Мой очень жизненный путь

Знала ли я кто такой Венедикт Ерофеев? Нет. Я даже про поэму "Москва — Петушки" узнала-то случайно. Так что же меня дернуло вообще взять в руки эту книгу? Скорее всего любопытство, да небольшой формат. Читать откровения алкоголика — чем не мотиватор для того, что бы потратить вечер?

Москва — Петушки — псевдо-автобиографическая поэма Ерофеева. На удивление, но хорошо пошла, т.е. я не хотела бросить книгу с первых же страниц, а даже появился азарт. Правда когда началась явная "белочка", то былое восхищение сменилось разочарованием.

Давайте признаем, что каждый из нас любит пофилософствовать. Выпивающие так вообще открываются с разных сторон, но книга цепляет именно правдой. Не знаю, как вообще это сформулировать... Вообще-то я не пьющий человек, но читая "Москва — Петушки" и ощущала себя под мухой. Хорошо написано, но это далеко не шедевр. Я не понимаю, как можно столько пить!

3 из 5

Затрепанный том Гоголя был первой книгой в жизни Венедикта Ерофеева, той, по которой четырехлетним он научился читать. И писать. Это вообще была единственная книга в доме. И когда старшая сестра спросила мальчика, что он там пишет, тот серьезно ответил: "Записки сумасшедшего". Клейменный, помеченный, отмеченный Гоголем, он "Москву-Петушки" назовет поэмой в прозе, как "Мертвые души". Там много общего: и роман пути, и высокая поэтика в сочетании с тьмой низких истин, и не вызывающий симпатии герой, который все тоже куда-то едет, так ничего не достигая. Но теперь о "Записках психопата"

Первое произведение, вышедшее из-под пера автора. Дневник, охватывает полуторагодовой период, от октября пятьдесят шестого до начала лета пятьдесят восьмого. Время от отчисления из МГУ до поступления в Орехово-Зуевский пед. Оттуда тоже вскоре изгонят, да он и не перестанет работать ни учясь в Орехово-Зуеве, ни позже во Владимире. Но работающий студент (учащийся в ВУЗе рабочий), имеет в социуме совсем иной статус, чем простой неквалифицированный работяга. А первое столкновение с системой, в ее ориентации на малых мира сего: бесправных, убогих, нищих духом, не отягощенных интеллектом, не имеющих возможности что-то изменить - получен и описан в это время.

Кто в великой русской литературе главный по маленьким людям? Конечно, Достоевский. Вторым источником без колебаний назову "Записки из подполья". Ну, потому что позиция автора, то самое, характерное для Ерофеева отстраненное участие, невовлеченная вовлеченность. Присутствуя в обстоятельствах физически, надстоять им интеллектуально, эмоционально, морально. Выступать катализатором многих неприятных ситуаций, будучи облеченным незримой защитой, которая подстрахует от совершенной катастрофы даже в роковых обстоятельствах. И сюжетно многое совпадает. Сцена (множество сцен) с женщинами, строго говоря, не проститутками, но худшего уровня морального падения - корреспондируют с "Записками из подполья".

Однако к "Запискам психопата". Что вообще за книга? Очень неровный текст. Включает изрядное количество со стенографической дотошностью (благо, память великолепная) перенесенных на бумагу попыток увещевать автора, предпринятых на разных этапах различными функционерами. Из всех столкновений, нетрудно догадаться, Веничка выходит моральным победителем. Что не означает одновременного повышения статуса и улучшения социально-бытовых условий. Скорее наоборот.

Вторым по частоте выступает поток сознания, фиксирующий подробности возлияний, совокуплений, абстинентных состояний. Местами остроумно, большей же частью омерзительно до тошноты. В неряшливом мутном водовороте встречаются замечательной красоты вещи. Вроде рассказа о первой школьной любви, которая покатилась по наклонной плоскости много раньше медалиста Ерофеева и, в отличие от него, скоро достигла дна. Впрочем, это была судьба почти всех женщин, любимых Веничкой.

Жемчужина "Записок" рассказ о Птичьем острове. История родины в форме философской сказки, во многом перекликающаяся с зиновьевскими "Зияющими высотами" и "Удавами и кроликами" Искандера, написанная много раньше, в конце пятидесятых. Таки да, он был чертовски талантлив.

