Процесс. Замок. Превращение. В исправительной колонии

Я думаю, обязательно нужно ознакомиться с историей этого произведения перед прочтением. Дело в том, что Франц Кафка не стал его заканчивать, да и вообще стремился от него откреститься.

Неужели все так плохо? Вовсе нет. Наоборот, место, люди и их быт, которые описывает автор, получились у него идеально: мистический Замок, существующий вдали от жизни деревни, создает атмосферу готического фильма ужасов, а за героя-чужака, помещенного в него, действительно болеешь как за родную команду. Однако, спустя две сотни страниц, сюжетные линии начинают наслаиваться одна на другую, новые персонажи появляются без конца, а затем повествование просто обрывается. Мне кажется, что и сам Кафка в какой-то момент понял, что забрался слишком далеко, и сил выправить эту ситуацию у него не осталось.

Душно, беспросветно, страшно - слова, которые органично описывают две вещи: роман "Процесс" и жизнь Франца Кафки. Главный герой испытывает кризис самоидентичности, вызванный общественной деструкцией по отношению к нему.
⠀
Это произведение описывает, как мы опираемся на моральные институты, на положение в обществе, на семью и "других" так сильно, что теряем свою идентичность и самосознание. Чем больше мы существуем для других, тем меньше существуем для себя. Бесконечное оценивание и объективизация заставляют человека потеряться в себе и в своих истинных желаниях, и мыслях. Я не считаю, что главным лейтмотивом произведения является бюрократия и роль всевидящего государства в жизни человека. Но то, что история романа хорошо ложиться на современные реалии правовых систем - подчеркивает, что все наши социальные процессы являются проекцией главного процесса - Человека. Человек - бесконечный процесс, а не объект. Он формирует себя изнутри и извне. Но намного проще опираться на ориентиры общества, нежели искать ответы в себе. Трагедия главного героя в его личном, внутреннем процессе и в том, что он полностью доверился внешним ярлыкам и оценкам, никак не интегрировав их в свой опыт, а бездумно навешивая их один за одним из чувства страха. Страха не перед судом, а перед жизнью.
⠀
В тексте не зря присутствует глава "Поездка к матери". Мать - главная, а одно время и единственная, опора в жизни ребенка. Неудивительно, что К. решил вернуться к самому природному и родному ориентиру. На мой взгляд, Йозеф К. так и не смог до конца родиться как человек. Он принял роль пассивного создания, брошенного в этот несправедливый мир. Утратив, а может так и не найдя то самое, что отличает нас от других живых существ - осознания себя, как индивидума.
⠀
Если захочу вернуться к тексту "Процесса", то обязательно начну именно с "Притчи о привратнике", На мой взгляд в ней наиболее выразительно раскрывается идея преодоления чужих суждений (привратник и ворота) на пути к собственному самомнению и индивидуальности (закон). Человеку легче убедить кого-то в том, что он достойный, чем попытаться убедить в этом себя.
⠀
Произведение актуально не только проблематикой общественного строя, но и личностной трагедией современного человека. Трагедией потери собственного Я- собственного процесса, в мутной и серой канцелярии нашего сознания, среди множества осуждений и приговоров от окружающих.

Грустная и местами даже мрачная притча о том, как в один момент вы можете стать абсолютно ненужным человеком для своей собственной семьи. Превращение в жука полностью переворачивает типичный паразитический быт всего дома, выводя все его внутренние грехи наружу.
Главный герой Грегор Замза типичный коммерсант, который целыми днями трудится на нелюбимой работе и терпит упреки от начальства. Он является финансовой опорой своей семьи, ведь из его родственников уже давно никто не работает, вдобавок отец накопил кучу долгов, которые выплачивать не собирается. Единственный кто его хоть как-то ценит, да и то до превращения, это его младшая сестра, которой он старается угодить даже в облике насекомого. Несмотря на всю жуткость данной картины, сам протагонист не особо удивляется своему новому телу. Он даже пытается приспособиться к окружающему миру, но семья, увидев его, запирает в комнате, где за ним начинает ухаживать сестра. Невзирая на всю вражду со стороны его близких, он продолжает их любить.
Сам текст выполнен очень грамотно и просто, в нём много аллегорий и метафор, которые можно трактовать абсолютно по-разному. Окружающий мир в книге грустный, дождь и грязь за окном, бардак и темнота в комнате.
Кафка превосходно передал нам идею беспомощного человека, который стал ненужным даже для всего мира. Что в один момент люди, которым ты давал всё что только можно, начнут проклинать тебя и даже ненавидеть….

