Я, бабушка, Илико и Илларион

История вроде очень добрая, теплая. Немного мне не зашел юмор героев, особенно перепалки Илико с Илларионом, он такой уж очень саркастичный и издевательский, это не раз портило отношения между ними.

Бабушка, которая постоянно всех отчитывала и проклинала, но делала это любя.

– А я какой, бабушка?

– Ты? Ты прохвост, шалопай, бездельник, плут, пройдоха и нехристь к тому же!

Нет во всей Гурии женщины, которая могла бы проклинать лучше, чем моя бабушка. Но мне не страшны ее проклятия – однажды бабушка обмолвилась: «Уста мои проклинают, а сердце благословляет тебя...»

Но все же тут очень много юмора, очень смешных ситуаций, и в них юмор действительно вызывает улыбку. Одна охота на собаку чего только стоит.

Зурикела, самый младший из этой всей компании, и от его имени ведется повествование. В начале он незадачливый школьник, который не понимает, зачем сидеть шесть уроков, если четыре вполне достаточно. На этой почве у него постоянно возникают проблемы с школьной администрацией. Но несмотря ни на что, он поступил в институт, и учится на агронома.

Понравилась мне атмосфера советов пятидесятых. Люблю фильмы, книги тех годов, эту ауру всеобщего коммунизма и благости. Насколько эти книги и фильмы далеки от реальности, это как какая то счастливая альтернативная реальность, где государство на стороне человека.

Никак у меня не получается рассказать об этой книге, хожу кругами который день. Да и что тут скажешь? Её просто надо читать, читать всем: окунуться в солнечную Грузию, пережить все истории вместе с героями. Это действительно одна из самых светлых книг в литературе. Если кто-то видит в ней лишь постоянно пьющего алкогольные напитки и курящего табак подростка, что ж, пусть. Конечно, главный герой, Зурико Вашаломидзе (или Зурикела-прохвост) пьёт горькую наравне со взрослыми и не прочь лишний раз скрутить себе папироску, но тем он только интереснее, потому что реальнее. Я уже молчу про то, что прохвост прохвостом, а парень на деле чистое золото! Так что подобные бытовые зарисовки лично для меня не повод для презрительных "фу" и попыток предать остракизму столь прекрасную книгу. Повесть-то добрая, такая добрая, что хочется плакать. И даже не от юмора, которой тут хоть отбавляй, а скорее от грусти. И ещё от какой-то неясной ностальгии по прошлому. Когда всё было проще, когда люди ценили своих близких, когда были готовы бескорыстно помогать незнакомым.

Отдельный, не менее сильный восторг вызывает слог Нодара Думбадзе. Редкий случай, когда невозможно выписывать цитаты, потому что хочется цитировать буквально каждый абзац, ведь там везде потрясающий язык, тонкая ирония, добрый юмор. И напиться из этого колодца невозможно: хочется ещё и ещё, а книга-то уже закончилась. Остаётся только перечитывать. Это, кстати, можно делать в любом состоянии, потому что "Я, бабушка, Илико и Илларион" всегда будет ко двору. Если тяжело или печаль какая - развеселит, если и так радостно - добавит огонька. И конечно, море светлой грусти, от которой приятно щемит в груди.

Эх, хороша вещь... Солнечная и грустная одновременно.
Кусочки жизни разных людей: и обезбашенных, и суматошных, и бестолковых...
И в то же время очень добрых. И мудрых.

А вот за этот фрагмент я просто готова в ноги кланяться:

- Сегодня наш почтальон заходил ко мне... - начал Илларион. Извещение принес... О гибели сына Герасима... Я, говорит, не смогу ему сказать... Скажи, говорит, ты...

• Сынок, сынок! Горе твоему отцу!.. О несчастный Герасим! - запричитала бабушка.
• Погиб в Керчи, бедный парень... Седьмой убитый в нашем селе... - продолжал Илларион.
• Ты сказал Герасиму? - спросил я.
• Да ты что! Человек со дня на день ждет возвращения сына, как же у меня язык повернется...
• О господи, накажи этого изверга Гитлера... Чтоб не было в жизни счастья ни ему, ни семье его, ни близким!.. - плакала бабушка.
• Что же ты собираешься делать? -спросил я опять.
• А вот что! - Илларион достал из кармана сложенный листок бумаги, долго глядел на него, потом быстро нагнулся и бросил бумагу в огонь. Вспыхнувшее пламя на миг озарило лицо Иллариона. По его небритым щекам катились две крупные слезинки.
• Если парень жив - бог даст, объявится рано или поздно. А нет - пусть ждет несчастный отец... Надеждой жив человек... Ты смотри, Зурико, не проговорись! Слышишь?!

