Избранное. В двух томах. Том 1

Да уж, история... Никогда мне не понять этот народ!
Почему они все вели себя таким загадочным образом? Не знаю.
Кто убил самурая? Не знаю.
Подозреваю, что правду сказал всё-таки дух. Духам не пристало врать. Или все они говорили правду? С японцами вполне могло бы быть и такое. Как в старом анекдоте:

С этими персонажами мне всё ясно. А вот по поводу происшествия в чаще надо попросить пояснения у какого-нибудь японца. Уверен: для них история кристально прозрачна.

В общем, как говорил доктор Ватсон, запутанная история!
Сами читайте и разбирайтесь. Рекомендую.

Я почему-то была уверена, что это достаточно длинное произведение, а оказался короткий рассказ. В моем заблуждении виноват Акира Куросава, снявший одноименный фильм, который, однако основан не на одном, а на нескольких рассказах Акутагавы.

Ворота Расёмон. 12 век.
Заброшенные и полуразрушенные городские ворота, как символ морального и физического разложения общества. В ворота подбрасывают неопознанные трупы и там же прячутся преступники, и именно сюда случайно попадает главный герой, здесь он размышляет о смысле жизни, о том, тварь он дрожащая или право имеет, и здесь же он разрешает для себя этот вопрос. Герой уходит. Больше мы его не встретим.

Лаконично, ярко, жестко. Без лишних слов и эмоций. Очень хорошо.

Коротко и абсолютно неясно)). Один труп и три вероятных убийцы. Три версии ужасных преступлений, а есть ли среди них правдивая? Или все было вообще как-то по-другому? Кому тут можно верить? И можно ли хоть кому-то? Изумительный герметичный детектив в антураже средневековой Японии. Краткость изложения филигранная, автор сумел передать фактологию версий и характер участников емко и однозначно, и в то же время оставить читателя ни с чем – решай сам кто тут кем является). В роще найден труп молодого мужчины, начато следствие и мы заслушиваем показания участников, свидетелей и стражника. Удивительный детектив с открытым финалом – решайте сами кому поверить).

Что такое гуманизм? Это уважение человеческого достоинства. Это уважение личности отдельного человека. Даже если человек оступился. Даже если дело происходит в среде военных, где не принято «цацкаться» с отдельным индивидом.

На военном корабле, где происходит действие рассказа, как-то не до ценности отдельной личности. На корабле появился вор? Значит согнать всех на палубу и раздеть догола, одежду обыскать. У некоторых нашли порнографические открытки и средства контрацепции — всё это вытряхивается тоже публично. Кажется, двоих-троих любителей «клубнички» побили, говорит рассказчик.
Одновременно — «шмон» личных вещей моряков в каютах.
Больше всего подозрений почему-то падает на кочегаров — почему? Просто потому, что они выполняют самую грязную работу? Это тоже унизительно, как если бы в США середины ХХ века подозрение пало на негра, просто потому что он негр.

Но военные к такой муштре привычны и сами как будто не против кого-то «покошмарить». Когда личность вора раскрылась и все бросились его искать, царил такой азарт, словно это увлекательная охота на зверя. Рассказчику и его товарищу это напомнило тот случай, когда они всем экипажем ловили обезьяну — которая тоже утащила ценные вещи.

Этот диалог уже не о том происшествии с обезьяной. Это слова рассказчика и его товарища о воре, которого они ищут — сигнальщике по имени Нарасима. Они приравняли его к обезьяне.

Сигнальщика спешат не просто найти, а найти живым. Оказывается, моряки-воры после разоблачения часто спешат покончить с жизнью (причем не прыгнуть за борт и не сделать харакири, а повеситься — они не хотят, чтобы их успели спасти).

Почему они лезут в петлю? Отчасти, конечно, потому что японская культура предполагала очень высокие требования чести и морали, а тем более если речь идет о военных. Но еще и потому, что провинившихся ждала бы военная тюрьма и бессмысленная, бесчеловечная пытка перетаскиванием тяжелых ядер с места на место. Сизифов труд, от которого сойдешь с ума. То, что их ждало, все равно мало похоже на жизнь.

Вот почему так расстроился помощник командира. Потому что не хотел, чтобы из-за одного проступка несчастный прощался с жизнью. И потому что знал, какая судьба ждет этого сигнальщика, даже если он выживет. Такова была система: один проступок превращался в непоправимую ошибку.

Но рассказчику смятение помощника командира показалась неуместной слабостью. Когда ему удается найти беглого Нарасима, его азарт достигает пика — поймал! Взял живым! Но возбуждение победителя рассеивается, когда он видит лицо провинившегося. «Дьявол, взглянув на него, заплакал бы — вот какое это было лицо!».

Это не просто жалость. Рассказчик почувствовал, что и он, и Нарасима в первую очередь — люди. Он устыдился того, что гнался за сигнальщиком как за обезьяной. Он чувствует себя соучастником преступления — именно он поймал этого робкого тихого человечка, которого теперь отправят в военную тюрьму, и неизвестно, что будет с его жизнью дальше.

Хоть это японская культура, которая предписывала тебе миллион «нельзя», хоть это среда военных, где этих «нельзя» предъявляется к человеку еще больше, но пороки существовали и будут существовать. Вопрос: как поступать с теми, кто оступился?
Конечно, Нарасима совершил преступление и должен был понести наказание. Конечно, на военном корабле важна дисциплина. Но насколько соразмерно наказание проступку? Могло ли командование корабля смягчить ему наказание? Неизвестно, военные — люди подневольные, строго следующие циркулярам. Обезьяну они помиловать могут (освободив от наказания, которое сами придумали), а человека — нет.