Прошло немалое количество времени с того момента, как я прочитала эту книгу, а все никак не могу сложить общую картину, мнение на счет этого произведения. Так сказать утромбавать это в своей голове. Книга вызывает неопределенные чувства. Я одновременно испытыла некое отвращение, жалость, безысходность и чувство вины, потому что ты хоть и осуждаешь поведение его семьи, но понимаешь почему они так поступили. Легко любить мертвых, а таких как наш герой любить в настоящем времени, а не в прошедшем ох как не просто. Книга вызвала у меня смятение, что не исчезает и по сей день. Пугающая реальность отсутствия безусловной любви, любви, что уступит страху, неудобствам и приградам.
Пугает то, что мы одиноки, даже когда любимы, пугает то, что как бы мы не отрицали, мы зависим от окружающих, их мнения, их поддержки. Но как только тебя становиться сложно любить, ты остаешься один. И никто уже тебе не поможет. И вот ты уже гниешь заживо...

Проходила когда-то Кафку в школе, читала знаменитое «Превращение». И хотя забыла почти все, легкий привкус депрессивного безумия, пришедшегося очень кстати в эти карантинные дни, мне запомнился. Посему я принялась за «Процесс», держа в голове безумные реформы любимого государства.

Йозеф К., амбициозный служащий банка, любимец женщин и их гонитель, изображен в своем праведном возмущении абсурдным и незаконными по-сути обвинениями столь спесивым и заносчивым, что мне приходилось напоминать себе по мере чтения, что для подобного тона у него есть все основания. Это читательское заблуждение во мне поддерживало изображение судей, следователей, стражей и прочих чинуш столь ничтожными, доброжелательными и терпеливыми, что во мне невольно просыпалось сочувствие к этим несчастным людям, вынужденным иметь дело с Йозефом К.. Потом я спохватывалась и хмурилась на подлых чиновников, за улыбками, доброжелательностью и доверительностью скрывающих абсурдную репрессивную машину, по моим впечатлениям осуждающую людей заранее и ждущую, пока они совершат достаточное количество ошибок, пытаясь спастись от «правосудия». Но и первое и второе впечатление было ошибочным, чиновники больше напоминали героев песни «Наутилуса Помпилиуса» :

Здесь женщины ищут, но находят лишь старость,
Здесь мерилом работы считают усталость,
Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,
Здесь первые на последних похожи
И не меньше последних устали, быть может,

Видимо, из-за изначальной уверенности в виновности всех и каждого «Полное оправдание» невозможно, ибо все грешны и капеллан, возникающий в последней главе, намекает на Страшный суд и Библию. Бог — отец, перед которым нельзя оправдаться, видится мне отцом самого Кафки, одобрение которого он никак не мог заслужить. В «Письме к отцу» Кафка называет Германа «высшей инстанцией», которая отнеслась к нему, как к ничтожеству и в письме обращается к нему на «Ты», всегда с большой буквы. В романе это та инстанция, в которую никто не попадает, из-за чего все довольствуются рядовой инстанцией.

Если обратиться к Библии, то тут много цитат, которые можно считать кратким содержанием этой книги:

Погибели предшествует гордость, и падению – надменность.

Перед падением возносится сердце человека, а смирение предшествует славе.

..как написано: нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного.

Думаю, если поискать, то можно найти немало подходящих цитат, отец Кафки был евреем и вряд ли плохо знал Библию. Под конец есть еще и женщина, ставшая если не причиной, то предвестницей гибели Йозефа К.. С женщинами у героя вообще странные отношения. Он неразборчив, капризен и деспотичен. Ни одна женщина не вызывает в нем любви, однако каждой, кто выказал к нему малейшее расположение, Йозеф желает обладать. Караулит фрейлейн Бюрстнер , недоумевая, почему она после насильственных поцелуев в ночи не жаждет общения с ним. Пытается драться со студентом, уносящим блудливую жену следователя на чердак и страшно обижается, когда она просит его не мешать. Возмущается изменой Лени, хотя про свою постоянную любовницу Эльзу забыл, да еще за фрейлейн Бюрстнер бегал. Точнее, визит к ней так и остался Кафкой не дописан и в финальную версию не вошел. Принимает как должное заступничество сестры и внимание фрау Грубах. Даже хвастается тем, что может помыкать домоправительницей. Но при любом отдалении женщин впадает в ярость. Помниться, было в «Психоаналитической диагностике» про подобное поведение: боязнь показать приязнь, обесценивание и одновременно очень болезненная реакция на любое отдаление.

