Давай поженимся

Аннотация (как ни странно) правдиво меня предупреждала, что книга неприятная и правдивая. Я не поверила. Теперь верю.

Действительно, под таким по-гузеевски легкомысленным названием таится огромный волосатый паук, который называется "семейная жизнь". И тут не про "поженимся", тут про "разведемся", а точнее "ой, ну не знаю что мне делать, может развестись, может нет, может заново жениться, может нет..." Гадание на ромашке, твою мать.

Драма, но не та, что с разбитыми тарелками, а та, что тихо разрывает  и сжигает душу и плоть. Тот, кому посчастливилось пережить развод (именно развод, а не обычное расставание), тот поймет книгу и переживёт заново все эти "прекрасные" эмоции.

Лёгкость пера автора дружно уживается с абсурдом происходящего. Знаете такой бытовой абсурд, когда всё в жизни идёт как у всех и как положено, как принято в обществе, но это "как принято" не находит отклик в душе героев. Не того они хотят. А чего они хотят, они не знают. Отсюда несчастные души.

Я часто избегаю семейно- бытовые романы, Не терплю истеричность в них, такую дешёвую и провинциальную ненависть героев друг к другу и бесконечные выяснения отношений. Апдайк, к счастью,  этого искусно  избежал. Напротив, роман получился интеллигентный и элегантный. Рината Литвинова в мире бытового романа.

Глубочайший психологизм, с которым автор как дятел проклевал всю мою читательскую голову - это высший пилотаж! Автор жестоко манипулирует читателем, изводит его то равнодушием, то бурной страстью, то ему на вас плевать, то он клянётся в любви... И всё это действительно происходит с вами, а не с героями, это полный эффект погружения и присутствия, долби сурраунд короче))

На всякий случай уточняю, что книга мне понравилось (очень!), а то получается, что я её как будто ругаю. Но она подойдёт и понравится не всем - это факт. Но это наслаждение, похожее на роман с плохим парнем, мущинка вроде плохиш, но какой горячий, ууххх...

Тяжело, но гениально.

Ничего более правдивого об отношениях мужчины и женщины я раньше не читала. Наизнанку вывернул Апдайк все страхи, ошибки и заблуждения не только брака, но и отношений любовника и любовницы. Ведь в иных книгах обычно как? Либо муж да жена – одна сатана, любовь до гроба и все такое, либо муж скотина, жена – стерва, а любвоник(ца) – ох!ах! какой(ая) молодец! И детишек моих любит!

Нет, не дождетесь. Читайте правду и только правду.

Апдайк ни разу не встал ни на чью сторону, может потому все его герои –живые. Он максимально отстранен и именно потому они искренни от первого до последнего слова и мысли.

Ну просто гениальный правдоруб. Читать, еще читать Апдайка.

— Давай.

Ой, я подумал, мне кто-то сделал предложение. Продолжаем.

Подрывает ли Апдайк этим романом основы брака? Толкает ли он несчастливых супругов на то, чтобы они заводили интрижки на стороне? Джерри не захотел жениться на любовнице Салли, потому что, стань она женой, пропал бы весь азарт, адреналин. Руфь, после адюльтера с Ричардом, стала более лучшей женой, да и оба Конанта полюбили друг друга больше по окончании всех перепетий. В то же время брак Салли и Ричарда наоборот пошёл коту под хвост.

Вообще, не думал, что, как семейный психолог, буду сидеть и разбирать проблемы книжных супругов - настолько увлёк меня автор! И сюжета как такового у книги нет - сплошные разборки: кто кого любит или не любит, с кем жить, как быть с детьми и т.д. Но написано то как!

Мне думается, Джерри всё таки надо было проявить решительность и уйти к любовнице. А жене Руфи уйти к мужу любовницы. Если вы ещё не поняли: они там устроили нечто вроде свингер-пати, только поневоле. Спали с чужими мужьями и женами крест-накрест. Бывают любовные треугольники, так вот этот - любовный прямоугольник (с 4 сторонами). Лучше даже сказать: кривоугольник, т.к. прямых линий в отношениях этой четвёрки нет, сплошь зигзаги.
У них даже имена намекают, кто с кем должен быть (=жить, =спать).

