Избранное. В двух томах. Том 1

Маленькая философская притча, которая показывает (в очередной раз), что нельзя быть эгоистичной cволочью.

Будда, гуляя по берегу пруда, увидел в окне воды, что творилось глубоко внизу. А райский пруд заканчивался недрами преисподней.

Увидел он одного грешного грешник, который спас маленького паучка. Но решил его из-за этого спасти и спустил ему лестницу-паутинку.

А чтобы узнать воспользовался преступник лестницей или нет, прочитайте притчу (займёт не более 10 минут, а то и меньше).

Согласны ли Вы, что одно маленькое доброе дело, может затмить много зла? Верите ли, что человек может исправиться, если уже ступил на тёмную дорожку?

Акутогава Рюноскэ «В чаще»

Какие только тайны и страшные открытия иногда таят в себе темные чащи и непролазные заросли! Об одной такой зловещей находке и пойдет речь в этой небольшой новелле классика японской литературы. Одним погожим утром дровосек находит в зарослях бамбука бездыханное тело странствующего самурая с колотой раной в груди. А так как действие происходит в феодальной Японии расследованием убийства занимается суд, у представителей которого свидетелей хоть отбавляй – монах встретивший жертву и его жену незадолго до произошедшего, стражник поймавший отъявленного разбойника, сам этот бандит с большой дороги, поспешивший признаться в содеянном, мать жены самурая безуспешно разыскивающая свою пропавшую дочь и даже медиум, которому дух покойного поведал о произошедшем. У всех своя правда, своя версия событий, однако кто-же на самом деле убил самурая? Или все дело вовсе в благородном харакири, то есть добровольном уходе из жизни? Спешу разочаровать, но на сей раз замысел автора вовсе не в том, чтобы дать ответы на эти вопросы, скорее это произведение мягко подводит читателя к мысли о том, что истина может быть разной, а зачастую нужно и вовсе свыкнуться с мыслью о том, что она так и окажется тайной за семью печатями… Впрочем, иногда оно и лучшему!

Поскольку Акутагава Рюноскэ очень сухо рассказал о личности этого легендарного человека, то мне же остаётся перенять эту стилистику, лишь вычленив в каждой из 4 частей самое главное.

Но сначала определимся с датами, дабы всем было более понятно это повествование.
Генерал Ноги (1848-1912)

Генерал-майор Накамура.
Ведёт беседу со своим сыном (в 4 части) поздно вечером в октябре седьмого года Тайсе - это октябрь 1919 года. Где он и рассказывает о генерале Ноги.
Акутагава Рюноскэ пишет этот рассказ в 1921 году.
Итак, временной треугольник таков: 1912 - 1919 - 1921 годы.

1. Отряд "Белые нашивки".
Фрагмент боёв, показывающий не только рутину и грязь солдатской жизни, но и разность диапазона боевого духа всех.

– Ну что? Здорово? Попасть в отряд «Белые нашивки» – большая честь!

– Какая там честь! – с горечью сказал рядовой Хорио, поправляя на плече винтовку. – Все мы идем на смерть. Вот они и говорят, что [за знак чести купим и убьем]. Дешево это стоит!

– Так нельзя. Так говорить – нехорошо перед [императором].

– Ну тебя к черту! Хорошо, нехорошо – чего там! За козырянье тебе в солдатской лавочке водки небось не дадут.

Рядовой Тагути промолчал; он привык к повадкам приятеля, которому стоило подвыпить, чтобы сразу же начать свои циничные шуточки. Но рядовой Хорио упрямо продолжал:

– Нет, за козырянье ничего не купишь. Вот они и напевают на все лады, дескать, ради государства, ради императора. Только все это враки. Что, брат, разве не верно?

Тот, к кому обратился рядовой Хорио, был тихий ефрейтор Эги из той же роты, бывший учитель начальной школы. Однако на этот раз тихий ефрейтор почему-то сразу вспылил и, казалось, готов был полезть в драку. Он злобно бросил прямо в лицо подвыпившему Хорио:

– Дурак! Идти на смерть – наш долг!