Кафка, суда по подкасту «Арзамас», всегда злился, когда его книги назвали автобиографичными, однако очень яркий отпечаток себя, от которого Франц так и не смог ни на миг отодвинуться, явно виден сквозь буквы. Женщины Кафке «докучали своей влюбленностью» так же, как и Йозефу, который все пытался извлечь из дам пользу, да только ничего не выходило. Отношения с отцом. Видение мира, в котором все необъяснимо сложно и непонятно. Невозможность свободы ни для себя, ни для других.

Когда в конце книги Йозеф обсуждал с капелланом притчу, я поняла, что эта притча резюмирует роман. К. мог попросить помощи настоящей полиции, т.е обратиться к закону, но был загипнотизирован невнятными угрозами привратника. В конце полицейский пытается ему помочь, но К. убегает от него вместе с убийцами.
Однако и уйти вообще, куда-нибудь, Йозеф не пытается. Его не ограничивают в перемещениях, ему не чинят препятствия: хочешь допрос — будет допрос, не хочешь — не будет. Что будет, если не явишься на допрос? (недописанная глава) Да ничего!

«Суду ничего от тебя не нужно. Суд принимает тебя, когда ты приходишь, и отпускает, когда ты уходишь».

На его жизнь процесс не влияет совершенно, весь процесс по сути в его голове, от начала и до конца. Он что-то ищет, с кем-то разговаривает, все абсолютно мутно и только из-за отсутствия вымогательства процесс не тянет на мошенничество. Но К. не уходит, он подчиняет всю свою жизнь бюрократическому безумию и упрашивает привратника пропустить его к закону. А тот все отказывается. Так К. и умрет, не объяснившись и сожалея, что не смог облегчить суду свое убийство.

Несмотря на сырой материал книги (о чем будет далее), концовка понравилась. Символично вышло.
Да и если поразмыслить, то в конце у К. просит помощи некий извозчик, чтобы связаться с секретарём Кламма. Получается, что главный герой сам становится звеном той системы, против которой безуспешно пытался бороться на протяжении всего романа.

Главный минус, как по мне, - это отсутствие мотивации и логики у персонажей. Они бутафорные и глупые. В их действиях и фразах много противоречий.
Фрида и помощники потерпели резкую смену характера в произведении. Да, люди постоянно меняют свои взгляды. Зачастую это даже верное решение. Но когда из-за каких-либо обстоятельств меняется сама личность героя, то Станиславский где-то за углом говорит: "не верю!".
Тоже самое можно сказать и про семью Варнавы. Невозможно им сопереживать. Их конфликт не вяжется с его ужасающими последствиями.

Есть совсем уж неуместные главы. Такие как глава 13 про Ханса и его мать. Зачем она была нужна? Никакого развития данного сюжета дальше не последовало.

Я пришёл к выводу, что недописанные книги - это зло (к тому же я этого не знал, когда совершал покупку. Иначе я бы взял другую книгу автора). Кому вообще придёт в голову продавать недоделанные произведения? Я думаю, что Кафка был бы против. Это ж как недоваренные макароны или машина без руля. Да, примеры пошлые, но показательные.

Плюсы, конечно же, тоже есть. Понравился сам слог автора и сатира на бюрократию. На злобу дня, так сказать. У нас в МФЦ всегда найдётся такой вот К., который будет качать права и ничего в итоге не добьётся. Порой таким К. становишься и ты сам.

Оригинальные диалоги. Это вообще отдельная тема. Этакая диалектика. Любовная линия хорошо разбавляет основной посыл. Иначе было бы скучно читать (под конец и это не спасло). Больше всего понравилась атмосфера. Вот она (в отличии от персонажей) действительно заставляет поверить в происходящее. Чувствуется уют и быт деревни, а на другой стороне ужасаюший и всевластный замок.

Не почувствовал депрессивных ноток Кафки, о которых многие говорят. "Трус тот, кто боится и бежит; а кто боится и не бежит, тот ещё не трус". Так и тут: главный герой не бежит от проблем, а сам на них нарывается. Чего ж тут грустного? Он сам виновник таких событий. Но это не относится к проблемам с замком. Я имею в виду именно его поведение, а впоследствии и отношения с жителями деревни.

В общем многообещающее произведение, которое является лишь черновиком. Где-то перебор, а где-то недобор. Чувствуется, что из этого могло бы выйти, что-то очень замечательное. Первая половина особенно понравилась, но вторая часть слишком сырая. Она не имеет логики, зато много затянутых сцен.

