Венерин волос

Очень много разного удовольствия. Во-первых, Шишкин делает с языком вот просто всё, что хочет- слова перетекают одно в другое, сливаются, меняются, существуют сами по себе, не обремененные смыслом или необходимостью. Написание как наслаждение тем, что и как можно сконструировать. И читать такое, конечно, вдохновляет.
То же и с сюжетом- линии и целые пласты переплетаются, сливаются, расходятся и временами ну никак не понять- чей это поток сознания, чья это жизнь, чья любовь и кто умер-то?
Предельно литературно, вычурно и ажурно.
Тут стареющий переводчик- эмигрант, тут- амбициозная и давно забытая певица времен революции, тут- подростковая любовь, тут- жуткая реальность 90х лет, а тут- кочевники скачут на конях и головы рубят.
Про слова как способ борьбы с полным забвением, ну и про любовь- как способ того же.

Мы есть то, что мы говорим. Мы станем тем, что будет занесено в протокол.

Он,действительно, великий и ужасный. Но не как Гудвин с его провинциальными ужимками аттракциониста-неудачника, а скорее, как Урфин Джюс. Деревянные солдаты его историй захватывают твое внимание и воображение и увлекают в какой-то немыслимый водоворот, в котором всё- и жизнь, и смерть, и слезы,и смех, и отвращение как обратная сторона животной привязанности к чему-либо. От кого родила Изольда, когда Тристан погиб в автомобильной катастрофе? Правда ли, что Хлоя мыла заплеванный вокзальный пол и продавала водку из-под полы, когда ее Дафниса опускали по ночам в колонии?
Ростов времен Гражданской, беженцы-чеченцы, которых эллины пригрели у своих походных костров в горах, чистенькая вожделенная неудачниками Швейцария и окошко с умиротворяющим видом на местный крематорий.
От себя добавлю- наваждение какое-то,безумный наркотик-читать,читать,читать-пока есть воздух в легких.
ничего непонятно, схватило за волосы и потащило в пещеру, доказывая свою доминанту над слабым женским духом.
Однозначные 12 из 10. А я думала, Букера по политическим мотивам дают.
В любом случае, Шишкин немного реабилитировал штамп бестселлер в моих глазах,да.

Книга мне не понравилась. Хотя я не поставила очень низкую оценку, мне нравится слог автора. Такое ощущение, что он как паук, сплетает паутину слов вокруг читателя и возникает ощущение гипнотической завороженности. Я слушала в аудиоформате. Возможно надо читать глазами? Не знаю. Только у меня было ощущение, что я еду в поезде и мимо меня проносятся пейзажи и зарисовки чужой жизни, на которых не фиксируется взгляд. Вот так же и с текстом. Чтобы кто не написал в рецензии спойлера не будет))). Сюжета нет. Нет начала, нет конца. Время и место действия фрагментов условно. Поток сознания. Вот только зачем? Есть в литературе такая форма - рассказ. Может быть лучше воспринималось бы, если каждый отрывок был рассказом? Не знаю, я не писатель. Но всё-таки читая довольно большое произведение хочется хоть какого-то сюжета, привязанности к героям, а здесь смена одной картинки другой и всё. Для чего это было написано? И ещё мне не понравились некоторые моменты, в которых как-то неприглядна наша Раша. Как я понимаю автор живёт за рубежом и оттуда подтявкивает? Не красиво. До этого читала "Письмовник" и "Записки Ларионова", думала будет что-то подобное, нет, не угадала

В этом романе действие одновременно разворачивается в нескольких временных и пространственных пластах: протагонист ("толмач") - русский эмигрант - работает переводчиком в бюро по делам беженцев в Швейцарии, где слушает истории лиц, пытающихся получить убежище ("люди, может, и врут, но истории настоящие"); он же вспоминает своё прошлое: школу с учительницей Гальпетрой; он же читает дневники некоей певицы романсов - ровесницы века; он же вспоминает свою поездку в Рим с женой, когда их семья окончательно развалилась.
Всё это, как обычно у Шишкина, перемешано со всеобщей историей, в которой не разберёшь, "где чеченцы, а где древние греки - всё едино".
В целом - классический текст Шишкина, в котором каждая фраза близка к совершенству, но читать всё вместе не сказать, что легко и приятно.

