))
Меняется эпоха, социальные и моральные устои, а люди не меняются. Иногда они идут на поводу своей необузданной страсти и желаний, бросаются в омут с головой, не думая о последствиях, которые иногда могут даже к смерти приводить.
Автор показывает нам, что в пучину страсти безрассудно могут погружаться не только женщины, но и мужчины. Конечно, их гораздо меньше, женщины ведь не только любят любить, но еще и играть роль спасателей мужчин, которые идут ко дну.
Сложные все эти отношения. Но я, читая подобные книги, посещая спектакли, наблюдая за окружающими людьми, могу сказать, что нас на цепочке держит секс и страсть. Порой даже не любовь, потому что очень часто секс путают с любовью. Вот, наверное, об этом и хотел сказать автор в своих новеллах. Страсть и секс превращают нас в безумцев, которые потом с ужасом смотрят на то, что натворили.
Хорошие истории, поучительные, идеальный литературный язык, яркие образы героев. Я под впечатлением.

Всё не возьмусь я прочесть у Цвейга самое известное, читаю что найдется. Вот и сейчас, увидев, что новеллу читает полюбившийся мне Александр Клюквин, решила ознакомиться. В итоге только его голос и поддерживал меня в эти немного скучные минуты прослушивания.

Что же за фантастическая ночь? Рассказчик, мужчина 36 лет, принадлежит высшему обществу, он богат (досталось большое наследство), щеголеват, но безмерно устал от жизни, она ему наскучила. Вот он с самых первых строк интригует читателя, мол, произошло некоторое время назад такое, нет, ТАКОЕ, отчего он стал другим и вообще не понимает, как это он сейчас пишет всё рукой того человека, которым он был несколько месяцев назад. Заинтриговал не на шутку, что же у него случилось-то?

Я бы не сказала, что произошедшее действительно фантастично. Может, автору просто не удалось убедить меня в произошедшем преображении героя, который пошел на преступление - и тут, казалось бы, нужно ужаснуться. Однако незначительность этого преступления, а также само состояние героя в момент его совершения будто говорят нам, что тот сам не сознавал, что делает. Пошло ли оно ему на пользу? Как будто бы да, ведь герой снова почувствовал себя живым, "разбередил" себе душу. Что хотел сказать автор? Иногда стоит пуститься во все тяжкие (ну или не во все), чтобы добавить в свою жизнь каплю живучести? Или он хотел показать, как на нас может подействовать противоправное поведение? По-моему, герой просто получил неплохую дозу адреналина, вот и заиграло вокруг него всё иными красками, "фантастическими".

В общем, другими способами надо себе жизнь менять.

Как мало осталось у меня нечитанного Цвейга. И как же не похож этот роман на все остальные произведения автора.
Роман о Кристине (Кристль по домашнему) Хофленер, женщине жившей в непростое время. Служащая почтового учреждения или попросту почтарка, привыкшая на всем экономить и во всем себя ограничивать. Одним из самых приятных воспоминаний у Кристины есть то, как она заболевшая лежала в кровати, а все вокруг неё суетились. Грустно. Все шло бы своим чередом - унылые и безрадостные дни на почте, чей то чужой муж в качестве возлюбленного (свободные после тридцати такая редкость). Все было бы серо и слишком спокойно, если бы не одно но - Кристине довелось вкусить той, другой жизни, где главным и самым сложным есть выбор соответствующего туалета и партнёра на танцы. Теперь она знает, как может быть и ещё знает, что у неё такой жизни не будет. Бедность - вот её удел. На пути Кристины Хофленер встречается мужчина и все становится ещё сложнее.
Роман можно поделить на три части - первая это история Золушки, вторая часть - сплошь тлен и разочарование, а третья часть - авантюрное происшествие.
Как же жалко, что роман так и остался без придуманного Цвейгом конца.

