Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений. В 10 томах. Том 2. Село Степанчиково и его обитатели. Записки из Мертвого дома. Скверный анекдот

К стыду своему последний раз произведения Достоевского читала в школе - тогда они произвели на меня мощный, но гнетущий эффект. С тех пор впечатления о творчестве великого русского классика хранились в картотеке моей памяти с ярлычками "тлен", "безысходность", "все-настолько-плохо-что-хуже-уже-сложно". Именно поэтому каждый раз, подумывая о том, не взять ли книгу Достоевского, я решала, что сейчас не подходящее время, чтобы гробить настроение и вгонять себя в уныние. Да, собственно, бывает ли для этого подходящее время? Но вот недавно мне попалась рекомендация "Села Степанчикова" как совершенно иной грани таланта Федора Михайловича. Сатира от Достоевского - возможно ли? Оказывается, вполне!

Герой получает неожиданное и престранное письмо от любимого дяди, который в свое время взял его осиротевшим мальчиком в свою семью и вырастил, как родного. В письме дядя с отчаянием умоляет юношу как можно скорее приехать и спасти его от навязанного семьей бракосочетания, женившись на некой барышне. Да уж, дело тёмное! Просьба жениться на девушке, которую никогда не видел, несколько смутила, но отнюдь не испугала Сергея - отчего б не жениться, если невеста славная? А уж что там за безумие у них творится - на месте видно будет. Движимый искренней любовью к дяде и чувством благодарности, наш студент срочно отправляется в Степанчиково.

Еще не добравшись до места назначения, Серёжа узнает, что в доме дяди прижился некий Фома Фомич Опискин, который таинственным образом подмял под себя всех обитателей поместья и отныне безраздельно властвует там, держа одних в страхе, других - в благоговении пред собой. Чем обусловлено подобное его влияние, совершенно непонятно - сам то по себе он человек ничем не выдающийся, да еще с прескверным характером. Загадка да и только!

По прибытии героя в Степанчиково читатель вовлекается в хоровод колоритнейших персонажей и насыщенного событиями, запутанного действа. Ситуации порой абсурдны в своей комичности, обитатели поместья составляют целый паноптикум человеческих слабостей и пороков - бесхарактерность, нездоровое подобострастие, жадность, глупость, раболепие, одержимость, мания величия и т.п. и т.д.

Но, конечно, первую скрипку во всем этом драматичном по накалу страстей действе играет Фома Фомич. Сперва мы узнаем его с чужих слов, и он предстает перед нами коварным злодеем, мучителем и тираном, но, познакомившись с ним поближе, начинаешь понимать природу его власти над людьми. Играя на простейших христианских догмах и нормах морали, извращая их и доводя до абсурда, Опискин искусно манипулирует людьми, ежеминутно заставляет их чувствовать себя греховными, ущербными, дремучими, во всем виноватыми. А кто на этом фоне молодец? Да тот, кто указывает им на их "злодеяния", возвращает на путь истинный и круглосуточно заботится о спасении их душ. То есть драгоценный благодетель Фома Фомич - человек ученый, высокодуховный и совершенно бескорыстный! Послушать его речи - исключительно правильные вещи говорит, не прикопаешься! Разумеется, Фома Фомич и себя не забывает уничижить - мол, конечно, я человек маленький, скромный, бесхитростный, пинайте меня, как бездомную собаку, я все стерплю и помолюсь за ваши души. Но это изредка, так сказать, для поддержания добродетельного образа, образа обиженного жизнью и обделенного страстотерпца, перед которым все должны ходить на цыпочках, дабы искупить причиненные ему обиды. Нет, все же кое-каким очевидным талантом Опискин обладает - это талант настоящего драматического актера. Так и хочется воскликнуть: "Эх, какая ж зараза! Но как хорош, как убедителен!" Читая, порой ловила себя на мысли, что и сама ведусь на его уловки. =)

Эта небольшая, забавная повесть, не лишенная сюжетной интриги и очень театральная, читается легко и приятно и обладает каким-то живым обаянием. Если бы мне дали прочесть ее без указания автора, никогда не предположила бы, что она может принадлежать перу Достоевского. А еще была крайне удивлена, встретив там словосочетание "Вопли Видоплясова" - оказывается, название музыкальной группы позаимствовано именно из этого произведения.