Упр. 1 (образуйте пары, соединив имена стрелкой)
Джерри, Руфь, Ричард, Салли.

Для недогадливых или извращенцев, соединивших мужика с мужиком, даю правильный ответ:
Джерри - Салли (ласкательные имена, заканчиваются на "-и")
Ричард - Руфь (начинаются на "Р")

Интересен феномен клаустрофобии в этом романе: всё замкнуто на 4-х персонажах и их тёрках между собой. Как будто 250 страниц смотришь в окно, как эти четверо сидят в комнате и выясняют отношения. И такая мезансцена - самая сильная в книге - там есть! Только суженность, замкнутость в этом кривоугольнике не пугает, а наоборот привлекает читателя, превращая клаустрофобию в клаустрофилию.

Я стереотипно считал, что Апдайк - это крольчатина на серьёзные темы, и удивлён, что наткнулся на любовный роман. Впрочем, самое оно в канун 8 Марта.

Напоследок, заполните небольшую анкетку (я хочу знать какой контингент читает мои рецензии):
Имя ________
Фамилия________
Состою в браке ☐ В разводе ☐ Есть парень/девушка ☐ Есть любовник/любовница ☐
Путин ☐
Грудинин ☐
Жири——

Стоп! Зовите охрану, опять пришли эти агитаторы!!

Ох, ну и какой же это любовный роман?! Ну где тут любовь? В бесконечных словах в самом начале: "Ути-пути, как же я жить буду без тебя?" - "А я как?" - "Я так тебя люблю!" - "А я тебя..." - "Как же мне дышать?" - "А мне как?" Тьфу ты! Как-как, так и хочется ответить — как накакал! Грубо, но ведь читать невозможно! Книга до того скучна, что аж скулы сводит. Читала, конечно, и более неинтересные, но это тоже что-то с чем-то.
Чувствую себя ханжой и брюзгой, но как же неприятно читать про все эти многочисленные измены. Одна пара — прям-таки любовь до гроба. Вторая пара — их супруги. Там всё не так, но, тем не менее, изменяем. Дети — какие-то абсолютно отдельные существа. Им покупают подарки из поездок для наслаждений, но вот думают ли о них действительно? А самоуважение какое-то существует для героев? Разобраться бы как-то, решить...
Вот ведь часто встречается эта тема в литературе, да и в жизни, к сожалению, тоже, но как-то противненько Апдайк все описал. И герои получились несимпатичные, и сочувствовать никому не хочется, и читать-то именно эту книгу как-то неинтересно.
Нет. Не понравилась совсем.

Моя предпоследняя ступенька флэшмоба, и как же я рада, что наконец-то преодолела ее.

Рада - в нехорошем смысле.

Апдайк, вообще, такой немного странный автор. Он пишет по-разному, много, погружая в атмосферу, с обилием художественных деталей и прочих вкусностей текста.
Но как же он умудряется быть при этом таким тяжеловесным. Я просто не понимаю.

Ну, то есть - сюжетно это прекрасная интересная история.
Но это могла быть все та же прекрасная сюжетная история, если бы она была в два, примерно раза, короче, на стопицот, пожалуй, диалогов меньше.
Вот в диалоги Апдайка я не верю больше всего.
Когда я порой читаю его, у меня остается стойкое ощущение, что он сначала пишет один связный текст, а потом разбивает его на реплики. Именно поэтому персонажи так браво продолжают чужие мысли и подхватывают реплики с полуслова.

Одним словом, я даже не знаю, что еще сказать.
Это интересная книга, и я не жалею, что прочитала ее - но это теперь, когда она позади.
А пока я ее читала, мне казалось, что я вижу, как останавливается время вокруг меня, настолько она длинная и подробная.

Как говорила моя где-то бродящая по просторам Годвилля героиня:
"Как. Медленно. Тянется. Время."

И я очень рада, что мое время снова запустилось.

