Избранные сочинения в 3 томах. Том 3. Лолита. Стихотворения. Событие

С эстетической точки зрения это безусловный шедевр. С этической...
Что ж, давайте разбираться.

Ненадёжный рассказчик

Одним из самых популярных аргументов, используемых для анализа обсуждаемого текста, стал троп ненадёжный рассказчик. Каково его определение?

— герой-повествователь, сообщающий заведомо недостоверную информацию. При этом происходит нарушение негласного договора между автором и читателем, согласно которому события должны описываться достоверно.

Нарушение негласного договора - я прошу обратить внимание на эту формулировку.
До недавнего времени лично я попросту не знала об этом приёме, и это незнание могло помешать мне правильно прочитать текст. Негласность договора означает, что читатель по умолчанию следует его правилам. Поправьте меня, если я не права, но у меня сложилось впечатление, что разница между читателями, которые осознавали во время чтения потенциальную зыбкость этого договора, и теми, кто принимал слова главного героя на веру, заключается не в уровне интеллекта, а в том, какое информационное поле их окружает - филологи-интеллектуалы, которые могут рассказать о причудах модернистского текста/ блогеры, относительно недавно сами прочитавшие про различные тропы, или, как и происходит в большинстве случаев, неискушённая обывательская публика, которой неоткуда услышать о том, что негласный договор, который всегда ею прилежно соблюдался, оказывается, может быть нарушен в одностороннем порядке (злостным автором).
В школе о таком не рассказывают. В универе не все учатся на журналистов и филологов. Откуда обычному читателю знать об этом приёме, если информация о нём не попалась ему просто случайно? Откуда?..
Повторюсь: по умолчанию читатель опирается на то, что негласный договор не будет нарушаться.
Конечно, если заранее знать о возможности подобного нарушения, то вполне можно обратить внимание на несостыковки - на то, как Гумберт путается в показаниях и противоречит сам себе, например. Но в реальности люди постоянно противоречат сами себе, даже если не пытаются никого обмануть - банально из-за того, что их подводит память и/или они подвержены определённым когнитивным искажениям. Что мешало автору придать гумбертовским воспоминаниям противоречивость именно по этим, столь же обоснованным причинам?

То есть единственное, что мне как читателю может помочь осознать, что автор играет со мной и прячет своё собственное мнение, это ни на чём не основанная презумпция о его однозначно негативном отношении к педофилии.

Здесь мы подходим к другому, более сложному аргументу.

Смерть автора

В 1967 году в свет вышел знаковый текст французского философа и литературного критика Ролана Барта, который обозначил важный тезис структурализма: смысл текста определяется не намерением автора, а интерпретацией читателя. Как только текст опубликован, он перестаёт принадлежать автору (не в юридическом, а исключительно дискурсивном смысле).
Забавный парадокс заключается в том, что Ролан Барт, выдвинувший идею смерти автора, умер как автор для своей идеи, поэтому каждый интерпретирует её по-своему.

Я понимаю её в том смысле, что вне зависимости от сознательной авторской интенции текст будет интерпретирован в первую очередь так, как того хочет читатель, потому что именно читатель находится в самом конце процесса передачи информации, конечной целью которого является восприятие реципиентом некоего месседжа.

Это буквально значит, что мнение Набокова о педофилии не имеет никакого значения. Он мог резко осуждать её, оправдывать или частично оправдывать. Это не имеет никакого значения. Он создал текст, который вне зависимости от его желаний будет определённым образом воздействовать на читателя. И отсюда вытекает главный вопрос: насколько такое воздействие безобидно?

Концепция смерти автора говорит нам, что в романе можно увидеть всё что угодно. Всё что пожелает душа среднестатистического читателя. Я понимаю, что читатель «Лолиты» - это не какая-то гомогенная однородная сущность, это отдельные и очень непохожие друг на друга люди, различающиеся массой свойств и характеристик - да хотя бы пресловутым наличием или отсутствием того самого филологического бэкграунда, но вопрос о среднестатистическом варианте восприятия имеет смысл, потому что если среднестатистический вариант восприятия вообще существует и при этом является вредным/неэтичным, набоковский текст тоже автоматически становится вредным и неэтичным.

Владимир Владимирович кажется одним из тех писателей, которым претила мысль о том, что выбор определённой темы автоматически налагает на автора какую-то ответственность. В эссе, опубликованном к 50-летию «Лолиты», он говорит, что

he is not "a writer of didactic fiction", that "Lolita has no moral in tow." For Nabokov " fiction exists only insofar as it affords me what I... bluntly call aesthetic bliss"

Ему это, как модернисту, скорее всего казалось досадным ограничением. И эти идеи будут впоследствии развиты постмодернистами.

Это то, о чём пишет Cкотт Эспозито в эссе о Дэвиде Фостере Уоллесе:

«Авторов можно разбить на два лагеря: те, кто представляет свои произведения как средство коммуникации, и те, кто в основном видит в них средство самовыражения»

Исходя из этого определения, Набоков точно относится ко второй категории.
То есть представители первого лагеря (к которому Скотт относит Уоллеса) на самом деле не верят в смерть автора, потому что если бы верили, творчество для них не могло быть средством коммуникации.
Либо автор жив и что-то хочет сказать, либо автор мёртв и в таком случае настоящая коммуникация между ним и читателем невозможна. Набоков вряд ли хотел «Лолитой» прям что-то сказать, там вряд ли есть месседж, потому что Владимир Владимирович прямой последователь Пруста.
А наша уверенность в том, что он не мог не хотеть что-то сказать, скорее всего, продиктована представлением об ответственности, лежащей на авторе.

