В поисках утраченного времени: Пленница

Странная вещь - преступник, исповедующийся с дрожью в голосе, заслуживает в наших глазах снисхождение, если не оправдание, за деяния, подлежащие несомненному осуждению в случаях, известных нам только понаслышке. Мы готовы разорвать на части, заклеймить и освистать вероломного Мореля, растоптавшего племянницу Жюпьена, и одновременно с умилением следим за терзаниями Марселя, готового избавиться от Альбертины в любой момент, как от докучной безделушки.

Пруст - виртуоз в деле сопоставления неравноценных явлений и разделения тождественных. В его представлении симфония улицы, в которой ария торговки артишоками перемежается интерлюдией автомобильных гудков, смешивается и сливается с септетом Вентейля для скрипки с оркестром, повествующим о чувстве и вечности, о рассветах и величии красоты. И в то же время история совершает очередной оборот, а уже соприкоснувшийся с хрониками "Сван-Одетта" и "Сен-Лу-Рашель" герой, как распоследний слепо-глухо-немой, обнимает все те же злополучные грабли. Снова золотая клетка, очередная жестокая забава. Любовь? Да, конечно, ведь определение Пруста таково: "Я называю здесь любовью взаимную пытку". Он - господин, она - на правах домашнего животного. Скучная привязанность, поддерживаемая страданием, ведет в тупик, что впрочем, на руку герою, ибо из тупика не так-то просто спастись.

Вообще, как по мне, чувство Марселя к Альбертине - это некрофилия какая-то. Обратите внимание на то, что он ощущает наибольшую нежность, когда она спит, то есть не живет, а значит, неспособна на предательство. Да и его слова по поводу того, что старость дуэньи не так успокаивает, как старость возлюбленной - страшны по сути. Ведь если договаривать до конца, то уж мертвая возлюбленная точно никуда не денется.

С одной стороны он жаждет привязать ее к книжной полке и лишь иногда отвязывать, чтобы подвести к пианино. С другой стороны, азарт охотника пропадает, как только исчезает страх утраты и дух соперничества. Играя какую-то извращенную роль демиурга, он страстно желает изваять ее заново: чтобы она носила то, что выбрано им, читала его любимые книги, интересовалась его увлечениями, вращалась в узком кругу тщательно отобранных личностей. То есть фактически наравне с первой девиацией здесь налицо еще и желание видеть в партнере своего двойника, неважно происходит это от ленности и бессилия духа или от порока самолюбования.

Неспособность осуществления подобных безумных проектов приводит в итоге к болезненной ревности. А ревность, как известно, оружие обоюдоострое, так как с одной стороны обличает, ибо проистекает исключительно из собственного опыта, а с другой - рассматривается как недоверие, которое дает право обманывать. По принципу "уж лучше грешным быть, чем грешным слыть". И снова - диссонанс в читательском сознании. Нас раздражает упорство и беззастенчивое вранье Альбертины, хотя Пруст и успокаивает нас тем, что это - "пустяки, мы живем посреди лжи, улыбаясь ей" и что "ложь - самое необходимое и самое употребительное орудие самосохранения". Однако мы рукоплескаем жестокости и изощренности ловушек, изобретаемых Марселем для мучения своей жертвы, и то, что ложь, в которой она постепенно запуталась - в самом деле ее единственное оружие, нас ничуть не трогает.

Вот так легко слова и мысли сбивают ориентиры, хотя Пруст застенчиво замечает, что действовать это не то, что говорить, хотя бы даже красноречиво, и не то, что размышлять, хотя бы даже замысловато.

В эпизоде с распахнутым среди ночи окном я даже испугалась за свою человечность, ибо совсем разучилась сочувствовать пленнице. Но в итоге все хороши, и ведь, надо думать, наряды от Фортюни беглянка прихватить не постыдилась...

