Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений. В 10 томах. Том 6. Игрок. Крокодил. Вечный муж. Бесы. Часть 1

У меня с детства, а точнее со школьной скамьи особая нелюбовь к русским классикам, вот зарубежную читать готова и днем и ночь, а вот от русской классики чаще нападает скука, все у нас грустно и безрадостно. Вот из Достоевского на момент начала книги было прочитанно всего 3 книги, хотя пишет Федор Михайлович очень интересно, сюжеты жизненны, герои харизматичны и каждый достоин упоминания.
По началу эта книга не вызвала интереса, первые страниц 30 вызывала желание только зевнуть и уснуть часика на 2. Но по мере продвижения сюжета, знакомства с героями сего произведения, интерес возник, и уже было не оторваться от книги, все же интересно к чему может привести эта любовь к азарту, причем любовь эта проявлена не токо у Алексея Ивановича, главного героя всей истории, от лица которого и ведеться повествование, и от бабулечки, появление которой в книге перевернуло все с ног на голову, но и от всех персонажей данной истории. Как все мы знаем азартные игры очень редко оканчиваются хорошо, для игрока, ведь никому проигрывать не хочеться, а победитель будет всего один.
В книге пожалуй нет ни одного положительного героя, все они жаждут наживы, каждый сам для себя, больше негативных эмоций вызвала пожалуй француженка Бланш, этакая профурсетка, живущая ради своего удовольствия. пользующаяся окружающими, и меняющая мужчин по мере опустения их кошелька. Да и кроткая Поленька, ангелок, волк в овечьей шкуре, морочит головы сразу нескольким. Хотя и мужчины не остались в стороне, генерал способный бросить своих собственных детей на произвол судьбы, бесхребетный и истеричный.
Прекрасная книга, показывающая один из главных пороков общества, который до сих пор не искореним, и пожалуй азарт так и будет будоражить умы людей, ведь каждый надееться на птицу удачи.

If you're gonna play the game, boy,
You gotta learn to play it right (с) Kenny Rogers «The Gambler»

Вообще, более интересной, чем тема азартных игр, мне представляется в этом романе тема мазохизма, но прежде нужно сказать пару слов.
Мне представляется, что в контексте книги лучше понимать под игроком некую внутреннюю неустроенность, взвинченность внутри человеческого существа, нежели просто человека, пристрастившегося к азартным играм, потому что как таковой этой страсти по отношению к одним только играм в романе нет, а самим играм уделено очень мало времени. Есть некоторая пристрастность, повышенный интерес, но страсти, поражающей душу, одержимости, вкоренившейся в мозг зависимости я тут не обнаружил. Но если смотреть с точки зрения той взвинченности, о которой я писал, того особого способа бытия, который ставит героя в определённое отношение к окружающему миру и самому себе, то всё станет на место, потому что игра как способ жизни (не то чтобы лёгкомысленный, не то чтобы трагически серьёзный, но похожий на сладко-мучительную боль, от которой человек не хочет (или ему только кажется, что не хочет?) отказаться) пронизывает здесь всё: драконит ли главный герой генерала и его окружение, сообщается ли со своей возлюбленной, - везде она - игра.
Теперь о мазохизме. Как вы наверняка знаете, жил на свете такой писатель - Леопольд фон Захер-Мазох, от чьего имени пошёл в массы термин мазохизм. Гражданин Захер-Мазох вывел теорию «демонической женщины» и сообщил нам много интересных вещей, например, что нет для мужчины большего удовольствия, чем быть рабом красивой женщины, но не абы какой, а такой, чтобы гордостью и холодностью своей, презрением к своему рабу походила на богиню, и чем больше унижения и презрения, а иногда и физических прещений получает мужчина, тем больше его страсть. Как можно видеть, эта концепция идеально вписывается в концепцию игры - страсть как игра и игра, как страсть. И, о Боже правый, эти двое (главный герой и Полина Александровна) живут в атмосфере такого восхитительного взаимного мучительства, отталкивания-притяжения, что читать касающиеся их эпизоды без улыбки просто невозможно. Здесь опять же нужно поклониться Достоевскому, потому что если Бунин подарил нам уникальные описания женщин, то ФМ подарил нам уникальные женские характеры. Если какой-нибудь пресный Толстой лишь раз - в образе Анны Карениной - вывел хоть сколько бы то ни было интересную женщину, то Достоевскому создать восхитительный женский образ, да с налётом фирменной истерики (все прекрасные женщины Достоевского должны быть сумасшедшими), как плюнуть на палец.
Здесь же в той или иной мере вычитывается плевок в символистов с их попыткой вывести искусство, то есть тоже игру (homo ludens и всё такое) в реальную жизнь (по этой теме был прекрасный фильм К. Лопушанского «Роль», - рекомендую, если кто не видел).
С другой стороны, если попытаться вывести из рассказанного хоть какие-то душеполезные выводы, то позволительно задаться вопросом: кто кем обладает? (Я вообще со всем христианским пессимизмом готов сообщить вам, что «кто чему покоряется, тот тому и раб», а потому нагло усмехайтесь в лицо всякому, кто говорит: «Мы не рабы», но, впрочем, каждый живёт в меру своей глупости) Играет ведь не только главный герой, играют, если вдуматься, все в этом романе, только игры их другого свойства (генерал и его окружение, вследствие прагматического цинизма, играют в одни игры, бабушка, вследствие восхитительной провинциальной наглости, играет в другие, Полина Александровна - в третьи), - а в сущности все мы просто жалкие люди. Остаётся только вопрос: можем ли мы уйти от этого?