...в сопровождении нескольких штаб-офицеров к ним величественно подходил командующий армией генерал Н.

– Тише! Тише!

Окидывая взглядом позиции, генерал заговорил хорошо поставленным голосом:

– Здесь тесно, можете не выстраиваться. Из какого вы полка, отряд «Белые нашивки»?

Рядовой Тагути почувствовал, что взгляд генерала устремлен прямо на его лицо. Этого было достаточно, чтобы он смутился, словно девушка.

– М-ский пехотный полк.

– Вот как? Ну, действуй смело! – Генерал пожал ему руку. Потом перевел взгляд на рядового Хорио и опять, протягивая правую руку, повторил то же самое: – И ты действуй смело!

Когда генерал обратился к нему, рядовой Хорио вытянулся и замер, как будто все мускулы у него окаменели. Широкие плечи, большие руки, обветренное лицо с выступающими скулами – все эти его черты, по крайней мере в глазах старого генерала, складывались в облик образцового воина империи. Остановившись перед ним, генерал с жаром продолжал:

– Вон там форт, и из этого форта сейчас стреляют. Сегодня ночью вы его возьмете. А резервы за вами вслед приберут к рукам все остальные форты в окрестности. Значит, вы должны быть готовы броситься на этот форт… – В голосе генерала зазвучал несколько театральный пафос. – Поняли? Конечно, по пути ни в коем случае не останавливаться, не стрелять. Налететь стремглав, как будто ваши тела – снаряды. Прошу вас, действуйте решительно!

Генерал пожал руку рядовому Хорио, как будто в этом пожатии хотел передать всю значимость слова «решительно». И пошел дальше.

– Веселого мало…

Проводив взглядом генерала, рядовой Хорио хитро подмигнул рядовому Тагути.

– Такой дед руку пожал!

2. Шпионы.
Пожалуй, самая жестокая часть, но, одновременно, и самая приземлённая. Двоих крестьян, подозреваемых в шпионаже, уличают во лжи и тут же приговаривают к смерти.

Двадцать минут спустя на краю дороги, к югу от деревни, сидели у ствола засохшей ивы оба китайца, связанные друг с другом за косы. Рядовой Тагути примкнул штык и прежде всего развязал им косы. Потом, взяв винтовку на руку, встал за спиной пожилого китайца. Однако, прежде чем его убить, он хотел, по крайней мере, предупредить, что убивает.

– Нии… – начал он, но как будет «убивать» по-китайски, не знал.

– Нии, сейчас убью!

Оба китайца, точно сговорившись, разом оглянулись, но, не обнаруживая никакого страха, стали кланяться в разные стороны. «Прощаются с родиной»,

Но право лишить их жизни становится привилегией уже фельдфебеля.

Фельдфебель легко спешился. Потом зашел за спину китайца и вынул висевший на боку японский меч. В это время со стороны деревни снова раздался дробный стук копыт, и подскакали три офицера. Не обращая на них внимание, фельдфебель занес меч. Но прежде чем он его опустил, три офицера медленно поравнялись с ним. Командующий армией! Фельдфебель и рядовой Тагути повернулись лицом к ехавшему верхом генералу и отдали честь.

– Русские шпионы!

В глазах генерала на миг сверкнуло безумие маньяка.

– Руби! Руби!

Фельдфебель взмахнул мечом и одним ударом зарубил молодого китайца. Голова, подпрыгивая, покатилась по корням ивы. Кровь большим пятном растеклась по желтоватой земле.

– Так! Великолепно!

Генерал с довольным видом кивнул и тронул коня.

3. Спектакль в лагере.

Генерал Ноги здесь и главный цензор, и главный ценитель незыблемых национальных культурологических основ. Запретив две первые части спектакля, он неожиданно для подчинённых хвалит третью.

В третьей пьесе на сцене на фоне черного занавеса стояли две-три ивы. Это были настоящие живые зеленые ивы, где-то недавно срубленные. Бородатый мужчина, видимо пристав, распекал молодого полицейского. Подполковник Ходзуми в недоумении взглянул на программу. Там значилось: «Разбойник с пистолетом Симидзу Садакити, сцена поимки на берегу реки».

