Волшебная гора

Может быть не в то время и не в то настроение попала ко мне книга, но сложно и нудно продвигалось чтение.
По содержанию: Молодой человек Ганс Касторп едет в туберкулезный санаторий в горах проведать своего двоюродного брата. В процессе "отдыха" у него также выявляют заболевание. И Ганс остается в санатории надолго. Дни проходят в праздном безделии, долгих обедах, лежании в гамаке на морозном воздухе, воздыхании по замужней мадам Шоша и философских беседах с собратьями по несчастью, коим уделено максимальное количество времени повествования. Собственно, в этом и есть весь сюжет. Ничего особенно интересного не происходит. Мы видим как различается мировоззрение людей равнины и людей горы. Жизнь, которая может в любой момент оборваться в эпоху "до антибиотиков", зависит только от воли случая, и человек, даже врач, ей практически никак не управляет. Хотя в книге и описан (мой любимый момент книги) весьма необычный метод лечения - в плевральную полость нагоняют воздух, поджимая больное легкое, давая ему отдохнуть и человек ходит с трубочкой и свистит:) И только высокогорный климат, в удалении от цивилизации, без четкого различия во временах года может повлиять на жизнь этих людей.

Не хотелось бы осквернять блаженной памяти «Волшебную гору» сей рецензией, но промолчать я тоже не могу.

Ужасно трудно писать про любимое! А она положительно прекрасна, эта «Гора», и чем больше я о ней думаю, тем больше она мне нравится. А еще вдруг оказалось, что я, сама того не ведая, выполнила «весьма самонадеянное» требование автора: прочитала этот увесистый кирпичик дважды! Не знаю, правда, за что хвалить ее, – сюжет в высшей степени вялый и какой-то даже невразумительный, от некоторых рассуждений автора попросту клонило в сон, а под конец роман вообще искусственно раздут всеми этими с ненужной ясностью описанными отношениями того-то к тому-то… Но, что поделать, все-таки я хвалю, хвалю – за просто так, за то, что она существует в природе, эта милейшая книжка, и, как по мне, ее страницы полны, пусть и невыразимой, но прелестью.

Еще такая штука – читая роман в первый раз, я, может быть, и не все поняла, но зато смотрела на все это, можно сказать, беспристрастно и объективно. Сейчас же (выкрутасы автора со временем? ахах, я в этом шарю) выходит – пристрастно и субъективно. Что касается прочих рецензий, то я, совсем как господин Сеттембрини, «с недовольством отмечаю, что здесь смеют раздваивать мир», – либо с придыханием и экстатическим заламыванием рук всячески превозносят эту книгу, либо поливают ее гавном (прастити). Итак, без преступных и гибельных разделений (всё или ничего) – поехали!

Ганс Касторп – мое тотемное животное. Он и миленький, и хитренький, иногда даже противненький, иногда глупенький, непрошибаемый, как стенка, изворотливый, как змея. Неоперившийся птенец, какое-то там дитя жизни – над ним вьются две мамаши (и какие!) и приносят ему в клювике, все равно что червячков и мушек, разные идеи, а он, подлец, хитрец, слушает да приятно делает опыты. Киргизско-монгольско-польский (??) Пшибыслав Хиппе, изощренно представший в образе крадущейся и хлопающей дверями светловолосой и такой же узкоглазо-скуластой кошечки из Дагестана (??) Клавдии Шоша (слабость автора ко всякой азиатчине известна, но серые глаза с монгольским разрезом – это реально, кто знает?), не очень-то интересуется нашим Иваном Касторкиным, упорно не желающим называть указанных выше лиц на «вы» и периодически любующимся, в перерывах межу лежаниями, гуляниями, столованиями и препираниями, на «внутренний портрет» (рентгеновский снимок легких) этой очень человеееческой мадам с руками с обкусанными заусенцами. Сеттембрини – это резонер, внук-каменщик деда-угольщика, бесстрашно борющийся за гуманизм и дело мира (как сатира, и да, Сеттембрини ироничен не в пример остальным), судя по заголовкам автора – сатана, искуситель (в известном – и противоположном смысле), действительно метящий на роль Мефистофеля хотя бы на время карнавала, вместе с недомерком Нафтой испытывающий холодную «неприязнь воспитателя к женщине, как к элементу, который мешает и отвлекает воспитанника», потому что Ганс Касторп, на самом деле, его – Сеттембрини – прекрасная Минка. Недомерок? Нафта? Это иезуит, коммунист и террорист (второе и третье – спорно). Мингер Пеперкорн – этот парень был из тех, кто просто любит жизнь... Иоахим Цимсен – его мне жаль, естественно, как человека, а не как олицетворенный прусский милитаризм. Читая во второй(!) раз, я все же очень-очень-очень надеялась, что случится чудо, и он не вернется в обратно в санаторий и не... Нда. Кто там еще – птицелов гофрат Беренс со своими ручищами? психоаналитик-в дальнейшем спиритуалист Кроковский в босоножках? противнейшая фрау Штер? Маруся с апельсинным платочком? Общество, ничуть не облагороженное болезнью, карикатурно и ничтожно, и автор, как, видимо, и Ганс Касторп, к этому «высокому собранию» относится довольно-таки свысока и позволяет читателю поступать так же.