никогда не знаешь, в какой империи проснешься

Михаил Шишкин
«Венерин Волос»

Я пыталась слушать эту книгу, как обычно, совмещая это с уборкой и мытьем посуды. Три раза начинала с начала, и так и не поняла, по какому принципу выстроены главы, как они взаимосвязаны между собой, и как развиваются сюжетные линии. Я даже подумала, что мой плеер сошел с ума и отказывается проигрывать части по порядку. Но я была так заворожена языком и пронзительной интонацией, с которой автор говорит обо всем, от воробьев до вселенных, создавая из мелких деталей пестрое всеобъемлющее полотно, что хочется одновременно смеяться и плакать над красотой и ничтожностью жизни, что я купила себе книгу в текстовом варианте и читала ее в метро каждый, пока ехала на работу. На другое время и место у меня, к сожалению, времени нет. Но именно так и надо, на мой взгляд, читать «Венерин волос», маленькими кусочками в вынужденном окружении незнакомых и не очень приятных людей. Иначе либо засыпаешь, не в силах выдержать этой плотной концентрированной детальности и отсутствия единого сюжета, либо перестаешь замечать читаемое, переключаясь на внутренний такой захватывающий диалог.

Дальше...

Каждый раз, когда я открывала роман, чтение вызывало у меня одинаковую последовательность эмоций: восхищение, умиление, острый восторг и постепенно нарастающая скука, переходящая в сон. Тем не менее, если очень хорошая книга – это литературный экстаз, то «Венерин волос» можно назвать множественным литературным оргазмом, такое большое количество восторгов удалось автору заложить в текст, и это, конечно, уникальный дар, если не сказать, гений.

Начинается все с того, что на таможне Швейцарии (или какой-то другой небесной канцелярии) эмигранты, которые хотят получить статус беженцев, рассказывают свои истории столоначальнику Петру: про изнасилования, убийства, войну, от которой они бежали, в общем, «страшилки и ужастики», которые давно уже превратились в штампованные истории. На самом деле «в рай они захотели! Мученики нашлись!» «А для того, чтобы не пустить в рай, очень важно узнать то, что было на самом деле. Но как выяснить, если люди становятся рассказанными ими историями», который Шишкин вплетает в текст без какой-либо общей смысловой структуры, а как бы выводя одну из другой, как бы внахлёст или неожиданно перескакивая от повествования о зеках к истории Дафнис и Хлое, от мифологии народа под название орочи к дневнику русской певицы начала 20 века. А толмач в перерывах между работой читает книгу и сам становится историей, которую читает, про Кира, Артаксеркса и Навуходоносора. Потому что люди не настоящие, а истории – настоящие, они живут отдельной от человека жизнью, одевая его как варежку, и даже считалочки про негритят или попа, убившего свою собаку, проживаются кем-то по настоящему, со страданием и болью, с настоящей смертью, но иначе и не может быть, потому что для того мы и рождены, чтобы стать жертвой. Ведь «боль в природе нужна для самосохранения, для предупреждения смерти, чтобы полюбить жизнь. Как все устроено! Причиняют боль, чтобы заставить жить. Гонят в жизнь, как хворостиной. Если бы не было больно, если бы не стегали - кто бы остался жить?» И «все умирают, только не одновременно. Но какая, в сущности, разница – уходят так или иначе целыми мирами, поколениями, империями. Где Византия? Где римляне? Где эллины? Пшик. Ничего нет. Ничего и никого, ни победителей, ни побежденных».

Некоторые из историй запомнились особо: про героя, который хотел обличить Зверя и мировое зло, и куда-то бежал с чемоданчиком, в котором заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в яйце игла. «Да только вот положительного героя нет! Где ему взяться в этом мире? Это в романах он бьет зверя по яйцам, да вот мы-то не в романе! И кто ты против считалки?» Сказано, пошел негритянок к морю и умер, значит пошел и умер. А положительного героя осудили и посадили, а потом опустили на зоне, сломали и заставили-таки лизать зверю яйца. И стал он после этого нормальным человеком, вышел досрочно, на работу устроился. И в этом тоже есть красота, потому что «вот тучи ползут на пузе. Вон на скамейке кто-то поел и оставил газету, а теперь воробей клюет буквы. На плотине, видите, блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса. Сирень пахнет дешевыми духами и верит, что все будет хорошо. Камни — и те живые, размножаются крошением».