Прочел рецензии, увидел, какие все "умные" и все такое и решил тоже написать. Итак, с чего бы начать. Не знаю, я опять не могу сформировать свое мнение о книге Ерофеева. Как отдельное произведение "Москва-Петушки" я уже не смогу оценить, по этому буду рассматривать его в тандеме с "Записками психопата". Прогресс колоссальный, что еще сказать. В этой книге появилась образность, сюжет, мысль, чего в "записках" замечено не было. Мы опять читает что-то вроде дневника автора, в котором он, автор, является главным персонажем повествования.

"Москва-Петушки" я прочитал, как говорится на одном дыхании. Сюжет интересен, я, можно сказать, влюбился в слог автора, в его манеру письма, чего опять таки в "записках" со мной не произошло. Ерофеев в прямом смысле играет словами, закручивая из них торнадо, которое поднимает тебя над всем миром, а потом резко прекращается и ты летишь прямиком в лужу блевоты.

Книга изобилует образами, при чем, образами не литературными в обычном понимание, а образами скрытыми, например, сама станция "Петушки" является образом рая на земле, к которому стремится Ерофеев. Кремль так же является образом чего-то возвышенного, прекрасного, чего-то такого, о чем автор слышал, но чего никогда не видел, как он не пытался. (Нет в мире совершенства, оттого и пьем)

Большая часть персонажей книги - это собирательные образы различных советских людей, - так автор утрирует все то советское в паре-тройке людей и на выходе получаются весьма потешные ситуации, способные вызывать волны смеха раз за разом.

Я больше не знаю что и написать. Определенно "Москва-Петушки" лучше "записок", но все равно я не разделяю всеобщего восторга от творчества Ерофеева. Атмосфера книги, лично меня, пленила, я окунулся с головой и потерялся в своем настоящем. Я будто-бы сам ехал в одном вагоне с Веней и его собутыльниками, но я не был приглашен на пьянку, я смотрел со стороны. Да, смотрел и смеялся, боялся, злился и грустил. Гениальность абсурда - вот что это такое.

Ерофеев не дает ответов, он только задает вопросы.

Это постмодернизм. "Москва-Петушки" нельзя читать как стандартную художественную литературу, это преступление, в таком случае вы просто обозлитесь на весь мир и повеситесь, или еще чего хуже. Каждый увидит в книге что-то свое, но истину не получит никто, ведь истину вообще нельзя получить из вторых рук. К примеру картина, на которой изображена горизонтальная прямая, которая прорезается по-вертикале растянутой жвачкой, а фон разрисован ядовито-кислотными красками всех цветов радуги. Автор мог вложить в эту картину что угодно, но каждый увидит в ней что-то свое, кто-то, быть может, не увидит вообще ничего, ну-у-у, что-же, в такой случае стоит в первую очередь пенять на себя.

7/10

пошел я готовить "слезу комсомолки"...

UPD
Решил перечитать снова. Был приятно удивлен. Книга открывается по-новому со второго раза. Учитывая, что прошло немного времени с тех пор, как я прочел ее впервые, могу сказать, что это правда достойная вещь, ибо каждый увидит в ней что-то свое, то, что в данный момент для него актуально. Вот честно, прошло максимум месяца два, а я уже иначе посмотрел на описания. Даже некоторые вещи начинаешь трактовать по-иному. Определенно значимая вещь.

Как причудливо тасуется колода. Терпеть его не могла большую часть сознательной жизни, самый звук его имени неприятен был. Чего они носятся с этим алкашом, как дурень с писаной торбой, - думала, - Коктейль "Слеза комсомолки", гадость какая! Засело в памяти как единственный результат единственной попытки приобщиться к Веничкиной благоуханной прозе в девяностом. О поэме тогда было самое общее представление: мужик едет на поезде и все время бухает.

Мы купили билеты на спектакль заезжей труппы, с трудом высидели до антракта, а после не вернулись в зал. Там еще был такой креатив, во время перечисления коктейльных компонентов обносить зрителей какой-то дрянью в пластиковых стаканчиках. Некоторые брали. Мне исполнилось двадцать почти в самый день его смерти. "Москву Петушки" он написал в год моего рождения. А умер в пятьдесят один - насколько молодым, я только сейчас понимаю, когда сама приближаюсь к полтиннику, лишь к этом у возрасту набравшись смелости прочесть таки Венедикта Ерофеева.

