Повести и рассказы

У Достоевского вообще не всегда всё плохо было, если кто не в курсе – всё-таки прозвище «русский Ницше» не всем подряд давали - хотя и это не сказать, что комплимент, а всё равно успех и признание. Родился Ф.М. в бедной семье – папа был лекарь, а мама из купеческого рода, детей в семье было восемь, и Фёдор был вторым. Читать и писать учился по Ветхому Завету, потому что книг в доме особо и не было. Это тяжёлое в каком-то смысле детство читатель с успехом найдёт на страницах «Братьев Карамазовых» или там в «Подростке», потому что все писатели пишут о себе, даже если пишут не о себе (тут бы что-то вставил Ницше, но речь не о нём).

А о том, что был у Фёдора Михайловича двойник.

Появился он, конечно, не сразу, а где-то в том месте, когда папа отправил Фёдора и его старшего брата Михаила учиться на инженеров, хотя оба хотели учить литературу, читать книжки и быть поэтами или писателями, но папа был непреклонен, в конце концов, хватило «Ветхого Завета» в детстве – и сказал, чтоб не дурили, а учили, что папа сказал. Где-то здесь у Фёдора Михайловича очевидно и случилось некоторая встреча с Фёдором Михайловичем-2, который «сочинял роман из венецианской жизни» и «мечтал о поэзии и поэтах», тогда как Фёдор Михайлович-1 учил математику, физику и был зачислен полевым инженером-подпоручиком куда-то там в Петербурге. Потом, видимо, Ф.М.-1 и Ф.М.-2 крупно повздорили, инженерия была заброшена вместе с чином в мрачную Неву, родился Фёдор Михайлович, почти как женщина, которая поёт, только мужчина, который пишет. Ф.М. начал много-много переводить, стал зачитывать свои сочинения в литературном кружке Белинского и даже дочитал им всем до конца своих «Бедных людей». Это был успех, а «Бедные люди» все запомнят как невероятный прорыв, «Новый Гоголь», многочисленные публикации, новое слово в литературе. Один Фёдор не хотел сокращать огромный текст романа, но другой всё-таки сократил. Дальше, конечно, по нарастающей – второй, который всё сокращал, потолкался в кулуарах с Тургеневым, а всё потому, что тот вообще не оценил «Двойника» (в общем-то, как и вообще все остальные), хотя первый Фёдор говорил второму, что фигня какая-то, Федя, получается, уже и Одоевский даже читать такое не станет – что за история, Федя, такая, один титулярный советник Голядкин встречает точно такого же второго и второй этот такой м**ак, пардон за мой французский, что первого отовсюду взашей и пинками выгоняют, кто же в это поверит, да он же явно шизофреник. Однако второму Фёдору всё страшно нравилось и он даже писал брату Мише о своём таланте, даре, который надо ценить, но потом в другом письме тому же брату Мише уже второй Фёдор злорадно напишет, что Голядкин это ужас что такое и зачем я вообще его сочинил, сожгу-ка к чертям собачьим, в самом деле.

Такой вот «Двойник».

Тут и с остальными приятелями в литературном окружении пошли споры да ссоры, и уже после Тургенева, Ф.М. толкался в кулуарах с Некрасовым, а тот вообще большой любитель кулаками махать. Но пока один Ф.М. толкался с Некрасовым, второй познакомился с Гончаровым, а там уже и новый лит.кружок организовал и написал «Белые ночи» и только-только вроде всё наладилось, как тут второй Ф.М. опять учудил и вот уже арест, тюрьма, допросы, каторга, ссылка, наказание без преступления и вообще, расстрел, и вот стоят все такие и ждут вердикта на плацу, а голос произносит, что казнь, а потом, что помилование. Конечно, что тут говорить – нельзя так над людьми издеваться, и один из знакомых Ф.М. сошел с ума прямо там, на морозе (было кстати 22 декабря), а Ф.М., который всегда всё подмечал для своей литературы, опять потом напишет про это в «Идиоте», потому что он же писатель, и хотя в этом месте у него произойдёт окончательный раскол личности и начнутся падучие (эпилепсии), поэтому его, в общем-то, освободят, а потом Николай первый умер, а Александр второй абсолютно точно что-то подозревал за этим писателем и даже слежку приставил (или не приставил, но Фёдор Михайлович всех уверял, что за ними следят-с).

