Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Защита Лужина. Подвиг. Соглядатай. Рассказы

Маленький рассказ Набокова, похожий на цветную бабочку на ладошке ребёнка.
Бабочка улетит в небо, словно душа ладошки, а ребёнок поцелует ладошку и улыбнётся душе своей в небесах.
Так порой мальчики целуют руку свою, возвращаясь со свидания с девочкой, в вечернем парке: потому что в этой руке была нежная и тёплая ладошка девочки, очаровательного смуглого ангела, с удивительными глазами, чуточку разного цвета.

Как? Как можно было не поцеловать ладошку свою, в тайне от девочки, если на свидании, ты в нежной игре, прикрыл своей рукой глаза девочки, и она заморгала так ласково, словно бы улыбаясь ресницами.
Ощущение, словно ладошку целуют игривые карие бабочки, потому что ладошка твоя.. светится от счастья, как святой в молитве.

Если бы у девочки были очки, то у счастливой руки было бы два светлых нимба, но у девочки не было нимба, точнее, очков (ощущение, что я пересказываю сюжет рассказа. Но этого нет в рассказе: я пересказываю своё сердце и тоску по смуглому ангелу) , и потому рука была свята сама по себе, и девочка так и не узнала, спрятавшись от меня.. за шторкой моей руки, словно я  — огромное и нежное чудовище… да, чудесная смуглая девочка с розовым бантиком, похожем на испанскую розу, так и не узнала, как я робко поцеловал её милые глаза.. точнее, поцеловал свою руку, на её глазах, а потом шёл по вечернему парку, то прижимая счастливую и взапуски улыбающуюся руку, то к груди, словно редкий цветок, то поднося её к лицу и целуя в блаженстве..
И что с того, что прохожие странное смотрели на меня и улыбались, как на дурачка?
Я на них не обижался: я любил самую красивую девочку в Москве.

Что-то я нежно отвлёкся. Просто Набоков навеял воспоминания..
У него вышел рассказ-рай. Грустный рай. И всё же — рай.
Набоков посвятил рассказ — Бунину.
Кто мало-мальски знаком с историей их отношений, вспомнит быть может, как однажды вечером, сидя в парижском кафе, выпивший Бунин, говорил молодому Набокову: вы умрёте в одиночестве, страшной смертью..
Набоков грустно улыбнулся на это.

На самом деле, Набоков до конца жизни любил творчество Бунина, правда, в основном, его дивные стихи, а прозу его любил в молодости, и учился у неё — цвету? Теням, какие не снились и Моне?
Бунин тоже встретил первых ласточек творчества Набокова, как африканское гостеприимное небо, цвета замечтавшегося на одной ножке, фламинго.
Но потом что-то разладилось между ними.
Но это не важно. А что важно? А то, что совсем ещё молоденький Набоков, написал Бунину письмо, начало которого — самое романтическое среди всех начальных строк в письмах писателей друг к другу: о таком вступлении могла бы позавидовать Джульетта, или жена романтика Экзюпери, смуглый ангел — Консуэло.

Письмо начинается так: Бывают мгновения, когда хочется сказать звёздному небу, как оно прекрасно, так — чтобы оно услышало.
Именно в такое мгновение, в дождливый вечер, я написал стихотворение и посвятил его вам.
А в другом письме, почти через 10 лет, Набоков отвечает на письмо Бунина, который приглашал его к себе на вечер.
И вот оно более чем интересно, в плане.. рассказа — Обида.

Разумеется, ни о какой обиде на Бунина, или Бунина на Набокова, и речи нет (ну, почти, нет).
Набоков пишет, что не может быть на вечере Бунина, потому что он в энтомологической экспедиции и ловит — чудесную бабочку, и делится с Буниным своим открытием: в изумительном стихе Бунина, он разгадал, что за бабочка влетела в комнату: это Vanessa urticae.
Ощущение, что Набоков в далёкой поездке, ловил именно бабочку Бунина, в его стихе.
Вот этот стих:

Настанет день — исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.

И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
и море ровной синевой
манить в простор пустынный свой.

Как мы видим, стих — о смерти и воскресении жизни, которая продолжается после смерти.. в виде красоты. И не важно, бабочка ли это, влетевшая в окно, где нас уже нет — навсегда, или травка, проросшая на могилке, или улыбка ребёнка, увидевшего эту бабочку на травке.
Всё это перекликается в рассказом Набокова, где речь как раз идёт о детских прятках: исчезну я..
Но данная тема поднята на райскую высоту, не минорную, хотя она конечно, есть, а на творческую, и главный герой, мальчик Путя, это выбор художником своего пути.
Хотя… это имя можно рассматривать как сказочный рефрен к Гадкому утёнку, Андерсена.