Спасибо Олегу Лекманову за "Постороннего" и жюри "Большой книги" за то, что наградили. В недавнем фейсбучном посте Галина Юзефович говорила, что никто нынче за результатами этих премий не следит, и мнение какого бы то ни было судейства утратило значение для всех, кроме лауреатов, которым победа дает возможность поправить материальное положение. Тут уж не могу согласиться, литературные конкурсы ориентируют нас, людей с улицы, в том, что имеет смысл читать. У книги о Ерофееве, взявшей первое место, еще одно достоинство, она снимает барьеры, излечивает от идиосинкразии. Помню, в день оглашения результатов, сказала, что лучшую биографическую прозу у нас все равно пишет Данилкин, хотя ни трудов Ленина, ни сочинений Проханова его книги читать меня не сподвигли. Так вот, после лекмановской биографии, Веничку я прочла.

Сказать, что это немыслимо хорошо, ничего не сказать. Это так круто и ярко. Высокая поэтика, соединенная с шершавым языком плаката, геополитика и бормотание юродивого, блестящая эрудиция и "тварь я дрожащая" - все в одном. Так смешно и горько, так мгновенно возвращает в советское детство и остроактуально в одно время. И на физиологическом уровне, что интересно, не вызывает ни малейшего отторжения у человека, не употребляющего, от слова "совсем". То есть, это ведь немалый читательский бонус, возможность соотнести себя с героем , взглянуть на мир его глазами, вспомнить себя в похожей ситуации. А мое алкогольное прошлое осталось так далеко, что уже и не вспомню, как оно бывало, да и не употребляла никогда в описанных масштабах. иначе померла бы.

И вот еще какая штука, сгубило Веничку не пьянство (как прежде была уверена). Про шило в самое горло одна давняя поклонница "Петушков" сказала. Самой мне финальная буква "Ю" и гротескная пародия на Анну Каренину это самое шило (рак горла, спустя двадцать лет стал причиной смерти) заслонили. Помните, мужик, зарезанный поездом, нижняя часть тела перемолота, а верхняя осталась стоять на рельсе с озадаченным выражением и слегка приоткрытым ртом. Люди отводили глаза в ужасе и смятении, а дети подобрали дымящийся окурок, вставили меж губ и бегали вокруг, смеясь ангельским смехом. Так вот, когда она сказала про шило, подумала, что поэты провидевшие свою смерть, в русской литературной традиции.

Книгу взяла благодаря изучению материалов по современной литературе, и, пожалуй, смысл произведения стал ясен только после лекции.
⠀
По сюжету персонаж Веничка, употребляя алкогольные напитки с уже незнакомыми нам названиями в небывалых дозах, едет по маршруту Москва - Петушки и ведет рассуждения о правильной дозировке выпитого, жизненных наблюдениях, а иногда разговаривает с ангелами или с попутчиками.
⠀
Манера повествования меня явно напрягала всю книгу. Но здесь интересно другое. По какой-то роковой случайности многое в тексте совпадает с жизнью самого писателя. И не только то, что он сам списал с себя. Например, его герой-тёзка умирает в пятницу, от удара ножом в горло. Сам писатель, спустя 21 год, в пятницу, умрет от рака горла. При чем именно пятницу Ерофеев считал несчастливым днём.
⠀
Алкоголь - стержень, на который нанизан сюжет. С героем мы проходим стадии от пробуждения, чувства стыда и унижения, тягости ожидания открытия магазина, ощущения первого спасительного глотка, и по мере приближения к Петушкам переживаем несколько стадий алкогольного опьянения, сопровождающихся всё большей абсурдностью, бредом и болезненным сознанием героя. Параллельно мы видимо религиозный контекст.
⠀
Для самого автора опьянение - это способ вырваться на свободу, стать не от мира сего. Но подражать его образу жизни, как пить коктейли, изготовленные по рецептам героя поэмы - верная гибель.