Потом тот Ф.М., который всегда любил литературу, всё-таки женился, но тот, который был инженером, устроил очередную порцию припадков и любовь даже прошла, жена страдала от нелюбви, а Ф.М. от скуки брака, а ещё, если современники раннего периода помнили Ф.М. не сильно верующим, здесь, в конце века, Достоевский стал отчаянно религиозен и всё Богу молился, пока другой писал, второй начал поигрывать в азартные игры. Падучую свою поехали оба лечить в Европу, и пока один грелся в источниках, второй проиграл почти все деньги и подцепил какую-то бабу с дурацким именем, а первый от горя потом и про это роман напишет – «Игрок» называется. Жена такого не пережила и умерла, потом умер брат (который Михаил), и тут окончательно всё помутилось и первый Ф.М. начал писать как сумасшедший – вот тебе и «Преступление и наказание» и всё остальное, особенно «Братья Карамазовы», всё опять стало плохо и даже сын умер где-то между романами и было уж всё – и очередные сканадльчики, и депрессия, и рулетка с алкоголем, даже один был замечен в антисиметизме, хотя второй вообще-то всё отрицал, но тут тот, который всегда любил литературу, выступил с Пушкинской речью и это опять был успех и фурор, хотя другой Ф.М. ему сразу сказал – какой такой Пушкин, что за сукин сын, триста на чёрное, каналья. И единственным произведением, которое хоть как-то на всё это намекало, был этот самый «Двойник», где было почти всё то же самое, только, конечно, хуже – просто Ф.М. тогда был моложе и ему нравилось писать мрачновато, плюс ещё концовку открытую оставил, да и вообще в тексте намёков накидал и на раздвоение сознания, и на удушье, и на мрак невских глубин, всё, словом, как Достоевский любил и практиковал, только критики, конечно, так этого и не поняли, хотя он старался.

А потом он умер и никого не стало, кроме вечного эха гения, про которого вообще никто не может сказать что-то однозначное, а всё почему.

...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало…

(Сергей Есенин)

Порою мне кажется, что все ключевые персонажи вселенной Достоевского только тем и занимались, что пытались разглядеть самих себя в осколках разбитых зеркал, мучительно осознавая нецелостность своей натуры, ее чрезмерную сложность, никак не вписывающуюся в какие-либо рамки и границы и постоянно меняющуюся, подобно быстрому потоку бурной реки или обрывистому мышлению сумасшедшего. Но (что важно)- все они были совершенно здоровы, не писал Достоевский о психически больных людях. Они казались, порою, такими (для не слишком внимательных читателей), но, в действительности, были нормальными и даже гармоничными в своем странном двойничестве. И я уже привыкла смотреть в души его героев как в бездонную бездну, снова и снова понимая, что мы способны лишь разглядеть отдельные тени, а до сути нам не добраться. Разве что когда-нибудь и кто-нибудь…

Данная повесть Достоевского обескураживает своим нестройным и, во многом, сюрреалистичным содержанием. Главный герой, попавший в причудливый лабиринт собственного разума, с легкостью утягивает за собой и читателя, тщетно стремящегося понять, кто есть кто в этом произведении: кто уже утратил разум, а кого это только ожидает; кто реален, а кто иллюзия, призрак, плод воображения или даже коварный брат близнец. Ловите, ловите, все равно за гением Достоевского никому из нас не угнаться и эта повесть одно из лучших тому доказательств.

Достоевский слишком хорошо понимал опасность и сложность двойничества (причем, на собственном опыте). И вовсе не в смысле душевных расстройств, а, скорее, в смысле устройства его мышления. Это двойственность пронизывает все творчество Федора Михайловича и всю его жизнь, она причудливым образом возрождается из раза в раз в персонажах самых разных его произведений. Никто из героев Достоевского не определен до конца, никто не целостен на 100%, все они носят в себе целые миры и, порою, десятки самых разных личин.

Воспринимать «Двойника» лучше всего подсознательно. И это именно то, что следовало сделать со своею жизнью главному герою. Он все стремился логически подходить к делу, понять, определить, разобраться со своим столь своеобразным «братом», а позднее уже и пристыдить того, победить, уничтожить. Голядкин только и хотел, что сохранить свое место, свою жалкую жизнь, привычный порядок вещей - вот чем он занимался. Герой этот кажется довольно простым и жалким, не более чем обычным маленьким человеком, давно знакомым нам по той же «Шинели». Но все это только на первый взгляд. В действительности, господин Голядкин вовсе не такой. Какой же он маленький, когда его амбиции не под одну шинель не спрячешь? Он ведь так многого хочет и так на многое надеется в тайне или совсем уж явно, перед всеми на виду. И самолюбие имеет вовсе не ничтожное и мечтает… Словом, все как любой обычный человек, ничем он не отличается от большинства. Его неумные амбиции и желания, загнанные «под ковер» неприглядной рутиной жизни, вырываются на поверхность в лице коварного «брата». Или, так только кажется? Может, раздвоенность тут вовсе не так проста? Не даром ведь мне все время казалось, что я не повесть читаю, а смотрю чей-то сон (в чем-то весьма похожий на мои собственные).