И что с того, что другие мальчики, называют Путю — ломакой? Это путь всех лунатиков жизни и творчества, любви, путь — отличающийся от других путей, словно и сам путь и дорожка заросшая травкой — тоже, лунатики.
Вы же замечали таких людей, такие сердца, стихи даже? Вроде человек как человек, стих как стих.. милый и дурашливый даже, вроде идут они со всеми людьми по земле, рядом, но так и кажется, что эти люди или стихи, идут словно бы по незримому карнизу, и один неверный шаг — и они сорвутся, погибнут.
Другие люди, оступившись, останутся на земле, пусть и набьют шишку, а эти — умрут: исчезнут.

Да, этот нежный и грустный рассказ о детстве, быть может является самым верным и точным рассказом о таинственном свидании души - с музой, словно с ангелом, ещё в детстве.
Рассказ начинается в лучших русских традициях, знакомым всем нам: мальчик Путя, начищенный до блеска, в тесных ботиночках, наряженный в неудобную и колкую рубашечку (я чуточку фантазирую), едет с родными на дачу к знакомым: так размечтавшихся психов кутают в рубашечку в больницах, как наши души и тела в детстве кутали в навязчивый «уют».
Путе хотелось бы остаться у себя в поместье, в улыбчивой роскоши своего одиночества, наедине с велосипедом-ангелом, с луком: наедине со своей душой.
Путя даже хочет притвориться больным. Может.. упасть с козел, во время пути?

Примечательно, что родители (старшая сестра. Разведённая, кстати: лёгкий мазочек трагедии от Набокова: любовь — спряталась), посадили его на козлы с кучером, думая, что это ему нравится.
И несчастный ребёнок, в тесных, как смирительная рубашечка, ботиночках, словно его ножки — буйные и мечтательные психи, которые вот-вот улетят, словно птицы, к звёздам, вынужден смотреть на ад и рай: то и дело какает лошадка, и.. как её грива, неуловимо напоминает что-то прелестно женственное.

Уже в этом образе есть начальный лимб творчества: то, как за нас решают другие, что нам лучше, и где наше место в мире, и то.. что даже в этих условиях милого деревенского инферно, мальчик видит миражи рая: гривку, женственную, чудесные листья берёз в синеве, похожих на прозрачный виноград, и огромную, как счастье, телегу с сеном, приближавшуюся к их повозочке.
Лунатики чтения подметят, что это не просто милые сравнения. Это христианские мотивы, которые закурсивяятся ещё ярче, когда дети, словно на тайной вечере детства, будут причащаться не кровью винограда (это для взрослых), а кровью ягод: мой смуглый ангел однажды рассказывал мне, как во время революции, верующие кушали в лесу алые ягодки и это для них была кровь Христова.

А на даче — другие дети. Именинник Володя, девочка, другие мальчики.
Путе нравится эта милая смуглая девочка..
Любопытно, что сам Набоков говорил, что его образ, нежно размётан между тремя мальчиками в рассказе: В.В. П (знакомая комбинация букв, ну да ладно).
Рассказ вообще испещрён нежными тенями символов. У меня в сердце возник дивный образ: представьте, если бы бабочки, вместе с птицами осенью, улетали на юг, в Африку, а по весне, все эти небесные и многоцветные, крылатые стада, возвращались бы обратно, и вся земля, милые озябшие берёзки, наши лица счастливые и зачарованные, наши ладошки, поднятые к небесам, были бы нежно испещрены цветными тенями.

Например, название дачи, куда приехал Путя — Воскресенское. Внимательный читатель подметит, что не случайно Путя сравнил белую церковку, с пасочкой. Да и со стихом Бунина это перекликается
Кстати, на церкви кто-то написал: Да здравствует Сербия!
Как мы понимаем, речь идёт о первой мировой, где Россия вступилась за Сербию. К слову, почти пасхальный возглас. Ментально.
А это значит.. что тот милый остриженный студентик, который присматривает за детьми, быть может скоро пойдёт в армию и погибнет.
Спрячется навсегда.. в этих жутких прятках жизни.
У каждого ведь свои прятки. И в любви, и со здоровьем, и в жизни, в творчестве, в счастье..

Ну а пока, Путя вспоминает, как этот милый студентик, в прошлую весну, на Пасху (!!), развлекал их «диафильмами», показывая на белом полотне, картинки из Мцыри, Лермонтова.
Как мы все помним, там герой убежал из «плена» и боролся с барсом в лесу.
С кем будет бороться Путя? Разве что.. с солнечным зайчиком, который бросится на его грудь.
Шутка. А может и не шутка. Вы думаете, солнечные зайчики так уж безопасны?
Отнюдь (боже.. ощущение, что совершил что-то нежно-порочное: 100 лет не писал это слово).

В детстве, я играл в цветах с солнечным зайчиком. Кувыркался с ним в травке. А потом увидел, что цветы — окрасились кровью. Я даже не понял в чём дело: может цветы ранены? Может солнечный зайчик ранен незримым охотником?
Посмотрел на свою руку… она была в крови. Оказывается, в цветах был осколок бутылки — «розочка».
Бегу к маме (мне было около 5 лет).