Сцена, где К. пытается уснуть, а ему не даёт это сделать Бюргель своей болтовнёй (11 страниц для того, чтобы изобразить мысль, которую потом объяснит хозяин гостиницы одним предложением!!!), хорошо описывает процесс чтения второй половины романа.

Хорошо, что роман ничем не закончился. Потому что меня последние главы стали мучительно тяготить. Думаю, можно было описать еще десяток жителей и семей, со своими историями, взглядами и видением происходящего. Так что, меня конец вполне устроил.

Читая роман, я не искала скрытых смыслов. Пыталась когда-то это делать, читая Процесс, и только зря тратила свои силы и фантазию. Возможно, поэтому Замок мне понравился больше. Удалось погрузится в атмосферу романа, не запутаться во всех героях и получить удовольствие от прочитанного.
А если говорить о самом авторе, думаю к его произведениям надо подходить хоть немного подготовленным. Не то, чтобы изучать день и ночь его биографию, но хотя бы примерно представлять с чем придется столкнуться. В моем случае, между Процессом и Замком прошло лет десять. Только теперь могу сказать, что я словно и не читала Кафку. Он открылся для меня совсем по-другому - его одиночество, чувства обыкновенного маленького человека, пытающего безрезультатно что-то изменить или еще хуже ничего не пытаясь, а просто существуя.

Надеюсь, перерыв между следующим его произведением, будет не столь продолжителен. Хотя, безусловно, он необходим.

Как и все лучшие творения Кафки, «Процесс» – вещь настолько причудливая, особенная и не вписывающаяся ни в какие рамки, что трудно применить к ней расхожую банальность «шедевра» или «гениальности», так как они придутся ей не в пору. Грандиозная звучность и масштабность этих слов подходят, скорее, величественному собору, эпической поэме, гармоничной во всех смыслах статуе – но не этому иррациональному существу, сотканному из предчувствий, гротесков и нагромождений абсурда, уловить и назвать которые своим именем так же непросто, как описать достоверно сон, от которого только что очнулся, или забыв, или утратив возможность объяснить его «странность». Кафка же бродит по лабиринту этих ощущений, ориентируясь в нём так же уверенно, как мы ориентируемся в метро или в отделах торгового центра.

Как и мы, он навряд ли сумеет объяснить их – но его способность быть приёмником, а затем – и передатчиком, доносящим сигнал без потерь, так что он сразу распознаётся, поражает и завораживает каждый раз, как ты вновь настраиваешься на эти волны. То, что никто лучше него не изобразил иерархию власти, представляющуюся обыкновенному человеку безумно-бесполезным и бесконечно-бюрократическим кошмаром наяву, не подлежит никакому сомнению. Суд, разрастающийся до размеров мифической организации, чьей вершины достичь невозможно, суд, ведущий против человека процесс, неизвестно в чём заключающийся, суд, терпящий, но не признающий и не пускающий адвокатов на допросы и заседания, суд, держащий потомственных художников для изображения судей в строго определённых образах и позах – это настолько же фантастически и дико, насколько и безоговорочно правдиво, если говорить обо всём упомянутом как о художественных образах.

Манера героев Кафки растекаться в подробнейших объяснениях в надежде доказать что-то и прояснить, когда всё безнадёжно по условию – она может и раздражать, и даже явно утомлять – но она и есть тело и язык произведения, на котором абсурдный мир разговаривает с рациональным человеком. Доказывая, прежде всего, что рациональность здесь абсолютно и удручающе неуместна – хотя иллюзия её успеха, приводящего к каким-то действиям, будет сохраняться до самого конца, пытаясь дать нам вместе с К. хоть какую-то почву под ногами, чтобы в отчаянном ужасе мы не взывали к справедливости. Или, чего хуже – к здравому смыслу. Ведь по неведомой, но почему-то всегда понятной логике, недавних стражей обвиняемого секут в подсобке банка, где он работает, имя столяра неизбежно приводит в судебную канцелярию – так же как и квартира художника, и вообще – любое место и любой человек, случайно встреченный на дороге. Зловеще-ироничное замечание художника, что «всё имеет отношение к суду», оказывается не таким уж и ироничным.

Но восхитительнее всего – отношение самого К., который не только не теряется и не отступает перед трудностями, но самоуверенно, а порой – и неожиданно дерзко вступает в противоборство с безликим и безразмерным колоссом судопроизводства, повалить которого, разумеется, не в силах. Тем фантастичнее, безумнее и смешнее, что герой с каким-то легкомысленным и напускным равнодушием увлекается случайными женщинами, которые сами так и валятся к нему в руки (что оборачивается, как и всё, жестоким и насмешливым обманом) – после чего презрительно отталкивает и бросает их – и вообще вступает в отношения с людьми, которые ничего ему дать не могут, тратя на это немыслимое количество времени и сил.