Вернемся к гг. Оригинально (по-идиотски) объяснившись в любви насмешливой мадам, порассчитав звезды, попрепарировав цветочки, спровадив дядюшку и покатавшись на лыжах в буран, настолько преисполнившийся в своем сознании, в конце концов, Ганс Касторп говорит: вы фсе тупыи, и удаляется в «башню из слоновой кости» – на балкон для лежания – с ключиком от патефона (или что там – граммофон?) в кармане. Сеттембрини, встав в красивую позу, маленькой желтой ручкой (плавным движением) может сколько угодно включать и выключать свет в комнате – мышиная возня (то есть интеллигентская возня с самим собой) в интернациональном санатории «Берггоф» все-таки милее нерадивому ученику Гансу Касторпу, чем мышиная же возня в фирме «Тундер и Вильмс» (судостроительные верфи, машиностроительный завод, котельные мастерские, скука смертная). Да, конечно, человек разумный, венец творения, должен быть деятелен, должен помогать ближнему/обществу/государству, следовать идеям и все такое прочее, но если так подумать – Ганс Касторп, почуяв вкус настоящей (в каком-то смысле) свободы, классно чилил на горе семь лет, а потом началась война, и его мирок, и до того не очень-то прочный, а в один прекрасный момент совсем уже затрещавший по швам, окончательно развалился, – прискорбный факт (и литературная неизбежность), но проработай он семь лет в «Тундере и Вильмсе» – случилось бы ровным счетом то же самое (наш ingegnere не настолько крутой инженер, чтобы быстренько подняться по карьерной лестнице и получить бронь), и, может быть, действительно, лучше совместить приятное с неприятным, чем полезное (кому?) с неприятным, а любовь или смерть – черт с ними, если вместе они – безвкусица и пошлость, а во имя любви можно наплевать и на смерть, и вот здесь начинается пристрастное и субъективное, и я умолкаю.

Милые люди, сетующие на сложность романа, знайте – «Волшебная гора» – это легкий наружный осмотр с простукиванием, из которого вы, конечно, вынесете неприятную мыслишку о влажном очажке, но все-таки не операция без наркоза, вроде «Доктора Фаустуса», во время которой вы рискуете испытать (и обязательно испытаете!) плевральный шок с тремя обмороками – эстетическим, историческим и метафизическим, да еще и запахнет, как в преисподней. Споры Нафты и Сеттембрини – просто шуточки, ненастоящая и смешная драчка двух котят (хотя один и выцарапает глазки – себе), и здесь автор еще пока не имеет столько наглости, чтобы вставлять в текст огромные необработанные куски университетских лекций (но в некоторых местах он все-таки не устоял перед искушением), и хоть и высказывает посредством своих персонажей некие мысли, но делает это довольно искусно и интересно, и даже забавно (поразительное, согласитесь, умение – так спорить с самим собой). Не понимаете? Да и они-то, и они-то, магистр ложи и princeps scholasticorum, – оба безбожно путаются, глупо пересекаются, на полном серьезе вдруг заимствуют мнения друг у друга, единственно желая возразить, и «спорят с таким ожесточением», только потому что «совершенно не угнетены сознанием сей великой путаницы», как Ганс Касторп (и, вероятно, читатель). Расслабьтесь и получайте – хочется сказать «удовольствие». Это просто жонглирование темами, цирковое представление, не лекция и не трактат.