Эта книга раскроется только перед терпеливым и усидчивым читателем. Сейчас, когда я её уже дочитал, я могу честно её внести в список наиболее значимых романов ХХ века (это если бы я когда-нибудь заботился о составлении таких списков). Однако во время самого чтения мысли об этом у меня не возникало очень долго. Дело в том, что все те чувства и размышления, которые позволяют назвать эту книгу хорошей, возникают при чтении второй её половины; а для того, чтобы добраться до этой второй половины, приходится продираться через скучнейшую и тягомотнейшую первую, без которой вторая попросту не будет понятна. Всю первую половину приходится читать неимоверно растянутый рассказ об унылейшем быте австрийского гарнизонного городка и неторопливо развивающемся знакомстве главного героя с семейством фон Кекешфальвов (не уверен, как правильно склоняется эта фамилия по-русски). Ещё больше затрудняет восприятие то, что текст книги вообще не разбит на главы, и от этого она кажется бесконечной (а у меня ещё и счётчик страниц в читалке засбоил). Граница между первой, практически ничем не примечательной, половиной романа и второй, которая отличается огромным психологическим напряжением, — это первый поцелуй Эдит.

В рецензии есть спойлеры. Я пытался обойтись без них в своём рассказе о впечатлениях, но у меня не получилось. Мда, с каких это пор я стал предупреждать о спойлерах? Вот что О’Брайан с человеком делает.

Сначала, как обычно, о персонажах.

Действия (а вернее, бездействие) Антона Гофмиллера по большей части основаны на трёх предпосылках — беспокойстве о том, что скажут о его поступках товарищи, сострадании или нетерпении сердца (если использовать термин самого Цвейга) и, наконец, желании не дать себя использовать. С состраданием всё вроде понятно — именно оно и является основной темой книги, наряду с ответственностью человека за судьбы других людей. Желание не дать себя использовать — это вполне естественная реакция на бурную активность старого Кекешфальвы и Кондора, а вот первая предпосылка — это глупейшая забота о своём облике в мнении других людей, которая мешает ему жить действительно собственной жизнью. Что там говорить — само знакомство с Кекешфальвами после локального скандала при первом визите он продолжил именно потому, что хотел сгладить этот скандал и не дать ему огласки. Есть и четвёртая предпосылка — вполне понятное желание этого пасынка австрийского военного министерства почувствовать себя человеком, не ещё одним командиром ещё одного взвода в кавалерии Его Императорского и Королевского Величества, а кем-то другим, и найти место, хоть немного похожее на дом, место, где ему будут искренне рады.

Гофмиллер ещё не умеет принимать свои собственные, продуманные и выверенные решения: все его намерения и поступки (отставка, отношения с Эдит — кроме, разве что, последнего решения, высказанного в письме Кондору) продиктованы сиюминутными эмоциями и не выдерживают столкновения с непреклонной волей других персонажей (Кондор, полковник Бубенчич). Отчасти эта несамостоятельность объясняется его небольшим жизненным опытом, отчасти — вбитой ещё в детстве привычкой безоговорочно выполнять полученные от начальства приказы, которые избавляют его от необходимости принимать собственные решения. Именно поэтому Гофмиллером так легко манипулировать, что другие персонажи с успехом и делают.

Эдит, сама того не подозревая, многое дала изнывающему от гарнизонной скуки и нехватки настоящих чувств Гофмиллеру — через неё он узнал счастье делать добро.

Её влюблённость одновременно закономерна и неожиданна. Это должно было случиться и не могло не случиться; и всё же, сцена поцелуя (начиная с фразы Эдит «А вы забыли, что полагается пай-детке на ночь?») для меня стала сюрпризом. Ещё в самом начале, после отправки цветов и второго визита Гофмиллера, я подумал — было бы странно, если бы Эдит не влюбилась в героя, при тех условиях, в которых складывались их отношения. Но дальше, по ходу чтения, эта мысль отошла на второй план, а потом и вовсе забылась.

Здесь дело не в самом Гофмиллере; Эдит влюбилась в него не потому, что он такой красивый, мужественный и вообще замечательный. Дело в том, что ни одного другого мужчины с ней рядом нет, а любить и быть любимой ей хочется, и хочется безмерно. Не влюбиться в Антона и не обрушить на него весь этот вал долго копившихся, нерастраченных и перекипевших эмоций она просто не могла. Её крик души на голубой бумаге меня действительно впечатлил.