• Саша..  как тебя угораздило? Ты же рядом со мной играл в траве?
• Я играл с солнечным зайчиком, мам.
• Господи, Саша.. вечно у тебя всё не как у людей.

  Путя — это образ тихого сердца детства. Он говорит — шёпотом, свою душу, но его никто не слышит. Словно.. он чуточку умер. Знакомое чувство, правда? И в детстве.. и во взрослой жизни.

Один из самых райских моментов во всей моей жизни: кусты малины, солнце, словно ребёнок, вместе с нами, детьми, лопает малину, заляпанное в лиловый цвет и улыбающееся солнце, и девочка Вика протягивает мне в ладошке малину, но ладошка у неё вся лиловая, словно бы сотканная из света утреннего, и я, коленопреклонённый, как рыцарь-ребёнок, в чудесных синих рыцарских шортиках, молитвенно приникаю к её милой ладошке и.. намеренно, словно бы счастливыми и пьяными губами, нежно оступаюсь и восхитительно промахиваюсь, и кушаю вместо малинки, ласковую и тёплую, улыбчивую пустоту на ладошке, а если точнее — просто целую ладошку девочки, лиловую, вкусную: малиновую!!

А потом Путя и дети стали играть в прятки. Точнее — в палочку.
Вы не играли в палочку в детстве? Я до мурашек на сердце вспомнил эту игру моего детства.
Оказывается, она была ещё в детстве Набокова. Правда, у нас она была чуточку иной.
Вместо палочки — палки. Много. Они кладутся на основную большую палку, лежащую на камне, как сиротливая качелька, устремлённая в небеса одним краем.

Вода — считает до ста у стены, и ищет. А кто спрятался, должен урвать момент, подбежать к этой качельке с палочками и топнуть на вздыбленную палку, и множество палочек на другом конце, на земле почти, разлетаются, подброшенные в воздух.
Но у нас это были прятки с русским уклоном: на стройке. Там можно было спрятаться — навсегда: в смерть.
Восхитительно было спрятаться на уровне 3 или даже 4 этажа, и, увидев, как вОда отошёл от палочек, спрыгнуть.. как ангел, на землю, точнее — на гору песка.
Но это было опасно и многие боялись так прыгать. Один мальчик сорвался в такую горку песка с 7 этажа и остался инвалидом.

Путя хотел спрятаться с девочкой, смуглым ангелом. Где? Не важно. Лишь бы с ней..
Но когда он увидел, как девочка с Васей убежала прятаться в парк, Путя погрустнел: это ведь тоже, первые зори утраты. Любви, музы. Себя..
Кстати, в этом смысле, рассказ чуточку перекликается с поздним и чудесным рассказом Набокова — Облако, озеро, башня.
Вот только там, взрослые мучают взрослого, как ребёнка, а тут — вроде никто никого не мучает, но почему-то страдает ребёнок.

Путя пошёл прятаться в чудесную веранду, с яркими и цветными стёклами.
Не веранда, а бабочка-ангел. Такие бабочки быть может в раю: размером с  — квартиру моего смуглого ангела на 23 этаже.
Сидишь в раю на лавочке вечерней, со смуглым ангелом, а рядом, у фонаря — мечется огромная бабочка, и от крыльев её так нежно развевается юбочка смуглого ангела, и её улыбка словно бы пришла в движение от этого яркого ветра бабочки, и пыльца с крыльев этой исполинской бабочки, под фонарём, похожа на чудесный и яркий, медленный снег, в августе, на таинственной планете Викрам.

О мой смуглый ангел.. вот о таком странном свидании я мечтаю в тоске по тебе.
Я был бы рад даже сам стать этой бабочкой, размером.. с твою милую спальню, ну, или хотя бы, с твою чудесную кровать! а ты бы просто сидела рядом, на лавочке и смотрела на меня с нежной улыбкой.. поглядывая на часы: ну где Саша? Вечно он опаздывает. И что он на этот раз придумает? Какое оправдание? Что нибудь фантастическое, чему невозможно поверить..
А ему ведь, веришь, пусть и с улыбкой.

Эта милая веранда в цветных стёклах — словно островок рая, это островок музы Набокова. Не островок даже.. а луна, маленькая и цветная, как у маленького принца, откуда Набоков будет наблюдать за людьми и этим миром — чуточку со стороны.
Он будет отличаться от всех писателей… но его будут называть — ломакой, или что-то тёмное говорить о нём, не понимая.. что он — не ломака, он — другой, чуточку не от мира сего.
В такой же веранде, словно бы спрятались другие милые инопланетяне русской литературы: Платонов, Цветаева..
Путя смотрит на студентика на лавочке, с палочкой, то через жёлтое стёклышко, то через зелёное: жёлтый Яков! зелёный Яков!

Вроде смешно и поэтично, необычно.. но на самом деле, безумно грустно: потому что маленький Путя, словно ангел из своего убежища, смотрит на судьбу Яши, на то, как он отправится на войну и умрёт, и его тело станет сначала жёлтым, потом — зелёным..
Набоков не просто играет с образом «поэтического виденья», творчество — как милая игра и причуда, развлечение.
Нет, это почти пушкинский — пророк, со своим мучительным даром проникновения в душу вещей и судеб.

