Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 апреля 2020 г.

  Доказательство

  Проходила когда-то Кафку в школе, читала знаменитое «Превращение». И хотя забыла почти все, легкий привкус депрессивного безумия, пришедшегося очень кстати в эти карантинные дни, мне запомнился. Посему я принялась за «Процесс», держа в голове безумные реформы любимого государства.

  Йозеф К., амбициозный служащий банка, любимец женщин и их гонитель, изображен в своем праведном возмущении абсурдным и незаконными по-сути обвинениями столь спесивым и заносчивым, что мне приходилось напоминать себе по мере чтения, что для подобного тона у него есть все основания. Это читательское заблуждение во мне поддерживало изображение судей, следователей, стражей и прочих чинуш столь ничтожными, доброжелательными и терпеливыми, что во мне невольно просыпалось сочувствие к этим несчастным людям, вынужденным иметь дело с Йозефом К.. Потом я спохватывалась и хмурилась на подлых чиновников, за улыбками, доброжелательностью и доверительностью скрывающих абсурдную репрессивную машину, по моим впечатлениям осуждающую людей заранее и ждущую, пока они совершат достаточное количество ошибок, пытаясь спастись от «правосудия». Но и первое и второе впечатление было ошибочным, чиновники больше напоминали героев песни «Наутилуса Помпилиуса» :

  Здесь женщины ищут, но находят лишь старость,
  Здесь мерилом работы считают усталость,
  Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,
  Здесь первые на последних похожи
  И не меньше последних устали, быть может,

  Видимо, из-за изначальной уверенности в виновности всех и каждого «Полное оправдание» невозможно, ибо все грешны и капеллан, возникающий в последней главе, намекает на Страшный суд и Библию. Бог — отец, перед которым нельзя оправдаться, видится мне отцом самого Кафки, одобрение которого он никак не мог заслужить. В «Письме к отцу» Кафка называет Германа «высшей инстанцией», которая отнеслась к нему, как к ничтожеству и в письме обращается к нему на «Ты», всегда с большой буквы. В романе это та инстанция, в которую никто не попадает, из-за чего все довольствуются рядовой инстанцией.

  Если обратиться к Библии, то тут много цитат, которые можно считать кратким содержанием этой книги:

  Погибели предшествует гордость, и падению – надменность.
  
  Перед падением возносится сердце человека, а смирение предшествует славе.

  ..как написано: нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного.
  
  Думаю, если поискать, то можно найти немало подходящих цитат, отец Кафки был евреем и вряд ли плохо знал Библию. Под конец есть еще и женщина, ставшая если не причиной, то предвестницей гибели Йозефа К.. С женщинами у героя вообще странные отношения. Он неразборчив, капризен и деспотичен. Ни одна женщина не вызывает в нем любви, однако каждой, кто выказал к нему малейшее расположение, Йозеф желает обладать. Караулит фрейлейн Бюрстнер , недоумевая, почему она после насильственных поцелуев в ночи не жаждет общения с ним. Пытается драться со студентом, уносящим блудливую жену следователя на чердак и страшно обижается, когда она просит его не мешать. Возмущается изменой Лени, хотя про свою постоянную любовницу Эльзу забыл, да еще за фрейлейн Бюрстнер бегал. Точнее, визит к ней так и остался Кафкой не дописан и в финальную версию не вошел. Принимает как должное заступничество сестры и внимание фрау Грубах. Даже хвастается тем, что может помыкать домоправительницей. Но при любом отдалении женщин впадает в ярость. Помниться, было в «Психоаналитической диагностике» про подобное поведение: боязнь показать приязнь, обесценивание и одновременно очень болезненная реакция на любое отдаление.

  Кафка, суда по подкасту «Арзамас», всегда злился, когда его книги назвали автобиографичными, однако очень яркий отпечаток себя, от которого Франц так и не смог ни на миг отодвинуться, явно виден сквозь буквы. Женщины Кафке «докучали своей влюбленностью» так же, как и Йозефу, который все пытался извлечь из дам пользу, да только ничего не выходило. Отношения с отцом. Видение мира, в котором все необъяснимо сложно и непонятно. Невозможность свободы ни для себя, ни для других.

  Когда в конце книги Йозеф обсуждал с капелланом притчу, я поняла, что эта притча резюмирует роман. К. мог попросить помощи настоящей полиции, т.е обратиться к закону, но был загипнотизирован невнятными угрозами привратника. В конце полицейский пытается ему помочь, но К. убегает от него вместе с убийцами.
  Однако и уйти вообще, куда-нибудь, Йозеф не пытается. Его не ограничивают в перемещениях, ему не чинят препятствия: хочешь допрос — будет допрос, не хочешь — не будет. Что будет, если не явишься на допрос? (недописанная глава) Да ничего!

  «Суду ничего от тебя не нужно. Суд принимает тебя, когда ты приходишь, и отпускает, когда ты уходишь».

  На его жизнь процесс не влияет совершенно, весь процесс по сути в его голове, от начала и до конца. Он что-то ищет, с кем-то разговаривает, все абсолютно мутно и только из-за отсутствия вымогательства процесс не тянет на мошенничество. Но К. не уходит, он подчиняет всю свою жизнь бюрократическому безумию и упрашивает привратника пропустить его к закону. А тот все отказывается. Так К. и умрет, не объяснившись и сожалея, что не смог облегчить суду свое убийство.

  Возможно, замысел обрисовался бы понятнее, допиши Кафка свой роман. Почему в последней главе К. вдруг садиться у двери ждать смерти? Неужели притча так подействовала? Почему он так и не обратился к знакомому прокурору, представителю официальной власти? Франц, конечно, вел к этому дело в недописанной главе, но непонятно, почему же прокурор не смог помочь. Возможно, ответ на этот вопрос изменил бы прочтение притчи.

  Но в целом этот роман не столько о тоталитаризме, сколько об попытке оправдаться во что бы то ни стало перед теми, кто осудил человека без всяких оснований. Попытка выбить признание своей правоты. Именно из-за этого желания доказывать и доказывать Йозеф просто не смог выбраться из замкнутого круга и жить своей жизнью, не оглядываясь на чужое осуждение. Как и Кафка.

  6

  748