Автохтоны

... но конечно, совы - не то, чем кажутся, а то было бы не интересно. Тут с Твин Пикс уже сравнивали, а я вот возьму и сравню с Гоголем :)

Короче смотри, главный герой - какой-то мутный чичиков-хлестаков, мечущийся между представителями богемы некого безымянного провинциального города - назовём его уездным городом N, чего уж тут. Герой, как и положено в гоголевской традиции, вкусно и регулярно кушает, язвит, ревизорствует и, конечно, интригует - куда без этого. Цели у него весьма туманные - ну не мёртые души собрать, конечно, но очень близко - в городе N прошлое никак не хочет страновиться прошлым, соотвественно и души не живые и не мёртвые - а так, сумеречные, лиминальные. Да и герой под стать - тоже сумеречный и лиминальный, чужой на этом празднике жизни - даже имени ещё не заслужил (спойлер: и не заслужит). У Галиной всегда какие-то интересные вариации на тему индивидуации-инициации в текстах. В Медведках тоже класcно было.

Опять же, вполне по-гоголевски вокруг героя и его сомнительного квеста мельтешат все возможные городские байки, фольклорные элементы и загадки дыры, буквально все виды наци-оборотне-вампиро-масоно-рептилоидов в галактике, погружая читателя в нешутное вертиго. Галина была б не Галина, если бы корень "хтонь" в названии был просто так :)

Мне понравилась бесконечная метафизика и мифоплётство в карнавально-туристической обстановке - и финал понравился, потому что, наверное, грань между мифотворчеством и реальностью я ощущаю примерно так же, как Галина. Ну то есть - ты сам выбираешь, на какой поезд сесть. Или не сесть. Или не поезд.

Что не понравилось - было немножко скучно в начале, где концентрация опереточных трагедий выше, а слоёв иронии на них - меньше. Женские образы не понравились, мне показались пассивными и достаточно однообразными - ну видимо такой уж взгляд рассказчика, как водится, ненадёжного.

А так - ну хорошо же, минимум 8 прекрасных сильфов и весёлых вервольфов / 10

П.С. Причём тут виноград, виноград ни в чём не виноват

Она последовательно продолжает традиции Лавкрафта в их хтонической части и кажется, никто в современной российской литературе лучше нее этого не может. Изломанная геометрия нечеловеческих пространств - Лазарчук, после него другим нечего здесь делать. Но что касается дорелигиозных порождений подземного мира в их звериной сути, время от времени поднимающихся на поверхность для неясных целей и надобностей (впрочем, облик для эпифании выбирают непримечательный человеческий). Так вот, по хтоническому у нас Мария Галина.

Постой. что ты такое говоришь, у Лавкрафта ужас глубин, омаро- и спрутоподобные склизские твари, а хтонический - это подземный. А есть разница под землей или под водой, когда то и другое - суть потусторонний, загробный мир и могущество здешних тварей изначально чуждо человеческому? Сверхчеловеческое, но не божественное. Не проявляет к людям интереса, как любопытные греческие боги; не используюет утилитарно, как практичные скандинавские; даже не рассматривает в качестве скота, который нужно разумно выпасать, как вавилоно-ассирийский и египетский пантеон. И уж точно не исцеляет любовью, не дарует надежды на жизнь вечную, как христианский Бог. У таких не принято просить и жертвы им приносят, задабривая - чтобы по возможности забыли нас, грешных.

Ну и где этот Ктулху в "Автохтонах"? У этой книги хтонического только название, да и то, приманка для дурака, потому что значит попросту "аборигены" или "коренное население". И сюжет приводит на память "Город Зеро", "Ревизор", стругацкую "Хромую судьбу", максфраевский "Ключ из желтого металла", "Эту страну" Фигля, фрейдовы построения. Приезжает мужик с неясной миссией из культурной столицы в провинциальный, но вполне себе туристический город, устраивается в хостеле, хотя при деньгах. Расспрашивает кого ни попадя о постановке, которую местный оперный театр пытался осуществить в начале двадцатых, да сняли спектакль сразу после премьеры, а после уж и не играли.

