Шпиль

Как учил нас дедушка Фрейд, любой удлиненной формы предмет, произведенный на свет мужчиной, или предназначенный для него, или используемый им в любых своих целях, символизирует фаллос. И обыкновенная полицейская дубинка, и царский скипетр, и пастушеский посох, и маршальский жезл – все это так или иначе является символом мужского начала. А уж если речь идет об устремленном в небо шпиле, который венчает крышу какого-нибудь собора, то не остается никаких сомнений в том, что и христианство, которое изначально является патриархальной религией, тоже следует зову своей фаллической сущности, ибо мужчины они все по своей природе одинаковы, будь то величественный император, или зажравшийся полицейский, или тщедушный священник, или обыкновенный среднестатистический русский Емеля.

И ведь нет ничего проще, чем понять, как устроена человеческая природа. А устроена она так, что мужчина хочет женщину, - а зачастую и всех женщин, - и не просто хочет, а жаждет ею обладать, и для того, чтобы она обратила на него свое женское внимание, всего-то нужно продемонстрировать крепость своего, как любит говорить Никита Борисович Джигурда, духовного фаллоса. И вот здесь возможны варианты. Кто-то копьем насквозь протыкает врага, кто-то приносит в дом шкуру убитого собственными руками медведя, кто-то дарит своей избраннице квартиру на Остоженке, кто-то баллотируется на пост президента, а кто-то строит шпиль высотой в четыреста футов. Так или иначе, большинство мужских поступков направлено на то, чтобы произвести впечатление на женщину. Ну и конечно же на своего соперника.

Но сказать, что Голдинг демонстрирует своим романом лишь банальное противопоставление мужского начала женскому и наоборот, это значит обвинить писателя в узости взглядов. Ведь кроме Иня и Яна и их взаимодействия друг с другом жизнь нам подкидывает и другие вопросы, которые Голдинг в "Шпиле" очень четко обозначает. Способен ли человек, охваченный гордыней и жаждой превознесения своего эго над всем миром, не только услышать других людей, но и принять их критические замечания? Встречаются ли среди священнослужителей люди, объятые пороком? Является ли слепое и неотступное стремление к цели проявлением безумства, в особенности когда все указывает на то, что цель в конечном итоге достигнута не будет, потому что на пути к ней лежат непроходимые преграды? Есть ли предел человеческой глупости? Можно ли прикрыть обыкновенное тщеславие такими громкими словами, как божья воля, божий промысел, власть господня?

В общем, вопросов этот небольшой по объему роман поднимает немало. И не все они лежат на поверхности. Я уверен, что Голдинг, являясь к тому же еще и превосходным философом, начиняет свои произведения множеством подтекстов и скрытых смыслов, чтобы умный читатель, поломав голову, сам дошел до понимания всей сути. И мне хочется верить, что при повторном прочтении романа я буду более внимательным и смогу открыть для себя новые его грани. А пока я могу лишь сказать, что одна из главных истин, которую открывает книга, гласит - ничто не совершается без греха. Умирая, Преподобный Джослин понимает, что став заложником своей навязчивой идеи и страстно желая видеть на крыше своего собора высокий шпиль, являющийся по его мнению символом молитвы, устремленной в небеса, в самую суть божественного, он совершил самый настоящий грех.

Но что ж, мир грешен. Он насквозь пропитан пороком. Но таким его сделали мы сами, возводя Вавилонские башни, строя шпили на соборах, разворачивая войны, уничтожая леса, изменяя своим женам и мужьям, воруя и убивая, выпячивая ввысь и вширь свои фаллосы и решая за Бога каким ему быть и где. Таков человек. Грешный и порочный, властолюбивый и жестокий, эгоистичный и тщеславный.

Одна из тех немногих книг, которая пронизывает насквозь твою душу и сердце, оставляя в ней глубокий след!

Несколько цитат. Без комментариев

-- Я понимаю тебя, сын мой. Ты по-прежнему не

осмеливаешься дерзать. Объяснить тебе, в чем смысл нашей жизни?