Частые, то и дело попадающиеся в тексте романа и, видимо, как-то заполняющие «время действия», растягивающие время действия и, в некотором роде, этим подтверждающие самих себя, заметки автора о времени многословны и почти оригинальны, но роман становится «романом о времени» только посредством существования этих заметок. Или так – если бы автор собственноручно (прямо там, в тексте) не обозначил, что это роман о времени, мне бы самой, например, ни за что бы не пришла в голову такая мысль. Конечно, существование некой статьи (это «Введение к "Волшебной горе". Доклад для студентов принстонского университета») довольно сильно утверждает точку зрения автора и существенно сужает круг сторонних предположений, но, как мне кажется, читатель (слушатель, зритель) должен иметь какую-то возможность свободы интерпретаций (хоть и нечего спорить с Манном и «Докладом»), поэтому, не оглядываясь на педантичного деспота-автора, продолжим, может быть, неумно, но предполагать. Автор взялся «рассказать само время», а на деле же рассказывает нечто иное – все, что угодно, саму жизнь, если хотите. Время здесь – фон и условие. Не может быть всеобщее, высшее время как-то исключительно присуще лишь высокогорной местности и, в частности, санаторию «Берггоф», чтобы так уж трястись над ним – именно тамошним. Впрочем, о таком времени (вялотекущем) рассуждать гораздо удобнее (так же медленно и обстоятельно), но это ли время – истинное время? Впрочем, первый день пребывания Ганса в санатории, растянутый на первые 100 страниц, а несколько последних лет – сжатые до последних 50 (всего 450) – это интересно.

Пожалуйста, не пускайте Манна описывать музыку, хоть он и говорит, что он – композитор в теле писателя. От многочисленного собрания пластинок Ганса Касторпа повеяло музыкальной мертвечиной «Доктора Фаустуса». Благо еще, что все это существует, и если хочется, то можно послушать, потому что в «Фаустусе» автор описывает никогда не существовавшее и думает, что может этим что-нибудь передать и донести до читателя. Какое самомнение! Еще автор выдает вот такие пассажи на тему:

или

Ничего особенного, просто маленькое хвастовство знанием музыкальных терминов, но как же я плевалась от подобного в «Докторе» (жрала кактус), поэтому и тут, извините, пропустить не могу. А теперь – загадка:

Что же решил послушать Ганс Касторп? «Аиду» Верди. Или вот:

Это? Не знаете? «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси. Вымученный прием.

Но что я слышу? Вот слова настоящего гуманиста!

Ладно, это была приятная книга, хотя советовать ее кому-либо я бы не стала – она реально может не понравиться. Когда мне было 19 лет, и я впервые наткнулась на нее (в то время потолще и посложнее – дайте две), по экспозиции я почему-то решила, что это ужастик, причем большие надежды возлагала на доктора Кроковского. Знаете, есть такой дурацкий фильм – «Лекарство от здоровья»? Я думала, это будет что-то подобное. «Уезжай, уезжай отсюда быстрее!» – мысленно кричала я незадачливому Касторпу. Когда я поняла, что здесь нет злобных маньяков-врачей и никого не мучают в подвалах, я бросила (и, между прочим, хотела писать разгромную рецензию)))0)) Но потом все-таки, через месяц или около того, я к ней вернулась. И не пожалела – видите, перечитываю. Конец «Горы» более чем печальный – Сеттембрини, совсем больной и по сути оставшийся там один из всего былого общества, провожая своего «воспитанника» вниз, на равнину, на фронт, пускает скупую слезу и машет рукой вслед уходящему поезду. Что ж, прощай, Ганс Касторп! Что-то с ними будет?..

Кстати, о фильмах. Фильм Гайссендерфера 1982 года по-своему хорош, хоть и с дурацким закадровым переводом, и если теперь я люблю его чуть меньше, чем книгу, то в свое время он мне очень даже зашел. Там, конечно, все немного вверх дном, и это немного не та «Волшебная гора», но что поделаешь – кинематограф диктует свои условия, и режиссер гораздо более ограничен во времени, и в средствах изображения, и в количестве действующих лиц, чем счастливчик писатель, оглядывающийся только лишь на широту своего воображения и навыки построения текста.

А знаете, а знаете, почему Сеттембрини так обрадовался в сцене на карнавале?

– Кто? – удивился Ганс Касторп.

Литератор чему-то обрадовался. Он пояснил:

– Первая жена Адама. Берегись...

Читаем «Фауста»:

Фауст

Кто там?

Мефистофель

Лилит.

Фауст

На мой вопрос,

Пожалуйста, ответь мне прямо.

Кто?

Мефистофель

Первая жена Адама.

Весь туалет ее из кос.

Остерегись...