Представьте очаровательную невозможность: Лев Толстой, Тургенев, Набоков, влюбились в одну прелестную смуглую женщину.
У них был с ней роман. Она родила прелестного сыночка… улыбка её задумчива и грустна и словно бы спрашивает небеса: кто его отец? О, боже, не говори, я этого и сама не хочу знать. Мне отрадно думать, что сразу — три этих гения. Я так чувствую себя нимфой, к которой снизошли боги в ночи.

Апдайк — завоёвывает моё сердце. В нём и правда есть всё лучшее, от этих трёх писателей, пусть и в разной тональности: и дивный психологизм Толстого, чеширски отражённый в улыбчивой грусти мимолётных вещей и событий, и лирические сумерки души Тургенева, с героем-мужчиной, который слабее женщины, но именно это и помогает героиням у Тургенева и Апдайка пробудить небо в груди: так к груди и коленям Леды, когда-то ласкался лебедь, нежный и податливый.. как змея.
Ну и арлекинское мастерство Набокова есть у Апдайка. Не случайно, Набоков, мало кого любивший, высоко ценил творчество Апдайка.

А ещё мне подумалось.. а не был ли Апдайк в прошлой жизни — женщиной?
Иной раз казалось, читая роман, что он выболтал многие тайны женщин, словно пьяный ангел на вечеринке в честь конца света.
Чехов, прочитав дивное место в Анне Карениной, где Анна лежала в темноте в своей постели и смотрела в потолок и словно бы видела, как в её блестящих зрачках отражалась она сама, написал Толстому, что так могла написать только женщина, и в шутку заметил, что Толстой был в прошлой жизни — женщиной.

Жорж Санд, прочитав дивный роман Бальзака — Воспоминания двух юных жён (делюсь с читателями таинственным и девственным островком: этот роман неизвестен, но он сильнее и тоньше его нашумевших и во многом — «туристических» романов), так же писала ему, что он был в прошлой жизни, женщиной.
И моя улыбка подумала: а могло ли так быть, что в веке, эдак, в 15, вместе встретились три прелестные женщины, словно  три милые ведьмочки или грации на картине Боттичелли — Апдайк, Толстой и Бальзак?

Вам знаком этот катарсис искусства, когда словно три волхва, в произведении сходятся три космические составляющие вечной красоты: безупречный стиль, безупречный и нежный психологизм, и безупречная… тайна души и жизни.
Если всё это сходится, то читатель получает чуточку загробный опыт: его душа словно бы гладит очертания какого-то исполинского и древнего смуглого ангела.

Я даже думаю, что искусство может физически преобразить человека, сделав эволюционный прыжок: в небо.
Читая у Апдайка о странном любовном.. нет, не треугольнике, а каком-то пьяном параллелограмме, с перегоревшей, словно фонарь в одиноком парке, гранью, я буквально истекал кровью сострадания и гнева: нежностью, по отношению к женщинам, и болью за них, и гневом, по отношению к слабым, но милым мужчинам (похожих на каких то жутковато-прелестных зверьков в Эдеме)

Порой казалось, что в моей неземной тоске по смуглому ангелу (все уже знают, что это самая прекрасная женщина в Москве, живущая на 23 этаже, словно на далёкой и прекрасной звезде), и в сострадании к героям романа, которых всех хочется обнять и прижать к себе..  я упаду на пол, к удивлённому Барсику, выроню тёмный томик Апдайка, и из моей груди, с кровью прорежутся огромные крылья, и правое крыло выплеснется наружу через окно, разбив его, и вечером, в свете фонарей, это будет выглядеть так, словно дивная сакура зацвела в окне.
И мне позвонил бы мой смуглый ангел в этот миг:

- Привет, Саш. Что делаешь?

А я, простёршись на полу, полуобнажённый, в поту и в крови, словно только что родил — крылья, робко касаясь рукой доверчивой и упругой нежности крыла, говорю:

- О тебе тоскую, любимая. Ты не поверишь, как может тосковать мужчина по женщине… прохожие идут на улице и поднимают голову на моё окно.

- Ты не пьяный? Ты же не поёшь песни и стихи, встав в окне?

- Что ты, солнышко… всё прозаичней. Просто..  у меня родились крылья. От тебя.

- Точно от меня? (чеширская интонация улыбки голоса).

- У них цвет твоих глаз: они чуточку разные по цвету..  цвета крыла ласточки.