Была история про любовь, Дафниса к Хлое, Тристана к Изольде, но Тристан разбился в автокатастрофе и Изольду полюбил Толмач, что было с Дафнис и Хлоей и вовсе непонятно, да и какая разница, ведь эта история уже повторялась тысячу раз и тысячу раз была написана. Поэтому надо взять лучшее из написанного и сложить в один текст, и тогда бог проявится в этом тексте сам собой, как проявляется он в жизни, прорастая сквозь все травой-муравой, название которой «Венерин волос». Вот автор и складывает в один текст самое ужасное и самое красивое, Чечню и Римскую империю, рай и зону, Вселенные и плевок старослужащего, который объясняет салабонам, что «все планеты – это атомы какого-то другого, верхнего мира. А наши атомы – тоже чьи-то планеты. «Вот я сейчас плюну, - говорил Серый, - и в тех мирах тысячи галактик, как наш Млечный Путь, накроются медным тазом!» .

Истории про зону, армию и войну, изнасилования и унижения. Например, «Когда персидский шах Ага-Мохамед захватил Тифлис, его солдаты старались не только изнасиловать как можно больше женщин, но и пометить каждую — надрезали изнасилованным сухожилие на правой ноге — и сейчас еще, через много лет, можно встретить старух, хромающих на правую ногу».

Я впервые, если честно, увидела в смерти и ужасе этом красоту. Никогда раньше не понимала в чем смысл таких историй, в которых всех насилуют и убивают. В катарсисе, который испытывает читатель, сопереживая чужому горю? В освобождении от накопленной в подсознании агрессии? Да бред! Кому и зачем это надо? Просто выжимают из нас грубые чувства, на которые мы, уставшие от впечатлений, еще способны, эксплуатируют на подсознательном, желая увеличить тираж.

И вот читая «Венерин волос» я поняла, что такие истории в искусстве выводят за пределы человеческого, туда, где жизнь и смерть перестают существовать. Ты как будто смотришь на живую страдающую материю саму по себе, которая рождается и умирает, вечно меняется, но остается той же самой. Одновременное переживание сострадания и неизбежности, и в тоже время отсутствие этого всего. «Посмотрите, как прекрасно античный скульптор изобразил страдания на лице отца, на глазах которого погибают оба его сына! Это же сама бессмертная красота! Это же навеки схваченное в камне прекрасное».

И пару слов о заимствованиях. Шишкин не только использует сюжеты, мотивы, чужие дневники, но и некоторые ставшие хрестоматийными примеры остранения. Думаю, найдется немало желающих его осудить за это, а мне все равно, главное, что текст, который я почему-то не могу назвать романом, вызывает восхищение и ужас, слезы и скуку, сонливость и любовь ко всему живому и мертвому. В общем, полную гамму чувств.

Эта книга никогда не попала бы в поле моего зрения, если бы не потрясающий спектакль театра "Мастерская Петра Фоменко" "Самое важное". Это шедевр! Неудивительно, что на него так сложно попасть. И конечно я захотела познакомиться с первоисточником.

Это было трудное чтение. Давно я так не спотыкалась о книгу. Читала ее полтора месяца! "Венерин волос" стоит читать вдумчиво и размеренно, он к этому располагает. Но я в нем просто завязла. Несколько параллельних линий, переходы от одной к другой без предупреждения - это не проблема. И поначалу все шло хорошо. Но чем дальше, тем все более бредовыми становились беседы Толмача с беженцами, все пространнее и невнятнее рассуждения о смешении времен, любви и взаимосвязи всего и вся. А последние страниц 80 прочитала вообще на одной силе воли, потому что началась полная бессвязица.

И не то чтобы книга неинтересная. Местами даже очнь увлекает. Например, дневники певицы читала с огромным удовольствием. Как и историю Толмача и Изольльды. Да и его беседы с беженцами поначалу. Потрясающее владение языком. От некоторых фраз получаешь удовольствие, как от красивого вида, настолько они образны и в то же время лаконичны.

Но зачастую это просто язык ради языка. Автор большой эрудит и интеллетуал, чем порой просто задавливает. И вместо интереса возникает чувство собственного убожества и отсталости. Потому что очень много лишнего, информации ради информации, часто она ничего не дает и ни с чем не связана. Дальше начинаются сказания про героев мифов и древней истории, орочи, млыво, Ниневия, бесконечная Италия, и обязательно про Чечню и обязательно с такими подробностями, чтобы пробить до мозга костей. Автор вообще очень любит этот прием и злоупотребляет им - вставит вдруг одну фразу, но такую, чтоб до содрагания просто.

Ощущение безысходности и беспросветности - вот основное впечатление от книги. К концу автор очень увлекся красивым слогом и пустил сюжет по боку. Я многое могу понять, но когда 12 страниц подряд идет поток разрозненных предложений, не имеющих никакой связи между собой - это уже перебор. И обязательно побольше тяжелого и шокирующего.