Господин Лодовико взялся цитировать Гете, а Hans Kastorp – невольно и неосознанно – оказал ему небольшую услугу и доставил немалое удовольствие, своим «кто?» продолжив карнавальную «игру». И вот они – новые Фауст и Мефистофель на шабаше берггофских ведьм. Ничего особенного, просто маленькое хвастовство знанием глупых цитат.

И еще – не бойтесь спойлеров, «Волшебная гора» на то и волшебная, что пресловутый (и  естественный) читательский вопрос: что же дальше? – здесь совершенно не имеет смысла.

Чем больше читала, тем сильнее было ощущение чего-то знакомого. За рассуждениями и времяпрепровождением братьев я вижу призрак наших классических произведений "Печорин", Бахчисарайски фонтан" и т.д. В том плане, что происходит чересчур сильное погружение, ну, и это сложно объяснить. Но конкретно у меня сложилось такое ощущение. Может потому то в это время сильно было подражание европейцам, серьезно повлиявшим на писателей.
Читать сложно. Хотя в тоже время лишком все гладенько и "причесанно", а еще повторяются одни и те же мысли. Это напрягает.
Солдафон и представитель своеобразной золотой молодежи, круг и интересов и чаяний их настолько разнообразен, что совершенно непонятно, что скрепляет этот союз кроме родства.
Праздность и лень, которая для одного является благом и добродетелью, совершенно чужда другому брату, и наоборот.
В целом, напоминает "Жизнь взаймы" Ремарка. Скучное описание скучной жизни в пансионе для больных и умирающих с их пустыми заботами и проблемами.
Полезности и восторга не получила и не испытала, хотя про ту книгу давно слышала и читала отзывы, примеривалась, примеривалась и не вымерилась. Очень жаль(

«Волшебная гора» Томаса Манна – глубочайший роман, на который вам придется выделить не одну неделю, своего свободного времени. Кстати время, одна из центральных философских тем романа, Манн, всячески пытается понять сущность времени, понять, как течет время, как оно устроено, в конце концов пытаться ответить на вопросы что есть время. Всем этим авторским рассуждениям отведено где-то треть книги, порой чтобы понять, что автор имеет в ввиду приходится возвращаться на одну, а то две и три страницы назад. Очень хорошо если вы имеете знакомство с кое-какими философскими системами, или хотя бы вскользь знакомы с историей философии, что поможет вам понять умозаключения Манна.
Как я сказал треть книги авторские рассуждения, и еще треть, это размышления и восприятие мира главного героя Ганса Касторпа, который как мы знаем приезжает навестить двоюродного брата в санаторий для больных туберкулёзом, и остается в санатории на семь лет.
На мой взгляд семь лет – потерянной жизни. Но сам Касторп так не считает, по его мнению, именно жизнь в санатории показала ему истинный смысл жизни, научила ценить время, чувствовать и любить. В санатории Ганс заводит несколько интересных знакомств, с людьми, которые представляют совершенно разные стороны восприятия и сознания мира, а именно: либерализм, консерватизм, гедонизм. Со своими новоиспечёнными друзьями Ганс Касторп, проводит достаточно много времени, они вместе ходят на прогулки, посещают друг друга в палате, при этом разговаривают о жизни поднимаю, вопросы метафизики и религии, истории и культуры.
Для меня эти темы важны и очень интересны, но опять-таки язык Томаса Манна. Настолько сложный, что рассмотреть смысл среди диалогов и рассуждений очень проблематично. Ну и что касается сюжета романа, то никакого влияния диалоги на сюжет не имеют, по сути это просто дружеские беседы, которые в итоге никуда не ведут.
Сюжет в принципе очень медленно развивается, по пятьдесят страниц ничего не происходит, можно пропускать целые главы, без особых потерь для чтения.
Единственное что восхищает в романе, это умение Томаса Манна, прекрасно описывать не только природу, но и эмоции и чувства. Автор, страниц 20 описывает процесс измерение температуры, в то время как большинство современных людей не могут толком объяснить доктору что их беспокоит.
Но должен отметить что даже как пейзажист Томас Манн блекнет на фоне русских авторов, например, таких как Иван Бунин.
Если хотите замедлить время то «Волшебная гора», именно для вас.