Первый роман Достоевского, который мне категорически не понравился. Сначала я не понимала, что не так, а теперь понимаю, почему.
Во-первых, «Бесы» нужно читать подготовленным. Чтобы понимать, что вообще происходит в романе, нужно не только знать отечественную историю, но и суть тех событий, которые всполошили автора и сподвигли написать этот роман. А именно, это террористические и радикальные движения интеллигенции второй половины 19 века.
Во-вторых, художественности тут очень и очень мало. За это я и полюбила Достоевского. А тут её не оказалось. Я всё ждала-ждала, и не дождалась. Только позже уже прочитала, что Федор Михайлович решил пожертвовать художественностью ради идейности, потому что очень уж пригорело.
Ну и наконец, про политику и идеологию я читать не очень люблю. А «Бесы» - чисто политизированный роман.

История создания этой книги становится известна сразу же, как берешь ее в руки - Федор Михайлович проигрался, заключил контакт на написание книги в крайне сжатые сроки, тем самым косвенно подтвердив, что азарт его не покинул. Ввиду сроков, нанял помощницу, которой суждено было в дальнейшем стать его музой и женой. Счастливый конец!
Если серьезно, то "Игрок" хорош и Достоевский однозначно мастер своего дела. Книга это воспоминание/записки главного героя о совсем небольшом периоде его жизни, который правда серьезно перевернул его сознание в будущем.
С самого начала определены главные герои, массовка и фоновые декорациив городе Р. и повествование начинается довольно размерено и порой даже скучно. Вся фейрерия наступает с приезда "бабуленьки" и это было как глоток свежего воздуха. Она ворвалась в сюжет, всех растормошила, расставила все точки над i, влюбила в себя и скрылась в тумане. Идеальный персонаж!
В целом, все герои показаны утрированно, как это часто бывает в классической русской литературе, и здесь это скорее плюс - сразу определяются симпатии и антипатии. Отлично показана психология игромана, писатель явно использует свой опыт и ощущения в момент азартной игры, это чувствуется.
Ну, и в итоге, это был бы не Достоевский, если бы роман был со счастливым концом, вы же понимаете?

Потрясающая книга. Для многих читать Достоевского скучно, не интересно, затянуто. Для меня все наоборот. Да, в школе его читать тяжело. Преступление и наказание прочитала буквально пару лет назад, и причем в отличии от школьных лет, когда мучила сто страниц месяц, сейчас же буквально за пару дней прочитала. Тем более, что это классика русской литературы, а я всегда была помешана на книгах. Федор Михайлович исследователь глубой русской души.
Роман "Бесы" для начала заинтересовал названием, от Федора Михайловича не ждешь никакой мистики.
Автор описывает персонажей живыми людьми, с их переживаниями, страстями, душевными терзаниями. Центральное лицо романа - обнищавший помещик Степана Трофимовича Верховенского, проживающий в одном провинциальном городке, на иждивении богатой дамы, Варвары Петровны Ставрогиной. В этом городке пересекаются судьбы его жителей, богатых и бедных, добрых и негодяев.
Достоевскому удалось предсказать, события произошедшие на несколько десятилетий вперед, но и выявить суть этих событий, явлений.
В романе есть присутствующая Достоевскому идея человекобожия и богочеловека, человек и Бог, смерть и жизнь.

