Богоматерь цветов

В детстве у меня была мама. В то время,я целыми часами сидела в одиночестве, запертая в собственной комнате, что бы не мозолить глаза. Именно тогда, я придумала историю про то, что у меня есть мой родной человек , но какое-то жуткое (а как же!!!) стечение обстоятельств нас разлучило, но она обязательно меня любит, и мы обязательно встретимся.
Тогда, я очень хорошо себе ее представляла, (хотя сейчас, не могу вспомнить) как именно она выглядела, и вот, сидя в своей комнате я могла часами сочинять истории про то, как моя мама меня любит,ждет...ну и про злой рок, который не дает нам встретится.

Сейчас, я наверное, должна была бы обижаться на своих родителей, которые относились ко мне холодно и равнодушно, но вместо этого, я благодарна им за это, ведь у меня была моя Мама, а с ней вера, надежда, и постоянное(каждодневное)ожидание чуда!!! (интересно, у многих детство было столь счастливым?)

Пардон, за столь длинное предисловие, но мне просто, Очень надо было ЭТО сказать!

Потому что,получается, нет писателя для меня роднее и ближе, чем Жан Жене. Когда я читала «Богоматерь Цветов» меня не раз посещало чувство того, что я нахожусь где-то в компьютерной игре и собрала все "волшебные ключики", для того что бы попасть в РАЙ! (виртуальный, конечно же).
Это произведение, для меня больше похоже на поэму , или даже оду, тому сколь сера и убога наша реальность, по сравнению с "внутриутробным раем" созданным воображением. .
С самых первых страниц, автор дает понять о том, что нет никакой Дивины (ну что бы мы не тешили себя ложными надеждами, по поводу РЕАЛЬНОСТИ и
псевдобиографичности повествования), и Миньена нет, и Нотердама, нет. Получается что, в этом романе нет ничего, кроме двухместной камеры, человека в ней и, бесконечного, безумного желания Любви и Свободы.Ну и ожидания чуда, конечно же...
В этой книге все призрачно, кроме самого автора а его желание быть любимым настолько сильное и чистое, что Жан Жене без конца поливает его грязью.
Не знаю, замечал ли кто, но когда читаешь про Дивину, бросается в глаза различие между витиеватым, красивым,( воистину французким) слогом писателя, и бытовыми, мелкими гадостями и мерзостями, которыми кишит роман. А в совокупности , это почему-то переносит Дивину и других персонажей в какую-то иллюзорную, кружевную действительность …
В тоже время, "Богоматерь Цветов» буквально пронизана духотой и испарениями грязной, вонючей комнатушки.
Мир в котором живет Дивина, похож на рай, буквально через несколько минут после грехопадения. А стиль Жана Жене чем-то схож с описаниями жития святых ( примерно таких, которые я читала в воскресной школе, где ничего конкретного про деяния не говорится, но постоянно повторяется о том насколько Свят был тот или иной Святой).
На станицах романа, Дивина медленно умирает превращаясь из милого юноши\девушки в стареющую никому не нужную проститутку. Вместе с ней ее создатель пытается убить в себе все человеческое, дыша своими выделениями и мастурбируя.
!!!!Для автора не существет нормального, в нашем понимании, выхода из тюрьмы. Для того что бы покинуть камеру, предварительного заключения, и попасть куда-то еще,пусть на каторгу( в ад) или на свободу (в рай), надо прожить всю ту несбывшуюся историю-чистилище вместе с Дивиной, и за Дивину. ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО ЗАМКНУТЬ КРУГ. Нужно доказать себе (и той части себя которую писатель зовет Дивиной ), что выжить можно и в клетке, где бы эта клетка не была, внутри или снаружи.!!!!
Перечитывая этот роман второй раз, я не увидела пошлости в нем, точнее она есть, но служит примерго для того, для чего служат экспонаты в анатомическом театре.
Такое ощущение, что автор специально травит себя вожделением,и таким образом он как алхимик превращает телесное в духовное , и изливается не спермой а своим несбывшемся.
Как и должно было быть, у этой сказки очень хорошей конец. Дивина, (эта пародия и на женщину и на мужчину,святую и блудницу совершенно не связанный с НАШИМ МИРОМ персонаж), умирает; молодого бандита казнят, Миньен вынужден бегать по замкнутому кругу от содержанке, к содержанке (чем-то напоминет круги ада не правда Ли?) , а Жан Жене получает первую весточку ОТТУДА из нашего мира, и мысленно готов отправится в ад.
Все связано, все логично, все так, как нужно….только страшно, от всего этого, как будто я сама попала в эту камеру, и вдруг поняла, что писем мне уж точно ждать не придется…

История Жене начинается вместе с крепнущим членом в его руке. Мастурбация для него не рывок к утолению потребностей и даже не обыденно ключ к фантазиям - онанизм становится для француза началом крестового похода за святынями, что сокрыты за гранями наших постылых реальностей. Линейный сюжет и очевидные лейтмотивы здесь никому не нужны. Жене создает истории, что спутаны меж реально существовавшими людьми - убийцами, прожженными травести переулков Монмартра, сутенерами, что на арго - "коты"; меж выдуманных образов-эталонов жителей самого преисподнего дна Парижа; меж истекающей всеми доступными соками жизни самого (ударение на последний слог) величайшего гения — Жана Жене. Писатель, так и не признавший традиций собственного жилья, он облазил и даже облизал все возможные углы тюрем: томик Пруста, редчайшее издание импрессионистских галантностей Верлена, что началось пожизненной угрозой и речами Кокто в судах обратилось в лишь три месяца тюрьмы. От детской колонии до всевозможных заключений сквозь вечное воровство, в особенности книг и аперитивов.