Но Набоков мог искренне заблуждаться на этот счёт.
Он мог просто реально думать, что можно оставаться, так сказать, над схваткой и вообще не транслировать никаких месседжей.
Это напоминает мне старое заблуждение насчёт политических выборов:

В реальности нет опции не голосовать. Либо вы идёте на участок и отдаёте свой голос, либо остаётесь дома и молчаливо удваиваете стоимость голоса за самого популярного кандидата (вольный перевод цитаты выше).
В реальности либо ты пишешь роман от лица педофила и более-менее явно осуждаешь его поведение, либо делаешь вид, что не даёшь никакой оценки его действиям, и в таком случае несёшь ответственность за те смыслы, которые люди самостоятельно там вычитают.
Второе звучит как ограничение, не так ли? Как неприятная необходимость подстраиваться под низменные и совсем не элитарные вкусы толпы. Вот таким вот желанием пренебречь «мещанскими» взглядами, которые ограничивают Истинного Художника, Набоков и руководствовался, имхо.
Если люди искренне верят в роланобартовскую смерть автора, они должны позволить читателю увидеть в «Лолите» романтическую историю любви. Если текст можно трактовать как угодно, то и так тоже можно.

Здесь я должна сделать важное признание.
Я феминистка.
Я глубоко убеждена в том, что мы живём в патриархате. А патриархат в свою очередь - это культурная система, в которой мужчина считается человеком, а женщина... недочеловеком.
Как и любой культурный код, эта система поддаётся философскому и антропологическому анализу. И этот анализ говорит нам, что ценность женщины определяется её внешностью в большей степени, чем её внутренним миром. В этой системе существуют гендерные роли - то, как по мнению системы необходимо себя вести женщинам и мужчинам. Мужчинам отдаётся главенствующая роль, женщинам же предлагается быть красивыми и заниматься домашним очагом. Молчаливыми, покорными, услаждающими мужской взор.

Вспомним цитату из романа «Бедные-несчастные» Аластора Грея:

Ты думаешь, что вот-вот завладеешь тем, о чем безнадежно мечтали
поколения мужчин: душой невинного, доверчивого, беспомощного ребенка в роскошном теле очаровательной женщины.

Вспомним интервью Роберта Смита, лидера группы The Cure:

Интервьюер: Что у вас за склонность к «по-дурацки великолепным» девушкам?
Роберт Смит: А, иногда у меня в голове появляется странная выдуманная девушка, собирательный образ, когда я пытаюсь найти слова, чтобы восхвалить женственность. Он сочетает в себе черты Мэрлин Монро, Одри Хепберн и Бетти Буп.
Интервьюер: Должна ли там быть немота?
Роберт Смит: Наивность. Доверчивость, я думаю. И невинность, которая на самом деле невинностью не является, потому что в конце они всегда находят свою собственную дорогу.

Невинность, которая на самом деле невинностью не является. Ничего не напоминает?
Патриархальное общество видит идеал женщины как молодой наивной особы. Об этом даже есть очень хорошее видеоэссе:

Моложе - лучше. Наивнее - лучше. Кто подходит лучше, чем ребёнок?
Вот вам мой невероятно смелый хоттейк: педофилия - это не болезнь. Это влечение к конвенционально принятым обществом признакам идеальной женщины, где желаемые характеристики оной выкручены на максимум. Это просто доведение сформулированной выше формулы до логического конца с целью интенсификации ощущений.

Так как же воспримет среднестатистический читатель «Лолиту»?

Почему-то очень долго я не могла написать рецензию: как будто не хотелось снова возвращаться к тому, что было прочитано, и вновь это все переживать. Но все-таки нужно оставить впечатление для себя в будущем, да и разложить мысли по полочкам.

Никогда прежде я не читала Набокова — как-то не попадал он в список авторов, с которыми непременно хочется познакомиться, да и в играх и советах он тоже не мелькал. Но я всегда подозревала, что у него интересный слог, потому что об этом многие говорят. Но я не представляла, что настолько. Поначалу все его словоформы и завороты предложений казались очень занимательными, мне нравилась практически каждая фраза. Хотя нет, скорее то, как мастерски Набоков играет словами и лепит из них то, что нужно ему — это большой талант. Ближе к середине книги я стала уставать от этих бесконечных шарад и словоблудия, мне хотелось уже как-то читать без дебрей — хотя в целом все это не мешало именно читать. Потом же я уже как будто полюбила этот набоковский стиль и даже решила для себя, что почитаю у него еще что-то, но дозированно, потому что запоем его читать не получается как раз-таки из-за этих мысле- и словоформ. Но в целом у него есть такие фразы, которые так бьют прямо в сознание и иногда в сердце, что перехватывает дыхание — и этого у Набокова не отнять.

Сложнее всего мне оценивать книгу по существу и сюжету: для меня в любой книге должен быть какой-то урок, вывод, факт понимания проблемы героем — что угодно, лишь бы было понятно, что написано не ради текста, а ради чего-то большего. Здесь же — больные фантазии и размышления психически нездорового человека, который не приходит ни к какому выводу относительно своего поведения — да и как, если для него все происходящее в порядке вещей? И поэтому в этом плане книга не несет для меня никакой полезности — и оценивать мне это сложно.