Роман «Игрок» меня совсем не зацепил. Я очень люблю в литературе тему зависимости, но Достоевский не смог до меня достучаться.
Это моё первое знакомство с Достоевским, т.к. к его более объемным произведениям я пока не готова. И судя по всему, ближайшие года 2 не буду продолжать знакомство с творчеством Федора Михайловича.
Роман нам повествует о зависимом от азартных игр человеке.
Он спускает все деньги на свою зависимость.
Игра.
Небольшой диалог.
Игра.
Небольшой диалог.
Это все, что я увидела в этой книге.
Любовная линия? Нет. Не помню ее.
Единственное что мне понравилось – бабушка, которая играла, а именно то, что (СПОЙЛЕР!) она проиграла всё.

Некогда давно-предавно, ещё когда я полагал, что Достоевский — это нечто серьёзно-серьёзное, а вовсе не увлекательные романы — от слова ж «достоинство», нет? Вот я и считал, что «не достоин» ещё читать Достоевского, и не читал, но по советскому кину уже угорал со всех сил, случилось мне посмотреть фильм. Какой радужно-восторженный я пришёл на следующий день в школу! «А вы смотрели «Игрока?» — вопрошал я свою учительницу литературы, — это же нечто, из ряда вон выходящее, а не фильм, это же прекрасно!..». На все эти мои душевные излияния она только хмыкнула, а впечатления тогдашние не поблекли до сих пор. И все эти годы я всё собирался взять почитать «Игрока», из-за фильма. Знаете, так, старательно, скрупулёзно собирался. «Преступление» прочитал, рассказики там про Неточку, «Идиота» — с особенным раздражением, недоделка-«Подростка» — с осадком непонимания, в универе до «Карамазовых» дело дошло (тоже, впрочем, с подачи нашего прекраснейшего фильма) — с восторженностью чрезвычайной, а вот «Игрока» — всё собирался. Нет, игры на ЛЛ всё-таки развязывают руки, играйте больше, будем все игроками…

Так вот, во-первых, фильм гораздо ярче, сильнее, прямо-таки аркан на шее твоей затягивает. Там и бабуля — Добржанская, и Алексей Иванович — Бурляев, — так за душу возьмут, что не отпустит. Всё цветастое, всё в движении. В повествовании Достоевского такая кутерьма, увы, лишь местами. Да и что можно требовать от формы дневника, который к тому же время от времени прерывается на несколько месяцев. Дневник это вам не тиски. Хотя дневник дневнику тоже рознь. В этом дневнике чётче прописаны мысли и мотивы героя, — и тем гаже или глупее кажутся они нам. Хотя, только я было уверилась в непроходимой глупости персонажа, как он такое со своим генералом провернул в ответ на увольнение по прихоти (ну почти что так же) немецкого барона… Нет, этот человек умён, вне всяких сомнений. Полина вот только эта дрянная глупо себя ведёт. И в начале глупо, и в конце не умнее. Да если б она любила его, сама бы приехала — нет, я помню про всякие условности того времени, приличия, но, простите меня, герои Достоевского менее всех с приличиями этими считаются. И была бы с ним откровенной во всём, если бы. Но нет. А этот без памяти влюблённый дурачок из любой мухи слона себе представит — и вперёд, к рулетке. Кстати, о рулетке. Ни когда фильм смотрел, ни когда читал — никакого угнетения не испытывал. Как же, мол, это же затягивает слабые натуры, в кабалу их запрягает, мания же, болезнь. А вот хоть ты тресни, в ушах у меня звучит «Зеро!» Добржанской, и эти солнечные блики на ней встают перед глазами, и весь приезд бабули моментально окунает в такую эйфорию, что красно-чёрные мельтешащие поля — добрые и родные какие-то. То есть, понятно, что добрый и родной — это к советскому кинематографу эпитеты — а вот хоть ты тресни.