Жене писал "Богоматерь" в тюрьме и камерность возвела его существо в абсолют — гомосексуальность во всей своей красе и, что неизбежно, и не во славу гомофобии, а лишь благодаря титанической честности писателя, отвратительности. Стиль француза сложен, рван, резко сменяет направление, забывает все правила последовательности. Сюжет — отрывки жизни гея-трансвестита Дивины, с которой/ым по прочтении книги вам уже будет чрезвычайно сложно определиться: все же Он или Она. Становление молодого гея, вдруг аллюзорно кажущееся вскользь автобиографическими строками, отношения с единственной девушкой, что разбиты разлукой и в особенности первой пробой однополой любви, что важно для Жене и Дивины — с главным маргиналом поселка - Змееловом Альберто, что рождал тревогу и самую распространенную, схожую с обыденным страхом, но и тревогу в девушках, что жаркими рабочими днями вдруг незнамо зачем представляли себе большие, крепкие и жилистые руки деревенского негодяя. Лу, будущий/ая Дивина, распробовав в Альберто свое будущее, бежит.

Рождается Дивина, благословленная парижскими интересами улиц. Квартирка, что окном смотрит на живое кладбище Монмартра. Жене начинает Дивинариану сценой похорон Дивины, куда, что десант, бросает будущих героев: роскошный Миньон, сутенер или по арго "кот", Мимиоза II, лучшая подруга Дивины, ею ненавидимая, Эрнестина, мать, что боится скрипок.

В пелене дождя черная процессия, пестрящая размалеванными лицами,
пахнущая румянами и цветами, тронулась вслед за катафалком.

Первым под дождь вышел священник, распевая Deus
Irae. Он приподнимал подол сутаны, его научили делать так в дождливую погоду
еще в семинарии. Этот хотя и непроизвольный жест, как бы высвобождал в нем
из плаценты благородства целый ряд грустных и загадочных существ.

Начиная историю смертью главного героя Жене навряд ли пытается форсировать драматизм или же играть формами нарратива — смерть Дивины становится здесь чуть ли не канонизацией при жизни, моментом великой красоты, красоты по Жене. Читатель с первых страниц должен понять, что пред ним грандиозное мученичество святого травести.

Преступая к чтению "Богоматери", имея багаж из великой "Песни любви" самого же француза и "Отравы" Тодда Хейнса, я получил именно то, что ожидал. Приторное порой до скрипа в зубах повествование, будто слепленное из артистичных ужимок уличных проститутов, путанное и намеренно усложненное, ибо:

Каждое действо, слово выдуманных или рассказанных Жене героев для него — поэма, гипертрофированное восприятие всего и везде. Персонаж же Нотр-Дам-де-Флер - как апофеоз желаний, ревности, похоти и крепости молодого тела, является главным стержнем повествования, который обнажает важнейшие аспекты мировосприятия Дивины. Жене чрезвычайно тонко воспроизводит ее психологические мимикрии. Травести находится в постоянной игре выдуманных, подсмотренных, украденов образов, жизней и слов. Артистизм становится фундаментом ее жизни, лишь через тысячи навешенных на себя лиц можно обрести настоящую естественность. Решая, вдруг, стать плохой, скверной, она намерена быть такой на самом деле и вся жизнь превращается в ее подмостки: Дивина подстраивает смерть двухлетней соседской девочки, любящей играть на балконе ее квартирки с окнами на кладбище, закладывает знакомых полиции, предает друзей: все в угоду собственноручно выдуманному образу, что так не обходим ей, дабы сохранить себя в нашем мире. Но чтобы образ "плохой" не вызывал нареканий у самой же Дивины, что унять этот диссонанс, обличающий ложь, ей нужно и вправду стать плохой. Таковы условия ее выживания здесь.

Влача существования в камере, Жене создает потрясающую атмосферу парижских низов, сравнимую с берроузовским "Джанки", но гораздо интереснее монументальный оттиск психологии гея начала XX века, со всеми общими и частными, описание искаженности мышления и восприятия мира, враждебность которого буквально заставляет Дивину выдумывать себе новую реальность или хотя бы деформировать нашу собственную. Никому не нужный мальчишка, обретший себя в образе уличной проститутки уже больше ни разу не позволил внешнему миру лишить себя достоинства. И пусть во многом Дивина шла на уступки и действовала в угоду мирским реалиям, подстраивалась под них, но несомненно и нашему миру пришлось и приходится подстраиваться под неё. Я Вся — Долина Горечи.