Гумберт мерзкий, умный, обаятельный, хладнокровный манипулятор, и можно очень многое сказать о нем, но почему-то даже и не хочется лишний раз к нему возвращаться: об этом было сказано многое и до меня, и будет сказано после. Единственное, что поражало всю книгу — то, как он пытался втереться к доверие к читателю и искренне иногда сам верил в то, что врал (эти его присяжные-заседатели). Все его размышления относительно Лолиты и сексуальных отношений с ней — непередаваемая мерзость, иначе не скажешь, поэтому точно не стоит еще одного упоминания.

Я искренне не понимаю людей, которые видят в этом историю любви. Это история о больной привязанности больного человека к ребенку, который по огромному ряду причин (равнодушная мать, ее пример поведения с мужчинами, плохая компания раскрепощенных девочек, уродский отчим, который иногда смел искренне верить в то, что он Лолите папа) не мог в этом возрасте действительно понимать, к чему все это может привести. А человек этот просто воспользовался этой девочкой, и говорить о том, что она совратила его сама — преступно в огромной мере. То, чему она научилась от него — лишь результат его же поступков, но никак не ее личная инициатива. И возвращаясь к любви: не было ее и в помине, лишь нездоровое сексуальное желание, вожделение. Но есть мнение, что Гумберт мог и поверить в свою любовь, однако это не значит, что она была на самом деле — не верю, нет, нет и нет.

Искренне считаю, что нельзя ставить эту книгу на полку с любовными романами и вообще хоть как-то романтизировать происходящее. Если у вас вдруг это получается — обратитесь, пожалуйста, куда нужно, это нехорошо. А если вдруг вы считаете виноватой Лолиту, которой взрослый мужчина испортил жизнь, научив лишь тому, как не надо, я искренне вам сочувствую — тяжело жить с таким мировоззрением.

По итогу: понравился слог и было любопытно побыть в шкуре педофила (ведь именно для этого мы и читаем книги — чтобы надеть чужую личину), да еще и такого, который сам мечется от самобичевания до себяпрощения чужими глазами. Но вот мне не хватает урока, который был бы вынесен участниками событий: для меня это книга ради книги, просто потому, что Набокову пришла такая идея.

Скажите мне, как  нечто отвратительное может быть названо гениальным? История педофила, который вожделел маленькую девочку... Что заставило автора развить такое в своей книге?! Да-да, несомненно, есть информация о том, что Владимир Набоков слышал реальную историю о похищении маленькой девочки, которая подвергалась насилию и пыталась сбежать, но ведь это сам автор развил эту тему в своей книге и сам автор продумывал все мельчайшие детали. Он так гениально варьировал прекрасным повествованием, погружая читателя и заставляя вдумчиво разбирать каждую строчку.  И вот, мы  ведем диалог с извращенно мыслящим человеком(имеется ввиду Гумберт). Он к нам обращается и заранее извиняется за то, что он собирается совершить. Во мне столько противоречивости сейчас, что я пытаюсь ответить себе:" Восторгаюсь ли я романом? Могу ли как-то сфокусироваться на том, что это лишь книга и она прекрасно написана?" Думаю, что нет!  Это ведь ненормально и понятно, почему ее запретили. Как бы это не звучало, я считаю, что такое популяризировать нельзя, а так и может случиться, потому что и я, и вы-это читаем.  Я больше скажу, будем читать... у всех читателей, кто не держал в руках эту книгу, в любом случае, может возникнуть интерес:" А что это они там такое прочли, что так возмущаются?" Поймите, это очень гениально написано, ведь каждое предложение вызывает бурю эмоций и так умело автор вырисовывает все по цепочке. Но, Господи, это речь о "неправильной" любви к маленькой девочке. Особенно, меня злило, когда Гумберт пытался оправдать себя тем, что такое бывало и такие "отношения" могли обрести смысл. Подробности, изложенные на страницах меня выворачивали наизнанку и вызывали приступ тошноты. Я хотела вцепиться в главного героя и разорвать его на мелкие кусочки, вот так он был мне противен. Думаю, что не один день мне понадобится, чтобы я смогла оправиться и прийти к общему знаменателю. И как это все сейчас подытожить))) Оценку какую ставить... за идею написать о педофиле- никакой!!! За работу автора, чтобы было нам омерзительно- 5!  Стоит ли вам читать эту книгу- НЕТ) Но что я говорю...все равно прочтете)

Итак, скажу честно: я не хотела читать Набокова после неудачного знакомства с ним с «Камера обскура» — роман, какой мне не понравился почти что совсем. Даже его авторский слог меня никак не заинтересовал и, в общем-то, прошел мимо меня оставив с полным негодованием смотреть на восторги других читателей. Но, взяв ту книгу, какую я думала, что не возьму никогда… я все таки смогла заметить тот «красивый авторский слог Набокова», о котором все так яростно говорят с широкой улыбкой.
Тем не менее, я осталась в ужасе от того, что прямо на обратной стороне обложки «Лолиты» в издании Азбука-классика написано, что это — трагичный роман о любви. Более того, так считает большое множество людей. И пожалуй именно это куда отвратительнее самого сюжета и всего происходящего в книге. Как может называться любовью педофилия, а совращающим — не самого педофила, а жертву? Конечно, у каждого свое восприятие, но подобное определение кажется мне чем-то откровенно ужасным.
Набоков мне не нравится — откровенно говоря. Он был педофилом и, в общем-то, личностью странной. Вряд ли я когда-нибудь смогу понять его, не как автора, а как личность. Да и думаю, судя по глупым комментариям-восхищениям Набоковым, особо-таки никто и не пытается его понять. А в целом — мне было очень жаль маленькую Лолиту.