Когда пристав ушел, молодой полицейский воздел очи горе и прочел длинный жалобный монолог. В общем, смысл его слов, при всей их пространности, сводился к тому, что он долгое время преследовал «разбойника с пистолетом», но поймать не мог. Затем он как будто увидел его и, чтобы остаться незамеченным, решил спрятаться в реке, для чего заполз головой вперед за черный занавес. На самый снисходительный взгляд было больше похоже, что он залезает под москитную сетку, чем ныряет в воду.

Некоторое время сцена оставалась пустой, только раздавался стук барабана, видимо изображавший шум волн. Вдруг сбоку на сцену вышел слепой. Тыкая перед собой палкой, он хотел было идти дальше, как неожиданно из-за черного занавеса выскочил полицейский. «Разбойник с пистолетом, Симидзу Садакити, дело есть!» – крикнул он и подскочил к слепому. Тот мгновенно приготовился к драке. И широко раскрыл глаза.

«Глаза-то у него, к сожалению, слишком маленькие!» – по-детски улыбаясь, заметил про себя подполковник.

На сцене началась схватка. У разбойника с пистолетом, в соответствии с прозвищем, действительно, имелся наготове пистолет. Два выстрела… три выстрела… Пистолет стрелял раз за разом подряд. Но полицейский в конце концов храбро связал мнимого слепого.

Солдаты, как и следовало ожидать, зашевелились. Однако из их рядов по-прежнему не послышалось ни слова.

Подполковник покосился на генерала. Генерал на этот раз внимательно смотрел на сцену. Но выражение его лица было куда мягче, чем раньше.

Тут на сцену выбежали начальник полиции и его подчиненные. Но полицейский, раненный пулей в борьбе с мнимым слепым, упал замертво. Начальник полиции сейчас же принялся приводить его в чувство, а тем временем подчиненные приготовились увести связанного разбойника с пистолетом. Потом между начальником полиции и полицейским началась трогательная сцена в духе старых трагедий. Начальник, словно какой-нибудь знаменитый правитель старых времен, спросил, не хочет ли раненый сказать что-нибудь перед смертью. Полицейский сказал, что на родине у него есть мать. Начальник полиции сказал, что о матери ему тревожиться нечего. Не осталось ли у него перед кончиной еще чего-нибудь на сердце? Полицейский ответил, что нет, сказать ему нечего, он поймал разбойника с пистолетом и ничего больше не желает.

В этот миг в затихшем зрительном зале в третий раз прозвучал голос генерала. Но теперь это было не ругательство, а глубоко взволнованное восклицание:

– Молодчина! Настоящий японский молодец!

4. Отец и сын.
Здесь уже Акутагава рассказывает о последних днях генерала Ноги через беседу генерала-майра Накамура со своим взрослым сыном в октябре 1919 года, т.е. спустя 7 лет после совершения харакири. Ведь предсмертное фото генерала украшало стену Накамура наряду с репродукциями Рембрандта.

… Да разве хотя бы нам не хочется иметь возможность видеть лицо его превосходительства Н. в его последние минуты?

– Мне кажется, что об этом, по крайней мере, сам генерал Н. не должен был бы думать. С какими чувствами генерал совершил самоубийство, это я, кажется, до известной степени могу понять. Но что он снялся – этого я не понимаю. Вряд ли для того, чтобы после его смерти фотографии украшали витрины…

Генерал-майор гневно перебил юношу:

– Это возмутительно! Его превосходительство не обыватель. Он до глубины души искренний человек.

Но и лицо и голос юноши были по-прежнему спокойны.

– Разумеется, он не обыватель. Я могу представить и то, что он искренен. Но только такая искренность нам не вполне понятна. И я не могу поверить, чтобы она была понятна людям, которые будут жить после нас.

Между отцом и сыном на некоторое время водворилось тягостное молчание.

– Времена другие! – проговорил наконец генерал.

– Да-а… – только и сказал юноша. Глаза его приняли такое выражение, словно он прислушивается к тому, что делается за окном.