Подумай о мотыльке, который живет один только день. А вот тот

ворон кое-что знает о вчерашнем и позавчерашнем дне. Ворон

знает, что такое восход солнца. Быть может, он знает, что

завтра солнце взойдет снова. А мотылек не знает. Ни один

мотылек не знает, что такое восход! Вот так и мы с тобой! Нет,

Роджер, я не собираюсь читать тебе проповедь о том, сколь

кратка наша земная жизнь. Мы знаем, что она непереносимо

длинна, и тем не менее ее надо перенести. Но в нашей жизни есть

смысл, потому что мы оба - избранники. Мы как мотыльки. Мы не

знаем, что нас ждет, когда поднимаемся вверх, фут за футом. Но

мы должны прожить свой день с утра до вечера, прожить каждую

его минуту, открывая что-то новое..

И еще одна

Я открою тебе то, чего никому не дано знать. Наверное,

люди считают меня сумасшедшим. Что ж, пускай. Они узнают это

потом, когда я... Но ты услышишь сейчас, я скажу тебе это с

глазу на глаз, здесь, на недостроенной башне, где мы одни, без

соглядатаев и свидетелей. Сын мой. Наш собор - это чертеж

молитвы. А шпиль - чертеж той из молитв, которая вознесется

превыше всех прочих. Господь открыл это мне. Он явил видение

недостойному служителю своему. Он избрал меня. И тебя Он тоже

избрал, дабы ты претворил чертеж в стекло, железо и камень,

потому что сынам человеческим нужно видеть это воочию. И ты еще

надеешься уйти? Ты не в моих сетях - поверь, Роджер, я понимаю,

как это тяжко, мучительно невыносимо, но ты не в моих сетях.

Это Его сети. Ни я, ни ты не можем отринуть великое дело. Но и

это еще не все. Теперь я вижу, нам не дано понять все до конца,

потому что каждый новый фут открывает новую сущность, новую

цель. На твой взгляд, шпиль - это нелепость. Он пугает и лишен

смысла. Но с каких пор избранники божий взыскуют  смысла? Шпиль

называют Джослиновым безумством, верно?

-- Да, так я слышал.

-- Но сеть не моя, Роджер, и замысел, который считают

безумным, тоже не мой. Это Божий замысел. От века Бог не

подвигал людей на дела, согласные со смыслом. Это Он

предоставил им самим. Пускай покупают и продают, исцеляют и

владычествуют. Но вот из сокровеннейших глубин доносится глас,

который повелевает содеять нечто совершенно бессмысленное:

построить корабль на суше, воссесть на гноище, жениться на

блуднице, возложить сына на жертвенный алтарь. И тогда, если у

людей есть вера, рождается нечто новое

Книга небольшая, но читать ее было довольно трудно. Временами хотелось продышаться, потому что по большей части это вязкий поток сознания медленно сходящего с ума человека. Определенно, то что нужно для хорошего вечера)
В некотором не конкретизированным английском средневековье настоятель Джослин жаждет пристроить к вверенному ему собору шпиль. Шпиль такой высоты, какой еще никто и нигде не строил. У Джослина было видение собора с новым шпилем, после чего он решил, что построить этот шпиль - цель и смысл всей его жизни. Что только не стоит у него на пути. Строители утверждают, что фундамент собора не выдержит новой нагрузки. Прихожане против стройки, да и боятся, что рано или поздно шпиль рухнет им на головы. Денег все время не хватает. Преодолевая все новые и новые преграды Джослин становится все более одержим шпилем. Все больше отрывается от своих повседневных обязанностей, окружающих людей, да и вообще реальности. В мире важен только шпиль, и ради его воплощения Джослин готов идти на все.

С одной стороны, тут очевидная история о тщеславии и гордыне, доводящих до безумия и трагического конца.
Но с другой стороны, мне не дает покоя то, что ведь в конце концов, огромной ценой, но шпиль был достроен. Вопреки всем представлениям о возможном своего времени. И он так и не рухнул... А с учетом того, что вдохновлен роман был шпилем Солсберийского собора, можно считать, что настоятель оказался в чем-то прав.