Воображение дано человеку, чтобы утешить его в том, чего у него нет. (Оскар Уайльд)

Давать не себя самое - это как раз сущность фантазии. (Эдмунд Гуссерль)

Я сам себе и небо, и луна («Аукцион»)

«Богоматерь цветов» — первый роман Жана Жене. Книгу можно описать в трёх словах: «тюрьма», «фантазии», «геи». Главный герой, которым и является сам Жене, сидит в камере, преобразуя своё сексуальное томление, воспоминания и страхи в причудливые истории, в которых он сам и его разнообразные реальные (а, может, и не только) любовники, воскресшие и вновь умирающие, эстетизируются и проживают новую жизнь.

Жан Жене — абсолютно гениальный автор. Конечно, это не единственный гомосексуальный человек, который писал почти автобиографические тексты. Естественно, это не первый писатель, который умеет облачать реальность в одежды вымысла, а вымысел заводить в комнату реальности, закрывать дверь и выбрасывать ключ. Не является редкой и особенность Жене интересно рассказывать о заурядных, обычных событиях, превращая их в нечто причудливое, магическое и приковывающее к себе взгляд. И даже смелость в подаче материала — не самое ценное у Жене.

Как по мне, Жан Жене особенно прекрасен тем, что он умеет выразить с помощью слов сложнейшие состояния человека. Я смотрю на это как на номер эквилибриста под куполом цирка — с замиранием.

Книгу можно разделить на отрывки. Каждый из маленьких эпизодов — будто сложнейшее и эпичное музыкальное произведение. Тема развивается, напряжение нарастает, ты перестаёшь дышать — и вот вам разрядка. Жене всегда попадает в цель. Все эмоции проживаются от начала и до конца. Персонажи ничего не подавляют, потому и читателю можно быть откровенным с собой.

Хотя «Богоматерь цветов» — книга вполне стандартного объема, не Библия и даже не «Властелин колец», в финале возникает ощущение, будто послушал все четыре эпические оперы из цикла «Кольцо нибелунгов» Вагнера. И это я не про ощущение затянутости, которого нет и в помине, а о ощущении масштабности.

Короче говоря, стиль блестящий, владение словом безупречное, рефлексия впечатляющая, умение понимать себя — идеальное для писателя, который о себе пишет в большей мере, чем создаёт персонажей или конструирует миры.

«Богоматерь цветов» — книга, насыщенная гомосексуальной эротикой. Это значит, что вы будете читать о членах во всех отверстиях, о их размерах и о силе самцов. Впрочем, читателя обычно шокирует пиковое сексуальное вообще, а не его воплощение. Так что если вы хорошо себя чувствуете, погружаясь в наэлектризованный текст, то вам не помешает то, что все персонажи гомосексуальны.

При этом важно понимать, что противными обычно бывают собственные антифетиши, когда они подаются в пространстве, которое невозможно воспринимать иначе, чем порнографическое. Например, если конкретному человеку не нравится БДСМ, вызывает отторжение, то описание этих практик могут казаться отвратительными и таковыми, про которые не следует читать вообще. Но когда секс не является и центром, и правой, и левой сторонами (то есть вы читаете не только про героев, которые стегают друг друга плетью и прочее подобное) фильма или книги, то читатель вполне может найти нечто ценное для себя. Так и с гомосексуальным влечением для тех, для кого оно не является частью их собственной реальности.

Жан Жене не писал порнографические книги. Конечно, они вполне могут вызывать у определённых людей не только интеллектуальный интерес, но Жене описал всё то, что секс и сексуальное влечение сопровождает. И это ценно.

Странно предполагать, что тюрьма способна кого-то перевоспитать. Воспитывать лучше всего на собственном примере, а в определенном возрасте бессмысленно даже и это. Человек совершает некий поступок, а общество, помещает его в тюрьму, тем самым даёт понять, что он играл не по правилам. Более того — оно показывает, что человек весьма плох, его необходимо изолировать. Слова «плохой», «нелюбимый», «одинокий» часто подаются как синонимичные. Через систему наказаний и поощрений общество наполняет понятие «норма» содержанием, выстраивает социальную иерархию.

Когда Жене был ребёнком, его незаслуженно обвинили в воровстве. И он стал вором. Обычно достаточно того, что окружающие думают о тебе, вне зависимости от того, кем ты являешься. Не у всех есть силы и желание доказывать обратное. А когда общество вытесняет тебя, то ты начинаешь жить по альтернативным правилам. Иногда — по своим собственным. Возможно, это и есть свобода. Минус её обычно в том, что она сопряжена с одиночеством.

Жан Жене оказывается маргиналом в квадрате — преступник и гей. В глазах общественности это будто сразу переступить и юридические нормы, и моральные.