"На любовь своё сердце настроить" к этой повести мне не удалось. Для меня она зримо поделилась на описание жизни советской грузинской деревни в 40-х годах прошлого столетия с ее тяготами, которые усиливает идущая в стране Отечественная война, необычным, уже довольно чуждым для нас, нынешних, бытом, поведением и отношением людей друг к другу и воспоминаниями с оценкой этого времени у взрослого, пожившего писателя, который решил поделиться светлыми моментами своей юности, не обойдя вниманием особенности национального менталитета (прихвастнуть, погордиться, пообещать страшные кары на голову собеседника, а потом сладко плакать у него на груди).
Я вижу, где автор тронул струну умиления, где струну сочувствия и сентиментальности. Где, по его мнению, читатель должен по-доброму посмеяться над комичными Илико и Илларионом, а где вспомнить свою студенческую юность или красоту однажды увиденного Тбилиси. Понимая это, прочувствовать и проникнуться пафосом повести у меня не получилось, видимо, слишком велика разница менталитетов и временной разрыв.

История молодого оболтуса и раздолбая Зурико, по всей видимости, типична для того времени. Он растет сиротой и воспитывается в деревне безумно его любящей, всё спускающей ему Бабушкой и ее соседями Илико и Илларионом. Закончив школу на тройки и поступив в Университет (не иначе, в связи с военным временем), снимает квартиру в Тбилиси, живет на бабушкины копейки (вот Бабушку жаль до слез), не платя, при этом, за жилье. Никогда не упустит случая напиться (что вполне достоверно, впрочем), иногда его пробивает на сентиментальность, и вот тогда непонятно, чувства ли юноши автор описывает или уже свои зрелые над ними размышления. Впрочем, все мы с возрастом горазды лелеять воспоминания о чувствах, которые не сподобились выразить в свое время, когда они были так нужны нашим близким. Не чувствуется у Зурико этой хвастливой удали только в отношениях с бабушкой и Мери, все-таки к женщинам в Грузии отношение трепетное, недаром их самые известные святые - женщины))

А еще мне кажется, что вся эта история в переводе на русский воспринимается существенно хуже, чем на родном языке. Вот по-грузински все эти шутливые перебранки персонажей, их нападки друг на друга звучат, наверное, более естественно, не столь одиозно.

При этом понятно, что вся эта картина – уже выцветшая фотография на стене давно разрушенного дома. Нет уже ни единой страны с чувством общности ее народов, их искусства и литературы, ни таких старушек, как Бабушка, с природно-правильным пониманием жизни, да и цели в жизни у потомков персонажей романа существенно изменились. Ну, да не будем о грустном.

Очень доброе, лирическое, местами веселое, местами грустное произведение. Думаю, оно получилось таковым, потому что автор создал его, основываясь на впечатлениях своего детства и юности. Зурико растет в небольшой горной деревушке в доме бабушки. О его родителях не сказано ни слова, можно только догадываться об их судьбе. Мальчик растет живым и непоседливым ребенком. В его воспитании принимают активное участие два пожилых соседа. Об взаимоотношениях этой четверки и рассказывает книга.  Жизнь героев (трудно выделить кого-то одного) заполнена каждодневными заботами, но и отдыхать они умеют. Оба соседа очень уважительно относятся к бабушке мальчика. Но между собой часто подтрунивают, вовлекая в свои шутки Зурико. Надо сказать, что эти шутки бывают очень жесткими. Но читатель ни на секунду не усомнится в том, что все герои действительно дороги друг другу.

Что я могу сказать.
Говорить о пережитых трудностях иногда кажется неловко: все переживали горе, нелегкие времена. Но даже в самые трудные годы находилась минута для хорошей шутки. И если вспоминать в прошлом больше хорошего, то и в настоящем будет легче замечать весёлое, а не страшное. Потому что смех, побеждает страх.
А бояться было чего. Идёт война, равной которой не было раньше, мальчик растёт с бабушкой, потому что родителей тоже нет. В школе успехи могли быть и лучше, но где же взять время на школу, когда все дни в трудах. Но есть солнце, есть виноград, и с улыбкой жизнь становится легче. Ведь над шуткой можно смеяться много раз, когда она случается, когда ее вспоминаешь и когда пересказываешь другим.
Так грузинский советский писатель Нодар Домбадзе написал добрую и светлую книгу о прошлом, в котором живы «Я, бабушка, Илико и Илларион». Вроде бы собрание веселых баек, но в за ними непростая и не всегда веселая жизнь мальчика, которому повезло найти семью в трёх стариках-соседях, которые научили его найти в жизни минуту для веселья и повод для радости. Семья, проказы, первая любовь, первые самостоятельные шаги в жизни, учеба: всё становится по плечу, когда рядом бабушка, Илико и Илларион. И слёзы от боли, перемешиваются со слезами от смеха, и становятся не такими горькими.
И хорошо, что есть такие книги, которые украшают список прочитанного доброй улыбкой.