Что за человек, чего ему нужно? Представляется искусствоведом, говорит - грант отрабатывать надо. Врет - видно невооруженным глазом. Череда встреч с горожанами, один диковиннее другого. Занятные местные обычаи и свычаи - колорит и приятно глазу; немножко суровой мужской дружбы (респект гей-толерантности новейшего времени); немножко неудержимой страсти, которая могла бы стать началом большой любви, хотя предмет явно не в своем уме ("все мы здесь не в своем уме: и я, и ты"); много чудес и диковин - передай дальше; сюжет то и дело лентой мебиуса выворачивается внутрь себя. И ты уж не чаешь корабль к родным берегам привести.

Однако заканчивается. В сухом остатке горестное недоумение и стойкое ощущение, что автор нечувствительно состригла с тебя некоторое количество шерстки, чтобы воскурить, сжегши, своим грозным хтоням. Со многих, тебе подобных. Просто такое жертвоприношение. Не возмущайся, ей виднее, что делать она с ними в прямом контакте. Вот сейчас задобрит, а потом они позволят ей написать что-нибудь такое же сильное, как "Малая Глуша".

Безымянный главный герой приезжает в старинный европейский городок, чтобы собрать материал для исследования  оперной постановки "Смерть Петрония". Оперу поставила в начале XX века группа авангардистов, но единственное выступление закончилось всеобщей (включая зрителей) оргией. После этого труппу раскидал исторический водоворот, а опера погрузилась в забытье. Главный герой по кусочкам собирает информацию в городе, где все врут и, очевидно, что-то скрывают.

Мария Галина не перестает меня удивлять. На этот раз ей удалось написать роман, который я бы назвала постмодернистким нуаром с нотками мистики. Представьте себе город, где идет постоянно идет снег или дождь (почти как у Стругацких ). Даже когда светит солнце где-то вдалеке маячит туча, которая рано или поздно его закроет. Представьте себе россыпь маленьких кафе: ресторан еврейской кухни, где никогда не стоит брать рыбу (у мамы повара не ладилось с рыбой); кафе, где каждое утро вам предложат запеканку с разной начинкой и кофе, а кассирша каждый раз будет читать новый любовный роман со страстной парочкой на обложке; пивную, куда можно войти только по паролю, который известен всем. Представьте себе дом-музей оперной дивы, которую застрелил прямо на выступлении ее любовник-кгбшник. Этот город полон мифов и легенд. О каждом доме рассказывают историю, полную страсти, крови и тайны. Но то, что действительно происходит в этом городе, хранится за семью печатями и оберегается автохтонами.

Структурно роман мастерски стилизован под античную литературу: большая часть текста - это диалоги и размышления. Читатель с первых страниц попадает в разговор, из которого сначала совсем ничего не понятно. И ему предстоит не только вместе с главный героем собрать и обдумать новую информацию, но и вычленить из этих разговоров то, что уже известно до начала романа. Это нелегкое чтение, но безумно приятное. При этом Галина постоянно играет с читателем: ах, ну конечно, твое первое предположение было вот таким, сейчас я его разрушу и открою тебе другую сторону происходящего, чтобы ты мог построить новую теорию, которую я уже через несколько страниц разобью на куски. И все это приправлено огромным количеством отсылок ко всему на свете. Я разгадала, естественно, не все, поэтому уже предвкушаю перечитывание.

При этом в романе есть такая максфраевская магия, что напомнила мне Сказки Старого Вильнюса . Что-то магическое происходит в этом городе. Возможно тут обитают оборотни, вампиры и колдуньи. А возможно тебе просто показалось или тебе сознательно наврали, потому что ты турист. У каждого города есть история - только от тебя зависит верить ли ей. Как и в Медведках Мария Галина приходит к теме конструирования своего прошлого: ты можешь придумать себе прошлое настолько реальное, что оно полностью заменит то, которое было на самом деле. Что характеризует тебя больше: то, что было, или то, что тебе важно чтобы было? Кому нужна правда? Правда субъективна, истина банальна, а в конце мы все умрем.