Возле Пути, спрятавшегося в веранде, — столик, и на нём, забытые очки. Пенсне.
Чеховская нотка… забытости, сиротливости вещей, мгновений. Детских сердец.
Эти забытые и сиротливые очки на столе — важнейший мотив в рассказе. Призма, то самое волшебное стёклышко, сквозь которое нужно посмотреть на рассказ, словно это сердце рассказа, цветное сердце.

Через минуту, на веранду выйдет старая французская нянечка с толстенькой таксой (кстати, Набоков нежно и по блату, изобразил свою любимую таксу из детства, которая, к слову, была внучкой чеховской таксы).
Это её очки. Она их забыла.. как мы порой забываем сердце своё, в письме, или в снах о любимой. Правда, мой смуглой ангел? Или под постелью любимого человека, размечтавшись ночью о нём: с кем она сейчас? Думает ли о тебе?

Словно милый и жутковатый Вергилий детства, старушка берёт Путю за руку и желая помочь ему, отводит в глубину дома, чтобы Путя спрятался «навека», наверняка, точнее (кстати, любопытно рассмотреть за бутафорским макияжем старости этой старушки — смутное предчувствие Набокова о том, что его музу, русскую музу, однажды уведёт за руку что-то чужеродное).
Но смысл то не в этом? А что бы вовремя броситься к палочке заветной.. словно это не палочка, а — перо поэта! Что то волшебное! Главное в жизни!

Очень важно: Путя идёт за руку со старушкой сквозь лимбические сумерки прихожей, и видит, словно души своих друзей — велосипед, ещё какие-то вещи, жуткие и прекрасные, как будущая жизнь и встречи будущие, страдания и радости будущего. Но главное — это сиротливые вещи!!
Не дом, а — рай. Грустный рай, где вместо Парки, сидит на другом конце дома старушка подслеповатая и вяжет что-то.
Тихо, уютно.. и жутко чуть-чуть.

Это же чистый лимб детства: мы — вне жизни. Мы спрятаны от неё.
От себя!! Это же о нас, правда? Есть в нашей жизни, эти милые старые подслеповатые ангелы, которые потеряли связи с жизнью. Они просто берут нас за руку. и отводят в уютные сумерки, где безопасно, тихо, хорошо..
Но!! — жизнь проходит мимо нас!! Словно бы умерли..
И эта замогильная тональность, потрясает в концовке рассказа, когда Путя выходит из своей «платоновской пещерки» и видит, что про него — все забыли.
Словно там время течёт иначе, на этой веранде с цветными стёклами, как на далёкой звезде Викрам.

И как бывает в раю, или в первых грёзах ребёнка, у которого большая температура и он мечется в постели, как пойманная в ладошку — бабочка, Путя видит, как дети собрались у дома возле мужика, который принёс из леса — совёнка.
И чудесная деталька, последний мазочек символа, мимо которого преступно проходить читателю, иначе он играет в прятки с самим собой, в одиночестве: Набоков пишет: очкастая мордочка совёнка..
И снова тема очков, взгляда, соглядайства, проступает на первый план.
Так и кажется, что таинственный мужик, именно простой русский мужик, поймал не просто совёнка, а удивительного ангела, музу, вокруг которой, мотыльками порхают яркие детские ручонки.

P.s. Тук-тук. Здесь ещё кто-то есть? Кто-нибудь дочитал до конца?
Представьте ситуацию: вы — турист, в очаровательном чёрно-белом платье, вы стоите с группой на солнечной московской улочке и вдруг, к вам, то и дело, оглядываясь, словно за ним следят, робко подходит странный человек в синем плаще и.. босиком.
Он вам дарит розу и ласково шепчет на ушко: хотите, я вам покажу и расскажу такое, о чём не расскажет гид?

Пойдёмте со мной, в этот чеширский переулочек. Да не бойтесь, я местный гид — Сашка, меня тут все знают.
Да не бойтесь, женщина. Ну.. хотите ещё розу? А коробку конфет?
А хотите… у меня в руке появится и расцветёт сирень? Для вас одной? У вас такие удивительные глаза.. чуточку разные по цвету. Никогда не видел таких. Разве что на одном витраже Фра Анжелико в храме Флоренции…

Так вот.. на самом деле, рассказ Набокова, вовсе не о детстве, и это вовсе не самый бунинский и невинный рассказ Набокова: это рассказ — о смерти. Об интимном соприкосновении поэта — со смертью.
Дело в том, что мальчик Путя, на самом деле — умер. Он хотел сделать вид, только сделать вид, в своей обиде на этот глупый мир, что он утонул в реке: хотел оставить на берегу свой платочек, ещё что-то.. и пойти домой.
А где у поэта дом? В смерти. Точнее, вне этого глупого и обидчивого мира.