Я уже прочитала историю становления убийцы Эмиль Золя - Человек-зверь , теперь вот и o становлении педофила. Давно планировала приобщиться  к "Лолите", но откладывала. Недавно на французско-немецком канале ARTE вышел документальный фильм о книге с комментариями переводчиков, литературоведов, биографов и самого писателя. Мне захотелось наконец-то ознакомится с историей и составить собственное мнение.

В Америке 50-х, как сам Набоков говорит, были три теми-табу: межрасовые браки, счастливые атеисты и педофилия. Кто эти темы в литературе подымает, рискует получить высокие штрафы и даже тюремный срок. Книгой-исповедью педофила, Набоков сломал табу. Да, эта книга - история любви. Но история противоестественной односторонней любви. Нет места здесь никакой романтизации извращенных чувств насильника. Гумберт, на протяжении всей книги, пытается оградить себя от роли извращенца, хочет предстать перед читателем жертвой. Лолиту же, 12-летнию обычную девочку, главный герой выставляет хищником. В книге нам подается наглядный пример того, что в современном мире называется "victim blaming".  Искусительница не она, а протагонист, который словесными изворотами пытается скрыть страдания жертвы. Некоторые литературоведы считают, что Набоков неспроста придумал Лолиту, что это его детские фантазии и воспоминания об идеальном детстве в идеальной стране - Российской империи, которую он потерял. К такой версии склоняюсь и я. Такой реализм мыслей и чувств не возможен, если человек сам подобное не прочувствует. Хотя сам писатель отклоняет отожествление себя с Гумбертом. Возможно, это фантазия Набокова, которая его преследовала годами и которую он смог "отпустить" написав эту книгу. Это его мысли, его бремя, его фантазии. Мы не можем его за это осуждать, иначе окажемся в мире Оруэлла с мыслепреступлением  и полицией мыслей.

Со течением времени "Лолита" обрастала неверными интерпретациями, поддерживая и возвеличивая Гумберта. Но Набоков не этого хотел, о чем сам открыто говорил. Его история - это трагедия девочки, попавший в руки к извращенцу. Можно только посмотреть на обложки изданий "Лолиты", где детское тело сексуализируется и это ужасно. Немалую роль сыграл и фильм Кубрика, который писатель осуждал. Вместо трагедии, зритель увидел историю любви по типу "любви все возрасты покорны". Лолита предстает перед нами как капризный манипуляционный сексуальный подросток. Тема растления несовершеннолетний упускается.

В документальном фильме ARTE навели, наверно, самый показательный пример ложного образа Лолиты. Это Япония и её культ тела девочек подростков. Несколько примеров с манги, где порнография разрешена, можно увидеть как далеко ушло общество от замысла Набокова. Несомненно, то что происходит в книге ужасно и вызывает отторжение. Но то как правдоподобно пишет Набоков, какой психологический портрет вырисовывает он Гумберту, притягивает читателя своей девиантностью. Такие истории всегда привлекают публику, они не вписываются в нормы морали абсолютного большинства. Человек,  как существо любопытное, пытается выяснить, проникнуть вглубь человеческой души, в её самые тёмные уголки и понять зачем. Зачем человек так поступил, где был переломный момент, могу я распознать зло напротив меня?

P.S. Кстати, во Франции возбуждено уголовное делo против писателя Gabriel Matzneff , известного педофила. С 70-х годов он, как и Гумберт, на разных ток-шоу пытался протолкнуть свои мысли обществу, что женский пол самый привлекательный в возрасте 10-16 лет. Роман "Лолита" помог жертвам понять, что с ними случилось и дал им  смелость об этом заявить.

Прошло уже немного времени,а я успела переварить все мои ощущения от второй книги Набокова,которую я прочла.

Надо сразу вспомнить о моём первом знакомстве с Набоковым:"Защита Лужина"—оказалась плохой книгой для моего личного старта.

К Лолите меня тянуло долго.Чего-то я даже побаивалась,но я зависима от своих хотелок.И вот в первые летние деньки у меня появилась книга!

Не хочу говорить о сюжете,но хочу поделится теми чувствами,которые так или иначе вызвала книга!!

Я в полном восторге.Мне очень сильно понравился роман.Всё мое время и голова были заняты Лолитой.

В каком-то роде это нечно большее чем просто роман.Во-первых,эта книга великолепна своим слогом,своими оборотами и стилем написания.ОТ этого у меня буквально челюсть отпадала:настолько он великолепен!Во-вторых,я уже прочла немало книг,но почему-то именно такая сюжетная линия мне встретилась впервые.Сюжет нельзя назвать просто похотью педофила.

Время от времени у меня менялось мнение о героях:добро погрязло в грязи,а иногда наоборот.Иногда я считала Герберта хорошим,но стоило мне перелистнуть пару страничек и я проста пыталась стереть эти мысли из головы.