У Голдинга читала ранее его известную книгу "Повелитель мух", и хотя что-то в ней понравилось, но в восторге не была и потому захотела прочитать у него еще что-то.
И этот выбор оказался совсем неудачным. Я видимо просто не поняла книгу.
И если само описание постройки шпиля мне понравилось, то все остальное показалось бредом. И не только в конце , а с самого начала.
Сам Джослин был одержим идеей, а вообще то не только ей с самого начала, он безумен, а уж то, что происходит в конце книги настоящие сумашествие. Какие- то сексуальные метания , удивлялась с чего такие безумные, странные мысли приходили ему в голову, может именно из -за этого , из за неудовлетворенности?
Символизм мне просто был не понятен, я реалист и все эти сравнения, метафоры, указания на что-то мне не по душе .А тут еще и постоянные дьяволы, ангелы.
И если начало можно было читать, то чем дальше, тем более окунаешься в безумие Джослина и такое впечатление, что и автора, и заставлять читать приходилось с трудом.
И если это кульминация авторского мастерства и содержания, то читать то, что было ранее им написано , теперь вот совершенно не хочется.
Я не оценила этот роман, и как обычно ,даже неудобно перед автором, все таки это классик, да и лауреат нобелевской премии и читателями, которые нашли этот роман замечательным. Не мое просто все это. Увы.

Ого, Голдинг написал ещё что-то, кроме Повелителя мух , подумала я, вертя в руках книгу. Самое знаменитое его произведение, в процессе чтения, ничего во мне не вызвало, кроме омерзения и неприятия. И, удивительно, только много лет спустя дошло до ума и сердца. Не знаю возможны ли те же метаморфозы снова, но пока, перевернув последнюю страницу, я выдохнула с облегчением.

Я не знала, что автор довольно плодовитый. Но для себя решила, что двух его книг для меня-за глаза и за уши. Девиантное поведение во всех его проявлениях- вот что бросается в глаза в текстах. То жестокие дети, то сумасшедшие священники...И их карикатурые поступки. В попытке найти ответ на вопрос "почему же почти нет среди персонажей простых обычных нормальных людей", я решила покопаться в биографии автора и всё стало очевидно. Конечно, не нужно быть наркоманом, чтобы стать хорошим наркологом. Но все же, мне кажется, из личных переживаний родились все эти искареженные души.

"Мать Билла, убежденная феминистка, страдала психической болезнью – темными вечерами женщина кидала в сына ножи и другие опасные предметы.

В юности трудился в ночлежке для бомжей.

Писатель впадал в запои и был страшен в гневе. Известны высказывания зятя Голдинга, утверждавшего, что его любимыми занятиями были унижение окружающих и психологические эксперименты над ними."

Теперь ясно почему творчество его кишит уродами и недоумками. И Джослин ( гг данного романа) даже кажется ещё более менее безобидным. И хотя никого он не душил собственными руками, но безумие его разрушительно.

Сюжет строится вокруг строительства новой крыши храма и огромного шпиля на ней. В процессе выясняется, что под зданием нет крепкого фундамента и, вероятно, конструкция не выдержит веса нового сооружения, о чем мастер сообщает настроятелю. Но тот против всех законов физики прёт напролом, потому что "бог поможет". Его слепой веры достаточно, он убежден, что богоугодное дело делают и поэтому ничего не обрушится. Мастер отказывается работать дальше. Но настоятель Джослин сначала читает проповеди о чудесах, потом даже шантажирует. Так и топчемся мы на стройке, наблюдая за этой борьбой.
От такого положения вещей мастер пошёл вразнос:обрюхатил жену одного из служителей, стал закладывать за воротник, хамить, грубить, ругаться. А настоятель доволен, похихикивает, совсем двинулся в своей убежденности и мысли, что он движим волей Бога. Парад безумцев.

В романе с завидной регулярностью кто-то умирает. И почти все погибшие-безымянные. Автор сообщает нам об этом как будто между делом. О, каноник умер. И, кстати, дождь пошёл. Я впервые читаю произведение, в котором смерть не более значима чем заноза в пальце. Только одна героиня была удостоена чести являться в бреду Джослину, при жизни она не занимала столько его внимания, сколько после того, как перешла в мир иной.

Вообще, состояние навязчивого  бреда, галлюцинаций, нападения демонов ( ангелы тоже нападают, предпочитают колотить по спине) и прочих прелестей поехавшей кукушки занимает треть книги, если не больше. Я такое могу читать с трудом. Остальные две трети-процесс строительства...

Закончится всё ожидаемо печально. А мораль сей басни-обходить фанатиков за семь вёрст. И больше я к Голдингу не притронусь.