Мысль поэта — материальна, в том смысле, что поэт творит в себе вторую реальность, порой более яркую, чем эта внешняя, глупая реальность: и если поэт умирает от любви в сердце своём.. он умирает больше, чем умер бы в жизни.
Если мальчик, будущий поэт — Путя, в душе своей нравственно пережил смерть — он умер.
И читатель сталкивается с феноменом расщепления реальности, когда мир словно бы окрашивается в цвета души ребёнка и его трагедии и даже — крика.
Пойманный мужиком совёнок — это душа умершего мальчика.
Иногда, дети, как и поэты, умирают потому, что слишком рано вспомнили, что они — ангелы, что они спрятались в «человеческое», на время.

Послесловие. Чтобы разбавить минорную нотку в рецензии.
Как я прятался в детстве. Как многие из нас прячутся от любви и себя.

Я очень люблю писать отзывы о книгах в принципе, а особенно такие, в которых иногда хочется оторваться от формата рецензии и немного поплавать в собственных рассуждениях, ассоциациях, а быть может и фантазиях. И очень расстраиваюсь, когда, вдруг, попадается в моём почти случайном выборе рассказов то, что не понравилось, потому что писать будет трудно, а иногда даже очень неприятно. "Ну не пиши тогда!" - слышу я внутренний голос. Ты прав, мой внутренний голос, но ведь это Набоков, с которым всегда трудно. То он что-то зашифрует, что надо угадывать; то, как Чехов, поднимет всю гадость человеческую и разложит, словно на прилавке для читателей - смотрите, изучайте, можете даже приобрести, коль не поняли, что это гадость. И я вот всё думаю: им самим-то какого было постоянно копошиться в дебрях человеческих душ и всё больше некрасивых? Загадка это для меня, честное слово...

Совсем недавно писала рецензию на "Незримую коллекцию" С. Цвейга, где речь об одержимом и слепом коллекционере гравюр, покой которого ревностно оберегают родные, прибегая к обману. Но главный герой не вызывал во мне омерзения или презрения, разве что жалость, простую человеческую жалость. И в своих комментариях под этой рецензией я, помнится, в некоторой степени защищала страсть одержимости, как островок приюта от скуки жизни. Но здесь я реально напугалась и готова признать, что - ну её подальше, эту помешанность... Потому что в этом рассказе Набокова о фанатичном коллекционере бабочек, жизнь этого энтомолога представлена в таком свете, что, боже мой, как же неприятно было читать о нём:

"Он спал всегда на спине, низко надвинув на лоб ночной колпак, - это был сон по шаблону, прочный и шумный сон лавочника, доброго бюргера, и, глядя на него, можно было предположить, что сон с такой пристойной внешностью совершенно лишен видений. На самом же деле этот сорокапятилетний, тяжелый, грубый человек, питавшийся гороховой колбасой да вареным картофелем, мирно доверявший своей газете, благополучно невежественный во всем, что не касалось его одинокой бессмысленной страсти, видел - без ведома жены и соседей - необыкновенные сны."

А вот какие сны видел и какие виртуальные паломничества совершал в своих фантазиях этот коллекционер и торговец бабочками, который имел в своей сути уродливые отклонения от нормы, превратившие его жизнь в нечто однобокое, замкнутое и лунатичное, увы, я не хочу смаковать заново, ибо Набоков проделал это, как всегда, виртуозно и со вкусом, в полной мере выражая это человеческую искажённость одержимого фанатика. Тем более, что тема  бабочек перекликается с его собственной жизнью непосредственно. Так что, читайте его рассказ, и вы узнаете во что превратилась жизнь этого человека и какой она имела финал. Рассказ, конечно, можно тоже порасшифровывать и есть над чем подумать, но мне было неприятно, признаюсь, до самой последней страницы. И даже отношение к моим любимым бабочкам несколько пошатнулось.

Мне очень трудно выразить все свое восхищение Набоковым, потому что после его Слога особенно ясно понимаешь всю корявость собственной речи. Он прекрасен. Его страстная любовь к русскому языку, который он называл своим единственным богатством, сквозит в каждой строчке.

Маленький Лужин был особым ребенком. Он не проявлял какой либо сердечной привязанности ни к родителям, ни к друзьям, которых у него не было совсем. Какой-то полный эмоциональный паралич. Общение было для него мучительным, а учеба в школе стала тяжким испытание и являлась в кошмарах даже во взрослой жизни. Жил он в своем космическом одиночестве, полном душевном вакууме, пока в его жизни не появились шахматы и не заполнили ее собой до краев. Вирус игры проник в его кровь, постепенно вытесняя реальность из сознания.
Единственный проблеск каких-то человеческих чувств у него был при знакомстве с его будущей женой, самоотверженной девушкой, для которой любовь - это в первую очередь сострадание, жалость и забота.