Ура, ура, ура! Я дочитала Волшебную гору и могу с уверенностью сказать, что не взошла на неё.
Глубоко философское произведение, наполненное символизмом в каждой строчке, повествует о герое, приехавшем в санаторий туберкулезников на отпуск и задержался там «несколько» дольше.
Яркие запоминающиеся события можно пересчитать по пальцам одной руки безрукого калеки, но не в них суть романа, а в глубоких диалогах наполненных действительно важными истинами.
Споры двух героев романа, простирающиеся на десятки станиц вообще стоит читать по абзацу в день, иначе не поймёшь о чем ребята толкуют. (Сугубо мое мнение, которое можно сформировать одной фразой «Не доросла»).
Время, которое человек физически начинает ощущать не ранее 25 лет, важный аспект. Поэтому рекомендую поставить на романе ограничение 25+ как минимум.
А я поставлю Волшебную гору на полку и попробую взойти на неё лет в 50, и всё будет как в первый раз.

Не очень лестное сравнение для г-на Манна, но его туберкулезный санаторий "Берггоф" напомнил мне Страну развлечений из сказки про Пиноккио. В обеих локациях гости обильно едят, предаются всяческим утехам и не замечают, как превращаются в тупую скотину - разве что уши не вырастают. Но какие бы веселые ассоциации это не вызывало, истина достаточно нелицеприятна. На тех, кто прибывает в "Берггоф" (меня не отпускает мысль, что название склеено из двух слов: "гофрат Беренс", то бишь главврач санатория, и интерпретируется как: "детище сего досточтимого товарища"), живущие внизу - "на равнине" - ставят крест; желание излечиться горным воздухом от болезней легких автоматически превращает пациентов в отверженных в глазах мира. В каком-то смысле так и есть: в "Берггофе" свой распорядок, своя атмосфера, прикоснувшись к которой на неделю-другую, уже сложно жить иначе. Посудите сами: роскошные трапезы пять раз в день, прогулки, лежания (о них речь пойдет отдельно), вечерами - лекции на животрепещущие темы, занятия музыкой или литературой, забавы с калейдоскопами и проекторами - времяпрепровождение на любой вкус и цвет. Вы, вероятно, подумаете, что эти вольности окупаются строгим лечением, однако за все 800 с лишним страниц книги я не заметила, чтобы пациентов принуждали к чему-либо. Есть медицинские осмотры - ежедневные и ежемесячные - есть прием таблеток, курс уколов, но автор так ловко обходит их вниманием, что об этих моментах, скорее, догадываешься, нежели различаешь в тексте. На весь санаторий два врача сомнительной квалификации, старшая сестра, несколько медсестер и обслуживающий персонал - не мало ли для статуса заведения? Впрочем, подозреваю, санаторий "Берггоф" заслужил свою славу не тем, что в нем реально излечиваются, а качеством сервиса и абсолютной вседозволенностью - были бы деньги. Хочешь - кури, хочешь - прелюбодействуй, хочешь - устраивай ночные пьянки - все сойдет с рук. В начале двадцатого века медицина не обладала такими возможностями, как сейчас, на это можно сделать скидку, но заставлять больных в непогоду лежать на балконе, закутавшись в одеяло, дико: а простуда, а воспаление легких, а обморожение? "У нас такого не случается", - авторитетно заявляет гофрат - ну ок, будем считать, что в Альпах действительно банальным заболеваниям не место. Как и пропагандистским движениям, политическим переворотам, угрозе Первой мировой войны... "Берггоф" - закрытый мирок, элитное общество богачей и бездельников, которые готовы до хрипоты спорить о свободе, равенстве и братстве и игнорировать при этом возможности воплотить свои идеалы в жизнь. Литератор Сеттембрини, гордо именуемый "педагогом", - пафосный болтун, иезуит Нафта, его оппонент, - беззубая кобра, способная лишь критиковать и брюзжать. Ганс Касторп, главный герой, - бестактный, самовлюбленный тип, главная цель которого - пустить окружающим пыль в глаза и покрасоваться: смотрите, какой я добропорядочный, какой чуткий, как хорошо во всем разбираюсь. Мелкая трусливая душонка, наряду с Сеттембрини и Нафтой не представляющая никакой опасности. Люди такого типа, дойди дело до конкретных поступков, бросаются в кусты, подбадривая оттуда лозунгами, - гораздо страшнее люди-Иоахимы. Этот немец мечтал стать военным, и двухлетнему заключению в санатории не удалось сломить его дух. У Иоахима есть цель, он готов достичь ее любыми способами: изображая смирение перед врачами, послушно следуя их рекомендациям, исподтишка копил силы для бунта. И, зная о последствиях решения, не сошел с курса - отправился служить. Без помпы, без патетических речей - просто взял и сделал. В контексте Первой мировой, разогнавшей берггофское сборище, из таких солдат как раз получались офицеры, одержимые идеей войны: умные, несгибаемые, четко осознающие собственные достоинства и недостатки. История вертится вокруг этой четверки (ну как история - бесконечно долгое и нудное повествование) и по сути занимает страниц 200. Остальное - рассуждения, описания, бесполезные объяснения, отсылки к допотопным временам... Как будто автор на радостях, что дорвался до пера, решил написать обо всем, что когда-либо приходило в голову. Читать это невозможно - меня хватило на четыреста страниц из девятьсот, и то из принципа, дальше я просто выискивала хоть какие-то события. Заметила, что с немцами у меня не складывается: Гёте, Ницше, Манн, Гессе - все они суесловны и трудны для восприятия. Однако я познакомилась еще с одним масштабным произведением, то и дело попадающим в списки "100 лучших книг мира", и считаю свой читательский долг выполненным.