Периодами я думала, что Достоевский затеял какую-то странную и забавную игру с читателями, многое запрятал и усложнил так, что понять уж вовсе невозможно. Порою, я ловила себя на мысли, что читать «Двойника» очень тяжело и порывалась бросить несколько раз. Но неуемное желание узнать, чем же все в итоге кончится, делало свое дело. И вот как раз таки финал и радует в этой повести больше всего. Он именно таков, каков нам надобен (сказал бы по этому поводу Петр Верховенский). Он ничего не объясняет и не раскрывает, не показывает сути главного героя, не открывает завесу над его безумием, разумом или еще чем. Скорее, финал окончательно уносит читателя в страну гоголевского или кафкианского абсурда и их же недостижимой гениальности, оставляя нас неизменно восхищенными, но и не менее обескураженными. Тут мы идем все с теми же знакомыми дорожками «Процесса» и «Замка», мы ничего не находим (на уровне сознания), но на подсознательном уровне обретаем даже слишком много, отчего становится как-то не по себе и тень чужого двойничества уже вплотную подходит к тени твоего собственного и деликатно здоровается с ним за руку.

Никто не знает "Село Степанчиково". Никто. Так же, как никто не знает село Екатеринославка, в котором я живу. Все знают только идиотов, братьев и бесов. И абсолютно зря. Потому что я получил огромное удовольствие в области головного мозга, читая эту повесть. Да, она, пожалуй, в большей степени игривая, чем знаменитые романы автора, и несёт в себе меньше потайных смыслов, но если оценивать книгу по эстетическому воздействию, то я бы поставил 6.0.

Речь о ГГ, о Фоме Фомиче Опискине. Сам автор не стесняется в выражениях, называя его "тварью", "идиотом" и т.д. Согласен, друзья. Низкая душа, как говорит сам рассказчик. Забегаю вперёд и скажу, что когда смотрел фильм, попытался взглянуть на эту фигуру иначе: злоба к нему поутихла, и я попытался по-настоящему понять его, проникнуться его судьбой, нащупать мотивацию его поступков. В целом, мне это удалось, и я взглянул на него другими глазами. "Дорвавшись", получив в свои руки власть управлять окружающими, он мог поступить иначе. В этом и проявилась его "низость" и малодушие - "как фурий", он принялся унижать и верховодить местными (пусть они и сами не подозревали об этом). Давайте же, после того, как отобразили пороки и недостатки героя, извлечём из нутра своего хоть немного благородства и пожалеем его. Вера в человеческое добро у человека, который при генерале слыл придворным шутом и любыми унижениями зарабатывал свой кусок хлеба, безвозвратно потеряна.

• Где, где она, моя невинность? - подхватил Фома, как будто был в жару и в бреду, - где золотые дни мои? где ты, мое золотое детство, когда я, невинный и прекрасный, бегал по полям за весенней бабочкой? где, где это время? Воротите мне мою невинность, воротите ее! [...] Где, где они, те дни, когда я еще веровал в любовь и любил человека? - кричал Фома, - когда я обнимался с человеком и плакал на груди его? а теперь...

  А теперь он не любит человека. И, на мой взгляд, имеет маленькое, прям таки щепоточку, но всё же - право поступать так, как однажды поступали с ним, и изгаляться над жителями Степанчикова. Мы ведь почему то не ругаем генерала, который держал у себя шута-Фому, не клянём Ежевичкина, который стал шутом уже у самого Фомы, а спускаем всех собак на Опискина, который этого, несомненно, достоин, но который заслуживает снисходительности ещё и в связи с преображением, происходящим с ним в конце. Напомню: он мог продолжать гнуть свою линию, а вместо этого благословил полковника и Настю. Разумеется, он сделал это с тонким расчётом - чтобы уж теперь вовеки воцариться в Степанчикове - не без этого. Детали же нам скажут, что Фома Фомич всё таки изменился: стал мягче, терпимее. Например, вопрос на засыпку: зачем в повести Коровкин? А затем, что в начале Фома, потирая руки, обещается "проэкзаменовать" Коровкина, когда тот приедет, и поставить, так сказать, того на место; в конце же Коровкин является вдрызг пьяным - какой! какой повод для Фомы (который запретил танец потому, что он якобы восхваляет пьянство) для криков и нравоучений! И - Фома лишь только весело смеётся! А знаете чем заканчивается фильм? Тем, что на дворе слышится музыка, Фома встаёт с кресла - и давай плясать комаринского!!! а за ним уж и все - в пляс!!!