Мы народ битый, — говорили они, — у нас нутро отбитое, оттого и кричим по ночам.

Честно говоря не встречала я в русской классике ни одного произведения,где бы так интересно и полно был описан характер простолюдинов. Достоевский очень опасался,что цензура не пропустит книгу. Но упрек цензора был неожиданным. Изображение каторжного быта показалось ему "соблазнительным" для простого народа.

"Мой "Мертвый дом" сделал буквально фурор, и я возобновил им свою литературную репутацию",- писал Достоевский.

Данная книга очень отличается от всех других книг Достоевского - здесь нет основного сюжета, нет главного героя. Повествование ведется от имени бывшего дворянина,отбывшего в остроге несколько лет.

Действительно,в одной казарме бок о бок живут абсолютно разные люди,которые на воле бы и не пересеклись никогда - лезгин, чеченец,татарин , еврей, дворовый человек, солдат и дворянин. И самое тяжелое положение у дворянина,т.к. не привык он работать, а уж делать что-то по принуждению для него хуже смерти. Но как правильно отметил Достоевский человек такое существо, что может привыкнуть к любым условиям. Оказывается и в каторге есть чему учиться и можно и нужно жить. Очень понравилось мне история с постановкой арестантами театральных пьес на рождество. Дворянин,видевший не раз данные пьесы в столичных театрах признал,что столичные актеры играли хуже .

Часто читатели спрашивают совета с какого произведения лучше начать знакомство с творчеством Достоевского - советую именно с "Записок" ,в нем Достоевский интересный рассказчик и психолог ,ещё не тяжеловесный философ,а главное всё это они испытал на собственной шкуре.

Вам когда-нибудь хотелось при прочтении выкинуть, порвать или сжечь книгу? Или сделать все это вместе? Но не потому, что это книга плохая, а потому что один из героев непревзойденный нахал, хам, шут и вообще «редиска»?
Вот мне прям хотелось! И закидайте меня, чем хотите ведь это ФМД, но я не могла сдерживать свои эмоции от Фомы Фомича. Хотелось залезть в этот роман, стать действующим лицом, приехать в это Степанчиково, взять за грудки Егора Ильича и сказать: «Очнитесь, сударь! Вас унижают почти все и вся в ВАШЕМ же доме! Одумайтееесь!»
Но нет. Сколько не доказывал племянник Егору Ильичу, что пора гнать таких вот Фом Фомичей из своего дома, жизни и т.д., но каким-то образом Фома превратился из шута и приживальщика чуть ли не в божество, воспеваемое и восхваляемое всеми домочадцами.
Самым ярким для меня в произведении был, пожалуй, момент, когда Сергей не выдержал натиска Фомы и взорвался, и тут: «Генеральша хотела, кажется, упасть в обморок, но рассудила лучше бежать за Фомой Фомичем.» Все бегали за Фомой, все его боялись как огня. А он кто? А он что? Просто искусный лгун и игрок. Где нужно – обидеться, разозлится, а когда наступает критический момент – он обязательно уступит, даже то, что и так всем ясно и понятно без него, а потом выставит себя чутким и добрейшим из всех людей.
Но штука в том, что в конце сего повествования, когда случилась эта потасовка с последующим изгнанием Фомы из дома, его возвращением и душещипательной проповеди о том, что он то все предвидел и только оградить хотел невинную девушку от позора, я поймала себя на мысли, что и мне его жалко стало…
Жуть полнейшая как ФМД может играть чувствами не только героев, но и нас, бедных читателей! Похоже пора на время прервать мой марафон Достоевского и разбавить его чем-нибудь не столь серьезным и классическим. Но я обязательно вернусь в этот прекрасный омут, ведь читая даже самый малый рассказ ФМД задумываешься о чем-то глубоком и непостижимом, наружу порой вылезают самые неожиданные или позабытые чувства…

