Das Mädchen, mit dem die Kinder nicht verkehren durften

Я люблю детскую литературу. Люблю перечитывать уже знакомые истории и читать незнакомые, но настолько депрессивную детскую книгу я читаю впервые.

Я не могу оправдать это тем, что повествование относится к годам первой мировой, потому что на прямую героиню повести война не затронула. В предисловии нам пытаются доказать, что девочка, мол, хорошая, просто люди ей на пути попадают плохие и они её подставляют. Но такое я увидела только в двух главах из одиннадцати. В остальных же девочка сначала по своему почину набедокурит, а потом сидит и трясётся, что ей попадёт и вообще ей лучше не жить. То есть сначала она делает сознательно плохой выбор, знает, какими будут последствия, а потом, когда последствия её настигают, она выставляет себя жертвой самоуправства взрослых, без конца жалеет себя и думает о смерти.

Финал у истории вовсе какой-то невнятный. Ощущение, что по среди написания книги у автора вырвали исписанные листы и как есть отнесли в типографию.

Из всей книги мне понравилась половина глав. И я однозначно не дам эту книгу читать моим племяшкам.

Совсем не детская книга, хоть и главная героиня – ребенок 10 лет. И совсем она не «уморительно смешная» и способная «развеселить», как обещает аннотация. «Поможет родителям посмотреть на мир взрослых глазами ребенка»? Возможно, но каким убогим получается этот мир.

История кажется жуткой, а девочка – сломанной собственными родителями. Ненормально, когда ребенок реагирует на событие словами «хочу умереть». Ещё более ненормально, когда эти слова становятся привычными и доходят до мыслей типа «Я все время плачу и хочу умереть, потому что теперь в моей жизни не осталось ничего хорошего». Понятное дело, что окончание Первой мировой войны – не самый радужный период времени, но его можно переживать и описывать по-разному. Про лишения войны, кстати, не очень много моментов, больше всё-таки о личных переживаниях девочки.

Ненормальна убеждённость ребёнка во лжи взрослых людей, отсутствие к ним доверия. Начиная от незнакомого мужчины на улице, который подсказал идти налево – значит нужно идти направо, взрослые же ничего не знают и постоянно врут. Заканчивая родными папой и мамой, чьё поведение идёт вразрез собственным словам, о каком уж тут доверии вести речь. Папа тут вообще – отдельная история, несовместимая с образом любящего отца. Как вам, например, такое: «Папа посмотрел на меня с такой ненавистью, какую отец вообще не должен питать к собственному ребенку».

Уж не знаю, что творилось в детстве автора, но сильно сомневаюсь, что оно было счастливым. Счастливый ребёнок такие мысли наружу не транслирует. Можно только понадеяться, что написание этой книги послужило чем-то вроде сеансов психотерапии и помогло Койн отрефлексировать тяжёлые моменты жизни.

«Может быть, скоро и для моей мамы наступят радостные дни. Ей ведь тоже хочется, чтобы кончилась война. Война продолжается уже почти четыре года, а конца всё не видно. Мама плачет, потому что все её братья убиты или умерли. Я их никогда не видела, но вязала им напульсники и шарфы, и у меня то и дело спускались петли.» (И. Койн. Девочка, с которой… Махаон, 2019, с. 62)

«Отец пошёл с нами <в цирк> к медведю, мы хотели отнести ему искусственного мёда. Но медведь уже умер. Ему не давали мяса, – в этом виновата война. Мне хочется, чтобы был мир, мне хочется, чтобы медведь был жив. Я хочу, чтобы медведь жил». (ibid., с. 74)

«Все апельсины похожи на маленькие луны. В школе мы всегда поём: “Милая луна, ты так тихо плывёшь…” Много маленьких лун уплыло в мой живот. Но тётя Милли сказала, что желудок у меня испортился потому, что я по вечерам тайком читаю в кровати.» (ibid., с. 98)
 
 
*
 

Илл. Евгении Двоскиной
 
Когда мы с Хенсхеном Лаксом, Отхеном Вебером и швайневальдовскими детьми играли на стройке в пожарных и открывали воду в кранах, чтобы тушить пожар, меня подловила тётя в красивом сером костюме. Сначала я решила, что её подослала моя тётя Милли увести меня домой и что она наша дальняя родственница – еще одна моя тётя! Но она сказала, что специально приехала из будущего, чтобы повидать меня и что её зовут так же, как и меня – Ирмхен. Я, конечно, ей не поверила, потому что взрослых людей не зовут как детей. Вот когда мой лучший друг Хенсхен Лакс вырастет, его будут звать Ханс, и я тоже буду его так звать. А меня будут звать Ирмгард, хотя мне совсем не нравится это имя. Я вообще не хочу становиться взрослой, потому что тогда я стану такой же, как моя мама, и буду постоянно долдонить своим детям, чтобы они вели себя прилично. Но они, конечно, будут вести себя неприлично, как я, и я буду злиться. Я этого не хочу…