А Полину не люблю. Дрянная девчонка. Характерец редкостно жуткий, да и поделом ей, пусть торчит в своей Англии, или куда там её этот типчик увёз к сестре и матери.

Очень люблю Достоевского, наконец добралась и до этой книги. До этого слушала только спектакль одного из театров по ней.
Сложная книга. И неровная для моего восприятия. То есть не книга неровная, а Я воспринимала ее неровно.
Начинала читать с большим страхом и напряжением. Но почти с первых же строк расслабилась и стала слушать, получая удовольствие.
Да и как можно было не получать удовольствие, когда первые строки Бесов наполнены юмором и еще каким!

Ох, не любил Достоевский либералов!
Начало слушала, как Я уже написала слушала с большим удовольствием. А вот дальше было неровно.

Дальше...

Какие-то моменты слушала с огромным интересом, включаясь и сопереживая, и раздумывая. А некоторые было слушать очень скучно. Понятно, что просто Я не доросла еще в полной мере до всей глубины этой книги. И может быть никогда и не дорасту. Но не знаю в какой мере это влияло или то, что вот эти революционеры/либералы/"золотая молодежь" мне не очень интересны. Последнее время стала замечать в разных книгах у разных авторов, что если речь идет о них, что мне совершенно скучно читать. Так и тут. Мне эти Ставрогины, Верховенские и аналогичные им просто неприятны и скучны, поэтому когда читала о них, или их рассуждения мне было омерзительно и скучно. Хотя понимаю, что как раз это все-таки основная часть книги. Куда приятнее мне были Даша, Шатов, Кириллов. Не могу сказать, что они мне были симпатичны, нет, скорее просто это на фоне во-первых, остальных, а во-вторых, не столько они были симпатичны, сколько просто вызывали у меня сочувствие. Очень жалко было Лебядкину, хотя под конец она вызывала какое-то глухое раздражение, но все-таки было грустно от ее конца. И очень жалко было Шатова, так и хотелось закричать, ну нет, только пусть не так все закончится. Все-таки Достоевский мастер описывать и вызывать сочувствие. Вообще, безусловно, грандиозная книга. С массой рассуждений, причем описанных так, чтобы человек мог поразмышлять и дать им оценку, та же идея самоубийства Кириллова. И поднимает он и туже тему, что в Преступлении и наказании:

Многие его мысли и мне близки:

Читает Поздняков очень хорошо, легко книга слушается в его исполнении.
Думаю, что через некоторое время буду переслушивать эту книгу, уже в другом исполнении, книга стоит того, чтобы читать ее несколько раз и открывать все новые и новые слои.

К сожалению, не смотря на всю мою любовь к Достоевскому в его произведениях меня часто коробит язык повествования, уменьшительно ласкательные окончания, прозвища, а в " Братьях Карамазовых" так вообще помимо этого Достоевский использовал немного устаревшую форму русского языка.
Так что, читая "Игрока" была приятно удивлена приятным слогом, Федор Михайлович открылся совершенно с другой стороны, но при этом не утратил своего неповторимого таланта передавать чувства человека и моральные дилеммы.
"Игрок" это книга не только об азарте, но и о потере личности, очень легко поддаться искушению и легким радостям, которые опутывают тебя и не дают тебе быть тем, кем ты должен был быть.
И как легко можно лишить себя всех ценностей, чаяний и мечт?
Книга о вечной борьбе человека за свое будущее.
Книга предупреждение.

У меня опять случился приступ федормихайловщины. Решила перечитать «Бесов» – самое страшное и самое тяжелое произведение Достоевского. Его часто называют пророческим, но в то же время, «Бесы» были очень актуальным романом, в прямом смысле, на злобу дня. Не хочу отнимать у Федора Михайловича дара предвидения, но если читать роман с подробными комментариями, как это было в моем случае, то можно заметить, как мало он выдумывал, как много взял из современной ему общественной жизни. В двадцатом веке не случилось ничего, что не имело бы корней в девятнадцатом.