Говорят, фрейдисты используют для исследования подсознательного метод свободных ассоциаций. Пациент (а может быть, клиент?) лежит на кушетке, смотрит в потолок и рассказывает психоаналитику всё, что в голову взбредёт, а тот слушает, записывает и потом ищет в рассказе следы детских психических травм пациента-клиента. Вот нечто подобное я и проделал вчера вечером сам с собой. Надо для памяти записать свою продукцию. Не подумайте только, что я мечтал во время работы где-нибудь на заводе или на птицеферме. Нет, "продукция" -- это чисто психиатрическое понятие. Психиатры так называют бред, галлюцинации и тому подобные объекты, которые производит псих.
Я произвёл такой рассказ.

Когда-то давно я читал занятную книгу Философия. Притворись ее знатоком из Блеф-серии. Читал действительно давно, а вот поди ж ты запомнил! Видимо, не такая уж глупая книжка, как, впрочем, и некоторые другие из этой серии. Автор рекомендует следующее.
Когда какой-нибудь знаток начинает вас мучить философией, вы излагаете ему любую ахинею и при этом ссылаетесь на Витгенштейна. Скорее всего, собеседник не знает этого философа. Если же вам не повезло, и собеседник Витгенштейна знает и начинает пересказывать его идеи, вы всегда можете с невозмутимым видом заявить: "Вы, конечно, правы, говоря о позднем Витгенштейне; я же имею в виду его ранние взгляды." Можете быть абсолютно уверены, что, хотя имя такое слышали все, ранних взглядов Витгенштейна не знают даже знатоки.

Ровно так же обстоят дела с Достоевским. Как в живописи существует фламандская школа, и есть "малые голландцы", так и Достоевский бывает "условно поздним, большим" и "условно ранним, малым". Так вот, "раннего" Достоевского знать совсем не обязательно.

Я люблю Достоевского всей душой, даже считаю лучшим писателем всех времён и народов. Но не всего. Люблю только "Идиота", "Братьев", "Преступление и наказание", "Бесов" и "Игрока". Читал ещё что-то, но ничего, кроме перечисленного, не люблю. Десять раз говорил себе: "Читай, гад, только то, что любишь! Не трогай остального, ведь пробовал уже, расстроишься... Не читай 'Село Степанчиково', не читай, не читай!"
Я читал "Степанчиково" лет 30 назад, когда нашёл Достоевского не в школьной программе, а по свободному выбору. В общих чертах я помнил эту историю. Помнил и то, что она мне не особенно понравилась. Ну просто никакого сравнения с "Идиотом".

Но как всё же коварен Игорь Волгин!
Собрал, видите ли, кучу умных людей во главе аж с самим Львом Аннинским и начал говорить с ними про "Село Степанчиково". И конечно! с их подачи любой прочитает не то что "Село", а что хочешь прочитает. А я ведь слушал их и говорил себе: "Не верь, не читай, не поддавайся!"

Прочитал, конечно...

И что?
И всё!
Теперь меня даже лично Фёдор Михайлович не сможет сагитировать читать "условно раннего" Достоевского.
Клянусь!
Уверен, что буду ещё возвращаться к "Преступлению и наказанию", "Идиоту", "Братьям" и "Бесам". Может быть, и "Игрока" ещё перечитаю.
Но ничего больше!
Напомните мне, пожалуйста, если забуду.

Во-первых, убивает миллион филологических комментариев, по большей части бессмысленных. Ну не любит Достоевский Гоголя, ну и что? Я его тоже не особенно люблю. И про это надо мне напоминать на каждой третьей странице? Но бог с ним, это не к Достоевскому претензия, а к комментаторам во главе с Юрием Тыняновым. И с тем же Игорем Волгиным.