Иногда, в шикарном произведении искусства, есть завязка, которая, по сути, основана почти на анекдоте, что только подчёркивает, как у могильщиков в пьесах Шекспира, близость вечности и шутовства.
Имена не буду писать, всё равно читатель в рецензии их перепутает.
Просто скажу, что были две семьи, с детьми. Некий рай, с уютными домиками и узорными, как непоседливое счастье в детстве, листиками вяза за окошком.
Но рай можно обрести, лишь утратив его: только голодный или умирающий может осознать всю прелесть любви, жизни, глотка воды… не важно.

Так и наши герои обречены были утратить рай. Другой вопрос — с кем?
Это в сказках, нас искушает неприятный и злой змий. В жизни, это наш вечный друг и самое близкое домашнее животное нашей души, обвившееся вокруг сердца: это наши сомнения, страхи, неуверенность: они одинаково распинают и бога и человека и любовь, рядясь в дивные маски.
Если бы я был художником, я бы изобразил на картине с Адамом и Евой, у Древа Познания — Достоевского, вместо змия, или Рафаэля, или синичку, или мораль с костылём или навеки удивлённого пингвина, охотника с ружьём или даже.. Христа.

Да, так вышло, что пары, как атомы — неустойчивы и распадаются, и тогда выделяется разрушительное излучение, или не разрушительное, а наоборот.
В общем, Джерри, влюбился в свою соседку: светловолосую Салли, эдакую… искусительницу Лилит.
И всё бы хорошо. Любовь всегда прекрасна, как весна. И Апдайк изумительно описывает эти тайные встречи, этот вечный лунатизм любви и сердец.
Более того, Апдайк дивно, как Моне с тенями, играет с отблесками романов былого, и в частности — с Анной Карениной.
Нет, мужчина не может в такой точности описать малейшее движение женской души: так на полотнах Эль Греко описаны складки света на одеждах ангелов и женщин.

Например, когда Салли идёт одна по незнакомому городу, думая о любимом и смотрит на часы на запястье, но их там нет, она их забыла (как и сердце своё!), и потому на запястье только белая змейка в абрикосовой ауре загара: время остановилось, и женщина, словно бескожая душа, уже отталкивается всей душой от своего запястья и облетевшего, как клён, времени.
Целый мир словно бы растёт из запястья женщины, нежно покорный ей мир..
Впрочем, у Апдайка чуточку о другом.
Это же чисто женское? — Нести в себе боль, словно.. ребёнка?

Ох, мой смуглый ангел, не думаю.. Не знаю, кем я был в прошлой жизни: женщиной, травкой, зябликом, сакурой.. но я точно знаю, что любил всегда тебя: даже если ты была травкой, зябликом, прости господи.. или очаровательной японочкой в лиловом кимоно.
А ещё в романе есть неочевидная нотка, которую не так легко разглядеть: каждый герой вынашивает под сердцем — 4-е измерение любви, тот мир, где время течёт иначе и пространство словно бы цветёт, не изувеченное нашими страхами и сомнениями, монстрами морали: быть может это измерение и есть — бог?
Страшно, когда человек теряет в себе это чувство высшей реальности, перед которой все морали и ущербные истины этого мира, да и сам этот больной мир — лишь пыльная тень.

Кстати, помните дивный эпизод, в Карениной, когда Анна была на скачках и с замершим сердцем смотрела, как ехавший на коне, Вронский — упал со всего размаха и чуть не убился?
Апдайк дивно смешал эти нотки, но ещё более дивно сместил акценты: рефлексия Анны перед суицидом, нежно, словно цветок, пересаженный с горшка, на чудесную травку возле дома (о мой смуглый ангел, я мечтаю у твоего подъезда, ночью, тайно, высадить свои комнатные цветы, с закопанными под ними стихами о тебе. Ты даже не будешь знать, кто их посадил — пьяный садовник, подумает твоя улыбка —  и что под цветами — стихи: они просто будут радовать твои милые ножки и глаза и улыбку.