По-моему, очень узко трактовать роман как предвидение ужасов, которые несет революция, понятие «шигалевщина», введенное Достоевским (тогда как само явление уже существовало в зачатке у многочисленных реформаторов и социальных мечтателей), не обязательно подразумевает социалистов. Фашизм – это та же самая шигалевщина, любое устройство общества, основанное на страхе и насилии и подразумевающее какое-то элитарное меньшинство, которому принадлежит власть – это шигалевщина. Шигалевшина – это власть ради власти, и хотя жажда двигать людьми, как пешками, всегда рядится в какие-то идейные одежки, это лишь маскировка старой, как мир, агрессии и желания все попрать, для которых «сто миллионов голов» кажутся приемлемой ценой за какую-то неосуществимую иллюзию. Шигалев – в некотором роде идеалист, но страшно, что его идеи берут на заметку практики, и их интересует не всеобщее счастье, а работающая система страха и насилия.

Дальше...

«Бесы» – это роман о людях, одержимых идеями. Одержимость идеями тоже стара – как только человек стал концептуализировать, он превратился в фанатика собственных ментальных продуктов. Все религии стремились сдерживать агрессивный человеческий разум, но девятнадцатый век – век воинствующего атеизма, поэтому он и породил столько больных идей. По сути, Достоевский продолжает тему «Преступления и наказания», это опять «все дозволено», но несколько по-другому. Для инженера Кириллова, например, «все дозволено» – это убить себя «из своеволия».

Но кроме Кириллова есть и другие. Петр Верховенский – он даже не сомневается в своем праве убивать «ради дела», это уже не страдающий Раскольников, а циничный мошенник от революции. Ставрогин – заигравшийся барич, который ищет предел своей подлости (или своей свободы, или своего страха) и творит зло походя, как бы невольно. Он примеряет идеи, как платье, отбрасывает и остается с собственной пустотой, он ищет… неужели Бога?.. и не решается себе в этом признаться, падая в ад собственной пустоты, не в состоянии ни полюбить, ни возненавидеть, ни раскаяться. «Ставрогин если верует, то не верует, что он верует. Если же не верует, то не верует, что он не верует», – говорит о нем Кириллов.

Шатов – другой тип, пришибленный идеей. «Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки. Справиться с нею они никогда не в силах, а уверуют страстно, и вот вся жизнь их проходит потом как бы в последних корчах под свалившимся на них и наполовину совсем уже раздавившим их камнем». Шатов – бывший революционер, обратившийся в славянофильство и уверовавший в народ-богоносец. Интересно, что свершился в нем переворот с подачи Ставрогина, который пламенно проповедовал то, во что сам тотчас же перестал верить. Это интересная черта Ставрогина. Он увлекает людей и они готовы за ним идти, но сам мгновенно остывает. Не холоден, и не горяч…

Закончив роман, взялась за Бахтина ( Проблемы поэтики Достоевского ). Пока прочитала немного, и решила поторопиться написать рецензию, чтобы высказывать собственные мысли, но с первых же слов приняла определение «полифония» по отношению к творчеству Достоевского. Это было то, что я сама давно чувствовала о Достоевском, но никогда не смогла бы так точно выразить одним словом. Действительно, он создает свои романы из множества наслоившихся мировоззрений, не становясь ни на чью сторону. Он не судит своих героев, не создает отдельного авторского мнения, он показывает то одну грань, то другую, заглядывает в бездны и возносится к небесам. В этом отношении, «Бесы», с одной стороны, занимают уникальное положение в творчестве Достоевского, так как это, пожалуй, единственное откровенно тенденциозное произведение, написанное на злобу дня, социальная сатира, больно затрагивающая современников, роман, рассказывающий о реально произошедшем убийстве (Достоевского даже упрекали за чуть ли не прямое воспроизведение материалов судебного процесса группы Нечаева). С другой – это все то же полифоническое произведение, в котором общая картина складывается, словно пазл, из миров отдельных героев.

Достоевский – слишком большой писатель, чтобы написать просто политический памфлет. Хотя он сам декларировал такое намерение, но при этом очень долго искал форму и, в конце концов, спрятался за своеобразным рассказчиком, «хроникером», этаким добрым малым, довольно неглупым, вездесущим, приметливым и по-особенному острым на язык. Ему все позволено: и на правах доверенного лица Верховенского-старшего вываливать всю его подноготную; и иронически описывать «великого писателя» Кармазинова; и трепетать перед генеральшей Ставрогиной, хотя тоже не без язвительности; и рассказывать о невинных увлечения губернатора фон Лембке, который писал роман и «клеил кирку»; и испытывать неприязнь к Верховенскому-младшему; и недоумевать от выходок Ставрогина. Это он, а не автор, раздает оплеухи и либералам, и нигилистам, и славянофилам, и западникам, и женскому вопросу тут нашлось место, и земским судам, и провинциальному обществу.