Характер у Эдит вообще ни разу не сахар. Сама измученная своей болезнью и ложными надеждами на выздоровление, она мучает своих близких, которым приходится терпеть вспышки её дурного настроения. Она ещё и маленькая шантажистка, к тому же: угрожая Антону своим самоубийством, она упорно завлекает его в тупик совести, из которого у него не останется другого выхода, кроме женитьбы не ней. Она безмерно устала от тусклой и однообразной жизни овоща, закутанного в плед, пусть даже одетого в красивое платье и сидящего в окружении цветов. Она устала от того, что ситуация никогда не меняется, и уже сама перестала верить в то, что она может поменяться. Для неё и впрямь остались только две крайности: или любовь, вернее, твёрдая надежда на неё, или в омут.

Старого Кекешфальву поначалу жаль даже больше, чем саму Эдит. Он измучен бесплодным состраданием, невозможностью реально помочь дочери, осознанием того, что его почти что сказочное богатство, к которому он стремился всю жизнь, оказывается бесполезным. Он стремится не только обеспечить лечение Эдит, но и отвлечь её от связанных с болезнью тяжёлых мыслей, развеять скуку её вынужденного затворничества. Поэтому он устраивает званые обеды, поэтому так настойчиво и угодливо заманивает к себе Гофмиллера — случайного, в общем-то, гостя — соблазняя его уютной обстановкой, знакомством с армейским начальством и карьерными перспективами. Потом, после рассказа доктора Кондора, образ Кекешфальвы раскрывается полнее. Сходящий с ума от горя, от невозможности помочь дочери, он идёт и на довольно грубую лесть, на откровенный шантаж, продавливая героя на жалость, пытается подкупить его своим богатством — идёт на всё в попытке привязать Гофмиллера к своей дочери. Интересной, кстати, показалась аналогия с историей из «Тысячи и одной ночи».

Каниц омерзителен. Нельзя осуждать желание выжить и пробиться наверх, стать кем-то большим, чем сейчас. Не буду я и лицемерно осуждать стремление к богатству. Но богатеть, обманывая и обирая других — это мерзко.

Тут стоит коснуться скользкой и опасной темы — еврейского вопроса и антисемитизма. Конечно, основные его причины — это тупая ненависть ко всему, что отличается от твоего собственного, культурная и этническая замкнутость, религиозные различия (именно в последнюю очередь. Я убеждён, что религиозные доктрины в таких ситуациях служат не более чем знаменем и пологом, укрывающим куда более низменные цели). Но разве реакция на действия таких людей, как Каниц, беспринципных, не знающих жалости или уважения к кому-либо, готовых на всё ради собственной выгоды — это не одна из причин ненависти к евреям в целом?

Кондор умён, принципиален, въедлив и беспощаден к главному герою. Он безжалостно манипулирует Гофмиллером (из благих намерений, разумеется), загоняя его в тупик и загораживая выход из него, в полной мере используя его эмоциональную переменчивость и незрелость его характера.

Что важнее: счастье другого человека или собственное счастье, вернее, отсутствие несчастья? Может ли человек принести в жертву своё счастье, свою судьбу, свои желания и мечты, своё будущее — другому человеку, тем самым обрекая себя на несчастливую жизнь? И может ли другой человек принять эту жертву, понимая сейчас или поняв со временем, что именно он отнимает у своего любимого? И что, если один из этих двоих — калека, который никогда не сможет вылечиться? Цвейг хорош именно тем, что он не боится ставить такие неудобные, неприятные вопросы, на которые нет заранее готовых, правильных и приемлемых для всех ответов. Каждый в такой ситуации будет поступать по-своему, и ни одно решение не будет правильным.

С мыслью о бессмысленности пустого сострадания самого по себе, «нетерпения сердца», не приведшего ни к каким реально полезным действиям, сложно не согласиться. Можно лишь заметить, что даже такое пустое сострадание — это лучше (лучше для субъекта, а не объекта сострадания), чем неспособность испытывать сострадание вообще. Верно отмечено и то, как тонка и уязвима граница между уважительным сочувствием и унизительной жалостью, больно бьющей по самолюбию того, кто страдает.