Набокову удается почти что литературный фокус: поддерживать напряжение, не давать ни на минуту ослабеть читательскому вниманию, несмотря на то, что говорит он чуть ли не все время о шахматах. Именно в этом его мастерство проявляется. Шахматы у него вырастают в нечто большое, более широкое, и лишь самого немногого, какого-то последнего штриха недостает, чтобы показалось, что он говорит о жизни.
Г. В. Адамович

Я человек далекий от мира шахмат, ни разу в жизни не играла в эту игру, но тем неменее книга полностью меня захватила. И это еще один поклон благодарности Набокову за его тактичность к такому читателю, как я, за его талант написать понятно о не понятном.

Первая для меня книга у Набокова, и точно не последняя! Поразительная книга! Слышала разные мнения о ней, и, прочитав ее, не понимаю как ее можно назвать скучной, нудной и вялой..Книга настолько обволакивает языком, настолько все эти точные, подробные описания погружают тебя в атмосферу, что ты буквально дышишь книгой..Она тебя не отпускает..Это одна из немногих книг для меня, которую хочется сесть и прочитать сразу..Слова плетутся как кружево, тонкое и красивое, теперь я поняла, что такой слог и стиль Набокова!!!
Книга о великом шахматисте, о жизни необыкновенного человека в обыкновенном мире. Человек жил в своем мире, мире шахмат, он не только великолепно играл, просчитывал любые комбинации и ходы, но и в жизни применял только эту тактику. Он по другому не умел, вся его жизнь это квадраты. Все для него было непонятно и чуждо кроме этого, он жил внутри себя..И даже молодая интересная жена, делающая все для того, чтобы расшевелить его, показать что мир это не только шахматная доска, терпит фиаско, она бессильна..И Лужин делает последний ход...

Прежде чем отпустить, он глянул вниз. Там шло какое-то торопливое подготовление: собирались, выравнивались отражения окон, вся бездна распадалась на бледные и темные квадраты, и в тот миг, что Лужин разжал руки, в тот миг, что хлынул в рот стремительный ледяной воздух, он увидел, какая именно вечность угодливо и неумолимо раскинулась перед ним.

Тема вечности и потусторонней силы пронизывает всю книгу..Складывается такое ощущение, что Лужин чему то подчиняется, плывет по течению..Вечное дите:) Наверно все гениальные люди, в душе просто дети, малоприспособленные к реальности..

Книгу к прочтению советую тем кто любит окунаться в атмосферу красивого языка и тонкого психологизма! :)

А Набоков и дальше продолжает меня удивлять и раскрываться с разных сторон. 

 Главный герой Мартын Эдельвейс - он русский эмигрант, который эмигрировал в европейские страны в период революции Российской империи. 

Выпал этот период как раз на самый расцвет юношества молодого человека, поэтому мы  отправились с ним учиться в Англию, повстречали его первую любовь и поиски себя на чужбине. 

 По началу книга пошла не легко, я уж подумала её забросить, но так как она у меня уже была вписана в головой марафон, я просто обязана была закрыть этот гельштат. 

И как же я этому рада, потому что начиная с путешествия на корабле нас начинает катать на волнах: 

♡ Первое половое влечение с интересной милфой, которая по сути охмуряет юного парня под носом своего мужа. 

 ♡ Расставания героя с матерью и отъезд в другую страну на учебу. Тут-то и начинается взросление, первые разочарования в окружающих или наоборот, приобретение лучших друзей на всю жизнь. 

 ♡ Конечно же, первая, тут стоит подчеркнуть, невзаимная любовь! Мартын влюбляется в юную и прекрасную Соню. 

А она воспринимает его как друга и вообще любит флиртовать с парнями, подавать надежду на романтические отношения, но в итоге высмеивать их влюбленность и надежды. 

 Ну и самое главное — это скитания Мартына по Европе, то, как он не мог усидеть на месте и найти себя на чужбине, и как рвалось его сердце обратно на родину. 

Поговаривают, что Набоков списал желание вернуться в Россию с себя, так как всю жизнь очень хотел приехать домой, но дом был для него под запретом, и он вынужден был приживаться в чужой Европе. 

 Мне очень понравился Мартын, я даже больше скажу, это первый набоковский герой, с которым я с удовольствием прошла из точки А в точку Б и с удовольствием продолжила бы этот путь, потому что открытый финал меня пугает. 

 Во-первых, я не люблю в книгах открытые финалы, пусть лучше будет пару строк «всё хорошо» или «всё плохо», но только не «придумайте сами» 

 Во-вторых, ох не сулит он долгую и счастливую жизнь для Мартына. И если бы герой меня бесил и не сильно понравился, то и ладно, хрен с ним, но мне же он нравится. Я хочу для него хорошей жизни, а не вот это вот всё. 

 И самое обидное, что он потратил свою юность на любовь к Соне, которая мало того что не оценила этого, так еще и недостойна! А была бы там хорошая девушка, то и, возможно, финал был бы другим…. 

Ну что уж об этом, если бы кабы, как говорится, и книги бы не было. 

Мне очень роман понравился, это 100000 из 10 

Если вы любите классическую прозу, то не пройдите мимо этой книги. Она достойна внимания! 