Всё же Уильям Голдинг - не мой писатель. Убеждаюсь по двум его самым известным произведениям. Голдинг выворачивает и предоставляет нам любоваться низменным в человеке, прикрытым тонким налётом культуры или лицемерием. Возможно, что в "Шпиле" автор выворачивает себя.
Англия, 14 век. Настоятелю собора Джослину взбрело в голову увенчать храм башней со шпилем. Конечно, это "взбредание в голову" он называет видением. Периодически Джослина мучают бесы и согревает ангел, оба воздействия настораживают. Ради удержания строителей на верхотуре настоятель забрасывает свои обязанности и не препятствует измене Роджера каменщика. Скрывает он и другие тёмные дела. К концу строительства четыре опоры храма подпирают четыре жертвы и одно незавершённое самоубийство. Символизма в романе море, но его перебивает противостояние фанатизма и расчёта, ответственности и надежды на авось (Ой, на Бога), уточняющих вопросов и ослиного упрямства с аргументом "Так нужно", оправданного видением. Идеальная мечта может быть идеалистичной, но путь к её достижению ограничивается миром другого индивидуума. Для Джослина границ не существует.
Язык романа простой, да не прост главный герой. В самом начале романа почти медитативное описание пустого собора и колебания пылинок в солнечных лучах. Вопли "Остановись, мгновенье!" не помогут. Многолетнее равновесие нарушится людским мельтешением и постоянным раздражением настоятеля.
Мы окунёмся в его размышления и путь. Для ловца душ человеческих Джослин поразительно равнодушен, а иногда даже брезглив к этим копошащимся внизу людишкам. Во время обозрения окрестностей с высоты птичьего полёта глаз настоятеля не выхватывает какие-нибудь радостные моменты. Джослин обращает внимание на старика в нужнике, пьяницу в луже и на женщину с разбавленным молоком. По великой случайности или шутке владыки Вальтера собору достаётся якобы гвоздь от Креста Спасителя, привезённый из Рима. И что, гвоздь не выносится на всеобщее поклонение, а заколачивается на острие шпиля. Угу, нужен он там. Христу что ли Воскресшему с высоты любоваться на орудие своих мук? А ещё, два ряда каменных голов самого настоятеля от арок башни взирают на город. Все жертвы и затраты, обманы и умолчания, подталкивания к измене и предательство дружбы воимя недостижимого. Собор и без шпиля хорошо стоял. Его вместительность не увеличилась, даже возникла угроза для находящихся внутри прихожан и клира. Это не город или приют, а услада для глаз настоятеля. Джослин старается переплюнуть ветхого Адама, переименовывая подчинённого ему священника, точнее, по прихоти своей лишая его лица и имени. Оправдывается сравнением себя с Ноем, но Ной строил горизонтальное убежище.
В финале через сломанные им судьбы Джослин преодолевает (или нет) свою гордыню.
Евгений Терновский великолепно прочёл роман. Не знаю, буду ли перечитывать, чувствую, сейчас этот сюжет для меня несвоевременен.

Уильям Голдинг - очень необычный писатель. Мною прочитан его второй роман, а для писателя он является пятым произведением. И чем они примечательны, главными героями оказались снова пороки и чувства. Первым моим романом был "Повелитель мух" . В "Шпиле" снова не оказалось ни правых, ни виноватых, только лишь обстоятельства, толкающие людей на определенные поступки, хорошие или нет, зависит только от стороны, с которой смотреть.
Отец Джоселин одержимый навязчивой идеей возвести шпиль храма, невероятной высоты по тем временам (400-футовую башню со шпилем над церковью), благими намерениями губит судьбы прихожан, своих помощников, свою собственную, но обвинить его в этом не возможно, ведь так сложились обстоятельства, толкнувшие его на эту идею. И сколько бы ни было причин остановить возведение шпиля, он их обходит своим вниманием, и ему удается даже убедить всех, что все помехи ничтожны, главное идти вперед, не останавливаться, пока не будет достигнута цель. Он слеп, точнее не желает видеть ничего, кроме результата.
О чем книга, о навязчивой идеи оного настоятеля собора, нет, для меня она кажется притчей, притчей о том как многие из наших желаний, нужно оставить мечтами. Хотя многие книги, люди, тренинги, которые сейчас так модны, учат нас не останавливаться и не оглядываться по сторонам. Мясорубка идей и желаний, которые создаем мы и затягиваем в них других, или же постоянно попадаем в чью-то, сами не замечая этого.
"Шпиль" - книга которую не возможно забыть, что меня очень радует, периодически мои мысли к ней возвращаются. А сколько таких Джослинов вокруг, конечно не с такими грандиозными планами но все таки?
Книга очень интересно мне давалась, я начинала ее читать несколько раз, но откладывала и прочитывала другие, А в один прекрасный день, просто прочиталась на одном дыхании, как будто искала подходящий момент.
Удивительная книга, советую всем)