Я так и сказала этой женщине, что я ей не верю, но она сказала, что она на самом деле из будущего, потому что она – это взрослая я. Я ей опять не поверила. Тогда она сказала, что докажет. Она сказала, что это я кинула череп профессора Вебера в окно противной Майзерши, и тогда я ей почти поверила, потому что о том, кто кинул череп, знали только я, Хенсхен Лакс и Отхен Вебер, и когда наши родители при целом полицейском требовали от нас рассказать всю правду, никто из нас ничего не рассказал, это точно, потому что тогда бы мои родители наказали меня именно за то, что я бросила череп, но они наказали меня только за то, что я вечно устраиваю выходки и подбиваю на них мальчишек. Ни про какой череп они мне вообще не говорили, да это вообще не наш череп, а череп отхеновского отца, вот пусть он и ругает за него Отхена. Отец Отхена держал череп в коробке на чердаке, потому что он ему давно надоел. Я бы на его месте вообще не шумела из-за этого черепа… Но тогда получается, если эта тётя знает, кто бросил череп, значит, она знает то, что знаем только мы трое – я, Хенсхен Лакс и Отхен Вебер. Но они – мальчики, получается, что эта тётя… Ирмгард… тётя Ирма… на самом деле – я.

Она подарила мне набор цветных карандашей. Я не забыла сказать ей спасибо и попросила  следующий раз принести мне чего-нибудь вкусного поесть. Но это не обязательно. Она пообещала. Она выглядит упитанной и говорит, что у них в будущем с едой нормально, но с другим не очень. Я, конечно, не всегда думаю о еде, только когда мне надоедает есть морковные котлеты и тёртую брюкву, а хлеб я не ем с тех пор, как у меня вскочили нарывы на ногах и наш доктор Боненшмидт сказал, что это у меня от плохого хлеба. Вкусненькое для меня – мармелад; мама говорит, что он эрзац, но чтобы его купить, надо отстоять длинную очередь. Яйца бывают только по праздникам, пирожные дорогие, а у нашей семьи сейчас мало денег. Но всё-таки в нашей семье никто не умер от голода, как тот медведь из цирка. Мне очень жалко медведя, и мне стыдно, что, когда я его толкнула и он упал, глядя на меня печальными глазами, я подумала, что его этому обучили. А еще жалко клоуна из цирка, который сам был очень худой, потому что цирку трудно зарабатывать деньги во время войны. Нет, бывает и по-другому. Например, когда я продала свои старые учебники глупой Мютти Кугель и пошла с Элли Пукбаум и Гретхен в парк, в кафе, и мы на все деньги наелись лимонного мороженого с орехами и малинового с ванилью. Мы прогуляли уроки, потому что стащили у фройляйн Кноль старые записки от наших родителей, чтобы считаться больными; главное было гулять целый день подальше, чтобы нас не  увидели знакомые. Потом наша махинация вскрылась, и меня в школе и дома опять сильно ругали, но я уже к этому привыкла. Наш сосед господин Кляйнерц говорит, что не надо огорчаться на родителей, что это дело житейское.

Тётя Ирма сказала, что она хорошо помнит все свои, то есть мои, проделки и приключения, и если они приводят к последствиям, которые не нравятся взрослым, то это нормально, потому что эти проделки – проявление детского свободолюбия, непосредственности и даже жестокости, но детская жестокость не останется у взрослого, если его не заставляют в детстве быть «примерным ребенком». Тётя Ирма сказала, что если слушаться в детстве скучных и злых взрослых, то сам станешь скучным и злым, поэтому она мне благодарна. Она сказала, что она гордится мною, что я очень хорошая девочка. Она так и сказала: «Спасибо тебе, Ирмхен!» За что спасибо? За то, что я не слушаюсь взрослых и она стала такой, какая она есть. Она в самом деле не скучная и не злая. Если она – это я, то мне за себя не стыдно. Я терпеть не могу взрослых, которые постоянно меня пилят только потому, что я ребенок, но тётя Ирма сказала, что взрослые сами друг друга всегда пилят. Я сразу представила папину пилу. Они что, не знают пословицу «не пили сук, на котором сидишь»? Ведь если взрослые будут друг друга пилить, то на кого они положатся, когда наступит беда? Например, война?..