P.S. Что ж, спросите вы, какое может быть нам, живущим в другой стране, с другим менталитетом, в другом веке дело до японского генерала?
Ответ на этот вполне логичный вопрос не может быть однозначным и прямым. Пусть каждый, считающий себя образованным, начитанным на него и ответит. Мне же всегда интересно сравнивать своё мировосприятие с другими, отличными от моего видения, ну, и историческую основу всегда уместно применять в сравнении с сегодняшними реалиями. наводит это на определённые мысли, о которых, конечно, умолчу...
Генерал Ноги. Предсмертное фото.

Мне настойчиво рекомендовали прочесть этот рассказ, как нечто очень многоплановое и нестандартное.
А потом еще выяснилось, что по этому рассказу поставлен знаменитый фильм Куросавы "Расемон".
И что вдобавок этот текст настолько повлиял на мировую культуру, что уже давно появилось и широко используется выражение "принцип Расемона" .

Означает ли все это, что сейчас, в 2021, этот рассказ 1922 года все еще интересно читать?

Скажу так: мне прежде всего бросились в глаза национальный колорит этого рассказа, специфические детали, атмосфера, ну, и довольно-таки косноязычная и убогая - хотя и великолепно окрашенная с точки зрения характеристик персонажей- речь опрашиваемых.

Конечно, композиция рассказа поистине великолепна, тут не убавить - не прибавить: каждое следующее выступление - это словно новый виток некой смысловой пирамиды, которая все более усложняется при движении наверх.
А про задумку, про идею - тут и говорить нечего.

Но вот кайфа от самого процесса чтения я не получила практически никакого.

Вообще в последнее время я часто сталкиваюсь с тем, что если мы отыскиваем и беремся читать некий исходный текст, в котором заключена идея какого-то нашумевшего и порой даже нами очень любимого произведения, то с удивлением обнаруживаем, что в первоисточнике не оказывается заложено практически ничего из того, что нас так привлекло в конечном продукте. И что связь оригинала с конечным продуктом довольно формальна. Это означает, что когда творцы заимствовали идею, то она служила для них лишь своего рода импульсом, давшим начало некому креативному процессу, на выходе которого и была сгенерирована та самая "конфетка", которая сейчас так нам нравится.

Поэтому... Ну, поэтому давайте в который уже раз поприветствуем создание современных читаемых/смотрибельных римейков в самых разных областях, и вслед за Хорхе Луисом Борхесом повторим идею о том, что сюжетных ходов в мировой литературе не так уж много, но весь вопрос творчества сводится к тому, как именно их использовать.

Рассказ,который оставляет больше вопросов,а не ответов.Не очень люблю открытые финалы,но это маленькое произведение,не то чтобы оставило финал открытый,но и сам сюжет.Кто убил?Кто соврал?А вообще кто нибудь правду сказал?Не представляю даже какой снят фильм,будут ли там ответы или так же покажут различные версии происшедшего и ничего более. Рюноскэ Акутагава написал поистине такую головоломку,которую наверно каждый сложит в своей голове по собственному мировоззрению и желанию.

Рассказы Акутагавы Рюноскэ умны, философичны и говорят о вечном. Этот же рассказ, "Подкидыш" смело можно занести в разряд неувядаемых тем, что способны выбить скупую мужскую слезу, заставив её раз задуматься и жизненных поворотах, что судьба преподносит постоянно.
Сюжет, как всегда, прост на поверхности, но очень глубок своим финалом, заставляющим ещё раз перечитать и переосмыслить прочитанное заново.

На улице Нагасуми-те в Асакуса есть храм Сингедзи. Нет, нет, это не большой храм. Впрочем, там имеется деревянная статуя святого Нитиро, так что у него есть своя история. Осенью двадцать второго года Мэйдзи у ворот этого храма был подкинут мальчик. Разумеется, ему не было и года, и бумажки с именем при нем не оказалось. Завернутый в кусок старого желтого шелка, он лежал головой на женских дзори с оборванными шнурками.
Настоятелем храма Сингедзи в ту пору был старик по имени Тамура Ниссо; как раз когда он совершал утреннюю службу, к нему подошел пожилой привратник и сообщил, что подкинули младенца. Настоятель стоял лицом к статуе будды; почти не оглядываясь на привратника, как будто ни в чем не бывало, он ответил:

– Вот как! Принеси его сюда.

