Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Защита Лужина. Подвиг. Соглядатай. Рассказы

Набоков написал чудесную книгу о потерянных людях. Отличительные черты его сочинений - необычайно красивый язык повествования, попытка заглянуть в самые глубокие уголки душевного состояния совершенно разных людей, при этом явно чувствуются параллели между ними.
Лужин – полностью асоциальная личность, с признаками аутического расстройства. Полная увлеченность одним единственным интересом – шахматными партиями и комбинациями, и абсолютная беспомощность в бытовой сфере. Человек не способный завязать простейшие приятельские отношения. Нельзя сказать, что его не интересуют другие люди, скорее он их просто рассматривает, как предметы неодушевленные и воспринимает их действия, как партию на шахматной доске. Пешка сделала ход е2-е4, заказан номер в гостинице. Портье ответил ходом с7 на с5 и выдал ключ от номера, затем ход конем с g1 на f3, распаковал вещи, и ответ е7 на е6 – официант принес завтрак в номер. Лужин не живет, а играет окружающими его людьми. Они для него фигуры на доске. От тех фигур, чьи действия таят угрозу, он сбегает. Некоторые терпит. Единичные ему симпатичны. Большинство же он просто старается не замечать. Постепенно реальность исчезает и незаметно для себя он превращается из игрока в такую же шахматную фигуру. Им играют люди и обстоятельства, он пытается выстроить защиту, проявить самостоятельность. Белые начинают и проигрывают. Или выигрывают на последнем рывке. Это с какой стороны посмотреть.
На этом фоне удивительно, что он смог завязать отношения с живой женщиной. Природа в некоторых вопросах берет верх над шахматной комбинацией. Но какую жену он выбрал! Она такой же потерянный человек, заложница обстоятельств, как и ее родители и круг их общения. Эмигранты, оказавшиеся в Берлине после русской революции. Их привычная партия была разрушена, фигуры разбросаны по Европе и пытаются сложить новую комбинацию. Они тоже выстраивают свою защиту, чтобы заглушить тоску по прежним временам, сберечь частичку своей души. Лужин это интуитивно почувствовал и заменил одну доску на другую.
Бедные люди, несчастные. Их судьба расписана по ходам на десятки лет вперед, все попытки что-то изменить терпят поражение. Они так похожи - проклятие талантливого шахматиста и проклятие обывателей.
Набоков мастерски подводит всех к финалу, давая жуткую надежду всем. Кому-то дает шанс на свободу, кому-то шанс на новую партию. Жестокая комбинация, попытка вырваться из безнадежной ловушки.

С приходом на ЛЛ я перестала читать подряд книги одного автора. Вдруг с восторгом и удивлением обнаружила, сколько есть писателей - ныне здравствующих и уже ушедших - и сколько есть интересных книг, и захотелось мне познакомиться с как можно большим их количеством. И, глядя на статистику последних трёх лет, я вижу, что к понравившимся авторам если и возвращаюсь, то примерно через год. А с Набоковым вышло чуть иначе. В июне уходящего года прочла роман "Камера обскура" отзыв, который очень понравился, и порадовалась скорой новой встрече с ним в рамках МКК. Однако "Защита Лужина" подобного впечатления не произвела.

Мне так и не удалось представить себе взрослого Лужина, хотя образ Лужина-ребёнка так и стоит перед глазами - в нелепом каракулевом колпачке, который с его головы всё время кто-то сшибает, в длинном пальто, в котором ужасно неудобно бегать и играть с одноклассниками, а ему и не надо. Сидит себе в сторонке от всех и дожидается окончания большой перемены. Я и сама была довольно асоциальным ребёнком, играть с другими детьми для меня было как нож острый, и я долгое время предпочитала роль наблюдателя. У взрослых это называется застенчивостью. Потом всё поменялось, постепенно. А у Лужина появились шахматы, так зачем ему было что-то менять. Я попыталась ответить на вопрос, виноваты ли родители в том, что он вырос таким, и не смогла. С одной стороны, очевидно, что родители уделяли ему лишь формальное внимание, будучи слишком заняты: отец - свои романом с троюродной сестрой жены, а мать - своими страданиями по поводу романа мужа. С другой стороны, возможно, такие особенности достались Лужину с рождением.