На мой взгляд, вообще тема "нимфеток" или опять-таки педофилии это вообще не главное в книге.Автор просто хорошо надел камуфляж на всё это.

Иными словами у меня даже сейчас все кипит в голове(в хорошем замысле) насчёт этой книги!Браво Набоков!

Такие книги как "Лолита" и должны разбавлять нашу плавную русскую классику своей динамичностью.Такие книги несомненно должны прорываться на пьедесталы среди книг!

Получаю большое удовольствие, перечитывая русскую прозу Набокова.
Искренне верю, что "Лолита" хороша в оригинале на английском. Но перевод, сделанный автором произведения на русский, монструозен.
Таких слов не может быть в русском языке. Так не говорят ни по-английски, ни по-русски. Что это за слова-огрызки, что это за обкорнанные фразы, из которых там и сям торчат слова-культяпки.
Не могу такое читать просто физически, тошнит и укачивает.

Движение. Мелькнуло. По черноте. Да-а-а... Не говоря о том, что звезды обычно падающие. А "падучая" - это старинное название эпилепсии.

Цыпки - это на руках, если плохо вытирать после мытья.
И так далее, и тому подобное. Мучительно и бессмысленно.

На поверхностном уровне «Лолита» - относительно простой роман.
Как только вы узнаете, что это касается сексуальных отношений между 37-летним Г. Гумбертом и 12-летней Долорес «Лолита» Хейс, вы знаете сюжет.
Есть начало, середина и конец. Завязка, кульминация, последствия.
Набоков делает из своего романа трехактную пьесу.
И он делает это игриво, соблазнительно, лирически, очаровательно, забавно, опасно.
Начнем с того, что я не могу смотреть на инициалы Гумберта «H.H.», не произнося их на немецком языке «Ha Ha» и не задаваясь вопросом, шутка ли это над нами - читателями?
Вы можете потерять себя в объятиях романа на несколько дней, недель, месяцев, на всю жизнь, если начнете вчитываться в игру слов, как это делала я.
Опять же, прямо на поверхности, рассматривается извечный конфликт между моралью и эстетикой.
Мы, читатели, можем представить свой собственный конфликт так, как мы читаем его роман.
Набоков знал, что сей щекотливый предмет разжигает нас, если не наши желания, то, по крайней мере, нашу мораль, наше чувство праведности или интерес, ну а у некоторых и желание, не без этого.
Мораль и эстетика переплетаются в ткани романа.
Какова же мораль истории?
Нет сомнений в том, что сексуальные отношения между взрослым и несовершеннолетним не только аморальны, но и преступны.
Это неоспоримый факт.
С юридической точки зрения мотив взрослого не имеет отношения к доказательству преступления. Согласие несовершеннолетнего не имеет отношения к доказательству преступления.
Если бы Гумберту было предъявлено обвинение в совершении сексуальных отношений с несовершеннолетним, он не имел бы никакой правовой защиты.
Любой вопрос о том, действительно ли Лолита соблазнила Гумберта, был бы неуместен.
Фактически, доказательства могут быть даже неприемлемыми, за исключением случаев, когда они являются частью определения наказания.
Другими словами, даже если это имеет отношение к наказанию, оно не имеет отношения к вине.
Поскольку мораль является социальной конструкцией, которая зависит от коллективного одобрения, у него также не было моральной защиты.
Личные взгляды индивида на самом деле не так важны для определения обществом того, что поступок аморален.