Ещё немного лиц и декораций

Пруст и Агостинелли

Квартира Пруста

Модель в платье от Фортюни

Очень уж непонятные отношения у героя с Альбертиной. Он её перевёз к себе - со вполне очевидным назначением. И хоть это и воспринимается довольно прохладно, но не так чтобы с ужасом.
Книга для меня скучноватая, но я считаю, что исследуемая автором область человеческих чувств весьма нужная. Марсель узнаёт, что такое разъедающая душу ревность, и что невозможно просто взять и ужиться с человеком, которого не очень-то любишь. Ещё забавно, как Марсель собирался "перевоспитать" Альбертину, чтобы она больше не предавалась пороку склонности к женщинам. Но, как оказалось, ничего у него даже не начало получаться. Конечно, подобные нездоровые отношения в том числе пошли на пользу обоим героям - они узнали что-то новое о том, что принято называть любовью, а в конце оказалось, что персональная свобода дороже придуманных стереотипов.

«Пленница» — пятый том романа-реки «В поисках утраченного времени». Отсюда эпопея приобретает новый вид: обойму тем вытесняют всего две линии. В первой, условно «гоморсской», рассказчик ревностью доводит до бегства проживающую у него шалавливую Альбертину. Во второй, соответственно содомской, барон де Шарлю тщетно борется за внимание своего фаворита скрипача, любимца многих персонажей Пруста.

Сим сюжет и исчерпывается. На то свои причины: история Альбертины возникла в «Поисках» сравнительно поздно, поэтому пара «Пленница»-«Беглянка» — сырая, малопановая и противоречивая. Эти части автор писал уже под занавес жизни и не успел дообработать. Черновики опубликовали посмертно — со всеми присущими им недостатками.

Однако рассматриваемый том даже в спарринге с самыми изысканными романами XX века преимущественно будет — что Шварценеггер против Хокинга: погоняться можно, а толку-то? Есть у Пруста вещи и позатейлевее, но даже такое, эскизное произведение на литературной арене — борец сумо на детсадовской потасовке. Пока прочие писатели совочками ковыряют в песочнице метафор, автор «Поисков» орудует экскаватором, извлекая невообразимую для простых смертных глубину образности.

Если фрагмент «Любовь Свана» справедливо окрестили лучшей и самой правдивой историей о любви, то «Пленница» — непревзойдённое произведение о ревности. Сложно найти специалиста в своей области, способного выдать столько же текста на увлекающую его тему. А вот Пруст, как одержимый, шпарит всё новыми деталями: чувства, подозрения, оправдания, ложь, лесбиянки, яблоньки... Безразличие и зависимость перетекает во внутреннем мире героя туда-обратно, как песок в кувыркающихся часах.

Что же так изводит главного героя? В грубой передаче дела худо: жить с Альбертиной ему в тягость, скучно, уныло… хочется в Венецию. Но отпустить девушку от себя страшно, ибо она тут же окажется в хищных лапах какой-нибудь распутной девицы — и тут начинает грызть ревность. Можно было бы смириться, посидеть, как собака на сене, да вот беда — гостья явно промышляет лесбиянством за спиной, а выкручивается не слишком умело, но ни одного вещдока, а лишь паранойя-матушка.

Лучший эпизод «Пленницы» — музыкальное выступление. Язык в этом месте эпилептически швыряет от одной яркой метафоры к другой. Мы видим не музыку, но её отражение во внутреннем мире рассказчика — важный акцент для выводов о литературном творчестве, ожидающих читателя в финальном томе.

Ярких персонажей, как и в прошлой части, два, и они — всё те же: барон де Шарлю и Альбертина. Изобретательный ум обнаружит и параллели, и зеркальность в обеих историях, но спекуляции — дело десятое. Куда интереснее просто понаблюдать за живыми характерами, чьи трансформации подчас неожиданны, но правдоподобны, учитывая довольно сложные романтические взаимоотношения и напряжённые социальные обстоятельства.

Немало ошибок, например, в цитатах, интересно объясняются тем, что Пруст намерено полагался именно на память, дабы отразить в прозе не сухие факты, а гибкое, субъективное, дающее сбои сознание отдельно взятого человека.

Под конец Пруст устами героев рассуждает о литературном творчестве на примере реальных писателей, чьи имена, если говорить начистоту, не достойны упоминания в работе сего великого автора, а потому загадка — как такой гений мог закрывать глаза на недостатки посредственных современников, уделяя им незаслуженное внимание. Часто его промахи оправдают плохим состоянием здоровья автора «Поисков», но более вероятно, что великий художник смотрел куда глубже, видя в работах «коллег» далеко не то, что те туда вкладывали.