Если Лужин-ребёнок вызывает какое-никакое сочувствие, то взрослый, успешный шахматист Лужин в момент знакомства с будущей женой просто до глубины души удивляет, и всё. Но вдруг... Вспышка интереса к женщине, подобно лучу света, озаряет его мир, в котором нет ничего, кроме шахмат. У него проявляются обычные человеческие чувства - нежность, желание близости, однако болезнь разрушает это наметившееся вроде бы счастье.

Читая о том, как болезнь завладевает мозгом Лужина, я вспомнила книгу "Завтра я всегда бывала львом" отзыв, автор которой 10 лет лечилась от шизофрении, выздоровела и описала в этой книге свой опыт. Ассоциации прямо сразу возникли. И несмотря на то, что по всему мне должно было бы стать его жалко - не стало. Ну, не симпатичен он мне ни капельки. Жену вот его жалко, но, как говорится, бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе. Кстати. Наверное, это не самое главное в книге, но я пришла к выводу, что автор лишил Лужиных радости интимных отношений. Много ли счастья получила молодая женщина от этого странного брака? Или быть полезной и сознавать, что делаешь что-то на благо другого - уже достаточно для счастья? Не верится.

Что же в сухом остатке? Понимаю, что роман о важном, что всё это не высосано из пальца, но не трогает. Поэтому читался долго и с минимумом эмоций. И кому посоветовать, не знаю.

Знакомство с Набоковым началось с Лолиты в школе. Помню, не дочитала страниц тридцать - просто не смогла осилить, было невыносимо скучно. То ли ввиду моего возраста, то ли по причине сложности самого Набокова.
За Лужина взялась с осторожностью, но, надо сказать, Набоков развернул мои представления о себе на 180 градусов.
Вы только послушайте:

Ах, вот, что нужно читать в школах, чтобы полюбить литературу в целом и Набокова в частности: роман об аутичном Лужине, которого холят-лелеют, потом обижают, потом снова холят...А он тем временем живет в собственном мирке, расчерченным на черные и белые квадраты. Очень русское, мелодичное и очень про жизнь произведение.
PS cовет приступающим к роману: не открывайте сноски во время чтения, в первой же сноске ясна развязка.

Реалистический эмигрантский роман "Подвиг" Владимира Набокова предлагает читателю историю о мечтательном энергичном юноше Мартыне Эдельвейсе, жаждавшем проявить себя героем, но не имевшем для этого ни данных, ни толковых поводов в серой стабильной жизни в эмиграции, и решившем пойти на самодеятельный подвиг – нелегально вернуться в уже советскую Россию в расчете, что вот тогда-то о нем заговорят.

Набоков здесь отвлекся от живописания противоборства абстрактных категорий (Внутреннее/Внешнее, Живое/Мертвое, Идеальное/Материальное) и рассказал о совершенно житейской проблеме несовпадения прогноза события и самого события. До некоторой степени "Подвиг" – это антоним "Машеньки": если Лев Ганин мог повстречать свою мечту, но в последний момент дальновидно отказался от этого, чтобы не нарушать чистоту воспоминаний, то Мартын Эдельвейс весь роман пытается претворить в жизнь героические грезы, но дубовая реальность, в том числе реальность его собственной натуры, не позволяет добиться буквально ничего. На примере Мартына автор показывает, что могло бы случиться со Львом Глебовичем, если бы встреча с Машенькой все же состоялась – ничего хорошего, подчеркивает он, ничего хорошего.