«Богоматерь цветов» пронизана тоской, желанием любви (что, в определенном смысле, есть желание одобрения). Жан Жене воспевает убийц, людей, передающих своих приятелей. При этом особой их заслугой признаётся спонтанность. То есть совершение преступления просто так. Не ради существенной выгоды, не из-за отчаянного положения. Преступление, которое совершает «плохой», совершается в связи с тем, что это его суть. А два «плохих» — уже надежда на близость.

Тесная связь между сексуальностью, которая многими людьми воспринимается как порочная, и преступлениями прослеживается во всех произведениях Жана Жене. У него есть ощущение себя человеком, оказавшимся вне общечеловеческого, а потому ищущего контакта с себеподобными. Как бы не-людьми.

Если вы хотите прочитать нечто в духе «Богоматери цветов», но с менее гибкой сексуальностью, исключительно активной, берущей позицией рассказчика — вам подойдёт «Тропик Рака» Генри Миллера. Если вам нужна книга с гомосексуальным рассказчиком, с явным эротическим посылом, но без фетишизации отношений убийца-жертва и без обожествления бинарной оппозиции «твёрдое-мягкое», то вам к Эрве Гиберу.

Если вас не устраивает то, что представление себя женщиной главным героем — всего лишь метафора и грани сексуального, нечто из области театральных декораций и костюмов, вы хотите более реалистичного жеманного от мужского персонажа — читайте «Любиево» Михала Витковского.

Что же касается «Богоматери цветов» — читайте книгу, если вы не боитесь смотреть на все грани Эроса, если вам нравятся идеи Мишеля Фуко о дискурсе власти (вполне может проиллюстрировать некоторые моменты), если вы цените стиль больше, чем сюжет, если вам нравятся книги, в которых много автора.

Для меня Жан Жене — один из лучших не только в квир-литературе, но и в литературе вообще.

Мой друг – ханжа, но ведёт себя как-то странно. Я вчера рассказывал про девчонок, а он убежал, цокая каблуками. Фу быть таким, в шпильках и по каменному полу школы. В среду он смотрел на меня на геометрии и так рисовал круги, что сломал циркуль. А в понедельник сделал руками сердечко у доски. Никто не замечает, но я вижу, что он ходит на тотал-шугаринг к Анжелике из параллельного .
Чтобы напугать моего друга, надо просто показать ему девчонку. Он забьется под стол и будет махать оттуда своим вульгарным маникюром.
Мне кажется, это всё неспроста. Мой друг терпеть не может неприличных шуточек, избегает скользких тем и вообще изучает ландшафтный дизайн в свободное время. Но он читает мне вслух «32 способа быть стервой».
Я практически уверен, что он собирается соблазнить Серёгу. Только ничего (ха-ха) не выйдет, Серёга встречается с моим бывшим – с Виталиком.

Продолжим школьные традиции и напишем письмо, обращенное в … не в будущее, а в прошлое, ко мне самой.
Итак, письмо.
Дорогая моя Феана образца 2015 года!
Я знаю, что ты морщишь носик от любой похабщины. Я помню даже, как ты захлопнула «Американских богов» на первых страницах из-за нехорошего слова.
Так вот, заклинаю тебя всеми слезами возвышенных дев – записывайся в эту непонятную Долгую прогулку и читай там странные книги! Продирайся через частокол членов в Гийоте, вдыхай молоко и мёд «Овсянок» и да не настигнут тебя рвотные позывы из «Это настигнет каждого»! Потому что всего ишь через полтора года тебя ждёт ОНО. (Кстати, Кинга переснимут в 2017, не забудь сходить).
Крышесносящая как бульдозер. Поэтичная как крик иволги в волосах. Бессмысленная как улыбка осужденного. Полная спермы, улиток и кружев. Книга Жака Жене о педерастах.
Ты не ослышалась – ты будешь запойно читать историю об убийце, проститутках-трансвеститах и черт знает о чём.
Будешь с нетерпением ждать откровений мужика, онанирующего в своей тюремной камере. Впрочем, за её пределами он тоже этим занимался – у него специальная дырка в кармане.
Поющая бессмысленность. Влажная ночная греза. Путаница имён и обстоятельств, единственная цель которой – доставить удовольствие тому мастурбирующему гомосеку и, может быть, читателю.
Благодаря выучке, полученной в ДП, ты не захлопнешь «Богоматерь цветов» на первом же округлом попердывании.
Дать пощечину общественному вкусу легко – даже слишком легко. Нашпиговать текст похабщиной, сплясать на костях… Это твоя главная причина НЕ читать подобное. Ты искренне считаешь, что неформат пишут исключительно чтобы выделиться и никакой отдельной ценности он не несёт.
Вывернутое наизнанку нутро человека. Найти его в жирной могильной земле, украсить стеклярусом. Витражи. Бог в витражах.
Человек как данность, не учит не призывает. Он мечтает и извергает семя – ночь за ночью, в неподвижном смраде камеры.
Быть погребенным под цветами и вышивками Параджанова – не самое плохое в этой жизни. Ласкать змей, пропускать между пальцев их упругие тела – не самое отвратительное. Любоваться старыми пидовками, их потрескавшимися накрашенными губами – не самое странное.
Закрываться от нового, отвергать непривычное – вот что плохо. Так что, Феана, иди в ДП, читай хорошее, читай неформатное, воспитывай вкус и находи незнакомую себя в странных книгах.