Хотя они и не люди в полном смысле слова – но лишь притворяющиеся ими. Словно ухмылки горгулий над бесчисленными дверьми в бесчисленные коридоры возможностей, проваливающихся в пропасть кошмара, стоит лишь переступить порог. Плодящиеся сущности в лице сына швейцара, капитана-племянника квартирной хозяйки, жены служителя канцелярии и его самого, соседки по дому, разорившегося коммерсанта, служанки адвоката, судейского священника – и других мелких и крупных, в разной степени случайных и мнимых помощников и советчиков, за которыми К. устремляется в бездну разговоров, поступков и даже собственного интереса, вскоре исчезающего вслед за появлением очередной фигуры или тени из этого ада, выбраться из которого нельзя. В этом смысле «Процесс» – катастрофически неуютное произведение, так как остановиться и насладиться моментом гармонии здесь невозможно. И единственный способ не сойти с ума – двигаться дальше, подчиняясь воле К. и абсурдной логике этого мира.

Конечно, любой здравомыслящий человек быстро поймёт, в чём тут дело. Он скажет, что нужно было лишь задать несколько прямых вопросов – и получить несколько прямых ответов – которые, если бы и не спасли героя от наказания, то, по крайней мере, прекратили бы его мучения. И, действительно, если смотреть поверхностно, бросается в глаза поразительное пренебрежение простейшей логикой со стороны автора, который пытает бедного Йозефа как будто бы без всякого смысла. Но такое положение вещей – не прихоть Кафки. Оно отвечает положению вещей в нашем собственном мире – и только необыкновенно заостряет его.

На самом деле, вся суть романа легко укладывается в притчу, которую тюремный капеллан рассказывает К. в зловещей темноте собора (совершенно пустого и окружённого почти непроглядной бурей и тьмой). Закон в ней символизирует привратник. Как сам он заявляет – лишь один из многих, причём – из самых низших. Даже по описанию фигура эта – невероятно причудливая и гротескная, хотя и, очевидно, грозная. Закон-привратник представляется просителю равнодушным, неумолимым и непобедимым. При этом совершенно ясно проступают и его самомнение, невероятное скудоумие и жалкость. То же можно сказать и об остальных служителях закона, с которыми К. сталкивается по ходу процесса, получая от них примерно тот же ответ.

Притча священника, являющаяся введением к своду законов – по сути, откровенная издёвка, указывающая разом на простой и предельно ясный выход – но содержащая и массу подвохов, которые возникают сразу же, как только её берутся толковать. От этого не может удержаться, кажется, ни один из персонажей книги. Каждый придерживается неоспоримой логики и абсолютно уверен в том, что говорит. Но огромное количество вариантов и трактовок одновременно и дополняют, и противоречат, и сбивают друг друга, так что первоначальная ясность начинает ускользать – но никогда не ускользает окончательно, словно можно в любой момент ухватиться за краешек и развернуть картину целиком.

Согласно притче, закон неизменен и врата всегда открыты. И всё же страж, им самим же и поставленный, нарушает основополагающий принцип. То ли преднамеренно – то ли по откровенному невежеству. А потому огромная и страшная тень закона, постоянно высящаяся надо всеми – вероятно, не более чем миф. Порождённый незнанием не только простых людей – но и самих служителей, не имеющих чёткого представления о связи и функционировании отдельных звеньев. Они – такие же маленькие, бесправные и пассивные винтики системы, вертящиеся бесконечно по одному и тому же кругу – и способные возомнить порой, что нечто понимают и даже значат в теле огромного механизма, не ими запущенного.

Из-за этого цепочка становится бесконечной, невольно порождая бесчисленное количество догадок и смыслов, вводя в заблуждение и излишнюю панику – и доводя простую, казалось бы, ситуацию до невыносимого абсурда. И, хотя форма, избранная Кафкой, кажется не менее абсурдной и преувеличенной, она в полной мере отвечает восприятию нами действительности, представляющейся иногда чрезвычайно запутанной и пугающе-необъяснимой. И «процесс» здесь – не столько термин судебной практики, сколько синоним человеческого существования, символ отчаянной беспомощности и ужаса, неизбежной узости в вопросах понимания нами законов бытия, приговора которого избежать не удастся. Страшная книга, что и говорить.