Очень трогательно, смешно и душевно. Рассказанные здесь истории так узнаваемы, и вместе с тем так далеки от нашей сегодняшней реальности. Прекрасная Грузия, солнечная и щедрая. Знакомая по чудесным фильмам, по воспоминаниям тех, кто любит и знает эту страну. И живут там такие же прекрасные люди, отзывчивые и веселые. Немного разгильдяи, но неизменно обаятельные, искренние и добрые. Перед нами их приключения и размышления, их глубокая человечность и крепкая дружба. Первая любовь и первые потери. Становление личности, поиск своего места в жизни. Перед нами целая жизнь.
Я читала и улыбалась. Иногда улыбка выходила грустной, но это была светлая грусть. Печаль о времени, которое уже не вернуть. Радость от того, что воспоминания о нем навсегда останутся с нами.

Что-то мои ожидания в отношении этой книги плавали в совершенно иной области размышлений. Я по инерции считала, что это будет сказ о детстве в селе... Ну, короче, типичное советское чтиво о детишках, селе, войне и славе Советскому союзу.
Прочитав этот роман, я словно глотнула крепкого грузинского вина. Я ещё ни разу не читала литературу товарищей из сей страны. Я особенно остро заметила сие, когда мои брови подскочили здороваться с затылком от большого количества...раздолбайства, потребления алкоголя и грубости на этих страницах. Чёрт подери, как же я от этого всего отвыкла! Чую, современные родители изрядно заклеймили бы сию прозу.
Но я реально не ожидала, что вино и водка будет потребляться в таких непомерных количествах на несчастных 200 страницах. От них прям пахло спиртным. Как будто за соседом дядей Васей и его дружбанами подглядывала. А какие все грубые были... Могли вот так запросто от души пожелать человеку голову оторвать. Поругаться, поцапаться, послать под три пенька, мужикам взять да поцеловаться... За такое всё в Беларуси по крайней мере сразу загреметь можно по случаю. Вот это времена были... Горячие люди.
Сама по себе книга получилась несколько сумбурной и не то чтобы прям зашла мне. Да, ситуации, выражения и остроумность главного героя забавляли, но из-за чтеца, в исполнении которого я слушала аудио, я теперь по инерции всё пытаюсь произносить с грузинским акцентом. Мысли мои, так все точно на подбор с ним.
Для меня это был странный и непривычный опыт. Я привыкла читать о светлом розовом и пушистом. А тут книга о том, где трое "чертей кривых" всё время строили друг другу козни, ругались и пили.
Ни о чём не жалею.

Чем прекрасна эта книга? Брызжущим со страниц грузинским колоритом? Обильным юмором гашековского разлива? А может быть тем, что роман «Я, бабушка, Илико и Илларион» включен в пресловутый список ста книг для школьников по истории, культуре и литературе народов Российской Федерации?

Конечно нет. Эта книга прекрасна даже не тем, что она о вечном – о людях и их чувствах. В конце концов почти все книги об этом. Она хороша тем, как удачно автору удалось передать это вечное. Через смех (подчас гогот), через грубость, через трепетность.

И вот на этой основе, на мастерстве автора буйно цветет история его (ну, почти его) молодости. Колхозные дела (сцена выборов председателя колхоза уже обессмертила бы роман), война, школа, университет, вино, мчади и глаза (искусственные и настоящие) – все калейдоскопом пронесется перед нами, закружит в невероятном вихре. И подарит настоящее чудо – окно в иной мир, мир послевоенной Грузии, с ее деревнями, поездами, монастырями и кипящей столицей. Добро пожаловать!

Мы будем жить вместе. У меня будет много детей, внуков, правнуков. Нас будет много, очень много, целое село. А потом нас станет еще больше, и весь мир будем мы. Мы никогда не умрем, мы будем жить вечно…

"Я, бабушка, Илико и Илларион"

Если Набоков в своих книгах пел песню русскую, то Думбадзе - "соловей" грузинской литературы, и поет он песню шумную, громкую, задорную зычным разливающимся голосом. «Так смешить и смеяться умел только он", - писал о нем Сулханишвили в "Последней просьбе Нодара Думбадзе". Мне всегда очень тяжело читать эту историю:

Нодар сказал:

• Я пришел попрощаться с тобой. Стоя. За руку. И взять с тебя слово - когда-нибудь теплым тбилисским вечерком прихвати с собой пару бутылок шампанского и поднимись на мою могилу. Одну бутылку выпей сам, другой полей надгробную плиту. А потом расскажи несколько новых анекдотов, чтобы я мог и там вдоволь насмеяться. Запомни - ты мой должник и я буду ждать...

• Сулхан, голубчик, не забудь взять шампанское, которое обещал.