Я долго думала, как одним словом можно охарактеризовать эту книгу. Или какие ассоциации то ли цвета, то ли запаха, то ли ещё чего-то она вызывает. Бывает такое, что начав читать книгу, я то запах кофе слышу, то звон капели,то лучики солнца появляются, то позёмка метёт...
Здесь же очень долго мои чувства просто спали. Зато глаза и душа наслаждались чтением.
Со всеми иногда случается, - хочешь помочить ноги в ручейке, а потом не замечаешь, как уже плещешься вовсю в его прохладных водах.
Вот и на Шпиль я тоже вышла настороженно, с опаской и пока что он меня не отпускает.

Я люблю сложные книги. Чтобы к ним возвращаться, чтобы не понимать, а потом где-то так дня через три: "Ах вот оно что! Так вот почему... Ну да. Это всё объясняет!“ Ну что-то в этом духе.

Шпиль о человеке настолько одержимым верой, что она перерастает в гордыню и тщеславие. И ему самому уже трудно отличить, где кончается одно и начинается второе.

И читателю остаётся только наблюдать за томлением души священника, за его внутренней борьбой, за муками, которые он испытывает.

Шпиль растёт, а силы Джослина истощаются, и чем выше шпиль, тем слабее вера тех, кто его строит, и тем кровоточивее рана настоятеля.
Ангелы и демоны ведут борьбу в его душе. И побежденных нет. И победителей тоже. Джослин не в счёт. Он изначально жертва. Избранная жертва. Как Роджер. Как “безликий“священник. Как немой юноша-строитель. Как все, кто так, или иначе был причастен к возведению святыни.

Наконец-то я поняла с чем ассоциируется у меня Шпиль. Это льдинка, прозрачная льдинка, в которой что-то замёрзло. Возможно, если бы льдинка растаяла, я бы поняла, что внутри. Но вот беда - она не тает. "Молитвы не остаются без ответа. Вот что ужасно!"

Книга побудила много вопросов. Пока что многие без ответов. Но это не ужасно.
Потому что они придут когда-нибудь потом.... Я не спешу.

А шпиль, кстати, выстоял.

Тяжёлая история фанатично верующего человека, который уверовал так же в свою избранность. Он верил что должен построить шпиль, он видел его, и ангел за его спиной поддерживал его.
Он принес в жертву этой мечте все что у него было, и даже то, чего у него не было. И умер раздавленный осознанием своей ошибки. Он хотел воздвигнуть рукотворный памятник своей вере, что бы все могли увидеть как она велика, как она возносится к небесам. Он не понимал что в нем говорит тщеславие и гордыня. Он не замечал красоты мира, не обращал внимания на своих прихожан, на тех, кому он должен был нести утешение.
Его желание построить шпиль было так велико, что сам шпиль стал сосредоточением его веры. Все мысли, все помыслы были лишь о нем, лишь для него.
И только в момент когда он осознал как непрочен каменный шпиль, он наконец увидел, как прикрываясь им, в его тени, он медленно разлагался, опускаясь на дно

Не ошиблась я в Голдинге. Вот как с первых страниц подхватил меня вихрь психологических метаний, мыслей, эмоций, так и понес по всем главам, всё ускоряясь и ускоряясь.. Видения, озарения, "молитвы", которые всё больше и больше запутывают человека, обманывают, обнадеживают, а потом просто "кидают" и смеются вслед...

Я очень люблю книги, которые ты вовсе и будто не читаешь, а будто разговариваешь с автором. Просто сидишь с ним за чашкой чая или бокалом вина, и беседуешь... делишься своими взглядами, выслушиваешь его.. И как порой здорово, когда ваши взгляды на какой-то вопрос совпадают! вот так у меня получилось со "Шпилем".

Эта книга не о священниках, не о Боге и не о церкви. Эта книга о гордости, о безумной гордости и о навязчивых идеях, которые представляются благим делом. О том, что нельзя воображать себя великими экстрасенсами, провидцами и избранниками Божиими, нельзя верить снам, явлениям, и прочим вещам. Это всё приводит к весьма и весьма печальным результатам.
Молитва, вера, любовь - это совсем другое, и главный герой этого, к сожалению, так и не понял.