Еще Галина поднимает важную тему, которая резонирует со мной. Тему развилок, выборов, которые определяют всю твою дальнейшую жизнь. Особенно и в частности тех развилок, решение на которых принимал не ты. Что делать с чувством своего бессилия? Что делать со злостью от навязанного пути?

Мне кажется, Мария Галина - максимально недооцененный автор. Ее романы увлекательны и динамичны, но вместе с тем глубоки и насыщенны. Галина - не жанровый автор, пишущий магический реализм. Галина - постмодернисткий философ. И я обязательно буду читать ее дальше.

*Боги, храните Википедию.

Итак. Во многом это сложный и неоднородный роман. Мне сложно сказать о чём говорится. Про попытки переиграть судьбу? Закрыть гештальт? Раскрыть суть маленьких городков? А может быть интегрировать гостей города в его историю?

Из относительных плюсов. Вполне приятный слог. Ну, то есть читаешь и не хочется плакать кровью (возможно из ушей). Приятный антураж небольшого европейского городка (мне почему-то не представлялся родной город, хотя иногда проглядывал то Львов, то Витебск). Поезд домой. Символ того, что любое приключение и отвлечение рано или поздно заканчивается.

Что было странновато. Мистика, искренне считаю её не к месту. Напоминает историю из детства «а что, у вас по улицам медведи ходят? – нет, они у нас больше не велосипедах катаются». Неуместно. Политиканство в ненужности своей (политика есть, но зачем? не понятно).

Итого. Мне точно не зашло, но кому-то вполне может. Обсуждать и советовать не планирую.

Что мне нравится в произведениях Галиной, так это многовариантность. Роман с равной вероятностью допускает множество версий - от самой обыденной, в котором все произошедшее объясняется пьяным сном главного героя в купе поезда до полностью фантастической вроде экспериментов инопланетного разума над людьми или забавы какого-то полубессмертного трикстера.

Нам прямо с самого начала, с порога оперного театра довольно прозрачно намекают, что все не то, чем кажется: Иоланта, прозревая, видит красивые лица лишь в режиссерской трактовке. Герой предлагает другой вариант - она думала, что мир красив, пока не видела, как он ужасен.

Также и Город, созданный фантазией автора - он прекрасен и полон чудес или безумен и опасен? Зависит от точки зрения. Нет определенности и с главным героем. Кто он? Для чего приехал? Названная им причина - месть за пропавшего отца выглядит такой же городской легендой, как человекоподобные тритоны в канализации.

"Автохтоны" - хороший и загадочный роман. Главный герой приезжает в безымянный город, чтобы узнать об опере "Смерть Петрония", когда-то поставленном в местном театре, и об артистах-участниках представления. Открыть правду нелегко: легенды и байки для туристов заслоняют подлиннную историю, все жители играют роли, недоговаривают, пускают пыль в глаза, да и сам главный герой оказывается ненадежным рассказчиком. Мифическое оказывается равноценно обыденному: в городе есть саламандры, сильф, ловец душ и т.д. И непонятно, один из персонажей - сильф или человек с психической болезнью. Главный герой предпочитает находить реалистическое объяснение, не поддаваться магии жителей-автохтонов. Ну а читателю самому решать, какова сущность города: всё происходящее - это театральщина, привлечение туристов или всё-таки чудеса.

• Зря вы так. Это они для отвода глаз, а на самом деле очень влиятельны, очень.
• Не надо путать жизнь и литературу.
• А как вы их растащите?

Вот так невозможно растащить выдумку, реальность, ложь и правду в книге Марии Галиной "Автохтоны".
Книга вызвала ассоциации с "Немухинскими музыкантами" Каверина, с "Градом обреченным" Стругацких" и "Тенью" Шварца.
Сюжет совершенно прост - молодой человек в поисках уцелевшей информации об опере "Смерть Петрония" встречается с разными людьми. Расследование закончено - главный герой возвращается домой.