Тётя Ирма сказала, что у них в будущем скоро снова будет война. Я спросила, опять нападут французы и русские? Нет, сказала она, опять нападем мы. Я сначала не поняла, зачем нам в будущем на кого-то нападать, если у нас будет много еды, но потом вспомнила, что, когда нет войны, у генералов скапливается много солдат, и они не знают, чем их занять с утра до вечера. Попробуй, придумай задание такой прорве народу! Когда у нас с Хенсхеном Лаксом и Отхеном Вебером были в подчинении всего четыре идола и один фетиш, почти всё наше время уходило на то, чтобы придумывать им задания. Поэтому генералы и начинают войны – это самое простое задание для солдат, которое приходит генералам в голову. Наш сосед, господин Кляйнерц, вернулся домой без руки и ненавидит войну, и все братья моей мамы погибли на войне. Но теперь, когда солдат стало мало, генералы смогут придумать для них другие задания, и они попросили императора подписать перемирие. Император подписал. Перемирие – это здорово, потому что был салют из пушек, у нас в школе на целую неделю отменили занятия, и господин Кляйнерц сказал, что теперь с едой должно выправиться. Он говорит, что в следующем, 1919 году, ждать больших изменений не стоит, но в 1920 точно станет получше, потому что хуже всё равно уже некуда.

Тут я вспомнила письма, которые мы с Хенсхеном Лаксом написали императору. Я написала, что войну пора уже прекратить, что война – это свинство, а ещё мы ждали, что император пришлет нам пони – каждому по пони, как тому мальчику, который первым догадался ему написать. Но нам ничего не прислали. Я вспомнила про эти письма и подумала, что император наконец прочитал их и подписал перемирие, потому что не захотел быть свиньёй. А тут еще и генералы скулят… Тётя Ирма сказала, что у них в будущем уже нет императора, а есть вождь. Я думаю, это не важно, кто подписывает перемирие – император или вождь. Но тетя Ирма сказала, что разница есть: у них в будущем говорят, что нет вождя – нет Германии, а вот с вождём – Deutschland über alles, поэтому вождю незачем подписывать перемирие – не с кем. Этот вождь, наверное, гораздо важнее нашего императора, потому что я никогда не слышала, что без императора нет Германии и всё остальное. Теперь понятно, почему император сумел подписать перемирие!.. Я спросила тётю Ирму, откуда берутся вожди? Она сказала, что не знает, наверное, ниоткуда. Надо будет спросить у господина Кляйнерца, он очень умный и всегда мне всё объясняет. Мой папа тоже умный, но его лучше не спрашивать, потому что он занимается бизнесом, чтобы зарабатывать деньги на мои проделки, а из-за войны дела на его фабрике идут совсем плохо. Недавно к нам приходил господин Хорншу и наклеил на всю мебель много длинных желтых бумажек с печатью. Вот почему мои родители так обрадовались, когда в Кёльн приехал господин Миттерданк, у которого очень много денег. Папа сказал, что он приехал специально, чтобы спасти его фабрику.

Я вспомнила жену господина Миттерданка и догадалась, откуда берутся генералы, которые начинают войны. Они берутся из мальчиков, у которых такие злые матери, как моя тетя Милли (но она пока не замужем) и тетя Бетти (но у нее пока дочка). Я хочу никогда не видеть своих тёток. И вот приехал этот богач господин Миттерданк. Сам он толстый и хмурый, но не похоже, чтобы он был злой, зато его жена и дочь Летта – настоящие злючки. Когда Миттерданки вместе с моими родителями ели живых улиток в ресторане и меня стошнило от отвращения прямо за столом, господин Миттерданк промолчал, но его жена вся изошлась на крик, а Летта изображала святошу со злыми глазками. Если бы Летта Миттерданк была мальчиком, она бы точно стала генералом. Её мать тоже не стала генералом только потому, что она женщина. Но когда я вырасту, женщины наверняка уже будут генералами, которые сумеют лучше мужчин находить занятия своим солдатам. Они будут из злости заставлять их мыть полы, стирать, готовить и водить киндеров в детский сад, и тогда на войны останется совсем мало времени.