Ах.. я хотел бы постелить крылья к твоими смуглым ножкам, но пока что приходиться стелить — стихи, цветы и сны. Прости..), была перенесена — в мчащуюся, словно конь, машину, в которой ехала милая Руфь — жена нашего Джерри, который положил глаз на «Лилит».
В этом плане уже очаровывает инструментовка: Словно Каренин, занял место Анны, и сам — изменил.
Да, будет авария, и ангел смерти, нежным вороном пролетит над женщиной..
Всё это описано мастерски, как в лучших фильмах Достоевского,  — если бы он снимал фильмы.

Кстати, о фильмах, в романе просто целый букет грандиозных дуэлей, которые не уступают дуэлям, описанных у Лермонтова и Пушкина.
Правда.. это нежные и психологические дуэли между женщинами, или женщиной и мужчиной. Женщиной и мужчинами — двумя.
Прелестная была бы дуэль, правда? Женщина целит то в одного, то в другого… а мужчины? В сердце женщины — один, а другой — в птицу в небе.
А как вам такая дуэль двух женщин? Жены и любовницы мужа: Руфь и Салли. Это экзистенциальная дуэль. Мужчинам далеко до таких дуэлей, с их «пистолетиками».
Представьте, что на дуэли, женщина переводит пистолет с противницы.. на себя, подносит к своему виску ствол и грустно улыбается?

А другая? Нужно же как то крыть такой гениальный козырь? Ах.. мужчина до такого не додумается! Женщина стреляет иначе, словно бы метя в ангела: я.. беременна.
Забавная дуэль женщин… стреляются женщины, а «падает» мужчина, который находится вообще в другом городе.
Да, женщины не от мира сего..
Помните забавный фильм Гая Ричи — Карты, деньги два ствола? Там есть дивная сценка, где две группки бандитов, или даже — три, застигнутые врасплох, целятся друг в друга.
Такая же ситуация порой сквозила и в романе: выстрелит один — лягут все.

Но читатель почувствует что-то неладное.
Так бывает с шикарным произведением искусства, в котором словно бы не хватает капельки чего-то ещё, что бы был — катарсис.
Словно развязку, Апдайк перенёс в середину, в эпизод с аварией, но там… все выжили.
И вот ты дочитываешь роман и понимаешь: он шикарен.. но не хватило капельки. И ведь рисунок сложился гармоничный, и уже нельзя его губить и ждать в конце — смерти или чего-то подобного.

Но что делать, если тебя почти довели до катарсиса, и не хватает капельки света… слёзы уже подступили к горлу, и.. замерли, пятятся, словно дети, ночью решившие прокрасться на кухню, к чудесному пирогу в холодильнике, но послышались звуки шагов родителей (крадущиеся!).
Недавно, подруга рассказывала, как после секса со своим парнем, она не могла испытать оргазм, и не испытывает его с ним, почему то, и ей приходится уже потом уединяться в ванной, и… самой, «заканчивать».

Вот и мне хотелось что-то подобное сделать после романа Апдайка.
Но что? Нет, не как подруга, уединившись в ванной.
Но роман, словно бог, как бы шептал: нужна кровь и смерть, а их в романе — не было (почти).
Но до катарсиса не хватала простой капельки…
Что мне было делать? Я взял ножик и пошёл.. на кухню (о мой смуглый ангел, ты помнишь тот чудесный секс на кухонном столе, с которого всё и началось?).
Нет, запястье я не стал резать. Это было бы слишком, даже для меня: запястье, после Апдайка?

Нет.. понимаю, после картины милого Ким ки Дука, фильма Тарковского, после романа Платонова или Дадзая, или после письма.. смуглого ангела, но не после Апдайка!
На небе засмеют:
- Саша, ну кто так читает Апдайка! — спросит меня улыбчивый и крылатый Тургенев.
Поэтому, я просто слегка порезал себе.. палец. Показалась капелька крови, и ещё одна..  вот, уже веточка крови растёт на моей ладошке: любимая, я фокусник! Посмотри!!
Здорово я читаю Апдайка?
Барсик на полу странно смотрел на меня, словно я хочу дать ему какую то вкусняшку: иначе зачем я так грациозно режу что-то на столе?
Протянул ему веточку крови.. Но она ему не понравилась: быть может потому, что ещё веточки не проросли листвой и цветами.