(А) Знаете, мой лучший друг — ханжа. (Не будем показывать пальцем). Более того, этот парень — ханжа, мещанин и гомофоб. Я всегда считала себя человеком широких взглядов и вкусов, поэтому мне самой странно, как мы могли подружиться. В каком-то смысле (в смысле высокомерного консерватизма), ханжество — не такая уж и плохая вещь. Возможно, именно за твёрдый и бескомпромиссный консерватизм я и уважаю своего друга. Возможно, за лояльное понимание и принятие его непримиримого характера мой друг уважает меня. Так или иначе, мы хорошо друг к другу относимся, настолько хорошо, что я даже под страхом смертной казни не рискнула бы посоветовать ему эту книгу.

(Б) Понимаете, я боюсь, что даже рядовому читателю не под силу преодолеть сантиметры дешёвого голубого порно и фантазии мастурбирующего передаста, складывающиеся в абзацы, страницы и главы. А уж если вы мужчина, мещанин, ханжа или гомофоб, то книгу лучше даже не открывать. Лучше вообще не знать о её существовании.
Зато рядовые читательницы пробежали бы глазами эти строки и картины, не дрогнув, едва поморщившись от лишь-самую-капельку-ханжеского (впрочем, что для одних — ханжество, то для других — естественная гетеросексуальная реакция) отвращения, но всё же спокойно читая дальше. А некоторые — самые исключительные из них, — даже оценили бы происходящее по достоинству. Ну а уж если читатель вполне разделяет взгляды и вкусы писателя, то ему точно понравится книга.

Я всё хожу вокруг да около (как, впрочем, поступает и Жене), а история, которую по ночам заключённый Жене рассказывает стенам своей камеры №426, относительно проста — это переплетение судеб трёх героев (я даже не могу назвать их мужчинами) — Дивины, Миньона и Нотр-Дам-де-Флёра, — отчасти пленников своего автора, отчасти пленников своих жизней, из которых им никогда не вырваться. (Интересно, почему переводчики всё время называли последнего на французский лад? Неужели им казалось, что в русском переводе «Богоматерь цветов» для этого невинного убийцы, совсем ещё ребёнка, будет слишком пафосным именем?) И эти жизни неумолимо диктуют им быть теми, кто они есть, что делает мирное сосуществование всех троих невозможным.
Вообще структура текста несколько сложнее — героев на самом деле четверо, ведь автор тоже один из них. Мне сложно понять, где начинаются и где кончаются его фантазии, возможно, потому что я не горела желанием разбираться, где правда, а где ложь. Не знаю, не знаю. Я даже биографическую статью, втиснутую перед романом, не читала из опасения слишком сильно погрузиться в жизнь писателя. Но даже без этой статьи мне ясно: Жан Жене влюблён в Тьму и хотел бы сделать своей профессией собирание «цветов зла».

Очарование зла. Прекрасные и мрачные цветы смерти. Поэтизация преступлений, голубой любви и мастурбации. (Кстати, для Жене «любовь» и «секс» хотя и не абсолютные, но всё же интимно близкие синонимы.) Если вам когда-либо было интересно, как смотрят на мир и оправдывают до полной невиновности себя насильники и убийцы, то здесь вы можете найти подобные монологи. Впрочем, Жене в какой-то мере действительно преступник. Убедительней всего у него, разумеется, звучат пассажи, проверенные на его собственном опыте. И знаете, если в вас есть что-то тёмное, какая-то склонность нарушать законы, вы внезапно можете узнать себя в этой книге. Это, пожалуй, самое страшное: найти в подобной книге оправдание своим самым тёмным и подавляемым желаниям. Поэтому я не то чтобы не советовала книгу детям и подросткам — я бы не советовала её всем существам с неокрепшей психикой, восприимчивым ко злу, существам с тонкой душевной организацией, способным оценить всю поэзию зла. А так как статистика показывает, что сегодняшняя норма — это иметь девиантные отклонения от нормы, то получается, что я бы не советовала эту книгу никому.
Хотя безумием от книги не пахнет, ничего такого. Поэтому если вы уверены в крепости собственного желудка и душевного здоровья, а также способны отрешиться от реального зла и насладиться незамутнённой красотой текста, то книгу однозначно стоит прочитать. А роман действительно красив: красивы люди, красивы отдельные пассажи, красива путаница повествования и его неровный, нелинейный, невротически дёрганный ход. Красива смерть, красива любовь, красива сама вульгарность подобной жизни. Красива даже нежность, с которой писатель-узник описывает своих девочек-педерастов.
Пожалуй, я настолько оценила красоту тьмы, заложенной в основу книги, что меня озарило. Жизнь можно подарить, а можно отнять. Обычно книгу называют детищем писателя, однако после этого романа я осознала, что бывает и противоположная ситуация, когда создание литературного произведения сравнимо с лишением жизни, и тогда книга — это жертва убийства, совершённого писателем. Это комплимент, мой последний комплимент «Богоматери цветов».