Но и самому великому Фёдору Михайловичу "Село Степанчиково" не удалось. Ну не удалось -- и всё тут, даже не пытайтесь меня в этом переубедить. Не удалось.
Герой-рассказчик Сергей -- это очередная инкарнация "Подростка", который "не князь, а просто Долгорукий". Такой же великовозрастный ребёнок, мечется вокруг, а все ему доверяют непонятно почему свои секреты...
Главное действующее лицо, полковник Егор Ильич, это недоделанный "Идиот" князь Мышкин. Но какой-то жидкий Мышкин. Просто идиот, а не Идиот с большой буквы, как князь Лев Николаевич. Кто-то из собеседников Игоря Волгина заметил, что совсем не ясно, как смог Е.И. дослужиться до чина полковника с таким примитивным мышлением.
Генеральша -- это аналог Лизаветы Прокофьевны Епанчиной. Но опять какая-то полная дура и истеричка. Даже сравнивать их неудобно. Лизавета Прокофьевна, конечно, тоже истеричка, но далеко не дура.
Остальные женщины вовсе не требуют упоминания. Никаких аналогов Настасьи Филипповны или Грушеньки в "Селе" нет, и даже хоть немного похожих не ищите. Можно с большой натяжкой найти в характерах героинь кое-что от Сони Мармеладовой, но опять же все они какие-то недоделанные...
А самое большое недоумение вызывает то, что нет фирменного для Достоевского объёма характеров. Некоторый объём имеет разве что Фома Фомич Опискин, но и он совершенно плоский в сравнении с тем же Рогожиным. Может быть, некоторыми чертами Рогожина мог бы обладать Бахчеев, но опять же это слишком бледное подобие, не более того.

С другой стороны, чувствуется присущее именно Достоевскому тонкое знание людей и их психологии. Некоторые наблюдения действительно точны и ярки. В этом смысле Достоевский есть Достоевский. Если бы не это, трояком его оценил бы.
Но не буду об этом писать, уже миллион страниц написали по этому поводу на всех языках мира. Лучше ещё раз повторю: читайте "Игрока", "Идиота", "Братьев Карамазовых", "Преступление и наказание" и "Бесов". Конечно, если вы не школьник и не ребёнок в душе. Для детей Достоевский явно не подходит. Это не "Курочка Ряба", тут думать надо.

И пожалуйста, очень прошу, напомните мне в случае чего, что "Село Степанчиково" я уже читал и не надо тратить время на "условно раннего" Достоевского.

"Записки..." преподносятся как произведение художественное, но несомненно основаны на реальных впечатлениях писателя от четырехлетнего пребывания на каторге.
А Иван Александрович Ильин в одной из своих лекций говорил, что в именно в этом произведении следует искать "место для оптимальной точки созерцания" творчества Достоевского.
Федор Михайлович отправился в острог по политической статье, он не убил и не ограбил, но главным героем "Записок..." обозначен осужденный убийца. Можно размышлять о цели этого вымысла можно принять как факт, но факт весьма немаловажный. Достоевский удивительно чувствителен, он впитывает то, что видит, он улавливает малейшие подрагивания души человеческой, он всматривается в бездну человеческого существа с обостренным любопытством, перед которым отступает порой и ужас, и отвращение.
Первые несколько десятков страниц тонут во мраке. Федор Михайлович сходу рассказывает о страшных людях со страшным прошлым, вползающим в общее настоящее, впечатления от первых глав напоминают впечатления самого главного героя от первого времени в неволе; мы погружаемся в смрадную кошмарную тьму, кишащую монстрами. Я всерьез заопасался, что все четыреста страниц будут похожи на столь тяжелое начало, что текст представит собой лишь описание жутких преступлений и душевных уродств, ими порожденных. Как же я был обрадован первому описанию доброго хорошего, искренне симпатичного автору человека (который, к слову сказать, в остроге тоже не просто так оказался).
В мертвом доме нет "благородных" статей, по которым несли мученический крест в тех же Соловках представители духовенства, православные миряне и "белые". В мертвом доме нет извергов-чекистов, стреляющих людям в головы устрашения ради и тем самым перетягивающих внимание наблюдателя на себя. В мертвом доме под надзором обыкновенных служивых людей влачат свой общий быт преступники. Преступники есть политические, или, скажем, контрабандисты (я даже не говорю о невиновных, осужденных по ошибке); они выглядят милыми очаровашками перед массой жутких убийц и душегубов. Достоевскому пришлось жить бок о бок с существами хуже зверей, потому что по слову самого писателя "зверь никогда не может быть так жесток как человек, так артистически, так художественно жесток"; жить не в осаде, не окопавшись с последним патроном, а будто с обыкновенными людьми - деля личное пространство, пищу, отхожее место, крышу над головой, воздух. Вот это страшно.
Конечно, я ошибался, предполагая, что книга будет описывать исключительно кошмары и зло. Разумеется, далеко не все каторжники представляли собой монстров в человеческом обличье, но этот половник дегтя в бочке дегтя в некоторых местах повествования заставляет волосы на затылке шевелиться.