Я хочу написать письмо в будущее, вместе с Хенсхеном Лаксом. Мы писали с ним письма императору, а теперь напишем письма будущему вождю, чтобы он запретил своим генералам начинать войну. Я предложу вождю много других заданий для солдат. Еще я хочу положить в письмо переводные картинки, которые у меня остались после того, как я обклеила стены и потолок в пустой квартире, откуда мы переехали. В тот раз господин Майзер ничего не сказал, а фрау Майзер долго ругалась, и папа дал ей деньги на новые обои. Меня предала Траутхен Майзер, она всё время ябедничает на меня, и ей не разрешают водиться со мной… Я хочу написать письмо вождю сегодня, потому что мне надо передать его тете Ирме, а она может появиться в любой момент, ведь она уже давно не появлялась – три недели, хотя обещала приходить каждый четверг после моих уроков. Мы даже договорились с ней встретиться на той же стройке. Даже не знаю, что у них в будущем могло случиться, в их 1936 году? Может, уже началась война? Но тетя Ирма сказала, что война, наверное, начнётся через несколько лет. Еще она мне сказала, что ее мужа, профессора, выгнали из университета. Может, теперь их обоих выгнали из Германии, и она не может ко мне прийти, потому что уехала далеко?..

Эта книга одновременно смешная и грустная. Невозможно без смеха читать о переделках, в которые то и дело попадает главная героиня, зачастую по причине своей наивности и честности. Но то и дело вздыхаешь, глядя на взрослых, окружающих её. Ибо большинство из них блистательно воплощает в жизнь принцип "Сначала надо научить ребёнка ходить и говорить, а потом заставить его сидеть и молчать". Тем не менее, впадать в уныние не стоит, так как Ирмгард Койн прекрасно умеет сочетать трагическое с комическим. Её цель - высмеять ограниченность и глупость взрослых, а не выступить в жанре "какой ужас!".

Эту повесть наверное стоит прописывать всем родителям и учителям в качестве прививки против воспитательного идиотизма.

Об авторе и переводчике можно почитать здесь.

Обычно я люблю такого типа книги, но тут не срослось. Она даже не показалась мне детской. Да, повествование ведётся от лица девочки-проказницы, но слишком уж у неё злые шутки и высказывания. Не состыковались мысли ребёнка с поступками, не складывался возраст девочки. И это не давало мне покоя.

вот это какие такие мысли могли возникнуть? Ну так, для сравнения. И репейникам в голове слишком много внимания было уделено.
Местами я улыбалась, но удовольствия получила мало. Хотя оценки очень высокие.

Как правило, я читаю детские книги, запланированные для совместных чтений с сыновьями, сразу с сыновьями. Однако здесь получилось несколько иначе, пришлось мне узнавать мир фрау Койн в одиночестве и, о, как же я благодарна этим обстоятельствам! Потому что представить себе не могу ситуацию, в которой мы бы с мальчишками нашли зарисовки о жизни "Девочки", уморительно-смешными и... как бишь там... развеселились да посмотрели на мир глазами ребенка. Тьфу-тьфу-тьфу от таких взглядов подальше, скажу я вам. И да, поначалу мне очень хотелось оправдать произведение (это уже после того как я устала радоваться одиночеству ознакомления) периодом написания, политическими, социальными моментами, но и тут потерпела фиаско, ибо читала ведь уже романы и рассказы, написанные как женщинами, так и мужчинами, в подобные страшные моменты, но никогда прежде подобных чувств, а главное, картин мира от первого лица ребенка, не видела.

Первая треть книги оказалась особенно тяжелой, ибо там еще надежда на светлое будущее не угасла. Но рождение малыша, как ни странно, хотя для данного произведения очень даже естественно, поверьте, расставило все на свои места. Проиллюстрировало нутро, если можно так выразиться. У меня родился брат, папа сказал ура, мальчик, а я девочка, значит, я хуже, в общем я хочу умереть. Это если кратко. Все остальное память предпочла забыть и я искренне верю, что остальное через пару дней тоже сотрется до конца.

По существу, не верьте аннотации, нет тут ничего смешного и комичного. Все очень грустно, печально и уныло. Лучше бы автор не историю маленькой девочки написала, а эссе с размышлениями о войне, мире и прочем. Ибо эти мысли, неуместно вылетающие из уст главной героини книги, единственное, ради чего стоит прочитать произведение. Впрочем, это очень громко сказано, потому что события, поведение родителей, соседей, учителей, школьников и вообще всех, быстро гасят искорки интереса в читателя. Финал убил, окончательно втоптав в землю мнение о сборнике.

Не книга, а сплошное очарование! Главная героиня – просто самая настоящая сестра-близняшка Тони Глиммердал и Приски из «Послушай мое сердце»: шалопаистая и добрейшая любительница сочинять и находить себе проблемы на все части тела разом. Грустно, но не удивительно, но книги отстоят друг от друга плюс-минус на пятьдесят лет по хронологии, а суть проблем не меняется ни на чуть-чуть. Родители не слушают своих детей, дети не знаю, как поговорить с родителями, а фоном для этого – все те же мелочные злые и яркие добрые чувства и поступки.