Шестое сентября.

Классная работа.

Сочинение на тему «Кем я хочу стать»

Когда я вырасту, я хочу стать писательницей. Я думаю, что это очень нужная и важная профессия, потому что писатели пишут книги, которые читают все люди.

Писатели бывают разные, детские и для взрослых. Это зависит от того, какие книги они пишут, и кто их читает. Я, конечно, больше люблю детских писателей, потому что я пока маленькая, но когда я вырасту, то буду читать взрослые книги и писать тоже буду взрослые книги. Я бы хотела, чтобы мои книги читали и взрослые и дети, но это, наверное, очень трудно.

Мне кажется, что писателем может стать только очень умный человек. Писателю нужно очень много знать, описывать разные города, страны, события из истории. Еще писатель должен быть наблюдательным. Если он наблюдательный, то сможет увидеть что-то такое, чего никто кроме него не видит, а потом он опишет это в своей книге и прославится. Также писателю нужно уметь разбираться в людях, чтобы персонажи его книг были, как живые. Когда читаешь такую книгу, то переживаешь за героев, сочувствуешь им и представляешь себя на их месте.

Так что, чтобы стать хорошим писателем, надо очень много знать и уметь. Я пока еще маленькая и не знаю всех этих вещей, но, когда я вырасту, я всему научусь и обязательно стану хорошим писателем.

==============

Жан Жене конечно тоже хотел стать писателем.

Кто такой писатель, если по сути? Это человек, который берет в руку перо, шариковую ручку или вооружается текстовым редактором своего навороченного ноутбука и создает миры. Писатель ничем не отличается здесь от бога или Бога, с помощью слов он становится творцом. В начале было Слово, в конце тоже будет слово, будет много слов, и не все они будут приличными, но все они будут прекрасными. Жене в своей книге безусловно воспевал конец, своего рода Апокалипсис, который сам же и создал при помощи безупречно подобранных слов, слов, подобранных им с самого пола литературы и языка. Его проза - это невероятная смесь низкого и высокого, отвратительного и прекрасного, профанного и святого. Приземленная и божественная одновременно, проза Жене попадает в вас, словно крючок в рыбу и не отпускает, хоть вы и бьетесь из последних сил и издыхаете на этом крючке. А Жене и рад, он ради этого и старался, чтобы услышать ваши хрипы, увидеть вашу смерть, за которой последует возрождение.

С одной стороны, Жене напоминает ребенка, играющего с новыми и незнакомыми для него вещами и понятиями. Можно выбрать эти слова и поставить их в этом порядке и получить нечто омерзительное и дурно пахнущее, а можно выбрать те и поставить в том порядке, но тогда уже получится фреска, вызывающая слезы поклонения на наших глазах. С другой стороны, он - святая простота, юродивый от текста, который не видит разницы между словом "Бог" и словом "член", для него они одинаково прекрасны, обладают одинаковой силой, вызывают у читающего необыкновенно сильные эмоции, заставляют рыбой биться на том самом пресловутом крючке.

Жене создает самый фантастический из миров, не прибегая при этом к набору, привычному писателям-фантастам. Ему не нужны драконы и великаны, достаточно Дивины, мальчика-женщины, чье тело неотвратимо меняется на протяжение повествования, повинуясь не волшебной силе, но старости. Вообще, читать Жене страшно, потому что он пишет не на бумаге, а на ваших нервах, плетет такие цепочки из слов и смыслов, что захватывает дух, и уже совершенно не хочется помыться, ибо грязь - благо, в ней живут ангелы. Газы-жемчужины и фекалии-плоды - поэтичные сравнения, призванные оскорбить вас и в то же самое время дать почувствовать красоту грязи. Его бумага - вши и блевота в тюремной камере, его чернила - кровь, моча и сперма, его герои совокупляются исключительно ради денег и исключительно по любви, его убийцы красивы и возвышенны, его жертвы - жалкие старикашки. Текст Жене - это манифест, это война против общества, которое против таких, как он. Текст наполнен фаллосами, читай, оружием, которое он направляет против этого общества, ведь фаллос - это всегда символ оружия, а оружие - всегда символ фаллоса. Его герои - сильные и крепкие мужчины, с огромными фаллосами и мощными бедрами, от них разит мужественностью и агрессией, нередко они солдаты. Жене не изображает войну, это было бы слишком просто, но она всегда идет где-то рядом, с нее приходят солдаты, которым так любит сосать Дивина, на нее постоянно уходит Роже, любовник одной из подруг Дивины. Жене заворожен убийствами и смертью, читай, он заворожен оружием и войной. Жизнь Дивины - это непрекращающаяся битва, каждый ее жест - выстрел, каждое слово - атака, каждый взгляд - взятие неприятеля в плен.