Впрочем, Ганин был секретным агентом, боевиком, атлетом и хитрецом, а герой "Подвига" – просто мальчик, вырастающий в молодого мужчину физически, но не психически. Кто не воображал себя в детстве героем, спасителем попавших в беду, победителем? Мартыну, увы, не повезло: с годами воображение его не отступило за задний план под давлением жизненного опыта и не освободило место для зрелого, благоразумного мышления, он так и остался выдумщиком, фантазирующим успехи на учебном, профессиональном, любовном и прочих фронтах. Эдельвейс привлекателен, крепок здоровьем и обеспечен семейными деньгами, богатый дядя заплатил за высшее образование в Лондоне и приготовил теплое местечко в Женеве – казалось бы, тут надо получать от жизни удовольствие и идти к успеху – но внешние достоинства губительно сочетаются с внутренними недостатками, поскольку Мартын тщеславен, трусоват и бесталанен. У персонажа вроде бы все есть, но ничего не получается, и все вокруг лучше него, если судить мальчишескими мерками доблести.

В "Подвиге" нам предстает трагедия неспособности человека принять собственные ограничения. Окруженный людьми с нестандартными биографиями – ветеранами боевых действий, удачливыми писателями, профессиональными спортсменами, агентами спецслужб – обычный юноша без особых примет Мартын Эдельвейс не допускает и мысли, что ему не дано встать с ними в один ряд, что не все становятся победителями и что лучше, как завещал Вольтер, "возделывать свой сад", чем собирать по крохам героическое реноме. Мартыну нужно признание, а признания все нет. Жажда славы даже не позволяет персонажу радоваться пусть маленьким, но настоящим достижениям, потому что все время хочется большего, и заставляет его бороться за несбыточное. Линия любви к Соне, некрасивой, замкнутой и откровенно безразличной к Мартыну, раскрывает это особенно ярко.

Мартына по-настоящему жалко, ведь дурная голова не просто ногам покоя не дает, а тащит его в могилу. Жизнь негероического героя складывается из глупостей и пошлостей, и никакого выхода для него не видно: семья, старшие товарищи, мимохожие взрослые люди неоднократно советуют Эдельвейсу перестать заниматься ерундой и найти себе нормальное место в жизни, но он их не слышит; его оглушает перспектива подвига, пусть бессмысленного и беспощадного, зато выравнивающего давление внутричерепного воображения с давлением внешних обстоятельств. Он не способен оценить по достоинству ни те преимущества, что даровала ему судьба, ни красоту европейских столиц и глубинок, выписанных Набоковым с фирменным изяществом, ни саму свою молодую жизнь. Потому так легко Мартын Эдельвейс ставит себя на кон и переходит советскую границу где-то под Ригой.

А мы, глядя на еще одного упавшего вниз на полпути вверх, можем только пожать плечами, пожалеть неудачливого юношу и порадоваться, что сами-то успели осознать свои пределы и утратить иллюзии.

Странновато было бы начать третью рецензию на творение Владимира Владимировича Набокова строками о моем восхищении слогом, ритмом, изящным узором текста книги. В этот раз он весь чёрно-белый, в нём на протяжении всех событий «Простирались всё те же шестьдесят четыре квадрата, великая доска». Ну, вот: не опять, а снова. А как иначе, если добрая часть моей любви к автору лежит именно в том, как он выражает мысли.

Я не разбираюсь, если честно, в шахматах. Когда брала в руки книгу – с легким ужасом ожидала подробностей навроде тех музыкальных нагромождений, что Томас Манн прописал в своем «Докторе Фаустусе» и видела, как иду к своему другу, который по полочкам разложит сложные термины и покажет на доске ходы фигур, обозначенные в тексте. Однако прочувствовать роман возможно и без специальных знаний.

Не хочу вдаваться в анализ всего того «откуда ноги растут у характера и поведения», раскрывающего словно бы мотивацию действий героя. Все проблемы из детства и всё такое. Не буду ставить диагнозы – они тем более, как по мне, ни к чему.

Нельзя сказать, что мир вокруг Лужина враждебен ему и ужасен сам по себе. Жена пытается его спасти, Валентинов втянуть в очередной коммерческий проект, череда эмигрантов-журналистов-поэтов вереницей проходит мимо его сознания. Сколько иронии в описании всех этих персонажей. Особенно меня восхищают застрявшие в лубочном мире родители жены Лужина и та дама с сыном, что приехала из новой великой-страны-с-великой-стройкой и просит непременно провести её по лучшим немецким магазинам. Они занятные, несколько карикатурные, дают автору возможность позлобствовать немного и подколоть своих соратников-эмигрантов, как мне кажется.