Больше того, когда привратник робко принес младенца, настоятель сейчас же взял его на руки и стал беззаботно ласкать, говоря:

– А славный мальчуган! Не плачь! Не плачь! С нынешнего дня я возьму тебя на воспитание.

Что ж, думаю далее эту трогательную историю рассказывать не надо. Конечно, Тамура Ниссо воспитывал подкидыша, ка родного сына, назвав его Юноскэ, но втайне надеялся найти его мать.

Он хотел отдать именно матери, а не тем, кто себя за неё выдают.

И вот однажды она пришла...
Здесь надо бы привести её рассказ, столь проникновенный, столь чувственный, что читать без слёз нельзя, но закон рецензии не позволяет мне это сделать.
А потому прочтите сами и сделав вывод попробуйте ответить на два вопроса, которые до сих пор в моей голове, на которые я сам себе пока и не дал ответа. ВЕДЬ ОНА ОКАЗАЛАСЬ НЕ МАТЕРЬЮ А СОВЕРШЕННО ПОСТОРОННИМ ЧЕЛОВЕКОМ.
Почему Юноскэ, узнав правду, не выдал себя?
Почему она стала ему больше, чем мать?

Легенда, затерянная во времени, говорит ведь о нас, сегодняшних, хотя и начинается витиевато.

Сразу же нажмём на паузу и поймём, что гои - это низшая каста людей, которая также распространена и у других народов. Нам же здесь писатель рисует очень непривлекательный портрет главного героя (ну, конечно, если его вообще героем можно назвать).

Думаю, что нетрудно догадаться о всех его неисчислимых ежедневных унижениях со стороны всех, включая даже мальчишек.
Думаю, что нетрудно догадаться о его бесхребетном характере, точнее об его полном отсутствии.
Думаю, что нетрудно догадаться о полной неприглядности этого человека, но...

НО БЫЛА У НЕГО МЕЧТА!!!

А У ВАС ЕСТЬ МЕЧТА? Такая, что сидит глубоко - глубоко внутри. Такая, что снится по ночам. Такая, что без неё и счастья нет.
ВОТ - ВОТ! А, значит, и герой наш такой же, как и мы. Ничем не хуже! И есть у него МЕЧТА!
Забегая вперёд скажу, что ОНА ИСПОЛНИТСЯ!

Но ведь рассказ, точнее повесть, не об исполнении мечты этого гои.
Но ведь финал нам открывает окно в огромный философский мир понимания наших желаний.
Но ведь и после финала нужно идти в самое начало жизни и её переосмысливать.

Принято эту историю сравнивать с историей Акакия Акакиевича из "Шинели" Н.В.Гоголя. Мне же видится она как возможность взглянуть не только в душу самого забитого человека, но и по иному оценить свои желания.

Читайте эту историю.
Вынимайте на свет свои желания.

P.S. После рассказа возникло желание пересмотреть картины Чарли Чаплина, уж очень они близки образно.

Кто, какие силы водят рукой художника? Человек: творец или проводник? А творчество: восхождение к вершинам или спасение от безумия. Не раз Акутагава задавался этими вопросами - это его красная нить. В автобиографической новелле "Зубчатые колёса" описывается, как он, словно спасаясь от безумия, писал одну новеллу за другой; едва заканчивал одну - сразу же брался за другую, и так до истощения, пока рука не остановится. Даосские маги, китайские проститутки, Толстой и Тургенев, герои древних легенд и обычные обыватели - вот его персонажи. Там же вспоминается и персонаж "Мук ада" и возникает ключевое для автора понятие - одержимость творчеством. И Акутагава в совершенстве знал, что это такое. И не раз задумался о том, какую плату ему впоследствии придётся заплатить.