Эх! Видимо, Набоков для меня останется автором "Камеры обскура" и кучи других романов, которые не нравятся. После аудиокниги "Камера обскура" мне показалось, что нашла взаимопонимание с автором, но нет, только показалось. Может быть, мне не нравятся именно русские герои его прозы, но в "Лолите" они американцы. В общем, не знаю. Читатели с хорошим вкусом советуют "Король, дама, валет", проверю ещё через годик-другой.
Заметно, что берлинские персонажи "Камеры обскура" выросли из лужинского окружения. Сам слабовольный, узконаправленно односторонне развитый, апатичный, равнодушный ко многим сторонам жизни, но опасно по-животному сластолюбивый Лужин похож на Кречмара. ПОхожи они и попытками бегства от пути, на который их толкали и заманивали другие. В отличие от киношной "Камеры", у Лужина нет ни любви, ни страсти в общечеловеческом понимании этих чувств. Есть неприкрываемая похоть тянущегося к конфетке большого ребёнка. Несмотря на его гениальность, мне бы было страшно и некомфортно находиться рядом с Лужиным. Привязанность к нему богатой безымянной девушки, как к жалкому существу, тоже странна и непонятна. Зачем эта свадьба? Зачем эта ноша на всю жизнь? Любви не было и с её стороны, была только вывернутая гротескная жалость.
На лощёного, прыткого, ушлого Горна похож администратор Лужина Валентинов. В романе он появляется ненадолго, но тоже доверия не вызывает.
С первых дачных глав я не могла замедлиться, попасть в ритм с повествованием, захлёбывалась в детальках и штришках, красках и звукописных вычурностях, так свойственных Набокову. Все эти выкрутасы брякали, как кубики в стаканчике, но внутренний мир Лужина не расцвечивали и не проясняли. Сперва я вообще не поняла, что так упорно скрывали от десятилетки родители целых два летних месяца. Потом семейная разобщённость, прикрытая притворными любезностями холодность, лживость и фальшивая бодрость, а внутри пустота. Утверждая книгу в "Школьной вселенной" вычитала в первой попавшейся рецензии про служение Лужину женщины и победу страсти. Витиеватая фраза ввела меня в заблуждение. Измена будет, но не там и не с теми, не обманывайтесь, а я весь роман ждала от Лужина-младшего выныривания в реальность и взрыва пробуждённых чувств хоть к кому-нибудь. Не надейтесь, Лужин не Обломов.
Понравилась подвыпившая немецкая компания. Вот это хоть на несколько часов живые люди. Очнулись от рутины, сами набрались и всех встречных, подобранных с улицы распихивали по такси. Не потеряли здравого смысла даже под хмельком. Луч бодрости в болоте эмигрантской неприкаянности.
Думаю, что не дочитала бы роман, если бы не прикручивание к нескольким играм. Так как не могла сразу сосредоточиться, и аудиокнига шла со скрипом. Ненавязчивая музыка грамотно подобрана и вставлена на комфортной громкости. Ускоряла чтение Семёна Ярмолинца незначительно.
P.S. В шахматах как не разбиралась, так и продолжаю не разбираться. "Гениальный" Лужин настолько замкнут на себя, что не заражает своим хобби окружающих.

Иногда у меня бывают сны, в которых пространство сужается и становится смутно различимым. Я пытаюсь поднять взгляд выше, но что-то постоянно мешает, ограничивая обзор. Окружающее видится вспышками цветов и форм, я оказываюсь в знакомых местах, но они иные, странные и запутанные, резко переходящие друг в друга. От этих сновидений мне некомфортно. Но это просто сны, просто попытки моего мозга упорядочить действительность и обработать впечатления. Для героя набоковского романа этот неясный сюрреалистичный мир – его реальность.

Лужин бредёт по жизни, считывая пёструю действительность набором пятен и геометрических фигур. В этом тумане он натыкается на людей и ситуации, безликие и словно бестелесные. Ему страшно и до ужаса неуютно, ему хочется всё упорядочить, но мир хаотичен, и с линейкой к нему не подступишься. Но можно попробовать подступиться с шахматной фигурой. Тихий и нервный ребёнок в дореволюционном Петербурге открывает для себя волнующий мир шахмат. Он читает игру, как когда-то его дедушка читал партитуру, он играет со страстью и блеском в глазах. Есть только чёрные и белые фигуры на доске, часы и бесчисленные комбинации, со скоростью света проносящиеся в голове. Партия становится его музыкальным произведением, безупречной игрой оркестра, нашедшего точное звучание для каждой ноты.

Фрагменты и обрывки реальности мелькают где-то на периферии сознания Лужина. Проносятся мимо война, крушение империи, города и гостиницы в эмиграции, новые лица и люди. Он всё глубже погружается в пучину шахматной игры. Шахматы – его единственная гармония, его спасение и его проклятие. Без них невозможно, но с ними невыносимо, и так хочется сбежать туда, где он был ещё только наивным ребёнком, а не взрослым Лужиным, где ещё не было страшных перемен, а мир казался простым и понятным.