Кстати, наказание обезьяне было придумано тоже жестокое. Животное утащило у капитана часы и убежало, а его за это решили посадить на двухдневную голодовку. Допустимо ли вообще морить животное голодом? Наказание в полной мере так и не применили (комендор сжалился), но оно изначально было так же бессмысленно и негуманно, как и то, что ждало провинившегося сигнальщика в тюрьме. Как будто главное в наказании — это размах. Ну и пусть жестко, это же чтобы потом неповадно было! Для острастки. Некогда «сюсюкаться». Рубануть — и дело с концом. Это философия черно-белого общества, в котором ты либо всю жизнь праведник, либо всю оставшуюся жизнь будешь искупать грех.

Что это — «что-то стоящее выше нас»? Наверное, это уважение к человеческому достоинству. Самоценность человеческой жизни. Лик Бога в каждом человеке.

Что сказал Рюноскэ Акутагава В ЧАЩЕ

Дистантное образование давно вошло в нашу жизнь. Сидишь перед экраном, а на другом конце света учитель дает задания и отключается. Сейчас мне повстречался дистантный детектив. Автор дал показания свидетелей из глубины веков и отключился. Сижу и размышляю: особенность детективов в том, что есть событие, но читателя интересует разгадка тайны, на пути которой должна лежать серия трюков, уловок, загадок.

Новелла затрагивает героев, принадлежащих различным сферам жизни, различным слоям и классам общества. Произведение пытается обрисовать социальные и психологические корни случившегося. Мать считает, что дочь и зять «не могли повлечь на себя ничьей злобы», а монах сокрушается о вечном – что «человеческая жизнь исчезает вмиг, что росинка, что молния». Разбойник упрекает судей, что он благородный убийца, а они «убивают властью, деньгами». А я вспоминаю древний обычай – так называемое «самоубийство влюбленных по сговору»…

Неточности и кажущаяся недостоверность новеллы не только хорошо сказывается на восприятии произведения, но еще и побуждает обдумывать всё заново... Мои трюки и уловки...

Короткий, но занимательный рассказ о таинственном убийстве на дороге. С одной стороны, писателю удается показать как непостоянны, изменчивы и лживы люди в целом, с другой, - начинает (или продолжает) достаточно популярную в Японии в первой половине XX века тему "женской дьяволиады". В результате имеем 3 разные точки зрения на одно событие... Конечно же, в рассказе имеются все черты японского национального колорита и менталитета. Напоследок хочется задать вопрос: "А кому поверили Вы?"
P.S.: Я думаю, что действительность исказили в какой-то степени все персонажи, но все-же больше доверия к разбойнику Тадзёмару.

Акутагава Рюноскэ с прошлого года мой любимый писатель. Вот именно Любимый. Поэтому сейчас мне особенно как-то неловко ставить этой новелле 4 звезды. Жалкие 4. Но что поделаешь.

По сути вся новелла - авторский пересказ народной легенды времён до самоизоляции Японии.

К достоинствам несомненно можно отнести краткость, интересного главного героя (дьявола) простой  ясный язык и народную мудрость с почти басенной моралью в конце.

НО мне показалось...Как бы это выразить? Посте таких произведений Акутагавы, как "Чаща", "Муки Ада', "Жизнь идиота", "Обезьяна", "Мандарины" и т.д. это показалось более слабым. Атмосфера по сравнению с ними какая-то блёклая, как и идейное наполнение. Ну моё такое ощущение. Может из-за попытки просто пересказать уде существующий сюжет Акутагава не смог полностью показать себя?...

Итог: рекомендую тем, кто любит легенды/басни и Японию с её культурой и историей. Не рекомендую тем, кто ищет необычные и нестандартные новеллы, здесь нестандартного нет. К сожалению.

Надеюсь, следующая новелла будет интереснен.

Не приблизиться мне, наверное, к страстным мастерам своего дела. Тем художникам и творцам, у которых в погоне за достоверностью и внутренней силой картины размываются границы дозволенного. Для художника Ёсихидэ нет ничего страшного в том, чтобы натравливать на своих учеников птиц или туго заковывать их в цепи. Он видит истинное страдание, страх или унижение без лишних компонентов, в чистом виде, и переносит их на свой холст. Неудивительно, что людям неприятен и сам Ёсихидэ, и его творения, так точно передающие человеческую агонию.

Настоящего трепета зрителей перед своим мастерством художник добивается в рассказе только после завершения последней работы - Муки ада. Мне кажется, это объясняется тем, что она уже не искусно копировала чужие страдания, а отражала его собственные. В финальной сцене с сожжением ужас Ёсихидэ граничит с безумием творца, и читать, как в этом отвратительном убийстве и своих чувствах художник умудрился найти для себя самое великое вдохновение, было мучительно.

Рассказы Рюноскэ и созданные им образы напоминают мне ощущение давления на черепную коробку, какой-то неистовый пляс цветных пятен перед глазами. Он искусно выворачивает из человека самые пугающие и страшные качества, представляя личность будто в разрезе. В "Муках ада" герои тоже обескураживающе откровенны: и неистовый художник Ёсихидэ, и жестокий властолюбец Хорикава, и невинная, честная, несправедливо пострадавшая по воле сильных мира сего дочь Ёсихидэ.

Для меня "Муки ада" по силе эмоционального воздействия стоят, пожалуй, в одном ряду с прочитанными "Маской Хёттоко", "Носом" и "Обезьяной". "Нос" приоткрывает глаза на язвы общества, "Маска Хёттоко" обнажает трагедию личности, а "Обезьяна" подводит нас к мысли о том, как важно даже в самых суровых условиях не растерять человечности.