Куда заведёт одержимость своего обладателя? И что человек сможет продать, какую цену заплатить за то, чтобы творить?
"Муки ада", на мой вкус, одна из лучших новелл в мировой новеллистике вообще. Только Акутагава (может быть в следствие болезни) мог писать так. Сочетать крайнюю, неподдельную нежность, доброту и верность в сюжетной линии дочери художника и её обезьянки,

и столь же крайний, неприкрытый цинизм в линии художника.
На чьей же стороне автор? На протяжении всей короткой жизни, в его душе эти две линии бились, словно свет и тьма. "У меня нет никакой совести, - однажды, быть может в период душевной смуты напишет Акутагава, - даже совести художника - у меня есть только нервы". Но слишком многие его новеллы свидетельствуют об обратном - он явственно и отчаянно искал добра и чистоты, искал твёрдого основания, но не сумел справиться с собственной тьмой.

Эту новеллу Акутагавы Рюноске я считаю шедевром, своего рода иррациональным детективом. Всегда хотелось найти разгадку. Поэтому рецензия вышла в виде своего рода фанфика) и со спойлерами!

Ответ его превосходительству судье на письмо относительно дела "В чаще".
(Случай этот вызвал большие пересуды и недоумение, поскольку несмотря на все старания следствия, так и не удалось установить истину.)
Постараюсь изложить свою точку зрения на эту загадку.
Во-первых, показания призрака сразу вызвали у меня подозрения. Почему, решив умереть, обесчещенный самурай не сделал харакири (два надреза на животе - гарантия мучительной смерти)? Вот та смерть, умереть которой настоящий самурай должен быть всегда готов. А он просто вонзил кинжал себе в грудь (по его словам). Допускаю, что бывают случаи, когда самурай не имеет возможности спокойно сделать харакири (враги окружают и т.п.), и тогда он просто бросается со скалы или использует другую имеющуюся возможность. Однако нашему никто не мешал, и оружие было под рукой. Объяснения его поведению можно отыскать - состояние аффекта, внезапность решения (хотя и тут первая реакция истинного самурая - харакири), смалодушествовал. Но задуматься этот факт заставляет.
Остается вопрос, куда делся кинжал? Его потом кто-то якобы вытащил из живого ещё самурая и с ним исчез. Неправдоподобно.
Во-вторых, из трёх противоречащих друг другу свидетелей - разбойника, духа и жены - никакого резона что-либо выдумывать не было лишь у последней. Она сама обратилась к монаху, чтобы выговориться, отвести душу, спросить совета - что делать дальше... Что ей давала ложь? Единственное логичное (но психологически недостоверное) предположение - она выгораживала разбойника, взяв вину на себя. А к монаху обратилась, предполагая, что тот - осведомитель вашего превосходительства и тут же побежит докладывать содержание "исповеди" своему начальнику. Нет, выгораживая разбойника, она обратилась бы напрямую в органы дознания. К тому же в этом случае она должна была знать, что Тадземару схвачен. (Мы не знаем, так ли это. Я лично сомневаюсь.)
Итак, моя версия: женщина на "исповеди" сказала правду, вернее - то, что она считала правдой. Реконструкция событий:
Всё было так, как описала жена, просто она неправильно истолковала поведение своего мужа. В его глазах она верно прочитала глубочайшее презрение и отвращение. Само собой самурай считал, что жена должна была себя убить, но не позволить себя изнасиловать, обесчестив мужа. А раз она не сделала этого до, хотя и могла - кинжал ведь у неё был! - то он не верил, что у неё хватит духу убить себя сейчас, после. Он считал её поведение сценой, истерикой, нацеленной на то, чтобы показать мужу своё отчаяние и раскаяние, чтобы заслужить его прощение. И уж ни на йоту он не верил, что она всерьёз способна поднять руку на него, своего господина. Ведь все женщины обычно знают свое место, как слабые и нерешительные существа. Ждал, что после его спокойного "Убивай" (если это то, что он произнёс) она бросит кинжал, разрыдается и истерика кончится. После он ещё подумает, что с ней делать. Но он просчитался, и это стоило ему жизни.
И это ещё большой вопрос, действительно ли он сказал "Убивай". Рот у него был забит листьями, что изменяло нормальную артикуляцию. Жена находилась в лихорадочном возбуждении, все мысли у неё были об убийстве. Правильно ли она его поняла "по губам"? Не считала ли она с его губ то, что было у неё на уме? Не сказал ли самурай на самом деле что-то вроде: "Успокойся, женщина"?
О показаниях духа. Дух не хотел говорить правду из-за боязни потерять лицо - самурай погиб бесчестной смертью, от руки женщины, да ещё собственной жены, которую недооценил. Сдаётся мне, что его мучал вопрос: вёл ли бы он себя так спокойно перед её кинжалом, если бы допускал, что она всерьёз намеревается убить его? Боюсь, что нет, и именно это из всего произошедшего угнетало и унижало его сильнее всего... Именно поэтому дух мстительно вывел супругу в самом неблагоприятном свете и выдумал историю, в которой даже отпетый головорез-насильник оказался нравственнее и порядочнее её. Увы, была очевидно в духе нашего самурая какая-то червоточина - ещё когда он был жив.
О показаниях разбойника. Тадземару был так известен, и было на нём столько крови, что ещё одно убийство не играло никакой роли при вынесении приговора. А покрасоваться он любил. Обратите внимание на его вызывающее поведение на допросе и слова - "казните меня самой жестокой казнью, всегда знал, что голове моей торчать на столбе". Поэтому мастер меча и верёвки, когда ему предъявили обвинение в убийстве того самурая, решил увенчать свою карьеру красочным и честным поединком с выдающимся фехтовальщиком из-за внезапно охватившей его, неистового разбойника, большой и чистой любви к только что изнасилованной им женщине. Идя на плаху, может даже мечтал - теперь точно про меня какую-нибудь романтическую повесть напишут, войду в историю.
Есть ещё вопросы, над которыми можно подумать, и развлетвения вариантов, которые можно рассмотреть, но их столько, что хватит на том исследований. Основную же канву моей версии я изложил, спеша удовлетворить твоё высочайшее любопытство, о проницательнейший из судей. Надеюсь, что в обществе скоро затихнут разнообразные слухи по поводу этого дела, потому что все на свете имеет свое объяснение. Даже если прорицательнице удалось вызвать дух, а государственному чиновнику взять у него показания, это еще не повод отказываться от доводов разума.