Надо сказать, что Федор Михайлович не слишком уж акцентирует внимание на однозначно отрицательных персонажах, не перебирает их злодеяния голыми руками, он просто обозначает их; но обозначает предельно точно и четко, исключая всякую двусмысленность. Достоевский вообще удивительно остр в описаниях, он умеет подобрать наиболее меткие фразы для характеристики того или иного явления, персонажа.

О хороших людях, а точнее, я бы сказал, о хорошем в людях Федор Михайлович говорит много и красочно. Он искренен и честен в своих эмоциях и впечатлениях. Он находит в человеке искорку добра, искорку любви и любуется этой искоркой, пытается время от времени даже раздуть ее. Повторюсь, Достоевский удивительнейшим образом любопытен (и весьма мужественен, без этого любопытство бы затухло), ему до всего есть дело, во время театрального представления он смотрит в глаза зрителям, он заглядывает в самые укромные уголки души, всматривается в них как всматривается в вольную даль сквозь щели между палями, составляющими стену острога.
Вот отрывок из первых впечатлений автора.

Но писатель смотрит не только вокруг. Годы заключения обращают его взор внутрь самого себя. Он развивает природные аналитические способности, доводит свое мастерство до умопомрачительных высот.

В книге подробнейшим образом описывается острожный быт. Повальное воровство, тараканы в щах, вино в бычьих кишках, театральные постановки (в который раз наблюдаю какое-то удивительное значение театра в жизни человека, особенно невольника, - вспомнить "Неугасимую лампаду"), госпиталь, каторжные животные, попытки побега, телесные наказания - все это обрисовывается тщательнейшим образом.

Читаются "Записки..." на удивление легко. Я бы сказал, что по манере повествования эта книга самая простая из тех произведений Достоевского, что я успел прочесть. Множество сюжетных вкраплений, отдельных историй не позволяют вниманию рассеяться, постоянно держат его в фокусе.
Идейное же наполнение представляет собой скорее контекст и скрытое между строк. Идей и мыслей много. Очень много. Мыслей фундаментальных, железобетонных, я бы сказал.

Закончу словами уже упомянутого мною Ивана Александровича.