Так вот, анекдотичность ситуации в том, что жена нашего Адама (Джерри, который влюбился в соседку), положила глаза (и груди и бёдра..) на мужа нашей Лилит (Салли).
И на миг повеяло…  очаровательным раем: может в этом выход? Выход из ада любовного треугольника?
Все счастливы..
Но это был бы не Апдайк, если бы он вовремя не свернул с этого анекдотичного и милого рая, в — лирический ад отношений.
Боже, мне казалось, я спустился в Дантов ад, с удивлённым Барсиком, вместо факела, осветив столько знакомой боли и нежности…
Как и герой романа, я мог бы сказать смуглому ангелу: небеса нас предназначили друг для друга.. и небеса же — разлучили нас.
Значит, с небесами что то не так.

И если героинь романа, мне хотелось часто обнять (о, не ревнуй, любимая!), то героя — Джерри, мне хотелось стукнуть по голове. А потом сразу обнять. Потому что он реально милый.. но — как тургеневские мужчины — слабый.
Кроме того, чуточку изувеченный — небом. Точнее — религией.
И по своему гармонично, что Джерри и Руфь (жена) — верующий и атеистка. И любовница Джерри — (та самая Лилит — Салли), тоже верующая, а её муж и любовник Руфи  — атеист.
До слёз грустно было наблюдать, как те самые невидимые стены, знакомые всем нам, вырастают как зубы дракона, взрощенные сомнениями и страхами, неуверенностью.

Как там говорится? Чего хочет женщина, того хочет — бог?
Опасная мысль. Женщина — как религия.
А если женщина сомневается в себе.. как Христос, на кресте, сомневался в боге?
Это же более экзистенциально, чем собрание сочинений Сартра: сомневающийся в себе — бог.
Быть может это и есть настоящий бог: бог на кресте? А в символе — любовь распятая и невозможная?
Джерри боится сделать выбор и хочет разделить ответственность с любовницей — Салли, или — с женой: Руфь.
Наверно, давно уже стоит подправить эту мысль: чего хочет Любовь, того хочет — бог.

Читатели, познавшие муки любви, встретят в этом лирическом аду, много знакомых и дивных теней.
Может и правда, тела, в бесприютности любви, вновь становятся душами обнажёнными, как в Эдеме?
Одна из героинь скажет: я — твоя, я себе не принадлежу больше.

А что бывает с человеком, который отдаётся другому, больше чем себе и жизни, а точка опоры — утрачивается в любимом человеке и он делает шаг — в сторону от тебя?
Душа и тело и судьба, становятся равно бесприютными и бескожими, словно призраки: словно человек  — умер.
Об этом аде почему то молчат все религии: когда в любви, человек может умереть больше и глубже, чем в обычной и такой банальной смерти: из смерти можно выбраться, как из лужи или реки, а выбраться из ада нелюбви: нельзя.

А как вам такие строчки, до боли знакомые многим из нас?

• Как я могу жить без тебя?
• Как и я… просто мы большую часть времени не живём.

  Апдайк, как мне кажется, подошёл к вопросу измены, с новой стороны. С лунной: как есть обратная сторона луны.

А потом мы встречаем того самого человека.. а уже поздно. Мы спаяны семьёй, детьми, общественным монстром-надзирателем — моралью (о, семиголовый монстр! как мы трепещем его взгляда горгоны!).
И получается ад. Тупик: и жить в семье уже нельзя, это как проснуться в гробу, под землёй (вечный страх Цветаевой), и быть с любимым нельзя, и душа умирает вдали от него.

И там и там — смерть. Некая шизофрения любви, когда два человека, которые суть — одно, живут не вместе, с какими то мужчинами и женщинами.
Апдайк гениально расставил акценты: измена, это не просто некое отклонение, как говорит мораль. Нет, в космогонии Апдайка, это почти космическое и древнее излучение, которое пронизывает всю вселенную, и мы просто не умеем пока ещё его толком воспринимать (разумеется, это моя интерпретация: многие читатели и так называемые туристы чтения, не увидят и тени данной мысли в романе).