«Пленница» — лучшее произведение на тему ревности. При выдающихся достоинствах языка роман значительно уступает предшествующим по количеству тем и выглядит не столь масштабным, как грандиозные, монументальные первые три части эпопеи.

Роман Марселя Пруста «Пленница» - пятый в цикле «В поисках утраченного времени» - повествует о мучительных отношениях главного героя с очень красивой девушкой Альбертиной. Связь их начинается на курорте на побережье и разворачивается уже в Париже, куда герой привозит свою возлюбленую и где они ведут светский (по сути – абсолютно праздный) образ жизни. Некоторая пикантность этой истории в том, что Альбертина имеет лесбийские наклонности и не упускает случая завязать интиржку с хорошенькой женщиной. При этом, стараясь это скрыть, она постоянно, патологически лжет, даже в самых незначительных, казалось бы, мелочах, и этим доводит героя практически до невроза. В каждом слове, в каждом изменении её тона или выражения лица ему видится обман, какой-то скрытый мотив. Неясно, где заканчиваются его подозрения и начинается действительно её ложь, возможно, в реальности никаких измен и не было – но несколько раз уличенному во лжи человеку уже сложно верить.
Несмотря на свой «богемный» образ жизни, герои романа отнюдь не кажутся пустыми, поверхностными людьми: они глубоко и тонко чувствуют музыку, прекрасно разбираются в литературе и живописи. При этом возникает некоторое недоумение – как же такие образованные, тонко чувствующие люди могли погрязнуть в такой банальной и пошлой истории? Как главный герой может опускаться до слежки, провокаций и тому подобных вещей – и, главное, зачем? По-видимому, его болезненное чувство (я не могу назвать его любовью) захватило его целиком. «Я не мог отрицать, что, когда я не ревновал Альбертину, наши отношения были скучны, а когда ревновал – мучительны» - пожалуй, это исчерпывающее описание всей истории, и вряд ли это любовь. Хотя, по Прусту, пожалуй, её и вовсе не существует, есть только иллюзия близости, иллюзия понимания другого человека, который никогда не будет всецело принадлежать тебе
«...держа на коленях девушку, вы, по сути, держите только камень, оболочку» - возможно, он когда-то был раскаленной лавой, но вы никогда не узнаете об этом. Довольно горькие ощущения оставляет эта книга: возможно, все действительно так, и по-настоящему постичь и понять, а значит, полюбить другого человека невозможно.

Герой все больше деградирует, на мой скромный взгляд. А из "Повести..." всё дальше и дальше уходит мсье Сюжет. А без него так одиноко блуждать по сотням страниц книги. Марсель утопает в размышлениях о своей дурной ревности, читатель - в его размышлениях. Это становится по-настоящему невыносимым. Не знаю, чувствовала ли Альбертина себя пленницей, но ею чувствовала себя я. И - аллилуйя - мы наконец-то собрали чемодан и сбежали. Остался один том, и можно будет проситься с "Повестью утраченного времени", которой, право, стоило закончиться на двух первых романах, вызывавших приятные эмоции и ностальгию, а не, как говориться, "вот это вот всё".

Эта книга — из тех, которые не прочитаешь "наскоком". Книга под настроение, когда хочется поразмышлять о человеческих взаимоотношениях, любви, свободе, одиночестве.
Прустом я заинтересовалась, условно говоря, "по рекомендации" Андре Моруа, который много восхищался этим автором.
Роман "Пленница" немного напоминает первую часть романа "Превратности любви" того же Моруа. Особенно своей атмосферой: то же избранное общество, приемы в салонах, разговоры о литературе и музыке. А еще та же необоснованная ревность и подозрительность мужчины к своей любимой, желание знать о каждом ее шаге и о том, что творится в ее душе. В обоих романах присутствует близкая подруга героини, через которую герой хочет узнать тайны возлюбленной.
Финалы тоже одинаковые. Одилия и Филипп Марсена разводятся, и она, довольно долго терпевшая тотальный контроль и напрасные упреки, уходит к другому мужчине. Альбертина тоже уходит от Марселя. Только ее он подозревает в связях с женщинами. А правда ли это — до конца не понятно (большая часть "проступков" Альбертины, во всяком случае, точно нафантазирована Марселем).
Часто приходится слышать истории о том, как отношения двоих разрушило третье лицо. Здесь все иначе. Марсель и Альбертина практически отрезаны от мира в своей квартире, и именно это разрушает их любовь. Каждый необычный взгляд, неосторожное слово для Марселя — повод усомниться в верности невесты, заняться сопоставлением фактов и ее слов, которые хоть где-нибудь да не совпадут!
Вдобавок, он романтик-идеалист: желает видеть возлюбленную такой же воздушной и прекрасной, как в первые мгновенья знакомства. Но узнавая ее ближе, разочаровывается и только ревность способна вновь подстегнуть его любовь.
Главная причина расставания Марселя и Альбертины, быть может, все же в том, что ни один из них не был готов жертвовать своей свободой ради любви (хотя девушка и пыталась создать такую видимость). Марсель все время думает, что не будь он сейчас с этой девушкой, уехал бы в Венецию, о которой всегда мечтал. Альбертина, видимо, тоже о чем-то таком думает...
Читая Пруста,отмечаешь немало мудрых мыслей, со многим соглашаешься. Жаль, что он так и не дает "рецепта счастливой любви". Наверно, это как у психоаналитика, который вытаскивает все из твоего подсознания, раскладывает по полочкам, а что с этим делать решаешь только ты.