Жене очень энергичен в своей манере писать, хоть и скрывает эту энергию под целым покрывалом удушающих метафор. Здесь, в стилистике, его сущность творца проявляется как никогда. Он наносит на полотно очередной мазок и отходит в сторонку, чтобы полюбоваться тем, что получилось. Отходя в сторонку, он вновь попадает из созданного им мира в свою камеру, из которой стремится вырваться, творя иллюзорный мир. Жене оказывается в ловушке, в им же самим созданном заколдованном круге. Камера - побег - иллюзия - восхищение - шаг в сторону - камера. Намек всем нам, как вырваться на свободу, и напоминание, что это невозможно. Свобода - тоже иллюзия, счастье - иллюзия, любовь - иллюзия, смерть заканчивает все, но и она - иллюзия. Поэтому читать Жене с настоящим отвращением невозможно, во-первых, потому что его эпатаж прекрасен, во-вторых, потому что ощущение иллюзорности и нереальности происходящего не покидает вас.

Если подводить итоги, то даже если бы Жене написал только один этот роман, а это не так, его существование на нашей бренной земле было бы полностью оправданным. Он стал писателем, он стал творцом, он создал мир, который одновременно ужасает и затягивает, он возвел красоту на какой-то новый космический уровень, уровень, чтобы попасть на который нужно спуститься по лестнице, ведущей в Ад.

Не смогла. Просто не смогла читать эту книгу. И дело не в том,что коробили бесконечные гомоэротические фантазии,встречающиеся практически на каждой странице ( я абсолютно нормально отношусь к людям нетрадиционной ориентации ,а так же очень люблю и Генри Миллера и Чарльза Буковски,так что дело не в эротических фантазиях,конечно). А дело в том,что за ними нет мыслей,нет опять же разговора с читателем. Нет,я пониаю,что Жене писал о том о чем болело лично у него. Но он разговаривает не со мной,а с собой. Есть такого рода литература. И она может быть близка только определенному кругу людей. Я в него не вхожу. Мне не интересно.Про боль ''униженных и оскорбленных'' людей дна я лучше Достоевского почитаю...актуально до сих пор. Или можно с бомжиками на Павелецком вокзале поболтать будет более жизненно и информативно...Здесь же я не совпала с волной автора.Не моё.

Это история Дивины.
История и драма её жизни: становления, любви, преданности и самоотдачи, предательств и потерь, цветов и птиц в душе и жестокой боли. Банальная история? Да. (Но нет историй небанальных. Всё было и всё повторится. )
Это история, написанная языком Жене: образным, метафоричным, сочным и убедительным. Ведь Дивина - мальчик, мужчина, ... Он. И автор заявляет об этом с первых строк. А я читаю историю Дивины-Её - женской души и сущности в мужском теле. И верю каждому слову. Всем горестям, радостям и болям Дивины. Да, всё - как у всех прочих людей в этом мире, как у традиционных пар. Но "Нашу любовь отличает какая-то грустная веселость, и, хотя в ней больше рассудочности, чем в любви воскресных влюбленных на берегу, наш рассудок притягивает несчастье. Смех здесь рождается из драмы. Это крик боли. "
Это история жизней и ранних смертей людей, оказавшихся "по другую сторону" закона и принятой общественной (христианской) морали. Но людей (донёсших досегодня традиции дохриситианских римско-патрицианских отношений :) ). И потому книга интересна, кроме того, что замечательна литературно.
"Если из себя я делаю Дивину, из них я делаю ее любовников: Нотр-Дама, Миньона, Габриэля, Альберто, парней, которые умеют классно свистеть и на голове которых, если приглядеться, в ореоле можно заметить королевскую корону. "
Рекомендую к прочтению одно из самых романтичных и поэтичных произведений Жана Жене, с которым "носились" и который был почитаем Сартром, Кокто, Мориаком,.. а Сартр, начав писать предисловие, написал семьсот страниц - книгу о творчестве Ж.Жене.

Обычно ночью, в парижской тюрьме "Френ", когда далеко не мирные заключенные все же мирно сопят на нарах, из камеры 426 слышится едва различимый шорох оберточной бумаги, на которой еще никому не известный Жан Жене воплощает свои фантазии. Фантазии эти нередко сопровождаются и делом, от которого из камеры 426 начинают раздаваться уже отнюдь не только шорохи оберточной бумаги, но и другие характерные звуки, значение которых пусть остается загадкой для будущих неискушенных читателей.
Но этой ночью все было по-другому. Жене не давала покоя мысль кем же он все таки хочет стать. Проведя половину сознательной жизни в тюрьме уже не просто жить обычной жизнью за ее пределами. Да и кому это нужно? Такие как он сознательно выбирают свой путь. Ощутив на себе зловонный запах парижских кварталов, познав всю отвратительность уличных низов уже не так-то просто из них вырваться. И тут зреет вопрос: "А надо ли? Быть может для него это лучший исход, ведь грязные, пахнущие мочей стены тюремной камеры уже стали для него домом. А он просто обязан написать об этом книги, пусть люди знают, что и среди низов парижских кварталов тоже есть жизнь."

