Cakes and Ale or the Skeleton in the Cupboard

Сложно сказать что-то определённое касательно этого романа. Не зацепил, и, большей частью, прошёл мимо. Подбешивало поведение юного Уилли, с каким высокомерием от отнёсся к Теду Дриффилду, как воспринял и истолковал его одежду. В то время как Тед ко всем относился с теплотой и добротой. Рози я вообще не понимала до последней главы. Никак не могла взять в толк (да и сейчас не совсем могу), как можно было спать с каждый мужчиной из своего окружения и зачем? Просто ЗАЧЕМ?! И зачем так издеваться над Тедом, и почему он всё это терпел? Эшендем вообще "кадр", в плохом смысле слова. Так он прям хорошо относился к Теду, что решил спать с его женой, и совесть его при этом не мучала ни капли. Мдааа. Самым значимым и трогательным оказалась реальность описанного в "Чаше жизни" Дриффилда. А в целом я так и не поняла, что несла собой эта книга и для чего.

Данная книга несомненно является частью подошвы горы под названием творчество Моэма, но точно не её вершиной. Тем не менее читается она с интересом. Есть присущие Моэму юмор, обстоятельность, взгляд на предмет с разных ракурсов.
Умирает Эдуард Триффилд, признанный в преклонном возрасте выдающимся писателем, а его коллега захотел написать о нём биографический роман. Вместе с вдовой - второй женой Дриффилда, они собирают по одному пазлу мозаику - жизнь Эдуарда Дриффилда. Для этого они заручились поддержкой автора - Уильяма Эшендена, который познакомился с ним 40 лет тому назад будучи 15-летним мальчиком в Блэкстебле. Уильям нехотя соглашается. Он вспоминает, что Эдуард был человеком без предрассудков, не прогибался под общественными условностями и был в равной степени свободным как с августейшими особами на пышных приёмах, так и с простым людом в кабаке за кружкой пива. Он был женат на необычайно привлекательной женщине Рози, бывшей буфетчице, которая, как узнаётся в конце повествования, пережила страшную трагедию - потеряла маленькую дочку, появившуюся в браке с Дриффилдом. Ту любовь, которую она не успела в полной мере выплеснуть на свою обожаемую девочку, она стала отдавать любому человеку, который ей ненадолго понравится. Она была настоящей красавицей: бледно-золотистые волосы, белая кожа, улыбка с "детской, озорной прелестью, вся она "светилась бледным лунным сиянием". В том числе, сам автор крутил с ней роман спустя 5 лет после знакомства. Как он говорит о ней, "она была как чистый глубокий родник на лесной поляне — в него божественно приятно окунуться, но он не становится менее прохладным и прозрачным от того, что до вас в нем купались и бродяга, и цыган, и лесник." Ничто человеческое ей не чуждо, она была, как и многие другие женщины, падка на дорогие подарки, но она стояла на порядок выше, чем чопорные дамы из света, которые по сути своей были при безупречных манерах более порочны, чем она при её "широте взглядов".
В конечном счёте Рози сбегает со своим любовником в Америку - как выяснилось, любовью всей её жизни, Эдуард безутешен и находит успокоение лишь в браке с сиделкой. Надо отметить, что именно Рози Эдуард обязан своим успехом, ведь самые великие вещи были написаны им в пору союза с ней.
Такова красная нить произведения, на которую нанизаны размышления о том, какие есть условия и средства в достижении успеха, что из себя представляет писательское дело.
Моэм вводит героиню, похожую на Рози отношением к жизни - миссис Хадсон. Её кредо: "Смейся, пока можно, а то помрешь, похоронят, тогда уж не посмеешься." Рози говорит похожие слова: "Почему не радоваться тому, что у тебя есть? Я всегда говорю - наслаждайся жизнью, пока можешь; через сотню лет мы все будем в могиле, и тогда уж ничего не будет. А пока можно, надо проводить время с удовольствием." Через её любовь к своему делу, потребность заботиться, лёгкое отношение к жизни, юмор мы лучше понимаем характер Рози.
Мне кажется, что такое замысловатое название в каждом слове зашифровывает в себе героя повести: пироги - Уильяма, пиво - Эдуарда, а скелет в шкафу - Рози.

Вот несколько цитат, которые вызывают улыбку:

"На следующий день я решил, что дорожка для экипажей, которая вела к нашему дому, слишком извилиста, и выкатил велосипед на шоссе невдалеке от дома, которое было, как я знал, совершенно ровным, прямым и достаточно безлюдным, чтобы никто не видел, как я буду срамиться."