Это не первое произведение Томаса Манна, с которым мне довелось познакомиться, и "Волшебная гора" в "лучших" традициях Манна неимоверно растянута.
Ганс Кастроп приезжает в интернациональный горный санаторий на 3 недели, навестить своего двоюродного брата и, как понятно по объему книги, остается там надолго. И без того очень медленное развитие сюжета регулярно прерывается целыми главами философских разглагольствований двух покровителей главного героя: Сентербини и Лео Нафта (Кстати, примерно тоже есть и в другой книге Манна: "Доктор Фаустус", где автор уделяет много времени для описания сложных музыкальных особенностей произведений, описания лекций и т.д.; что для непосвященного читателя очень сложно осилить). Как я понимаю, под действием этих самых диспутов мы должны наблюдать изменения в характере, мировозрении главного героя. Однако, в чем это проявляется я так и не понял.
Помимо этих философских рассуждений сюжет сдобрен одной любовной историей и печальной смертью двоюродного брата. Все. Больше ничего существенного в книге на 800 страниц не происходит.
Можно сделать два вывода: либо "Волшебная гора" сложное философское произведение, для осознания которого мне просто не хватило ума, либо это переоцененная и скучная книга.

Книга длиною в месяц. Я думала, что она не кончится уже никогда. Очень трудное слушание. И очень долгое.Задним умом я понимала, что это какая-то громадина, но передним… Передним так и не поймала скрытые смыслы, хотя, видит книжный бог,я старалась.
Внимая разглагольствованиям и умозаключениям на разные темы, ловила себя только на одной, весьма странной мысли, постоянно возвращающейся и напоминавшей о себе(не очень-то умной,кстати)-этот санаторий не лечит.Он убивает.

Может, я пока не доросла до этого романа.Но как подумаю, что, возможно, придется вернуться к нему в старости-внутренне содрогаюсь.

Одна из лучших книг. У меня к ней совершенно особое отношение.
Если говорить только о сюжете, на ум приходит сравнение с романтизированным образом туберкулезных санаториев в романах Ремарка. Здесь другое: жестко, иронично, реалистично, страстно. Но при этом, сюжет - это только внешние рамки, бесспорно, блестящая, интересная, но оболочка. А внутри - огромный мир, не ограниченные пространственными и временными рамками сюжета. В романе преподносится маленькая модель мира накануне Первой мировой с его кипением, многоликостью, столкновениями и непримиримой борьбой идей. Санаторий, в котором представлена поистине интернациональная компания людей, всех возрастов, религиозных, политических и этических взглядов. Маленький мирок и его обитатели, оторванные от реальной жизни большого мира, обреченные на смерть, но все равно не потерявшие вкуса к жизни - споры до изнеможения, до последней капли крови и любовь на краю гроба.
А Ганс Касторп - человек извне, проходящий инициацию и возвращающийся в большой мир.

Еще минутка сентиментальных воспоминаний. Мне кажется, что моя любовь к книжечкам, именно осознанная любовь, началась с Волшебной горы. В детстве и отрочестве я конечно почитывала там школьную программу, Дюма, Ремарка, Хемингуэя и пр. Но вот однажды, когда я была на втором или третьем курсе, папа подарил мне на новый год Волшебную гору. И это был выстрел прямо в голову, я офигела, что так бывает. После этого я записалась в библиотеку и стала осваивать там полку зарубежной литературы 20 века, я прямо провалилась в новый удивительный мир благодаря этой книге. Не то, чтобы я думаю, что без волшебной горы этого не случилось, заход в литературу случился бы непременно, просто другими путями.
Но раз у меня случилось как случилось, то я испытываю дополнительную благодарность к этой книжке, помимо восторга от неё самой.