Например, Руфь, жена нашего Адама (Джерри), получила травму детства, когда отец изувечил её.. изменой: он любил её мать, больше чем её, и бога любил, больше чем её, и сердечко ребёнка - озябло.
Всё в этом безумном мире — измена. Малейшее движение атома — уже, измена чему-то. Мы изменяем всегда, либо себе, либо другому, либо сердцу, либо любви…

Наверно, в этом и главный посыл романа: не нужно доводить сердца тех, кого мы любим — до состояния зябкости, словно сердце вышло в открытый космос.
Если бы отец Руфи, любил её так, как и бога, она бы выросла полноценным человеком, и её муж, не чувствовал бы холодка от неё, и не ушёл бы от неё, её милого друга, к другой — к Лилит: ибо в каждой женщине дремлет Лилит.
Боже.. как всё просто, если жить не моралью, «человеческим», а — любовью!
Если обнять зябнущее сердце, всей своей душой и судьбой, то она подарит такой свет… какой не подарит и солнце в конце света: свет тысячи солнц!

Картина Тома Ловелла

Осторожно! Рецензия содержит изрядную долю мужененавистничества.

Ой-е-е-ю-шки, как же это по-нашему, по-русски, ой, нет, по-американски… Эх, в общем, как же это по-мужски! Завести себя любовницу, прелестную-расчудесную, прямо-таки Венеру, пышнобедренную и златовласую, и столкнуть ее с женой, как двух козочек на узком мосту. Мол, дамы, вы тут решите между собой, кому я нужен больше, а я покурю пока в сторонке. Только вы побыстренькому-побыстренькому, а-то сердце мое долгого ожидания может и не выдержать. Ох, чую, смерть моя близка.

И сколько таких диалогов! Вроде бы и ни о чем, но как тонко они все-таки раскрывают человеческую суть, мужскую суть!

Как хотелось хохотать и плакать, вытирать слезы и снова хохотать! Как это смешно, нелепо и как чертовски по-настоящему! И как же жалко мне было Руфь! «Я бы так не смогла, я бы так не смогла» - назойливо жужжало у меня в голове все время, пока я читала этот роман.

Апдайк – молодец! Мой ему низкий поклон за такую чистосердечность!

А вы, нет, не подумайте ничего плохого. У меня есть муж, хороший такой муж, домашний, который умеет принимать решения самостоятельно. Ну, например, картофель или макароны съесть сегодня на ужин. :)

С автором этой книги я успела заочно познакомиться в книге Пола Экмана «Обмани меня». А ведь и, правда тут яркий показатель обмана и уж тем более самообмана. Только одно мне не ясно, для чего вообще была написана эта книга? Какой цели она служила? Я лично не увидела, зато смогла постонать над дурацкими фразами, предложенными автором. В чём фишка «Давай поженимся», в чём её уникальность, не в наличии ли пустых фраз и ненужных отношений? Не будь этой книги ничего не изменилось бы и просвещение не нашло бы на вселенную.

В основе семейная пара, переживающая личный кризис. И не правда, что для этого нужно дожидаться 40 лет, это может произойти в любой момент, это невозможно предвидеть, это невозможно остановить досрочно. Это зависит от отношений и желания или не желания принять позицию другого человека. Адюльтерами уже никого не удивишь, то, что браки распадаются из-за измены тоже не ново. В 60е это воспринималось иначе, чем сейчас, но пары не были связаны полностью по рукам и ногам. Я понимаю, что хотел показать автор – то, что от измены страдают все, но каким образом он это выставил, смотрится довольно нелепо. Невозможно здесь полюбить кого-либо. Я не понимаю таких «шведских» пар, когда жена или муж допускают возможность менять партнёров. Ну, вы уж извините, меня отставшую от жизни, но как можно спать с кем-то, а потом идти в объятья мужа, или муж сначала ублажает тебя, а потом идёт к любовнице. Отвратительно и аморально. И я бы поняла, если бы кто-то в себе что-то после такого исправил, но нет. Всё впустую. Если муж тебе изменяет, то хотя бы осознай, почему он это делает, что в тебе его не устраивает, чтобы если он изменит своё поведение, ты могла подстроиться под его желания. Но нет, все лишь хлопают глазами, наивно улыбаются и делают вид, что всё нормально.