Я могу долго и эмоционально рассказывать о том, как я люблю книги Набокова, но скажу более кратко: в его книгах можно увидеть красивый текст и накал эмоций.

В данном случае разбирается внутренний мир одного шахматного гения. На протяжении всей книги автор выводит главного героя просто под фамилией - Лужин, его имя можно узнать только на последней странице произведения. Именно Лужиным стали звать будущего великого шахматиста с семи лет, конечно, так называла его приехавшая гувернантка-француженка, но мальчик выбрал себе такое обращение вместо имени и далее, он только так себя идентифицирует. По сути, это был замкнутый, тихий, неуверенный и застенчивый ребенок. В мир шахмат он погрузился дабы убежать от треволнений окружающего мира. Мне кажется, что если бы этого не произошло, то он бы не сохранил ясность ума и до совершеннолетия.

Мальчик растет в непростой обстановке, которая царит у него в семье - нервная мать, вечно в истериках, а отец изменяет ей наглым образом с ее кузиной. Лужин растет в тени своего отца - Лужина-старшего, известного детского писателя, который ожидает от сына только гениальности, не меньше. В гимназии у Лужина-младшего нет друзей, он предмет издевок и насмешек. Мальчик еще больше замыкается, погружаясь в мир шахматных партий, его уникальность замечают и вскоре в жизни отрока появляется антрепренер Валентинов.

Валентинов берет Лужина в оборот - он делает его знаменитым, как юного гения, зарабатывает на нем деньги, полностью эксплатируя его, а потом, когда Лужин переход рубеж в двадцать один год, его бросают, как ненужную вещь и пускают, этого ничего не понимающего в жизни человека, в море жестокой жизни. К тому времени у Лужина умерли родители, он живет за границей, ведь на Родине сменилась власть. Обрюзгший, рассеянный, наивный, все еще девственник, он похож на большого ребенка, пребывающего в своем мирке и к удивлению всех, такое чудо, находит человека, который проникается к нему жалостью и любовью. Дочь русский эмигрантов, она связывает свою жизнь с ним, наперекор родителям. А затем происходит роковой шахматный турнир, который полностью меняет жизнь Лужина и ведет его к трагическому концу.

Удивительный роман, где гений и безумец две стороны одной медали!

Какой уродливый слог (если можно соотнести данные эпитет и существительное между собой).
Какая пустота и плоскость истории.

Принципиально не читавшая "Лолиту", я абсолютно не ожидала, что другое произведение того же автора окажется мусором. В "Лолите" мне просто не интересно читать о мужчине, у которого может вызвать интерес девочка-подросток (для меня это инфантильнейший, с абсолютно несостоявшейся личностью, паренек, а не мужчина - если его привлекает еще даже не юная представительница женского пола) - но это ладно, личные предпочтения или их отсутствие в таком контексте. А вот "Защита Лужина" продемонстрировала, что Набоков не только странными интересами обладает (все, о чем пишут авторы, в некоторой степени отображает их сущности), а и мерзкой манерой повествования - откуда столько пафосных витиеватостей (в худшем смысле) и патетических отступлений - зачем? Единственное, чему удалось свершиться благодаря им - полному краху сюжетной линии, которая поблекла и практически даже растворилась где-то в далеком фоне к словам Владимира Владимировича (не путать с Путиным:)). Как утверждает Википедия - прототипов у главного героя Лужина двое: чемпион мира по шахматам А. А. Алехин и друг Набокова гроссмейстер Курт фон Барделебен. И, знаете, я практически с полной уверенностью могу утверждать, что попади мне в руки их автобиографии (если бы существовали), не оскверненные пером "лолитчика", меня бы покорила что история с шахматной приверженностью, что сумасшествие, выраженное в побеге от реальности (хотя, собственно, любое психическое расстройство и есть этот самый побег).

Пожалуй, на этом все - теперь я еще долго буду собираться с духом, чтобы прочесть понравившееся аннотацией "Приглашение на казнь" ...

Редкий случай, когда через три дня три звездочки превратил в пять.

Набоков® обыграл в повести тему субъективности, относительности нашего знания. Люди отражаются в сознании друг друга порой совершенно по-разному. Подобное читал в "Замке" Кафки (1926). Что предлагает В.Сирин на этот разнобой? Умиротворенность.

Почему же самого автора так задевала критика в свой адрес? Отвечаю себе - он не Смуров, герой повести, - в смысле поиска себя в чужих отражениях и не столько желанный умиротворенный Соглядатай, сколько муж Матильды из начала повести.:-)

Советую прочитать. Есть над чем подумать. Знаю ли я Соглядатая в жизни? Когда я перестал быть отражениями и стал кем-то? И что значит быть собой? Как сейчас реагирую на мнения о себе окружающих? Наступит ли умиротворенность после смерти? Почему вспоминались цитаты из "Записок из подполья" и путь в палату №6?