Если первые два тома Пруста мне искренне понравились, то сейчас, дочитав пятый, я с содроганием думаю об оставшихся книгах цикла. Сложно читать; и если сложность начала приятна, поэтому что это сложность восхитительного стиля, то в конце она вызвана живейшим отвращением.

В «Пленнице» содержится одна из лучших сцен, найденных писателем в своих «Поисках потерянного времени», - сцена музыкального вечера у Вердюренов, которая превращается в оду искусству. К сожалению, психологическое исследование любви (если чувство к Альбертине действительно можно назвать любовью) и ревности, которым посвящена большая часть текста, настолько неприятно, насколько чудесны рассуждения Пруста об искусстве.

Я не нахожу ничего достойного восхищения в мучительной, маниакальной ревности пресытившегося любовника, которому надоела его подруга, но с которой он никак не может расстаться, потому что с красивым, но не нужным хламом расставаться жаль. И пусть резкое «хлам» звучит нарочито грубо, овеществление другого человека, младшего, более уязвимого ввиду финансового и социального положения, и не такого опытного, здесь налицо. Альбертина устраивает Марселя, лирического героя, только когда она «очаровательно покорна» и сидит, как мышка, в соседней комнате, не решаясь даже открыть окно. Ведь открыть окно – это уже бунт, а кто знает, на что решится женщина, не демонстрирующая тотального повиновения? Мысль о чужой свободе вызывает у главного героя ужас, что не мешает ему самому изредка выбираться из золотой клетки, преимущественно для сбора данных о невесте, на которой он не собирается жениться, а заодно сожалеть, что запертая в доме женщина не дает возможности встреч с десятком других. Она упрятана ото всех, чтобы не приковывать к себе посторонних взглядов, на прогулки она ездит только с подругой, которая обо всем потом отрапортует (а ведь Андре до пятой части была моим любимым, после Сен Лу, персонажем), ее разговоры по телефону слушает служанка.

И, вместе с тем, именно здесь рождается дивное противоречие: только когда Альбертина интересна кому-то, Марсель, подзарядившись ревностью, сам испытывает к ней интерес. Сама по себе, как человек, она ему уже не нужна, она давно не интересна, проявив ту самую «очаровательную покорность», о чем он прямо говорит. Когда он ее не ревнует, Альбертина кажется ему подурневшей и скучной; но разве можно расстаться с ней просто так, а не на своих условиях? И эти условия бесконечно обдумываемого расставания, тщательно планируемого, чтобы быть максимально удобным, включают тягу к тотальному контролю: даже уйдя от Марселя, Альбертина не должна ехать в места, где ей встретятся люди, к которым он ее ревновал. Поэтому, когда девушка однажды уносит ноги из темницы, это становится настоящим ударом. Сделать полезный вывод из этого тягучего, вялотекущего конфликта совсем несложно: в разогретой на плите ревности позавчерашней любви нет ничего хорошего.