И уж простите, эта книга показатель как раз тупых эгоистичных американцев. Вот убейте меня, но не понимаю, как можно публично выяснять отношения. Тем более при детях. Разве это нормально за завтраком при всех говорить «ты и дальше с ней собираешься спать». Или лупить мужа половником по башке на глазах у детей. Или же дать подзатыльник сыну за невинный вопрос. Это нормально? Таких людей сразу нужно направлять на лечение. Какая тут вообще может быть любовь? Вы можете сказать, что это типичное общество. Но если оно есть, это не значит, то так должны вести себя все. И если уж ты решил порвать отношения, то делай это незамедлительно, а не играй чувствами, не кидайся всем этим. Правда есть люди, кто не умеют уходить достойно. И здесь все поголовно так поступают.

Впечатления от книги остались противнейшие, зачем было вообще всё это продумывать. Куча повторов фраз, большинство из которых ничего не значат. У книги нет начала и нет конца, это вырванный кусок из истории жизни. Такое чувство, что автору самому было не интересно копаться во всех деталях, искать точки соприкосновения. У меня было чувство, как будто я смотрю за тем как капризный ребёнок, требуя игрушку, бьётся головой об пол. При этом совесть об этом ребёнке тебя не гложет, потому что это вызывает лишь отвращение. Вот и герои были мне отвратительны.

Брачный брак или бракованные браки

«Мужчины не любят принимать решения, они хотят, чтобы Бог или женщины принимали решения за них». Говорит нам Апдайк, даже не подозревая о том, что я-то по-настоящему перестала верить ему задолго до этих слов, с которыми - какое чудесное совпадение - тоже не могу согласиться. А между тем, многое в книге, как раз обусловлено этой идеей. Однако сказать, что все мое чтение далее свелось лишь к поиску возможностей уличения автора в нечестности и несоответствий того, что он описывает, суровой действительности было бы лукавством.

Сюжет Апдайка действительно ушел для меня на второй план, вытесненный желанием понять к чему, зачем и ради чего все это им создано. На что же претендует писатель, рассказывая как один горемычный мужчинка (именно так, не «мужчина», и вообще ни разу не «Мужчина») мучительно пытается бросить свою жену с тремя детьми и уйти к другой замужней женщине с тремя детьми, которая, в свою очередь, конечно, тоже должна бросить своего мужа, чтоб жить в великой радости и безграничном счастье с любовником до гробовой доски? Ответа на этот вопрос я так и не нашла, как и мотиваций к столь бурному словоизвержению автора.

По сути проблемы ничего нового для себя в «Давай поженимся» я не почерпнула, так что, ни о какой оригинальности речи идти не может, а пережевыванием прописных истин никого, наверное, уже не удивишь. В конце концов, об отношениях, браке и семье столько написано и сказано, что стать здесь Колумбом проблематично. Тем не менее, кто-то называет роман «голой горькой правдой», по-моему, с таким же успехом можно его окрестить и «пушистой сладкой ложью». В этой сложной жизненной ситуации герои демонстрируют просто чудеса спокойствия и верх уравновешенности вместо того, чтобы фонтанировать эмоциями. В диалогах они все буквально понимают друг друга с полуслова, но самого простого и важного, определяющего ход дальнейшей жизни десяти человек, кажется, так и не могут определить и уяснить. Покоробило, что все у Апдайка выходит так гладко и причесано, легко и правильно, как никогда, я считаю, не случилось бы на самом деле. Но еще сильнее опечалило то, что нет в произведении автора ни кульминации, ни апогея, ни резкой пикантности или, если угодно, должной остроты происходящего, способной и читателя привести к состраданию и сопереживанию. Все это даже не настолько мерзко и отвратительно, каким могло бы быть чтение об измене и предательстве. Немного гаденько становится лишь от всеобщей нерешительности, которая приобретает здесь поистине глобальные масштабы.

А в целом - прошло мимо, не задев жизненно важные органы, приятно греет душу только замечание, что «... если роман не закончился браком, то это фиаско».