Гумберт тщательно спланировал свое соблазнение, он установил свою ловушку, он поймал свою добычу, даже если кто-то может поспорить, что эта 12-летняя соблазнительница добровольно вошла в ловушку.
Освободив Лолиту из ловушки, он заключил ее в клетку и повторил свое преступление.
Опять же, кто-то может утверждать, что у нее было много возможностей сбежать из клетки (что она в итоге и сделала).
Но Гумберт окружил Лолиту сложной системой неуверенности в себе, которая убедила ее, что она должна оставаться.
«Лолита» написана с точки зрения Гумберта.
Это не просто воспоминание в его уме, это официальный письменный документ.
Он сел и написал это за 56 дней между его поимкой в 1952 году (обвиняется только в убийстве Клэр Квилти) и его смертью в тюрьме.
Для меня письменный документ - это увлекательный выбор литературного повествования. Обычно такая история воспринимается очень правдиво. Документ становится книгой в книге.
Этот подход помогает установить интересные отношения между Гумбертом и читателем.
Для Гумберта это сродни признанию или показанию свидетеля.
В этом смысле то, в чем он признается, достаточно ясно, чтобы осудить его за убийство.
Однако в нем он также излагает подробности преступлений, в которых по какой-либо причине ему никогда не предъявлялись обвинения.
Если бы его адвокат прочитал документ, пока он был еще жив, он, вероятно, удалил бы все другие признания, потому что они нанесли бы ущерб делу его клиента (по крайней мере, в отношении наказания).
Для читателя признание определяет наше отношение к описываемым событиям.
Мы находимся в роли члена жюри.
В некотором смысле книга становится своего рода отчетом о судебном разбирательстве.
Мы становимся законными наблюдателями и слушателями того, что в противном случае могло бы быть благоразумным, оскорбительным и незаконным.
Тем не менее, мы должны выполнять свои обязанности и участвовать в судебном процессе, потому что это важная часть системы правосудия.
Набоков поймал нас в ловушку в игре, которая убеждает нас в том, что она серьезна, но в итоге оказывается такой же игривой и извращенной, как и предмет преступления.
В некотором смысле, Набоков заставляет нас участвовать в преступлении.
Также важно, что ко времени прочтения признания Гумберта, он и Лолита уже умерли, никто не может больше пострадать.
Г.Г. фактически признает себя виновным. Читатель понимает, что он не лжет о деталях, а говорит правду, чтобы его можно было понять, не больше, не меньше.
Признание Гумберта - это не просто выдумка грязного старика, это не ложь и не выдумка, это не мираж.
Неважно, насколько безнравственным, каким бы обманчивым, каким бы эгоистичным и нарциссичным он ни был, это его факт, его реальность, его правда, его бремя, его стыд.
Его действия были преследованием разумного человека, а не безумного.
Он был кинозвездой красивый, образованный, интеллектуальный, талантливый, остроумный, обаятельный, расчетливый, опасный.
Нет сомнений, что он был талантливым исполнителем, исключительным игроком.
Однако Гумберт не актер в маске, исполняющий какого-то другого вымышленного персонажа или версию самого себя.
Я считаю, что мы видим его таким, какой он есть на самом деле.
Он такой же хитрый, как лиса, и такой изысканный, продуманный, привлекательный, как павлин.
Его украшения - это часть его, его жизнь, его грех, его душа.
В погоне за Лолитой он был готов лгать и обманывать, чтобы достичь своей цели.
Я не верю, что он был готов лгать нам хотя бы потому, что не было смысла лгать.
Когда он иногда подвергает сомнению правдивость своего собственного рассказа, он ставит под сомнение точность его памяти.
Однако ему не нужно было лгать, чтобы добиться снисхождения, ему не нужно было говорить правду по каким-то скрытым мотивам.
Признаваясь в чем-либо, он будет признан виновным только в преступлениях, в которых ему не было предъявлено обвинения, в дополнение к обвинению в убийстве, в котором его обвиняли.
Не было смысла признаваться в чем-то еще, кроме как говорить правду так, как он ее видел.
Он не собирался вызывать сочувствие или уменьшить наказание, во всяком случае, его разоблачение ухудшило бы его наказание.
Я понимаю, что некоторые могут ответить, что педофилы - обычные лжецы и не могут помочь себе.
Это вполне может иметь место быть, но я думаю, что это наш ужас от его преступления, наше моральное суждение влияет на нашу оценку всего человека и формирует наш (эстетический) отклик на книгу и персонажа.
Возможно, наивно, я хочу найти в нем что-то хорошее.
В конечном счете, была ли любовь Гумберта морально неправильной, я считаю, что он хотел чтобы мы поняли его любовь и что он узнал о своей любви к концу своей истории.
О чем мы говорим, когда говорим о "любви" Гумберта?
Технически, сексуальные отношения между Гумбертом и Лолитой не являются примером «педофилии» (которая является сексуальным предпочтением предполового возраста).
В то время как ничто моральное или юридическое не влияет на это различие, сексуальные отношения представляют собой «гебефила» (которая является сексуальным предпочтением человека на ранней стадии полового созревания).
Название происходит от «Гебы», греческой богини молодости.
Ее имя означает юность или начало жизни, и она олицетворяла молодость и бессмертие.
Она была обладательницей кубка, который подал нектар богам Олимпа, чтобы подарить им вечную молодость.
Для меня в первой части книги любовь Гумберта была чем-то запретным, но настоящим.
Это была трансгрессивная любовь, потому что это была любовь в особой эстетической форме, которую молодежь принимает в возрасте от десяти до пятнадцати лет.
Тело в самом совершенном состоянии, оно не начало стареть, морщиться, заполняться, опускаться, портиться.
После этого возраста тело начинает стареть, и он находит это физически непривлекательным (как в случае его первой жены и матери Лолиты).
Тем не менее, в основе этого эстетического подхода к любви лежит страх или отвращение к старению и смертности.
Существует нереальность, отсутствие понимания и принятия цикла жизни и смерти, желание Питера Пэна оставаться вечно молодым, вечно бессмертным.
Я также думаю, что этому эстетическому взгляду присуща самолюбие или нарциссизм.
Я люблю молодых, потому что я люблю совершенную форму моей собственной молодости.
С юности я падал морально и физически.
Поэтому я должен сохранить облик своей юности.
Интересно, возможно ли иметь такую точку зрения, если у вас никогда не было собственного биологического ребенка?
Родительство - это образование в реальности старения.
В первой части книги я изо всех сил пыталась понять любовь Гумберта, и вот что я подумала.
Я не скажу, что сочувствую ему, но, думаю, я поняла его и его любовь.
Я даже поняла его одержимость.
Сколько из нас, во время первых приступов любви, заманивают в ловушку и угнетают наш объект любви, настолько, что мы не можем видеть, насколько мы были угнетающими, до тех пор, пока отношения не будут завершены или превращены в нечто более зрелое или законченное?
Тем не менее, любовь начала меняться в конце первой части (завершение) и во второй части (заключение) книги.
Конечно, любовь должна была быть доведена до конца, но, как ни странно, как описывалось событие, она подчеркивала реальность того, что первая часть была ловушкой для Лолиты.
Каким бы игривым и лирическим он ни был, язык был зловещим.
Во второй части, захватив Ло, Гумберт ясно дает понять, что его любовь продлится не более трех лет, а точнее, с 1 января 1947 года по 1 января 1950 года, что, по сути, является ее 12–15-м днем рождения.
После этого, по крайней мере, статистически, Ло превратится в форму его нимфета.
Так что любовь Гумберта предназначена исключительно для окончательного этапа всей ее жизни, после чего он ожидает и намерен отказаться от нее.
На этом этапе цель Гумберта - удержать Лолиту в плену, чтобы обеспечить ее доступность для него одного.
В этом любовном действии нет сказочного обещания «долго и счастливо» или «пока смерть не разлучит нас».
Нет любви или заботы о другом, только эгоизм и нарциссизм.
Я пыталась понять мораль Гумберта. Он контролирует это чувство, называемое любовью, по крайней мере, он с клинической точностью знает, когда вернется к «нормальности» или состоянию отсутствия любви.
Его любовь была наркотиком, который он принимал слишком осознанно, он точно знал, когда чувство наркотика исчезнет.
Итак, я начала верить, что в его любви не было потери себя.
Вместо этого это был усиленный или грубый акт нарциссизма.
Таким образом, не было никакого смысла, в котором он пытался «удовлетворить» Ло лично или сексуально.
Не было никакого чувства взаимно удовлетворяющих отношений или общения (хотя, чтобы быть справедливым, он не вдавался в сексуальные подробности, кроме как с точки зрения физического напряжения).
Тем не менее, у меня возникло ощущение, что, когда дело доходит до завершения его задачи это просто сводилось к тому, чтобы вставить свой член в объект любви. (Простите откровенность).
Ох ….. многие сексуальные отношения могут быть сведены к этому фундаментальному акту.
Некоторые мужчины видят женщину не более чем чашу, в которую они проливают свое семя.
Однако во второй части я начала чувствовать, что цель Гумберта состояла в том, чтобы осквернить или опорочить красоту, которая ему понравилась в первой части. И трехлетняя зона очарования показала мне, что Гумберт просто отправится на поиски очередного прекрасного нимфета, в которого он засунет свой ***.
Так что мне стало все более очевидно, что он был серийным разрушителем красоты, а не настоящим любителем или поклонником красоты.
В этой любви есть ненависть и отвращение.
Обычно вы не ненавидите цветы в вазе, когда приходит время убрать их и выбросить в мусорный ящик.
Но вы понимаете, что Гумберту осточертел бы его бывший объект любви, его object d'obsession, когда календарь перевернулся на финальную дату.
Очевидно, что это же отвращение или потеря интереса проявляется в более традиционных отношениях.
Это может быть причиной кризиса среднего возраста, когда парень убегает с молодой женщиной.
Это может объяснить неспособность принять неизбежность старения, по крайней мере, у нашего партнера.
Это может объяснить мужчин, которые все еще считают себя неизменными 20-летними, которые заслуживают молодого и недолговечного партнера (независимо от того, насколько они сами стали старыми, толстыми или уродливыми).
Я написала большинство своих комментариев о второй части, прежде чем закончила читать последнюю часть романа.
Я должна подчеркнуть, что большая часть того, что заставило меня испытывать отвращение к Гумберту, произошла от моей реакции на его собственные слова.
Ни он, ни Набоков не скрывали фактов, которые заставили бы читателя ненавидеть ГГ.
Все становится ясно в главе 29, когда Гумберт и семнадцатилетняя, замужняя и беременная Долорес встречаются снова.
Что вы думаете о Гумберте и его любви, думаете ли вы, что он лжет, зависит от вашей интерпретации признаний в этой главе, а точнее фразе:
«… Там она была со своими испорченными взглядом, своими взрослыми узкими руками с синими прожилками, белыми с гусиной кожей, своими маленькими ушами и своими неопрятными подмышками, вот она (моя Лолита!) ... и я посмотрел, и я посмотрел на нее, и знал так же ясно, как я знаю, что я должен умереть, что я любил ее больше, чем все, что я когда-либо видел или воображал на земле, или надеялся на что-нибудь еще ...
«Вы можете издеваться надо мной и угрожать судом, но пока мне не заткнут рот и наполовину задушат, я буду кричать свою правду.
«Я настаиваю, чтобы мир знал, как сильно я любил свою Лолиту, эту Лолиту, бледную и грязную, и толстую с чужим ребенком, но все еще с серыми глазами, все еще с каштановыми ресницами, все еще рыжевато-миндальными зрачками, все еще моя».
Он осознал, что все еще любит ее за пределами зоны гебефила.
Тем не менее, он все еще цеплялся за «свою» Лолиту, Лолиту своей обманчивой версии любви.
Очевидно, что Долорес не является и никогда не была «его» версией реальности, она была ее личностью, и она отказывается от его любви во второй раз.
Только тогда он признает, что он «ничего не знал о уме [своего] любимого» или что «североамериканская девочка по имени Долорес Хейз была лишена своего детства маньяком».
Затем он цитирует «старого поэта»:
«Моральный смысл в смертных является обязанностью
«Мы должны платить за смертное чувство красоты».
Другими словами, вы не можете просто потворствовать эстетическому чувству красоты за счет реального человека, он привязан и ограничен моралью.
Мораль, табу и закон работают вместе, чтобы защитить невинность и красоту от тех, кто осквернит ее.
Он не был выше закона он был дураком в собственной пьесе.
Есть предположения, что Набоков рассматривал историю Гумберта как трагедию, что Гумберт понял, что он искренне любил Долорес по общепринятым стандартам, когда было слишком поздно.
Это может быть так, но Гумберт был виноват в этом сам.
Он был жертвой своей собственной руки, и его трагедия была ничем по сравнению с той, которую он заставил Долорес терпеть, так что он, слишком эгоистичный для любви.