Я не знаю, что можно сказать об этой книге. Мыслей было много, но села писать рецензию - а в голове пустота. Почему-то я ожидала от Стефана Цвейга скучного, монотонного, неинтересного повествования и никогда бы не подумала, что найду в этой книге столько тепла и невообразимо болезненной нежности!
Это прекрасно, восхитительно, изумительно!!! Несмотря на очень тяжелую тему, поднятую в книге, несмотря на финал, от которого стоит ком в горле и остается на душе горький осадок, я нашла новую любовь. Еще одна книга, занесенная в любимое. Еще одно произведение, которое хочется не просто перечитать, а заучить наизусть каждую строчечку.
Я очень люблю книги, где каждое слово проходит сквозь тебя и выворачивает душу. Не знаю, почему многие люди так боятся классиков и не только из-за витиеватых описаний, но и потому, что их морально трудно воспринимать. Я же, наоборот, сейчас будто обогатилась на один роман, на одного писателя и еще на несколько судеб.
Эдит - сама нежность, очень чистая, светлая девочка, которая волей судьбы привязана к инвалидному креслу. Юношеская любовь редко бывает счастливой, а в ее возрасте, когда все чувства обострены до предела, и, к тому же, в ее положении, как можно пережить нелюбовь человека, которому отдала свое сердце? Сложно, невыносимо, больно, особенно, когда со всем этим находишь что-то общее со своей жизнью.
Тони. Это тот самый случай, когда ложь и сострадание были не во благо, напротив, стали разрушительной силой, однако я не считаю Антона отрицательным героем, даже винить его в чем-то я не могу, потому что есть разница между умышленным предательством, когда человек даже не жалеет о содеянном, но мы видим всю гамму чувств, которые испытал этот молодой человек, он прошел все муки ада в борьбе с самим собой, своей совестью и выбором: что делать и как поступить? Подобное отношение у меня сложилось к истерикам Эдит. Они случались далеко не от избалованности, а от безысходности. Антон попал в не менее сложное положение и ругать его за это я отказываюсь. Очень нелегко не ранить безответно любящего тебя человека, особенно если он стал дорог. Один из самых любимых моментов в книге - это когда Эдит гладила руку Тони. Как же красиво, трепетно, чувственно описан этот эпизод, и, казалось, в нем было откровенности больше, чем в поцелуях влюбленных.
Кекешфальва. Порой сердце сжималось от того, как неистово этот слабый человек любил свою дочь, как он хватался за любую, самую призрачную надежду, даже если сам в глубине души в это не верил. Меня тронула история его жизни и встреча с матерью Эдит, а сцену его предложения я перечитывала несколько раз.
Доктор Кондор. Я отнеслась к нему поначалу крайне враждебно, стала подозревать его в жульничестве, подозревала, что он хочет наживиться на чужом горе, однако персонаж получился симпатичным и его судьба оказалась довольно интересной.
Кто не выделяется на общем фоне, так это Илона. Хоть и упоминается она часто, но смотрится безлико, больше похожа на трость, на вспомогательный элемент, как и друзья Тони.

В жизни обязательно должно быть время и место для маленького сумасшествия. Для того, чтобы закрыв глаза, броситься с головой в омут. Чтобы вспышка перед глазами ослепила на несколько мгновений и заставила забыть о притаившихся в каждом углу обязательствах и обещаниях. Чтобы почувствовать себя счастливой и свободной, даже если тебе не 20 и не 30, а дома - муж и пятеро детей. Чтобы утонуть в чужих незнакомых глазах хотя бы на день, на час, на несколько минут. Чтобы сердце снова запело. Чтобы поздняя промозглая осень как по мановению волшебной палочки сменилась теплым приятным летним днем. Чтобы незнакомые губы вызывали дрожь всего твоего тела. Чтобы по небу рассыпались алмазы. Чтобы твои глаза сияли светом луны и отражались в его глазах. Чтобы одного взгляда, одного жеста, одного прикосновения было достаточно для того, чтобы совершить любое безумство. Чтобы страсть поглотила твой рассудок. Чтобы, чтобы, чтобы... Ах, сколько же этих чтобы... Но жизнь часто бывает к нам зла и несправедлива и редко подобное безумство накрывает двоих. Чаще всего кто-то один в паре, мужчина это или женщина, остается равнодушен к такому порыву. И тот, кто бросается в омут, ударяется о твердое дно и выныривает на поверхность протрезвевший, но оставивший в этом омуте кусочек своего сердца... И нам выбирать, бросаться ли в этот омут, или, собрав волю в кулак, грустно улыбнуться и уйти прочь. И потом всю жизнь сожалеть, что не сделал шага, который мог бы если бы не изменить твою жизнь, то хотя бы подарить дни, часы, минуты, мгновения, которые ты будешь вспоминать еще много-много лет.