Нет, разумеется, рассказчик не делает выводов, его дело – описывать, а читатель уже сам разберется, если, конечно, в этом скопище бесов можно разобраться. Здесь есть бесы суесловия и бесы гордыни, бесы-убийцы и бесы-самоубийцы, бесы-маньяки, бесы-самолюбцы (-любки?), бесы с благими намерениями, бесы-атеисты и бесы верующие, но в своего бога, бесы трусливые и бесы жадные, бесы-искусители и бесы-опровергатели. Даже в душе обратившегося Шатова живет бес, ведь в народ-богоносец он уверовал, а в бога – нет. Даже бедная Лиза искушаема бесом гордыни.

Хочется сказать, что Петр Верховенский в этой орде – главный бес без страха и упрека, то есть без стыда и совести, но есть маленькое обстоятельство… Сначала казалось, что Достоевский впервые изобразил стопроцентного негодяя (у него даже в Свидригайлове есть что-то человеческое, если не сказать благородное), но образ Петра Степановича вдруг резко преломился в свете главы «Иван-царевич», оказалось, что он тоже имеет слабое место, он до болезненности увлечен идеей сделать Ставрогина Иваном-царевичем, полумифическим лидером. Ведь не для себя же старался, гад, и по сути, больной человек. А что царевич? Царевич оплошал. Не стал ни князем, ни главным бесом, ни монахом, ни гражданином кантона Ури. Лопнул, как мыльный пузырь.

Те же «революционеры» (без кавычек даже неловко), которых использовал Верховенский для убийства, кажутся какими-то статистами. Шаблонные фразы, мелкие чувства, карикатурные образы. Хотя статисты – и есть то пушечное мясо, которым двигают идейные руководители. Ими и их жертвами унавоживают хлев истории, их ведут на заклание – «сто миллионов голов». Хорош жидок Лямшин, который дал Шатову только пять рублей вместо пятнадцати, а остальные пообещал потом, зная, что никакого потом не будет – Шатов умрет, а после убийства первый не выдержал и побежал доносить. И это тоже фигура бесовского кордебалета – где страх, там и доносы, где доносы, там и подлость.

Мрачная картина, картина мира без Бога, любви, красоты. Разум и материя, заключив между собой договор, рубят сук, на котором сидят. В романе много раз поднимается вопрос, что важнее «сапоги или Пушкин», «сапоги или Сикстинская мадонна». Но почему нельзя сохранить и сапоги, и Пушкина, и Сикстинскую Мадонну? Нельзя, и все тут – непроходимый материалистический дуализм, жуткий застенок, в котором нет альтернативы страху, порожденному безумными идеями. Смотрел ли Достоевский в будущее или показывал современникам зеркало настоящего, он понимал, что так – нельзя, путь холодного рационализма ведет в тупик. Рецепта счастья он не дает, но не желает уступить Сикстинскую мадонну прагматикам. Хлеб нужен был всегда, но, в то же время, помимо хлеба человек всегда тянулся к прекрасному, к тому, что дает нечто высшее, чем только удовольствие сытости. Спасение лежит за пределами бездушных спекулятивных идей, и не важно, как оно называется: Бог, любовь, красота, почва – это не слово и не идея, эта та искра, которая делает человека человеком, а не разумной обезьяной.

В итоге, получилась не рецензия, а целый трактат, но не такое это произведение, чтобы отделаться парой шутливых строк, мысль не высказывается короче. Не думаю, что буду когда-то еще раз перечитывать "Бесов", несмотря на всю значительность этого произведния, оно не из таких, которые тянет записать в любимые. Слишком мрачно, слишком много политики, оно лежит на грани романа и публицистики, а публицистика - это не мое. Очень трудно было преодолеть начало, где много сатиры и теоретических рассуждений. Лишь когда завязалась основная сюжетная интрига, стало легче. Предпочитаю другого Достоевского, Достоевского "Идиота" и "Братьев Карамазовых", где вечные вопросы стоят рядом с бешеными страстями, где люди выворачиваются наизнанку и бросаются из одной бездны в другую.