Но, здесь все не так, как кажется. Каждый персонаж ведет минимум двойную жизнь, события абсурдны и нелогичны. Помните, как у Шварца - людоеды работают в ломбарде; у Каверина - Нескорая улица - самая оживленная улица города; стекольщик, выбивает-вставляет-выбивает стекла из-за любви к своей работе; как у Стругацких - набор героев из разных лет, краснухи и акульи волки. Если такие выверты вам по душе - то "Автохтоны" ваша книга.

Много в "Автохтонах" отсылок, намеков, прямых указаний на другие источники. Где-то это сделано явно и открыто (опера "Иоланта" и "Кармен"), где-то тайно с последующим объяснением ("Синяя бутылка", шпанские мушки, язык цветов). Таких явных-мнимых связей в книге множество. "Автохтоны" - для любителей читать книги со словарем.

Отдельно выделю умение автора давать клички-определения героям и событиям книги: "человек-цыпленок", "бэтмен" и др.

4 из 5 за то, что фактически тема оперы "Смерть Петрония" с размышлениями о том, можно ли оставаться порядочным человеком, отступив от своих убеждений чуть-чуть, а потом еще чуть, фактически свелась на нет с объяснением, что автор либретто был плохим писателем. И конец книги слишком прямолинеен, на мой взгляд.

Какое всё же неизгладимое впечатление на человека, способного стройно изложить мысли на бумаге, может произвести посещение города из другого совершенно мира, не привязанного ни к определенной культуре, ни к определенному времени, ни к определённой цивилизации.

* из интервью Галиной Юрию Володарскому

И да, роман получился ровный, гладкий, где каждая новая глава преподносит какой-то маленький сюрприз и перетекающий из культурологического транзитом через легкий детектив в смешение всего и вся. Где невозможно выдернуть какю-то маленькую детальку, внимательно её рассмотреть, обнюхать и вставить назад.
Так вот выдернешь и вся картина рассыплется , словно та самая саламандра раскалёнными лапками пробежала.
И эта стройность , крайне неожиданная, больше всего и удивила … читал сразу после «Медведок» и предполагал , что «Автохтоны» стройнее и сильнее. Но чтобы настолько с разницей в несколько лет написания …
Если в «Медведках» , всё как-то на скорую руку привязано бечёвкой , прикручено проволокой и притянуто за уши , то тут , непрерывный контрастный душ «верю-не верю» на несколько часов с правильным в общем то финалом « Эта такая отдельная, цельная жизнь и если уж из неё детали выдернуть не получится , то и лишние вставить тем более невозможно.

"Автохтоны" хранились в моей читалке давно и даже как-то были начаты, но брошены. Решено было дать им второй шанс. Являясь условным продолжением серии "Город", где "Малая Глуша" произвела на меня неизгладимое впечатление и привела в неописуемый восторг, "Медведки" понравились, но не так оглушительно, как "Глуша", "Автохтоны" в итоге заняли почетное третье место.

Надежно увязнув в начале книги, я вспомнила, почему я ее бросила, но постепенно вчиталась, вошла, вросла в текст и даже начала получать удовольствие. Все это чем-то напоминало мне Веркина с
Чагинском и я мысленно упаковывала впечатления во фразы отзыва. Рано. Как говорится, не спеши, а то успеешь. Если на трети я кайфовала, то на двух третях заскучала.

...безымянный искусствовед приезжает в безымянный город, чтобы разузнать судьбу оперы "Смерть Петрония", поставленной еще до войны. Какие-то отрывочные сведения есть у него самого (но это не точно), в целом же, он рассчитывает на помощь местных. Однако же местные не только не стремятся помочь, ловко мороча голову и ему, и читателю, но и создают иллюзию действа, в которое вовлечены все жители города (и его гости). То и дело, как черти из табакерки, возникают призраки и толпятся, загораживая свет. Массоны. Байкеры. Оборотни. Подполье в ожидании тирана. Современное искусство в противопоставлении искусству прежнему. Тайны? Тайны. Тайны!