"Я еще не приноровился со знанием дела судить о работах современных художников, как, льщу себя мыслью, умею сейчас. Если бы это было здесь уместно, я бы мог написать отличное маленькое руководство, которое позволило бы любителю искусства, к полному удовлетворению художников, высказаться о самых разнообразных проявлениях творческого инстинкта. Например, произнесенное от всего сердца «Вот это да!» — показывает, что вы признаете мощь безжалостного реалиста; «Это так искренне!» — скрывает ваше замешательство при виде раскрашенной фотографии вдовы олдермена; тихий свист свидетельствует о вашем восхищении работой постимпрессиониста; «Очень, очень занятно» — выражает ваши чувства по поводу кубиста; «О!» — означает, что вы потрясены, а «А!» — что у вас захватило дух."

"Я заметил, что, когда кто-нибудь звонит вам по телефону и, не застав вас дома, просит передать, чтобы вы немедленно, как только придете, позвонили ему по важному делу, дело это обычно оказывается важным не столько для вас, сколько для него."

"В тех случаях, когда речь идет о том, чтобы сделать вам подарок или оказать услугу, большинство людей способно взять себя в руки и не проявлять чрезмерного нетерпения."

"С самой глубокой древности старики внушают молодым, что они умнее, – а к тому времени, как молодые начинают понимать, какая это чушь, они сами превращаются в стариков, и им выгодно поддерживать это заблуждение."

"Хвалить человека, соперничество которого вам не грозит, – часто очень хороший способ ставить палки в колеса тому, чьей конкуренции вы опасаетесь."

"Почему не помочь людям, если можешь и если знаешь, что из них все равно ничего не получится? Черт возьми, можем же мы себе позволить быть великодушными!"

"Если сказать, что он бросал людей, получив от них все, что мог, это прозвучит грубовато; но чтобы выразить то же самое деликатнее, потребуется столько времени и нужно будет так тонко подбирать легкие, игривые намеки и полутона, что поскольку, в сущности, дело обстоит именно так, то этим можно и ограничиться.Большинство из нас, поступив с кем-нибудь нехорошо, сохраняет к нему злобное чувство. Однако ничем не смущаемая душа Роя чужда такой мелочности. Сделав кому-нибудь большую гадость, он способен не питать потом к этому человеку никакой злобы."

"По его совету я прочел "Искусство беллетриста" м-ра Перси Лаббока, откуда узнал, что единственный способ писать романы - писать, как Генри Джеймс; потом я прочел "Некоторые аспекты романа" м-ра Э.-М.Форстера, откуда узнал, что писать романы нужно только так, как писал Э.-М.Форстер; потом я прочел "Композицию романа" м-ра Эдвина Мюйра, откуда вообще ничего не узнал."

"История литературы не знает случая, чтобы писатель совершил самоубийство, не закончив своего произведения. Как бы велико ни было его горе, он не захочет оставить потомкам незавершенный опус."

"Как только он замечает в их ясных глазах тень брачной конторы, он говорит им, что память о его единственной большой любви не позволит ему принять на себя какие бы то ни было постоянные узы."

Хозяйка квартиры о том, почему она не любит сдавать комнаты женщинам: "Никогда не знаешь ,что у них на уме, вечно мужчины, мужчины, мужчины, и чаи всякие, и дверь открывать приходится, и воду им носи, и не знаю что."

Скучно и уныло. История великого писателя начинается с воспоминаний, когда по сути у него ничего не было, кроме красавицы жены, порочные слухи о которой еще больше портили Дриффилду репутацию. Вот так они и жили: где-то войдут в доверие, где-то обманут, где-то сбегут и так до тех пор, пока Рози не сбежала с любовником. И только после смерти писателя второй жене Дриффилда, по совместительству его бывшей сиделке, приходит в голову увековечить образ супруга в книге, для чего она не брезгует копаться в старых воспоминаниях, напрочь отказываясь признавать, что в периоде «до неё» было что-то действительно стоящее.

Вот приятно некоторым людям верить в свою роль в становлении личности великого писателя. Именно к этим людям и относилась Эми, которая всю жизнь только и занималась тем, что сдувала с Эдуарда пылинки.

Будучи поклонницей Моэма, от этой книги я ожидала большего. При этом аннотация обещала даже что-то юмористическое или ироническое. Но на деле я получила очень много заумных рассуждений о разных личностях и отношениях, о ханжестве, лицемерии, внутреннем мире писателя, о том, что прилично, а что не очень в поствикторианском обществе. Мне было очень скучно, я с трудом продиралась через все эти лирические отступления, чтобы все-таки проследить историю Рози, ведь именно о ней хотел поведать автор. Конечно, заключительная часть не оставила меня равнодушной, но книга явно не попадет в любимые и перечитываемые (как The Painted Veil).