Думаю, для начала стоит уточнить, что первую часть книги я читала, а вторую прослушала в исполнении Максима Пинскера. И в формате аудиокниги она пошла намного лучше. Но, у меня остались смешанные впечатления, с одной стороны - иногда бывало скучно, герои надоели где-то на середине книги, да и сама она показалась мне немного затянутой; с другой - мне понравился слог и юмор автора, общее впечатление оказалось положительным. Тема педофилии не вызвала сильного отторжения, да не приятно, она же ещё ребёнок и т.д., но не получилось у меня сопереживать-сочувствовать-жалеть Лолиту, эту дрянную девчёнку. Единственный момент, который вызвал сильнейшее отвращение - когда Гумберт мечтает, о том, что Лолита родит ему дочку, похожую на себя и он будет и с ней, а потом ещё и с внучкой... Но, небольшим плюсом в его карму идёт то, что он не трогал других нимфеток. Да, я не могу до конца определиться со своим отношением к нему. С одной стороны он мне противен, с другой же - мне его очень жаль, ведь это следствие детской травмы. Историю неправильной, но любви, о которой я так часто слышала натыкаясь на книгу, не заметила вообще. Для Гумберта Лолита была просто Лолитой, очаровательной нимфеткой, но никак не личностью. Он сам признается, что никогда не задумывался о том, что творится у неё в голове. И для меня главной темой книги стало утраченное, искалеченное детство.