Честно говоря, читала, и тихонько офигевала от происходящего вместе с рассказчиком (Сергеем Александровичем) - племянником Егора Ильича.
Фома Фомич меня просто "убил на повал", как все ловко, хитро у него получается перевернуть с ног на голову! Как он грубо, в лоб манипулирует людьми, используя истерию, шантаж, "высокоморальность" и топтание на жалости и "приличиях", а все окружающие идут у него на поводу, как безропотные овечки, да еще и чуть ли не боготворят его. Просто восхитительный мошенник!
Персонажи, конечно, просто блеск! Очень напомнило чем-то "Ревизора" Гоголя, но здесь не просто комедийная ситуация, а показан действительный трагизм происходящего, когда несмотря на весь имеющийся здравый смысл, все на него просто закрывают глаза. Но и сатирой попахивает, конечно, как в "Бесприданнице" Островского.
Одно омрачило - ну никак я не могла поверить в такого амебного военного (пусть и отставного) полковника. Ну не клеится у меня в голове такой добрый, ранимый, мягкий, чуткий и все терпящий человек с полковником царской армии. Ну хоть убейте. Вот если не полковник, тогда еще как-то можно поверить, если бы он был чиновником, просто помещиком (да и то вряд ли, все-таки власть из самого мягкотелого делает жесткого человека).

Вот прочитал классику, а вернее прослушал Достоевского . Начал слушать, потом решил в бужном варианте, приобрел не пошла, продолжил в аудио. А почему потому что само произведение написано так, от лица рассказчика,  его надо слушать оно лучше воспринимается. Сам сюжет думаю многим знаком, он о картожниках заключённый в сибирском остроге, где рассказчик излагает о людях которые его окружают о их быте, о судьбе этих людей и поступках которых привела их к судьбе каторжника. Здесь показано что каторжанин такой же человек, что и на воле. Как говорится сурьмы до тюрьмы один шаг

В данной книге описывается то время, когда Достоевский сидел в Омском остроге. Автор рассказывает об их быте, правилах, как всё устроено. Также повествует о многих других каторжниках, их истории и как они туда попали. Достоевский даже умудрился засунуть в эту книгу мини "Преступление и наказание" как рассказ одного из каторжника.

На самом деле было интересно читать об остроге. Тем более острог находится на моей Родине. Когда-то в детстве я даже ходила туда на экскурсии, поэтому наблюдать за повествованием в разы интереснее.

Было понятно перед прочтением, что книга не будет белой и пушистой. Она очень мрачная и даже тяжелая. Хотя слог Достоевского мне нравился всегда.

Книга мне очень понравилась. Я всегда была маленькой фанаткой Достоевского, посему восхищаюсь им и его творчество. Это точно не последняя прочитанная мной его работа.

Записки однозначно стали для меня самым впечатляющим произведением Федора Михайловича, и, вероятно, потому что оно художественное лишь отчасти. Эта книга – удивительное сочетание литературной повести, очерков и мемуаров, а сам автор – единственный из русских писателей XIX века, кроме Н. Г. Чернышевского, кто был на каторге, провел четыре года в сибирском остроге, а затем еще несколько лет на поселении. Поэтому его пытливый, анализирующий мельчайшую деталь, «взгляд изнутри»: на заключенных преступников, называемых в народе «несчастными» (потому что преступление не зверство, а несчастье, и для мира вокруг, и для совершившего его), на острожные порядки и традиции, на царящие там нравы и печали, на работу и начальство, на житье-бытье – поистине бесценны.