Удивительная и очень грустная история. Герой - гремучая смесь мечтателя-идеалиста и «джентельмена эпохи проникновения в Японию западной цивилизации».
Что можно ждать от мужа, уличившего жену в неверности? Правильно, развод и девичья фамилия. Хотя в Японии разводы, вроде, широко не практиковались, но тем не менее. На дворе Эпоха просвещения, провозглашена демократия, принят Гражданский кодекс, женщины начинают активно выступать на равноправие, НО.
Тот же Гражданский кодекс провозглашает ценность семьи над всеми другими ценностями. И проникающие с Запада идеи пока ограничиваются технологиями: даже слоган Эпохи Мэйдзи - вакон ёсай, японский дух - западные знания. И японская семья - олицетворение этого самого духа.
Так чего же в подобной обстановке можно ожидать от мужа, когда речь идёт о неверной жене? А от мужа, который верит в идеальную любовь? Который и женился исключительно по большой любви, когда все браки заключаются по договорённостям? А если этот мечтательный романтик проникся западными идеями, духом просвещения?
Лично я была в шоке от решения героя. Просвещение просвещением, идеалы идеалами, но в крайности-то зачем кидаться? Ведь даже если бы молодая жена была именно такой, как думал о ней Миура, все равно его решение ни к чему хорошему не привело бы. Хотя, если бы молодая жена соответствовала этому образу, о неверности не было бы и речи.
Но, тем не менее, героя можно уважать за приверженность своим идеалам. И, конечно, за то, что даже будучи таким стойким идеалистом, он, все-таки, не отгородился от реальности, как это часто случается с такими людьми.
А рассказ в целом хорош. Лиричен, романтичен, трагичен, историчен. И хорошо чувствуется принадлежность именно японской литературе.