Не ожидала я от книги, фильм по которой мне нравится, что она так тяжело будет читаться. После прочтения моё мнение о героях радикально поменялась. Да, и подоплёка у обеих историй оказалась разной.
Гумберт Гумберт в кино: для меня это мужчина, находящийся в кризисе 40 лет, когда, знаете ли, представители сильного пола часто ищут подтверждения своей мужской привлекательности у особей женского пола, зачастую намного моложе их. Когда поговорка "седина в бороду, бес в ребро" начинает становиться особо актуальной. Лолита в кино: скороспелая стерва, из разряда "молодая, да ранняя". Знаете, есть такой сорт девочек, готовых идти "по головам", рано понявших, как можно использовать сексуальную привлекательность для получения собственной выгоды, не брезгующих постелью для достижения собственных интересов. В фильме мне было жалко Гумберта. Я считала скорее жертвой его, чем Лолиту. Стареющий мужчина, ставший заложником своей безумной страсти к расчетливой нимфетке. Вот так мне виделась вся эта история после просмотра этого недетского кино.
Книга изменила моё видение в корне, а "жертва" и "палач" поменялись местами.
Гумберт Гумберт в книге: абсолютно больной человек. Да, на телеэкране нам особенно не показывают прошлого и то, что творится в голове героя. В книге же все непристойные рассуждения и грязные мысли легкодоступны читателю. Но как ещё назвать человека, получающего удовлетворение от созерцания, притирания или непосредственного контакта с несовершеннолетними...нет, не так....с малолетними девочками... в книге ни разу не прозвучал термин "педофилия" (который появился несколько позже), но роман, безусловно, положил начало другим терминам, как то "нимфомания" и "нимфетка" соответственно. Итак, в книге Гумберт - зрелый мужчина, страдающий психически-сексуальным расстройством, подчинивший своей воле, лишивший детства и нормальной семьи юную девочку, фактически исковеркав её судьбу.
Лолита в книге: трудный подросток в самом разгаре пубертатного периода, начинающий осознавать свою сексуальную притягательность. Да, она идёт по кривой дорожке, но делает это, скорее, из-за недостатка внимания со стороны матери, которая больше занята собственной личной жизнью. Она находится в том опасном возрасте, когда не имея достаточного собственного опыта и ума, так легко попасть под чужое дурное влияние или в плохую компанию. Её компанией, к несчастью, оказался Гумберт Гумберт, а затем и Куинси. В книге мне совсем не жалко главного героя (чего не скажешь о фильме).
Что касается книги в целом, честно говоря, мне было скучновато. Вполне возможно, что знание сюжета наперед сыграло в этом свою роль. Обычно я не читаю книг после просмотра фильма. Автор в своё время, безусловно, шокировал публику, написав откровенный роман о влечении взрослого мужчины к маленьким девочкам. В наше время, к сожалению, мы привыкли уже ко всему и эффект разорвавшейся бомбы книга уже не производит. Четыре страницы (да, я считала) описания бесподобной грации Лолиты при игре в теннис и отталкивающий главный герой лично для меня привлекательности книге не прибавили.
Может, моя рецензия больше похожа на сравнение литературной истории и её кинематографической версии, но именно на примере этой книги я ещё раз убедилась, как может разнится то, что хотел сказать автор, и видение режиссера. Особенно это касается, наверное, классики. Поэтому если хотите составить истинное представление об этой всемирно известной истории, не поленитесь прочитать её.