Валентинов выделяется как фигура судьбоносная – жестокий человек, использовавший Лужина в прошлом и ставший той самой последней каплей для решения о выходе из мира, из игры.

Мне очень жаль, что Лужин её не нашёл. Что оказался вынужден защищаться от виз, дантистов, семейных обедов, навязчивого призрака доски в плитках на полу, в кармане пиджака, в газетах. То, как Лужин защищается в финале от всего и вся – и от реальности, и от сладостного шахматного безумия –напоминает нечто буддийское. Понимание что цикл жизни бесконечен и склонен повторять сам себя. Вот оно детство, наложенное на взрослое поведение. А выхода и нет. Где уж тут отречься от всего если проспекты, рисунки и гости с одной стороны, а Валентинов с его «опасным» предложением с другой.

Где грань между гениальностью и безумием? Как не быть сожранным своими же страстями и тягой к тому, что создаешь? Ответов на эти вопросы нет. Есть тоска по прошлому, нечто ребяческое и теплое в характере Лужина и решительный выход вон из игры, в стекло, холод и тьму.

Пожалуй, это самый грустный роман Владимира Владимировича из всех, что я прочитала. Однако же он согрел мне сердце и нет у меня толкового объяснения этим чувствам.

Почему-то Набоков прошел мимо меня, конечно, не считая знаменитой Лолиты. История шахматиста-вундеркинда, история на самом деле грустная. Хотя, многие гениальные люди живут в своем мирке, и совершенно неприспособлены к обычной жизни. Наш ГГ не является исключением из этого правила .
С самого детства он был не таким как все, он был как бы сам по себе. Ему не интересно со сверстниками, но куда интересней с набором фигур на шахматной доске.Его детство трудно назвать светлым и веселым, скорее всего именно это наложило отпечаток на его харкатер.Он живет шахматами, он мыслит шахматными ходами.
И по иронии судьбы, именно дело всей его жизни сведет его с ума.
Никто и никогда не воспринимал Лужина как человека, как странного чудака, у которого шептались за спиной, да, как великого шахматиста, да. Но как отдельная личность он просто не существовал.

С первого раза прочесть это произведение у меня не получилось. Сколько бы его не хвалили и не говорили о его глубине и смысле, как только я начинала читать, так сразу же спотыкалась в первую очередь об сложный для меня язык произведения. Сначала язык, которым написан роман, кажется тебе чем-то изысканным, красивым, даже идеальным, но только за всей этой красотой теряется для меня смысл предложений, которые написаны.
Вернее смысл проглядывался, но как будто через густой туман, который тебя окутывает и парализует. Витиеватость слов создает такой же эффект в сознании. Ты как будто балансируешь на грани реальной жизни и ирреальной. Отрываешься от земных забот и погружаешься, как Лужин, в борьбу, которой только в голове. У меня это была борьба с книгой, которую я буквально заставляла себя слушать.
Когда читаешь о безумии, ментальном беспокойстве, напряжении и даже наваждении и самому передается такое же состояние. Вот и у меня останутся воспоминания о книге как о чем-то вносящем сильное беспокойство в мое сознание.
Не так давно я читала еще одну известную книгу о шахматах и шахматистах Уолтер Тевис - Ход королевы и хотела бы их сравнить.
Я не играю в шахматы и даже правила знаю плохо, про то чтобы создать какую-то стратегию и предсказывать ходы наперед вообще нет речи. И вот читая Тевиса у меня появилось желание узнавать шахматы и даже пробовать играть. В его романе тоже описывается бегство от жизни в игру, сложные взаимоотношения с шахматами, такое же наваждение, но в у Уолтера Тевиса это читается легко, на одном дыхании и делать остановки, чтобы отдохнуть не хочется. Роман Набокова вызвал же чувство напряжения, постоянного неудовлетворения, сумбура. Да, если так описывается жизнь героя, то передано очень хорошо, так сказать полное погружение, но читают книгу не только для этого. И на мой взгляд лучше роман вышел у Уолтера Тевиса. Он и проблемы шахматистов затрагивает и драмы там очень много и подумать есть над чем и героиня спорная, но в то же время роман интересный, увлекательный и да, простой. Не в смысле, что на вечерок почитать нет, а в смысле легкости языка и слога. Да и если сравнивать героев, то понравились они больше в "Ходе королевы". У Бет тоже были ментальные проблемы, но она их пережила, переборола и смогла собрать силы, чтобы выстоять. Я не сравниваю Лужина и Бет Хартман у кого из них судьба была хуже, а проблемы больше, просто вторая героиня мне ближе что-ли и читать про нее было приятнее.
Если бы я оценивала красоту языка Набокова, то без раздумий поставила бы максимально возможную оценку, потому что он великолепен (момент с малиновым вареньем особенно запал в душу), но произведение надо оценивать в общем, и тут к сожалению не могу сказать, что оно понравилось.