Великолепный рассказ, заставляющий прочувствовать всю эту бурю эмоций и вспомнить о тех минутах, которые могли бы что-то изменить в твоей жизни. Must read.

ФМ-2016: 11/25

Есть в произведениях Цвейга для меня какая-то ровность. Ни одна новелла еще не оттолкнула, но ничего еще не заставило забыть о времени. Каждая прочтенная мной работа Цвейга - это очень качественная и ровная история со всем, что так требуется хорошему произведению.

"Шахматная новелла" уж очень сильно напоминает "Защиту Лужина". От подобного сравнения никак не могла отмахнуться. После целых двух книг уже впору задуматься, что шахматы не просто самая лучшая игра, но и опасная - уже двое помешались на этой почве, пусть и только в книгах.

На пароходе рассказчик, весьма посредственный шахматист, но очень внимательный зритель, встречается с двумя интересными личностями - тупым, но сильнейшим шахматистом в мире и с обычным и ничем не примечательным пассажиром. В результате чемпион Чентович терпит сокрушительное поражение от левого человека. Главная жемчужина этой новеллы совсем не банальная партия в шахматы. Нет, этот странный человек открыл свою историю рассказчику, показав, что шахматы для него совсем не невинное увлечение, а его собственный Демон, которые сначала дал ему силы, а потом довел до безумия.

Эта новелла сразу же всколыхнула во мне давнюю идеалистическую мысль о том, как много книг можно прочитать, если оказаться запертой где-то, как в тюрьме, например. Доктор Б., так легко обыгравший самоучку Чентовича, подвергся пытке намного страшнее, чем тюрьма. Будучи запертым в одиночной комнате без книг, без пера и малейшей возможности на развлечение, он постепенно терял себя и ощущение жизни пока в один день не украл брошюру с шахматными партиями. Это было первый шаг как на пути к спасению, так и к безумию. Страшно, что перебор с чем-то может так сильно подточить сознание.

Очередная психологическая драма из жизни одной небольшой семьи.
Девушки, юные девушки, берегите сердца ваших отцов. Они же безумно нас любят и ревнуют наверное в сто раз больше, чем может любить и ревновать любой другой человек.
Я сегодня только поняла своего папу. Помню, как он с тревогой и беспокойством всегда пытался оградить от меня взрослую жизнь, первую любовь и т.д. Но не до такой степени, как описывается здесь, конечно. Но только теперь я всё поняла, как это для наших родителей, а именно для отцов, тяжело.

Люблю тебя, папулечка мой и благодарю за всё.

Жутковатая новелла, конечно. Но написана очень тонко, психологично, с присущим Цвейгу мастерством.

Старый коллекционер ни за какие на свете богатства не расстанется со своей коллекцией. Сам он давно ослеп, но свои гравюры помнит наизусть, перебиря их каждый день чуткими пальцами в определенном порядке. Только времена уже изменились, кончилась Первая мировая, жуткая инфляция ежедневно обесценивает немецкие деньги, а надо кормить большую семью. И тогда чтоб выжить, жена и дочь слепца постепенно распродают ценнейший антиквариат, заменяя гравюры на обычные листы бумаги. А коллекционер в былом упоении продолжает восторгаться своей незримой коллекцией, невольно вовлекая в этот обман сочувствующих слушателей.

Страшные люди - коллекционеры. Страшное время для Германии, когда за бесценок продавались ценные вещи. Страшно, когда приходится расстаться с чем-то неизмеримо дорогим для родного человека, чтоб выжить. Великий Цвейг, великий.