Открывая книгу, я почему-то предчувствовала огромный психический надрыв и множество кровавых душегубств, потому что, а как иначе? – Ведь в небольшой по размерам острог согнали насильно и держат годами, десятилетиями всякий, казалось бы, человеческий мусор: убийц родителей и детей, мучителей, насильников, садистов, грабителей, бандитов, мошенников, воров и сутенеров. Но нет, рассказ идет размеренно и спокойно, да и вся повесть получилась…просто очень грустной. Даже в остроге живут люди, и мысль эта, нисколько не навязанная автором, приходит естественно, сама собой, довольно быстро, несмотря на то, что эти люди продолжают беззастенчиво воровать уже друг у друга, доносить начальству без зазрения совести, балагурить, пьянствовать и драться, выстраивать внутри иерархию, в которой кто-то верховодит, а кто-то лебезит и прислуживает. Достоевский разворачивает перед читателем череду портретных образов, часть из которых собирательные, обобщенные, часть имеет реальных прототипов, но все они печальные, горемычные, истомленные своим черным угаром, больные внутренне и совершенно неприкаянные. Автор рассуждает об отсутствии справедливости, о канцелярщине в присуждении наказании, когда одинаково судят о преступлениях совершенно разной природы и разных обстоятельств, о самых тяжелых сторонах острожной жизни, которые не исправляют, а уродуют человеческую душу окончательно. Среди них, бесспорно, полное отсутствие возможности уединения, вынужденное общее сожительство, которое длится годами, а то и десятками лет, и от которого каждый испытывает муку, пусть и бессознательную; безделье, когда система каторжных работ налажена так, что осужденные работают абы как, из-под палки и исходя из продолжительности светового дня, и вынуждены, чтобы хоть чем-то себя занять, тайком от запретов, налагаемых начальственными инструкциями, самостоятельно осваивать ремесла; скудный досуг, ведь почитай одну Библию двадцать лет кряду, поневоле дурь в голову полезет. Несмотря на то, что Записки являются ранним произведением Достоевского, описательным, выстраданным личным опытом автора, в нем сильно ощущаются тенденции, которые станут определяющими в творчестве литературного гения: в психологических описаниях наказаний палками и шпицрутенами; в рассуждениях о тщеславии, общем и неотъемлемом грехе всех острожных обитателей; в умиротворяющем образе светлого, нежного, чуткого юноши Алея, того самого нравственного идеала, который писатель разовьет в своих знаменитых романах. Достоевский много и с горечью пишет, как тяжело ужиться дворянину в острожном обществе, и главным образом потому, что само это общество не принимает дворянина: не доверяет тяжелую работу, не подпускает к протестам и тому подобное – он возвращается к этой теме снова и снова.

Хоть я и не являюсь знатоком жизни заключенных, читая Записки из мертвого дома, как печальную повесть каторжан XIX века, меня не покидала мысль о том, что как ни горька их участь, как ни тяжела их работа, как ни мучителен их быт, не сравнится жизнь острожных обитателей Российской империи с кошмарным существованием обитателей системы советского ГУЛАГа. Все-таки как наивен был XIX век, полагая, что общество того времени достигло пределов цинизма и нигилизма.

Повесть очень хорошо написана, мастерски. 19 век, а актуальность сохраняется до сих пор. Но, ложка дегтя в бочке меда: герои. Ни один из героев мне не понравился. Настолько они ужасны. Рассказчик: молодой человек Сергей, который приехал в село Степанчиково по вызову дяди, чтобы жениться на девушке. Пока он добирался, узнал много историй и преисполнился всех спасти дядю и его семейство, но этого не сделал. Да и по сути не приложил должных усилий для этого. Дядя героя - Егор Ильич. Ни рыба, ни мясо, без характерный мужчина. Он потерял жену, ушел в отставку в чине полковника и теперь проживает вместе с матерью генеральшей, детьми и другими лицами в своем имении. Егор Ильич попадает в полную зависимость от обитателей дома. Им постоянно понукают, развивают в нем комплекс неполноценности. И при этом он во всём и со всем соглашался. Пару раз Егор Ильич проявил характер, но тут же взял все свои слова обратно. Гувернантка Настя, которую Егор Ильич хочет выдать замуж за своего племянника, чтобы только оставить ее подле себя, тоже не вызывает ни любви, ни сочувствия. Скучный персонаж. Как и в принципе остальные: мелочные, жадные, эгоистичные. Но венец всего - Фома Фомич. Сказочный манипулятор, непостижимым образом подчинивший себе весь дом, в который попал обычным шутом. Меня трясло от негодования, пока я читала его речи. Финал смазан. Все стали жить долго и счастливо. Но почти. Не сомневаюсь, что в нашем современном мире все герои живут и здравствуют. И это очень грустно.