Жило-было позорище лесное, не читавшее Набокова. И думающее, что тот лишь "Лолиту" написал. И бабочек ловил. Это я про себя, естественно... А потом появилась эта книга, а вместе с ней очарование Набоковым и головная боль от шевеления мозга во время чтения.

Лужин - талантливый шахматист и при этом неуклюжий, угловатый человек, растерянный и несчастный.
Не по́нятый и не понимающий, он с детства не может встроиться в жизнь и начинает воспринимать реальность как непрекращающуюся схватку на шахматной доске.

⠀ Невероятно уязвимый мальчик выстраивал защиту от мира с детства. Сначала интуитивно, после - через призму шахматной партии. В романе не скажут в лоб, что происходит, но с самого начала щедро отсыплют загадок, полунамеков, которые сложатся ближе к финалу.

⠀ Замкнутый в своём мире человек получил внутреннюю свободу через игру. Шахматы подарили Лужину возможность выбора, вариации. Как в музыке - всего семь нот и бесконечное количество мелодий, так и в шахматах.
"...пропала близорукость мысли.."
Фраза выше всяких похвал.

⠀ И я, как пешка, тоже ввязалась в авторскую партию и с головой пропала в романе, который весь - игра:
♟ с числами;
♟ с повторами и флешбэками;
♟ с именами, которых нет, потом они есть, но вроде уже поздно, хотя, нет, самое время.
Игра, во время которой понимаешь, что эта партия ничьей не завершится.

⠀ Прекрасное произведение, многомерное, объемное, сумасшедшее и воспалённое. Как и проза Набокова. Мастер, он сотворил трёхмерную модель, где слова имеют форму, запах, поверхность. Я могу бесконечно говорить об этой книге, потому что думать о ней я не перестану.

1. e4; e5.

Кем точно не является герой Набокова, так это гением. И если первые пять глав чем-то напоминают роман фаустианского толка, роман о становлении Мастера, то чем дальше, тем более убеждаешься в том, что это впечатление обманчиво. Даже проходящие сквозь все повествование упоминания таинственного Валентинова, придающие истории некий вневременной дьявольский флер, не позволяют отделаться от мысли, что ни о природе гения, ни даже о природе творчества в романе речи нет. Если, конечно, взять мета-уровень текста, то все упрощается до взаимоотношений внутри пары "автор - персонаж", но это скучно, поэтому об этом не стоит. Сам Набоков, писавший о романе как о тексте, построенном по принципам шахматной игры, все-таки, кажется, слукавил для того, чтобы подбросить в костер читательских интерпретаций немножко хвороста в виде новых потаенных смыслов. Но в любую книгу можно вчитать что угодно, поэтому буду писать о том, какие тени померещились лично мне между зарослями набоковского письма.

2. ♕h5; ♞c6.