На мой взгляд "Богоматерь цветов" довольно таки странная книга. Ведь как мужчине порой сложно понять женщину, так и женщине, тобишь мне, ох как нелегко было понять и принять Жене. Осталось только простить его за очередное слово член, которым он добротно снабдил свой роман, и из-за которого так и хочется пафосно закатить глаза, но с этим сложнее, ведь тогда его придется так же прощать и за весь этот рваный, путанный, грязный, а местами даже, отвратительный текст, с помощью которого мы на своей шкуре испытываем всю гниль, обитающую на вонючих улочках Парижа.
Мне кажется, что этот роман мужчина и женщина воспринимают по разному. Мужчине проще подстроиться под Жене, пропустить эту грязь мимо, вникая лишь в суть событий, они не чувствуют зловонный запах, исходящий от убогих тюремных камер, не смущаются от похабных мыслей, приследующих Жене чуть ли не каждую свободную минуту и не обращают внимание на ту черноту, которую автор запустил в свой роман. Женщина же существо нежное, пропуская через себя всю сущность Жене, ей хочется поскорее смыть с себя гниль и скорее найти среди грязи хоть что-то хорошее, за что можно зацепиться и с чем выплыть с этого гиблого места. Для меня такой зацепкой стала Дивина - парень-трансвистит. Этот образ получился у Жене настолько правдиво, что я прям почувствовала в Дивине женщину. Все эти ее заскоки - захотела влюбилась, захотела - обиделась, а захотела и вовсе стала плохой. Вот настолько они были типичными бабскими заскоками, что просто язык не поворачивается назвать Дивину - парнем. Не знаю, что послужило для Жене большим толчком при создании этого персонажа - разврат и насилие улиц или же его гейская натура, но Дивина ни капли не похожа на так избитых персонажей, которые показывают нам на экранах тв. Дивина настоящая, ей хочется верить, переживать и страдать вместе с ней. Остальные роли тоже были достаточно правдоподобны, но все до единого такие противные, что так и хочется держаться от них подальше. Мерзкие, скользкие, продажные, они как никто другой прекрасно передают атмосферу убогой жизни, к которой нас ведет Жене. И все же такими они получились исключительно благодаря мастерски перенесенным образам, которые он воровал с убийц, сутенеров и проституток окружающих его в грязных парижских кварталах.

Читая подобные книги, сначала приходит целый шквал отрицательных эмоций, хочется плеваться, кричать, даже просто сжечь книгу, чтобы больше не мучиться от обилия грязи, которая так и сочится с каждой страницы. Но уже в середине ловишь себя на мысли, что не хочешь так просто с ней расстаться. Что-то цепляет. Наверно, это все же та легкость и правдивость, с которой автор пишет свой текст. Он не прячется и не боится показаться глупым, наоборот, с первых страниц заявляет, что он гей, и если кого-то что-то не устраивает - идите лесом. Потом он так же четко дает понять, что счастливого конца не ждите, ибо это жизнь, детка, и пройдя ее через решетки тюремных камер, познав убогость и жуть парижских кварталов, вряд ли можно ожидать более красивого конца. Потому мы честно следуем в указанном направлении наслаждаясь мыслью, что кому-то в данный момент хуже, чем нам. И в целом, уже только за это хочется читать Жене.

На протяжении двух недель прочтения меня мотало от “Как это можно читать” до “Эти божественные переплетения слов ласкают мой взор и слух” и обратно, и по кругу, и всё вместе одновременно.

Меня совсем не пугает обилие голых тел, наркотиков, ругательств, запахов, тошнотворного секса и странных межличностных отношений. Путанная структура романа, где повествование перетекает от одних героев к другим за пару предложений - вот что приводило мой мозг в смятение.

Полукриминальный контингент Парижа, обитающий на самом его дне подчиняется вполне себе понятным законам. Силой авторского видения и красотой его речей дно это окутано противоречивыми поэтическими образами, от которых не пахнет розами, но несет канализацией. Но почему-то и в этом ты видишь странную красоту. Философия смешивается с похожими на галлюцинации мыслями, которые. возможно, не менее глубоки. Или же просто пытаются казаться таковыми. Украсть и потерять, продать и продаться, изменить и измениться, врать и ужасать силой неприкрытых и честных эмоций. Эта книга полна жизни, уж этого у нее не отнять. Оправдана ли эта жизнь моралью - нам ли судить?

Не совсем моя литература. Я по-настоящему наслаждалась чтением лишь в один из вечеров, когда во мне плескалась половина бутылки красного сухого и я читала слова вслух, отчетливо ощущая их ритм и силу. В остальное время мной руководил скорее вежливый интерес. Порой ко мне заглядывала погостить головная боль, вызванная невероятным количеством удушливых метафор, сравнений и невнятностей сюжета.

Странно. Неудобно. Завораживающе. Скучно. Прекрасно.

Посоветую ли я её друзьям? Однозначно нет. Было ли знакомство с Жаном Жене интересным опытом? Да.