Но самая соль книги, которую мастерски подчеркнула Ирмгард Койн - стиль речи героини, ее прыгающие туда-сюда как мячики мысли и бесконечные перескоки с одного на другое. Сосредоточиться на происходящем сложновато, но зато чувствуется настоящая живая речь маленькой тараторки, спешащей жить и делиться впечатлениями со всем миром, и не важно, какова будет реакция на рассказ – об этом она подумает потом. Сейчас-то главное скорее рассказать, как прекрасен этот мир, и сколько удивительных переживаний девчушка переживает каждое мгновение.

Тем более жестока на контрасте история о войне. Вроде бы ничего такого: немножко о перебоях с продуктами, немножко о повальной бедности и лишениях, немножко о мечтах о мире, когда все было совсем не так, и хлеба можно было покупать, сколько хочется, и апельсины можно было рвать руками. Но по сравнению со множеством других детски книг – это так, ерунда, ничего особенного. А потом вдруг появляется этот умирающий от голода медведь, и пробирает аж до мурашек от понимания, что все только начинается, и эту веселую озорницу из времен Первой мировой ждет еще ой как много бед и потерь.

А уже через мгновение эти мысли уносятся на косичках героини куда-то в парк, где есть тайное убежище шалопаев, и все беды далекие и не страшные, а самая-самая ужасная беда – это полученное замечание и вызванные в школу из-за очередной проделки родители.

Зря родители запрещают детям водиться с этой девочкой: шалопайка, конечно, но какая же здоровская!

Повесть преподносится, как юмористическое произведение о жизни ребенка. Она, конечно, о ребенке и даже местами смешная, но в то же время очень грустная. Я, к сожалению, не психолог, чтобы подробно разложить поведение взрослых в этой истории, но оно просто ужасно. Повесть о том, как можно изуродовать и загубить хорошую девочку.

Главная героиня все время сталкивается с непониманием: отец считает ее лгуньей и регулярно порет, мать любит, но защитить не может, тетка распускает руки и считает ее чуть ли не преступницей, учителя только и делают, что во всем ее обвиняют. Вот и растет девочка-сорванец, которая, может, и хотела бы быть хорошей, но ведь это, на самом деле, никому не нужно. Она врет - ее обвиняют, она говорит правду - ее обвиняют еще больше. Что же получается из такого воспитания? Обратимся к цитатам:

Очень веселая и жизнерадостная девочка получилась. В каждой главе, героиня думает о смерти, о том, что она плохая, порочная, не заслужила любви и уважения. Повесть, кстати, местами очень смешная, хоть и написана о страшных и грустных вещах. От финала у меня волосы встали дыбом:

Я чего-то другого ожидала от "уморительно смешной повести", но это вам не Пеппи Длинныйчулок и даже не Аня из Зеленых Мезонинов. Довольно жесткая сатира на порочное общество, беспомощных родителей и лживых в своей правильности учителей - вот, что это такое. Детям, кстати, я бы эту книгу читать не стала.

Книга из детства... и этим все сказано. Хорошие все-таки тогда были книжки.
Сюжет: простой, но не каждый сможет. Нет, далеко не каждый... Германия, начало ХХ века. Идет первая мировая. Живется всем далеко не просто. Но герои книги - дети, и они не могут не радоваться жизни. Ведь для них окружающий мир - удивительное место, наполненное чудесами. А если с утра до вечера проводишь время за увлекательными играми и головокружительными затеями (ну, если взрослые не вмешаются), то и не заметишь нехватку продуктов или бытовые сложности...
Долго разыскивала книжку, перечитала с большим удовольствием. Веселые затеи героини книжки и ее друзей по-прежнему радуют невероятными поворотами и сногсшибательными последствиями. Книжка практически идеальна... за исключением куска с явно вложенной идеологической начинкой - насчет письма императору. Нет, я ничего не имею против антивоенного манифеста, но здесь он э... выбивается из общего повествования. Где все-таки речь идет от лица ребенка.
Неожиданное впечатление, в отличие от детских времен. Какая это все-таки грустная книжка. Просто отчаянно грустная, пробирает, как говорится, до костей. Ну да, в детстве же просто читаешь и все... а сейчас читаю и не могу отключить временной счетчик - Германия, начало ХХ века... Не самое удачное для жизни время и место. что дальше будет со всеми этими чудесными детьми - родившимися в 1905? Что будет с их родителями и соседями, со всем этим миром, который уже скоро исчезнет...