И написано хорошо, и заморочено хорошо. Дикий сюр, фантасмагория, где верх и низ то и дело меняются местами, непонятно, где лево, где право, кто прав и что происходит. Я люблю такую книжную наркоманию. Мне нравится, как пишет Галина. Но я устала. От переходов от него к нему. От бесконечных рестораций и запеканок. От мельтешения героев. От трагизма без комизма и наоборот. Хотелось выпустить уже саламандру и спалить все нафиг.
Мне не хватало веркиновской иронии, его легкости, его стеба. Воспринимать все происходящее в "автохто-нах" на серьезных щах у меня не получалось, а по-другому - никак. Раз-два-три, ра-два-три, раз...Может быть снова не попала в настроение. но при общей моей симпатии к жанру, "автохтоны" для меня заметно проигрывают "Малой Глуше", не говоря уже о Снарке.

И если вам кажется, что все вокруг совсем не то, чем кажется, то, скорее всего, вам не кажется)

"И вместо имени одно только У. У нас, в артистическом мире, так не принято. Уильям? Улисс?

• Ульян? Устин?
• В артистическом мире, - твёрдо сказал Шпет, - нет никаких Устинов".

Почему я начала именно с такой цитаты? Да просто наугад пальцем тыкнула. А могла в другую тыкнуть. Могла выдернуть из текста вообще практически любое предложение: кусочек рефлексии безымянного главного героя или пару реплик любого другого диалога.
"Автохтоны" - это очень равномерное по прочности и качеству плетение словес. Та самая нежно любимая мной чебурашкина шерсть - узнаваемые, но не расхожие образы, хиханьки с горчинкой, бесконечное завораживающее перетекание физиологии в метафизику и обратно.
Сколько бы ни было страниц в таких историях, для меня они всегда заканчиваются слишком быстро...
Однако, надо же, наверное, что-нибудь про сюжет сказать? Сюжет здесь в некоторой степени детективный. Главный герой, имя и внешность которого так и останутся для нас загадкой (хотя мы постоянно будем пребывать в пространстве его мыслей, оценок и суждений), приезжает в маленький туристический город (тоже, разумеется, безымянный), в поисках информации о единственной постановке оперы "Смерть Петрония", с которой связана то ли тайна, то ли скандал. Или скандальная тайна. Или тайный скандал. Или что-то ещё, более метафизическое. Или более личное, приземленное, но и трагическое.
Вопросы по ходу повествования будут множиться и ветвиться. И ответы на них тоже будут множиться и ветвиться. А выбор, какой из вопросов с каким из ответов поставить в пару, оставлен читателю. И у каждого эти парочки получатся свои.
Наверное.
Но не наверняка.
В этой истории вообще все - наверное, и ничего - наверняка.
А еще в ней нет ни одного скучного героя. Даже в массовке сплошь сложносочиненные индивидуумы. Формирующие сложносочиненный социум. В высшей степени увлекательными способами переваривающий любого попадающего в него чужака.
Как же меня такие истории завораживают! Хоть они и стр-р-рашные, топкие, зыбкие, текучие, исполненные красных телебашенных очей и зубастых чеширских улыбок. (Или не "хоть", а "потому что"?)
Вначале я попробовала приляпать на "Автохтонов" ярлычок "магический реализм", но он все время отклеивался и куда-то терялся. А вот ярлычок "хтонический реализм" (не путать с хроническим) вроде держится покрепче.
Впрочем, и это тоже - не наверняка.
Финальная нота истории минорна и пронзительна. Но, хотя и кажется, что выбор между миром, полным чудес, и миром, полным лицедейства и манипуляции, героем сделан, вся история как бы намякивает (во всяком случае, мне): этот выбор не окончательный. Он делается заново каждым человеком каждый день.
С другой стороны, не исключено, что эта история намякивает совсем на другое. Можете проверить, почему бы и нет.