Зачем это? К чему? Это отдельные фразы, не имеющие никакой связи со всем остальным. В жизни много мерзости и ужасов, но не все их надо выливать на читателя.

А главное, что все герои какие-то не живые, не настоящие. Им трудно сопереживать. Их эмоции и рассуждения не находят во мне отклика. Философия автора очень далека от меня, я ее не чувствую и потому не верю ему. Рассуждения многих героинь о любви и жизни кажутся мне фальшивыми и ненатуральными, эмоции - преувеличенными, а сами эти женщины производят впечатление экзальтированных особ, не более. Только певица в своих дневниках выглядит живой и настоящей.

Фраза красивая, но много ли в ней настоящего смысла? Я иначе понимаю жизнь.

Не жалею, что прочитала, интересный опыт. Но, если бы не спектакль, не гениальные актеры Фоменко, я бы не осилила "Венерин волос", бросила бы на середине. Думаю, что сокращение книги страниц на 100 пошло бы ей только на пользу.

Говорить, что «Венерин волос» Михаила Шишкина это роман о работе переводчика в Швейцарии и в то же время дневник певицы — всё равно, что считать «Анну Каренину» руководством к адюльтеру. И тем не менее это действительно роман о работе главного героя переводчиком и параллельно дневник Изабеллы Юрьевой. Как так получилось?

Шишкин писал свой роман с 2002 по 2004 года, в Цюрихе и Риме. Сам Михаил Шишкин действительно работал переводчиком («толмачом») для иммиграционных властей Швейцарии, которую он в романе называет «раем». Рассказы людей, просивших убежище, и легли в основу романа. Читать их очень тяжело.

Самые разные истории сплетаются воедино. Начиная с мальчика из детдома, мы встречаем беженцев из Чечни, отслужившего в Афганистане «мента», который не хотел говорить, что он «шерстинка в шкуре зверя» и другие грустные и тяжелые истории.

Рассказчик показывает нам, что пережили люди в России и как сильно они хотят попасть в «рай». И тут оказывается, что он раньше работал учителем, будучи еще в России, и однажды получил заказ написать книгу об одной известной русской певице. Пластинки с её песнями слушал отец толмача, когда толмач был маленький, еще в его прошлой жизни в России в коммунальной квартире. Певицу зовут Изабелла Юрьева, и толмачу за книгу выдают «баснословные» 300 долларов аванса. Его задача — встретиться с ней, в то время уже старухой, и взять у неё интервью.
Но она болеет, чувствует себя всё хуже и почти не приходит в сознание, толмачу дают её дневники для книги, которые потом у него «провалялись несколько лет где-то среди других книг и бумаг». Издательство разорилось, книгу уже никому писать не нужно, толмач живет в Швейцарии уже несколько лет. Певица умерла.
Это и есть та связующая нить между первой частью романа и второй. Если в первой толмач рассказывает нам, кого он встречает на работе, то во второй мы уже читаем выдержки из дневника певицы, параллельно с допросами беженцев и размышлениями автора. Читая дневник, мы уже знаем, что его милая писательница умерла. Книга зациклена, всё уже было написано. Дневник при всей его простоте срывает мишуру и показывает то, к чему сводится человеческая жизнь в кратком пересказе. Милая, добрая девушка, еще не женщина, проходит весь путь: от надежд на будущее, веры в то, что она особенная и ей удастся то, что не удавалось другим, до одиночества в браке и отчаяния. Она боится старости, дряхлости и смерти, а шутка судьбы в том, что Юрьева проживёт 100 лет.
Читать дневник грустно. Его наглядность настолько сильна, что возникает ощущение, будто в жизни нет ничего стоящего, к чему стоило бы стремиться. Нужен ли успех и деньги, если внутри пустота?
Шишкин открывает нам уникальный мир, на страницах которого чеченцы во время Второй Мировой войны спасаются от трагедии в Хайбахе и встречают эллинов и греются вместе с ними у костра. На утро Ксенофонт поведет их всех вместе к морю бессмертия, Талассе. И так они и будут вечно идти по страницам романа к своему бессмертию.
Михаилу Шишкину за «Венерин волос» дали премии «Национальный бестселлер» и «Большая книга», в Германии International book prize, и абсолютно заслуженно. Помимо необычной структуры текста, стиль письма Шишкина позволяет читателю взглянуть на мир иначе, открывает новые стороны в привычных нам вещах. Я наслаждалась чтением, и теперь в планах прочитать «Взятие Измаила» и «Письмовник».