Пока ехала на работу, обдумывала, что напишу. Начну с того, что воспоминания о Моэме у меня были самые светлые, когда-то я его читала, он мне нравился, но было это довольно давно. На сегодняшний день я еле домучила книгу, здесь я вижу 2 причины, 1.я люблю классику с ее прекрасным языком. 2. я люблю смысловые произведения.
Смысл этого произведения мне улавливается с трудом, история нимфоманки под маской благочестия...для меня это как-то противоречиво, бессмысленно, неинтересно. Наверное это просто не укладывается в моей голове, я не понимаю зачем об этом писать, но еще раз повторюсь, я воспитана на классике во всей ее целомудренной прелести.
Об этом произведении не хочется даже много писать, на этом я и завершу, для меня Моэм-стал разочарованием, в данный период моей жизни, увы...

Прочитала в рамках новогоднего флешмоба на Лайвлибе. Особых надежд не возлагала, но мне понравилось.
Это история о жизни вымышленного великого английского классика и влиянии окружения, критиков и удачи на становление гения.

+ Психологизм и ирония.
Моэм отлично показывает мышление в литерарных кругах своего времени и классовое разделение в Англии.

• Легко читается на английском. Если отечественный перевод не убил текст, то и на русском должно быть неплохо.
• Структура произведения. Идея с флешбеками рассказчика в разные периоды знакомства с главным героем не нова, но в данном случае она работает и служит хорошим каркасом для истории.
• Не хватило самого главного героя, Дриффилда. О писателе мы узнаем через людей, которые были в его жизни. И их намного больше, чем самого литературного гения. Можно подумать, что это книга не про Дриффилда, а про его первую жену и рассказчика.

  В целом, это очень крепкое произведение, но на мой взгляд, не лучшее у Моэма. Мне дали лишь взглянуть на героя сквозь туман чужих воспоминаний, но не дали ответа на вопрос "Кто же такой этот мистер Дриффилд?"