Поэма бытия возвышенной души, что вынуждена биться о прозу жизни, была бы романтической фигнёй, не будь в ней философский смысл и градусов различие.
А потому я опущу сюжет, что всем знаком, и приступлю к возвышенным ступеням, способным здесь не только душу Венечки в заоблачные выси вознести, но и дающие всем грешным нам надежду на свет, что будет вечен и ярок. Он озарит уж по-иному всю грязь, что окружает нас.
А приглашаю тех с собой, кто может творчески смотреть не только в талонно-бутылочное прошлое, но и поэтически напиваться вдрызг назло соцреализЬму.

Пролог.
Толпы приезжих с Курского, Казанского, Ярославского, других вокзалов, выплёскиваясь их железных гусениц поездов и электричек упорно всасываются чревом МЕТРО, чтобы нести на КРАСНУЮ ПЛОЩАДЬ. Ты не видел Москвы, если не был на главной площади страны! Ну, и пусть себе туда стремятся, а мы-МИМО. Ну, не идут наши ноженьки туда, где флаги, где куранты, где караул, где Вождь лежит! Идут наши ноженьки туда, куда душа с похмелья просит. Пойдём, читатель, тяжко ведь в такую рань глядеть на весь бардак дрожащим взглядом. Смелей, ведь это только первая так тяжко идёт, а дальше лучше будет!
1. Стакан зубровки.
Дрожь в теле и отсутствие крепости в ногах, конечно, может вам исправить стакан 40-градусной настоечки "Зубровка".

Так. Стакан зубровки. А потом — на Каляевской — другой стакан, только уже не зубровки, а кориандровой. Один мой знакомый говорил, что кориандровая действует на человека антигуманно, то есть, укрепляя все члены, ослабляет душу. Со мной почему-то случилось наоборот, то есть душа в высшей степени окрепла, а члены ослабели, но я согласен, что и это антигуманно. Поэтому там же, на Каляевской, я добавил еще две кружки жигулевского пива и из горлышка альб-де-дессерт.

Вы, конечно, спросите: а дальше, Веничка, а дальше — что ты пил? Да я и сам путем не знаю, что я пил. Помню — это я отчетливо помню — на улице Чехова я выпил два стакана охотничьей. Но ведь не мог я пересечь Садовое кольцо, ничего не выпив? Не мог. Значит, я еще чего-то пил.

Ну ж, и как, пардон, АПАСЛЯ ЕНТОГО не проснуться на ступеньках незнакомого подъезда? А, выйдя из него, идти на зов души дрожащей.

2. Херес.

Двухрублёвая бутылка 0,7, как манна небесная, была бы очень кстати. Но магазин ещё закрыт, а ангелы уж путь указали.

— А ты вот чего: ты зайди в ресторан вокзальный. Может, там чего и есть. Там вчера вечером херес был. Не могли же выпить за вечер весь херес!..

— Да, да, да. Я пойду. Я сейчас пойду узнаю. Спасибо вам, ангелы.

И они так тихо-тихо пропели:

— На здоровье, Веня…

Но реалиЗЬМ и тут облом хересу показал.

— Спиртного ничего нет, — сказал вышибала. И оглядел меня всего, как дохлую птичку или как грязный лютик.

«Нет ничего спиртного!!!»

А потом, так не дождавшись хересу, быть выкинутым на улицу!!!

3. Чемоданчик.
Два часа, что были муками ада, завершились взятием того, что надо. И всё это в чемоданчике теперь.

Теперь вы все, конечно, набрасываетесь на меня с вопросами: «Ведь ты из магазина, Веничка?»

— Да, — говорю я вам, — из магазина. — А сам продолжаю идти в направлении перрона, склонив голову влево.

— Твой чемоданчик теперь тяжелый? Да? А в сердце поет свирель? Ведь правда?

— Ну, это как сказать! — говорю я, склонив голову вправо. — Чемоданчик — точно, очень тяжелый. А насчет свирели говорить еще рано…

— Так что же, Веничка, что же ты все-таки купил? Нам страшно интересно…

— Да ведь я понимаю, что интересно. Сейчас, сейчас перечислю: во-первых, две бутылки кубанской по два шестьдесят две каждая, итого пять двадцать четыре. Дальше: две четвертинки российской, по рупь шестьдесят четыре, итого пять двадцать четыре плюс три двадцать восемь. Восемь рублей пятьдесят две копейки. И еще какое-то красное. Сейчас, вспомню. Да — розовое крепкое за рупь тридцать семь.