Стоит сказать, большим поклонником стиля Набокова я никогда не был, к самому автору есть вопросы этического толка, но сейчас оставим за скобками пласты этики и эстетики и попробуем судить о книге, отталкиваясь исключительно от нарратива. Даже вчитываться особо не будем. Я вот так и читал - не "против шерсти", ни между строк, а простым незамутненным взглядом - тем взглядом, которым Лужин смотрел на окружающие его предметы в минуты редких пояснений. Так как я уже указал в первом абзаце, что тематика романа, на мой взгляд, не включает в себя тему природы гения (пишу об этом второй раз, так как многим почему-то эта тема видится чуть ли не центральной), попробую выбрать слово, которое ближе всего описывает мои впечатления от наблюдения за перипетиями (а были ли они?) жизни набоковского героя. Этим словом будет, пожалуй, "посредственность". Лужин лично мне кажется человеком, во многом повторяющим путь своего отца, так печально в двух мазках описанный в начале романа. Отец его был столь же неприспособленным к жизни и к выбранному им пути человеком, и единственное, что отличает их - сын с определенного момента начал нести в себе зерно безумия.

3.♘f3; ♝c5.

Трактовки, в которых Лужин в играемой Набоковым партии является королем, мне кажутся несколько надуманными. Пусть он достаточно пассивен, движим скорее внешними воздействиями, нежели внутренними порывами, пусть все дальше и дальше его забивают в угол, пока он не оказывается в углу собственной ванны, готовый выйти в окно. В конце концов, ни одна шахматная фигура не обладает собственной волей и все они в итоге летят прочь за пределы доски, чтобы быть потом расставленными заново. В целом шахматная тематика мне кажется не столь важной для понимания романа, просто она наиболее наглядно демонстрирует постепенное разрушение и без того небогатого внутреннего мира Лужина, его постепенное погружение в пучину даже не безумия, а кромешной пустоты. Беда не в том, что с детства он был аутичен и не в том, что всю жизнь называли его по фамилии; его трагедия - это трагедия беззащитной посредственности, на которую чьей-то рукой (автора?) была наброшена мантия мнимой гениальности.

4.♘g5; ♞f6.

Попадись Лужин своей жене, лишенный еще своего странного аффекта, - и никакой бы жены в его жизни не было. Точнее, не было бы именно этой жены (тактично не называемой по имени, будто бы обезличенной - в тот момент для него обезличены уже были все кроме, может, Валентинова и Турати), но беда в том, что именно в совместной их жизни начинали возникать некоторые кратковременные прояснения сознания недогениального шахматиста. Трагедия Лужина в том, что вот такая размеренная жизнь с иногда чрезмерно опекающей женой, будто всецело заместившей в его жизни фигуру практически отсутствовавшей матери, изначально была для него единственным долговременным шансом. Человек без свойств и стремлений, обнаруживший в себе некоторый талант и совершенно напрасно показавший его окружающим, он был обречен практически с самого начала, а потом, по прошествии лет, все пытался понять, где же это самое начало было положено. История его напоминает истории первых голливудских "звезд", каждым шагом которых так же руководили другие и которых зачастую так же выбрасывали на обочину ради более перспективных проектов. И неслучайно Валентинов, бросив Лужина, отправляется искать выгоды в кинематографе.

5.♕xf7#.

Главная прелесть романа в том, что в условиях заданной Набоковым задачи как не переставляй фигуры, Лужин все равно летит за пределы доски. Ущербное окружение его напоминает старые шахматы, вытащенные его отцом с чердака, в которых некоторые фигуры заменены шашками, а у некоторых оторваны головы. В предложенных условиях неизвестно еще, что было бы лучше для такого человека - никогда не заболевать страстью к игре или, заболев, никогда от нее не отказываться. Его трагедия в том, что вся его жизнь с определенного момента - бесконечная патовая ситуация, из которой и выхода нет никакого, кроме как в окно. И есть ощущение, что скромная и скучная обывательская жизнь, направляемая заботливыми руками понимающих и скучных людей, была бы для него гораздо более счастливой, нежели вечное судорожное перебирание в голове цифр, букв, ходов, партий, задач, этюдов, e4, e5, Kf3, Kc6, Cb4, a6, Ca4, Kf6...

P.S. Язык Набокова мне все равно не близок.