Признанный английский прозаик и драматург Сомерсет Моэм как-то плохо снискал славу в российском отечестве: кроме двух самых известных романов, "Театр" и "Узорчатый покров", в голову даже образованному человеку больше ничего не приходит, хотя он является автором 78 книг, конечно, не Дарья Донцова, но и уровень, а самое главное, язык на порядок лучше и качественнее, как и шутки, и манеры. Можно было бы сослаться на отображение в книгах жизни далекого от представлений современного читателя общества, но, кажется, именно это порой и ищут в первую очередь при чтении, желая вырваться из повседневности. Хотелось бы упрекнуть автора в неактуальности и устарелости, тем не менее, описываемые типажи встречаются тут и там независимо от среды жизни. Выходит, что каких-то объективных причин углубить знакомство с творчеством обладателем столь необычной биографией, например, имевшего опыт секретного агента, нет, кроме личной неприязни. В последнем случае это означает только лишь, что в одном из высмеиваемых характеров человек опознал сам себя...
Пожилой писатель Уильям Эшенден, не пользующийся слишком большой славой у читателей, но глубоко уважаемый в кругах творческих и благодетельских, внезапно получает предложение пообедать с писателем Элроем Киром, не то чтобы он был семи пядей во лбу, но зато обходителен, обязателен, упорен, работоспособен, дружелюбен, с учетом их несколько смазанной последней встречи это было более, чем удивительно, особенно поражала настойчивость визави. Деваться было некуда, и Эшенден, выпив коктейль в своем клубе, отправился в первостатейный клуб собрата-писателя, где его на удивление гостеприимно попотчевали закусками и вином, а затем угостили фирменным коньяком и сигарами. В ходе беседы всплыло имя Эдуарда Дриффилда, не столь давно почившего прозаика, которого после смерти все в один голос провозгласили чуть ли не рупором эпохи и поколения. И Роя больше всего удивило, как знакомый со столь именитым писателем еще с ранних работ Эшенден на общей вполне не решил написать о покойном воспоминания, тем более зная первую жену Дриффилда - буфетчицу, изменявшую ему на каждом шагу, по общепризнанному мнению, так что могло получиться весьма интересное чтиво. Странный разговор все не выходил из головы мужчины, и он вспомнил свое знакомство пятнадцатилетним на каникулах в маленьком приморском городке в Кенте, где жили его тетя и дядя, приходской священник: у местного общества в то время были совершенно другие взгляды на приходившегося сыном управляющего Дриффилда, которого еще и угораздило жениться на буфетчице трактира рядом со станцией. Родственники были не в восторге от такого общества для племянника, однако ему было очень интересно общаться с не пользовавшимися одобрением супругами. А теперь эта история стала интересна всем, ведь молодая вдова, вторая жена Дриффилда, решила опубликовать о муже книгу...
Моэм в своем произведении остается верен себе, особенно в части того, чтобы случайно не обойти своим вниманием представителей, если не высшего, то следующего за ним по социальной лестнице, английского сословия, состоящего из меценатов, лордов и их жен с обязательными шляпками, которое на самом деле ничуть не лучше своих же кухарок, обсуждающих с соседскими последние местные сплетни и распускающих собственные слухи полунамеками и оговорками, то же касается и поощрения идей или действий, несущих вместо каких-то уважительных причин или хотя бы моральных принципов, только скрытый умысел в использовании чужой неопытности или чувствительности - с этой точки зрения, чем выше круг статуса, тем большая вакханалия и ниже круг ада. Но в отличие от многих других произведений автора, весь юмор и соль истории проявляют себя не в едких колких фразочках, ловко вворачиваемых по мере повествования, а в самом сюжете с его порой непредсказуемыми ситуациями, что в реальной жизни назвали бы "шуткой судьбы", и в этом случае любые комментарии повествователя лишние: читатель наглядно видит всю иронию, какой бы налет она не имела. Такой эффект достигается многочисленными флешбеками в так называемое начало истории, что дает нелинейное повествование и держит тем самым читателя до самого конца в прямом смысле этого слова, потому что кульминация достигается в финале книги, когда настоящее и прошлое сливаются воедино, сразу расставляя все точки над "й" и отрезая пути для возможных размышлений о дальнейшей судьбе героев - конец есть конец, на обсуждение остается только послевкусие, характеры героев и превратности судьбы.
Стоит отметить, что флешбеки не просто умело вплетены в канву повествования, потому что полноценного повествования здесь и нет: читатель просто выслушивает рассказчика как в совершенно обычной дружеской беседе, когда все начинается с одного случая, потом переходят на другой, а то и вовсе вылезает что-то из прошлого. Истории множатся одна за другой, сплетаясь в огромный клубок и вмещая в себя множество жизней, которые на первый взгляд никак не связаны друг с другом. Кроме того, они перемежаются лирическими отступлениями, где-то утомительными из-за немолодого возраста собеседника, страстно желающего поделиться своим опытом, а где-то, наоборот, очень живыми и занимательными, как будто он заметил скуку на твоем лице и решил вдруг исправить положение. В конечном счете именно эти отступления и выходят на первый план, потому что главная тема книги - это писательство и особенности писательского труда. Автор представляет на суд целую галерею разнообразных образов для того, чтобы полнее отобразить разношерстное даже между собой творческое общество: настолько разнятся между собой не стили их текстов, а способы и пути получения ими соответствующего статуса или признания критиков и коллег по перу, не менее важно и то, как сильно они меняются, достигнув вершины, или не меняются вовсе, а даже вопреки всему. И все это описание весьма специфичной писательской повседневности подытоживается тем, что так или иначе каждый из них вносит в свои произведения детали собственной жизни: вид из окна, съеденный обед или ссору с другом - обычный человек просто использует имеющийся опыт в будущем: меняет вид, заказывает другой обед или уступает другу, а писатель выносит это на бумагу, делясь своим опытом с читателями. С другой стороны, это способ выразить кому-то свою благодарность или, наоборот, отомстить, а может вовсе терапия, чтобы разобраться в самом себе, такое тоже бывает, когда не можешь признаться в чем-то даже самому себе. Моэм, проживший к моменту написания романа большую часть своей долгой жизни, дает бесплатные советы делающим первый шаги на писательском поприще, в первую очередь о том, как правильно использовать житейский опыт, при его наличии, конечно. Ведь это целое искусство: уметь преподнести историю таким образом, чтобы ее смогли по достоинству оценить читатели, а описанные люди могли предъявить минимальные претензии и, что немаловажно, не обидеться, иначе выйдет, что в самой жизненной ситуации ты так ничего и не понял.

Рекомендуется: для передышки между фантастическим, или остросюжетным, или психологически давящем, или всем сразу.
Опасно: при хроническом отсутствии способности посмеяться над собой и ситуацией.