— Так-так-так, — говорите вы, — а общий итог? Ведь все это страшно интересно…

Сейчас я вам скажу общий итог.

— Общий итог девять рублей восемьдесят девять копеек, — говорю я, вступив на перрон. — Но ведь это не совсем общий итог. Я ведь еще купил два бутерброда, чтобы не сблевать.

— Ты хотел сказать, Веничка: «чтобы не стошнило»?

— Нет. Что я сказал, то сказал. Первую дозу я не могу без закуски, потому что могу сблевать. А вот уж вторую и третью могу пить всухую, потому что стошнить может и стошнит, но уже ни за что не сблюю. И так — вплоть до девятой. А там опять понадобится бутерброд.

— Зачем? Опять стошнит?

— Да нет, стошнить-то уже ни за что не стошнит, а вот сблевать — сблюю.

4. Четвертинка "Столичной".

Столичная - всегда отличная! Но надо как-нибудь её в себя впихнуть...

«Ну, раз желанно, Веничка, так и пей», — тихо подумал я, но все медлил. Скажет мне Господь еще что-нибудь или не скажет?

Господь молчал.

Ну, хорошо. Я взял четвертинку и вышел в тамбур. Так. Мой дух томился в заключении четыре с половиной часа, теперь я выпущу его погулять. Есть стакан и есть бутерброд, чтобы не стошнило. И есть душа, пока еще чуть приоткрытая для впечатлений бытия. Раздели со мной трапезу, Господи!
И немедленно выпил.
А выпив, — сами видите, как долго я морщился и сдерживал тошноту, сколько чертыхался и сквернословил. Не то пять минут, не то семь минут, не то целую вечность — так и метался в четырех стенах, ухватив себя за горло, и умолял Бога моего не обижать меня.

И до самого Карачарова, от Серпа и Молота до Карачарова, мой Бог не мог расслышать мою мольбу, — выпитый стакан то клубился где-то между чревом и пищеводом, то взметался вверх, то снова опадал. Это было как Везувий, Геркуланум и Помпея, как первомайский салют в столице моей страны. И я страдал и молился.

И вот только у Карачарова мой Бог расслышал и внял. Все улеглось и притихло. А уж если у меня что-нибудь притихнет и уляжется, так это бесповоротно. Будьте уверены. Я уважаю природу, было бы некрасиво возвращать природе ее дары… Да.

5. Бутылка Кубанской.

Ох, Венечка... Опосля столичной ещё и кубанскую прикончить... Нет СЛОВОВ, или СЛОВЕЙ?

Вот и прекрасно, что вы все поняли. Выпьем за понимание — весь этот остаток кубанской, из горлышка, и немедленно выпьем».

Смотрите, как это делается!..
Остаток кубанской еще вздымался совсем неподалеку от горла, и поэтому, когда мне сказали с небес:

— Зачем ты все допил, Веня? Это слишком много…

Я от удушья едва сумел им ответить:

— Во всей земле… во всей земле, от самой Москвы и до самых Петушков — нет ничего такого, что было бы для меня слишком многим… И чего вам бояться за меня, небесные ангелы?

— Мы боимся, что ты опять…

— Что я опять начну выражаться? О, нет, нет, я просто не знал, что вы постоянно со мной, я и раньше не стал бы… Я с каждой минутою все счастливей… и если теперь начну сквернословить, то как-нибудь счастливо… как в стихах у германских поэтов: «Я покажу вам радугу!» или «Идите к жемчугам!» и не больше того… какие вы глупые-глупые!..

— Нет, мы не глупые, мы просто боимся, что ты опять не доедешь…

6. Коктейль "Поцелуй тёти Клавы".
Смешать коктейль - это та ещё наука! Но нужно сделать из того, что под рукой сейчас.
(Рецептов больше там, в книге прочтёте, а кто их на себе испробует - тот МОЛОТОК).