Альбертина лжет, конечно, и притом в равной степени неумело и постоянно. По сути, «Пленница» - это еще и энциклопедия лжи. Марсель делает это с таким же постоянством и с большим мастерством, задумавшись один раз на сотнях страниц о том, что его так ранит чужая ложь, а сам он поступает нечестно. Наряду с великодушием, щедростью и рыцарской готовностью заступиться за слабого, которую он демонстрирует в противоположных случаях, его отношение к Альбертине вызывает дикий диссонанс.

И в книге есть много другого, ценного, что так сильно не вяжется с этими обоюдно мучительными отношениями, но, если автор чему-то уделяет 90% внимания, справедливо ожидать, что при чтении акцент будет сделан на эти 90%. Марсель восхитительный, восторженный оратор; беда в том, что если у человека богатый внутренний мир, но ведет он себя как скотина, я его с уверенностью назову скотиной. Очень помогает в жизни, знаете ли, где приходится не слушать сонату Вентейля, а иметь дело с людьми.

"Пленница" Марселя Пруста, возможно, самая непростая часть для меня из цикла. По крайней мере, в сравнении с предыдущими. В книге почти нет событий, а большую часть повествования автор изящно и тонко препарирует ложь в разных её проявлениях и отношения главных героев. Так называемые, нездоровые отношения, я бы даже сказала изощрённо - тонко - садистские по отношению персонажей друг ко другу. Но когда описания любви-вражды стали невыносимо меня утомлять, вдруг открылось окно со свежей струёй глубоких, так мною любимых у Пруста, размышлений об искусстве - музыке, литературе, в меньшей степени в этом томе, живописи - и соотношении его с реальностью и истиной, в самом фундаментальном значении этого слова. Меня особенно зацепили абзацы о музыке и её месте в внутреннем мире человека. И уже на последних страницах я вдруг поймала себя на мысли, что вся "Пленница" напоминает мне музыкальное произведение. В моём случае, скорее всего, "Море" Дебюсси, поскольку как-то именно это я слушала, читая книгу. Хотя и весь цикл, думаю, не разделим с образом моря.

Достославный автор Марсель Пруст не окончил пятого тома до конца, ведь в этом ему помешало отсутствие времени, а также давящая своей непростительной бесцеремонностью болезнь (или, возможно, болезни) — как бы то ни было, всякий из читателей имеет полное право на то, чтобы с уверенностью, по прочтении романа в романе «Пленница» заявить, отправив своим друзьям приветливый взгляд, что «вот, я действительно читал это».

Марсель Пруст — это чтение для себя. Нет второго такого автора, кто дал бы понять, что время, которое мы вспоминаем в настоящий момент, утраченное время, возможно, пусть это будет детство — это ещё не конец, это ещё не потеря, напротив, если уж мы чувствуем это, так значит та пора жизни продолжается.

Это очень, очень милый том роман-эпопеи „В поисках утраченного времени”.

Этот текст дался мне с большим трудом. Манера письма автора показалась мне слишком специфичной: сумбур, чрезмерная детализация и постоянное погружение в ревнивые мысли героя. Кажется, что у персонажей нет характеров: он целиком состоит из ревности, она — из покорности. И вся её «покладистость» в итоге оборачивается притворством. В какой-то момент я перестала верить в героев как в живых людей.
Пруст показывает любовь как мучение, лишённое радости. Его герой хочет не партнёра, а объект, «растение», которое принадлежит только ему. Это объясняется и ориентацией самого автора с его склонностями. Даже интимные сцены у Пруста лишены особой чувственности. Во всём этом не чувствуется тепла любви. Сама тема ревности и одержимости интересная, но стиль автора делает её почти невыносимой для восприятия и максимально неприятной. Я понимаю ценность его анализа эмоций — но для меня это было пыткой. Я не верю, что по Прусту можно изучать чувства, чтобы лучше понимать себя. Этот текст скорее показывает, как не стоит себя вести.
Экранизация, напротив, оставила у меня больше впечатлений. В экранизации мы видим всё со стороны, а в книге автор даёт возможность побывать в шкуре главного героя и ощутить всё на себе. Это два разных подхода, и полноценно экранизировать книгу в её изначальном виде было невозможно, поэтому и сравнивать их не хочется.
Мне трудно сказать, кому такую книгу можно было бы посоветовать, она слишком специфичная и читать её было тяжело. Возможно, когда-нибудь я вернусь к Прусту, но точно не в ближайшее время.