А теперь давайте подумаем с вами вместе: что бы мне сейчас выпить? Какую комбинацию я могу создать из этой вшивоты, что осталась в моем чемоданчике? «Поцелуй тети Клавы»? Пожалуй что да. Из моего чемоданчика никаких других «Поцелуев» не выжмешь, кроме «Первого поцелуя» и «Поцелуя тети Клавы». Объяснить вам, что значит «Поцелуй»? А «Поцелуй» значит: смешанное в пропорции пополам-напополам любое красное вино с любою водкою. Допустим: сухое виноградное вино плюс перцовка или кубанская — это «Первый поцелуй». Смесь самогона с 33-м портвейном — это «Поцелуй, насильно данный», или, проще, «Поцелуй без любви», или, еще проще, «Инесса Арманд». Да мало ли разных «Поцелуев»! Чтобы не так тошнило от всех этих «Поцелуев», к ним надо привыкнуть с детства.

У меня в чемоданчике есть кубанская. Но нет сухого виноградного вина. Значит, и «Первый поцелуй» исключен для меня, я могу только грезить о нем. Но — у меня в чемоданчике есть полторы четвертинки российской и розовое крепкое за рупь тридцать семь. А их совокупность и дает нам «Поцелуй тети Клавы». Согласен с вами: он невзрачен по вкусовым качествам, он в высшей степени тошнотворен, им уместнее поливать фикус, чем пить его из горлышка, — согласен, но что же делать, если нет сухого вина, если нет даже фикуса? Приходится пить «Поцелуй тети Клавы».

7. Коктейль "Иорданские струи".
Ох и ах, видно, не судьба его попробовать.
Не доехал Венечка до струй Иорданских.
Ушло его сознание в поток сознания, что в темноте...

Ой, там и сфинкс, загадки загадывающий, и Тургенев, и Шиллер с Гёте вместе. Да и вся Европа без границ ерунда ерундой... Короче, хреново, братцы. Пора к ней, к мечте, что в Петушках ждёт, душой взлетать!

Опустившийся эрудит. Мыслящий ханыга. Веничка.

Человек, оказавшийся на самом дне алкоголизма, уже ничего особенно не ожидающий от этой жизни и тешащий себя тем, что после ее конца у него все сложится - в такой скрытый способ, мне кажется, Ерофеев хочет показать читателю антипример для подражания.

Это – ироничный смешок в адрес тех, кто оправдывает свою низменность тем, что в запой он употребляет и книги, а не только водку.

Это – насмешка над пустыми полу трезвыми разговорами о высоком, и намек на их бесполезность. Бесполезная эрудиция, бесполезные тосты,бесполезно пустые слова делают нашу жизнь настолько же полой и бесполезной.

А полезные книги помогают об этом задумываться. И не идти по инерции туда, куда даже течение не рискнуло тебя занести.

Развернуться и пойти обратно. А ты иди, Веничка, иди.

P.S.: И почему только книгу о пьянстве я начал читать в День всех влюбленных)

Венедикт - очень красивое и необычное имя. Почему-то в моем представлении мне казалось, что с таким именем связаны такие же прекрасные произведения. Но это всего лишь иллюзия. Есть откровенные книги притягивающие своим сюжетом, а есть отталкивающие. В данном случае, лично для меня, она относится ко второму варианту. Почему книги, описывающие грязь, похоть, различного рода сумасшествия так всегда интересны читателю, которые ещё и получают высшие оценки? Я помню несколько подобных книг, которые меня повергли в шок, было неприятно читать или, возможно, я просто не уловила "глубокий" смысл. "Записки психопата" для меня были просто набором букв, предложений, несвязных мыслей. Не понятно, автор действительно ли психопат или пытался выяснить, что чувствуют психи. После этой книги я до сих пор не могу собрать мысли воедино и написать хоть какой-то отзыв. Читать было сложно и непонятно. Я даже биографию автора почитала, чтобы хоть немного понять его произведение. Удивило, что закончил школу с золотой медалью, а подрабатывал разнорабочим. Но, как оказалось, он просто был пьяницей. Полагаю, книгу сможет понять тот, кто опускался на самое дно. Книгу к прочтению не советовала бы, но сколько людей, столько и мнений....