  Потому и говорю только о Фоме, что это уникальный образ в русской литературе. Перекликается он с образом Иудушки Головлёва - своими недюжинными ораторскими способностями (что является одним из ответов на мой вопрос во время чтения: "Зачем они слушают этого дурака и не прогонят его?") и умением выдать чёрное за белое, и наоборот. А ещё я вспомнил Джеймса Броуди. Опискин и Броуди - это единственные 2 героя в литературе, кого мне хотелось, чудесным образом попав на страницы книги, задушить собственными руками! В этом смысле данная повесть - хорошая проверка на доброту и терпимость: если вы чувствуете, что надо перестать злиться и попытаться "понять и пррростить" героя, значит в вас ещё осталось что-то светлое.

  А вся повесть перекликается со стилем Гоголя, как в стилистическом, так и в языковом плане. Я всё талдычу о натуре ГГ, но ещё ни слова не сказал о том, что повесть оооооочень смешная (что тоже весьма гоголевская черта: симбиоз трагедии и юмора)! "Ваше превосходительство", белый бычок, французский язык, безумец, вопли Видоплясова... Да это в миллион алых роз смешнее всего того, что нам показывают по ящику!

  А по монитору ноутбука мне показали замечательную экранизацию этой повести 1989-го года со Львом Дуровым в роли Фомы. Очень естественно, живо, ярко, по тексту и с потрясающей игрой Дурова, которому отдаю дань огромного уважения, и которого мы будем помнить как чрезвычайно талантливого актёра и, судя по разным телепередачам, как прекрасного человека. Я и не подозревал такого совпадения, что начну читать повесть и при скором просмотре фильма вспомню о его недавней кончине. Вечная память!

  А закончить хотелось бы словами Перепелицыной, которые видятся отличным предисловием ко всему творчеству Достоевского:

• Господи! Какие страсти-с!

Это короткое произведение Фёдора Михайловича смотивировали прочитать в музее-квартире Достоевского в Кузнечном переулке в Санкт-Петербурге, да и посещение Шлиссельбургской крепости, где была написана это история, когда на Фёдора Михайловича сшили дело за участие экстремистском сообществе перед казнью, которая в итоге оказалась косплеем. В этой ситуации он обратился не к вопросам жизни и смерти, не к вопросам проявления Бога в объективной реальности и прочим более фундаментальным вопросам, а к вопросу первой странной детской любви к взрослой женщине, ещё и замужней, ради которой ему нужно совершить трансформацию. Но в принципе у меня что-то подобное было хотя я и не зашёл так далеко в свои одиннадцать лет, а его герой зашёл. Получилась этакая повесть с элементами "Дон Кихота". Да, потом это пройдёт, возможно он поймёт какая это была глупость, но начиная с глупостей постепенно можно прийти к более осознанной любви. С другой стороны глупость вырвала его из детскости и возвысила. Наивно, но умилило.

Принципиально не пишу отзывов на классику, но тут задело за живое. Уж больно высокохудожественный бред написан в аннотации к этой книге на сайте.

Комическая повесть. Обхохочешься.
Это как же надо было читать, чтобы не увидеть, что под видом анекдота нам рассказана глубоко трагическая история, причём трагизма ей придаёт именно её анекдотичность. Старый князь может быть смешон - но на фоне мордасовских акул он воплощение человечности. Он слаб, он беспомощен - но он, по крайней мере, искренен и не лжёт, и, как ни странно, справедливы слова Марьи Александровны, называющей его "рыцарем средних веков". И ни один, ни один из окружающих его людей не видит в нём человека - даже вся из себя благородная Зиночка, чьё откровенное признание при всём честном народе о том, что князя облапошили, вызвано желанием быть хорошей и правильной, а вовсе не заботой о старике, которого они с маменькой намерены откровенно использовать. Князь умирает, мордасовцы объявляют "убийцами несчастного князя" Марью Александровну с дочерью, хотя сами виноваты не менее. Зина хоронит свою единственную любовь, клянётся, что никогда не выйдет замуж - а через три года Мозгляков видит её генерал-губернаторшей. Надолго же хватило честности и благородства...
И это - анекдот. Это - смешно.
Ну давайте посмеёмся.

Ну, с Федором Михайловичем мы уже давно знакомы, много книг прочитано и я знаю, что он может писать юмористические произведения. Я уже как-то писала в рецензии, что уважаю таких авторов, которые могут писать в разных жанрах.
Рассказ "Чужая жена и муж под кроватью" изначально были в виде отдельных произведений. Чуть позже, перед публикацией Достоевский решил их объединить в один. Сюжет для меня, в целом, понятен, вот только оформлен он был запутанно и хаотично, особенно, когда автор не дает героям имен. Кому-то книга покажется смешной, но мне было грустно читать. Главный герой, его автор описывает как господина в енотовой шубе, съедаемый ревностью, подкарауливал свою жену везде где можно. Я его прекрасно понимаю, что такое ревность, это то чувство, когда тебя сомнения съедают изнутри и ты не можешь его унять пока не удостоверишься. У меня муж, когда я у него спрашивала, ревновал ли ты когда-нибудь, отвечал: "нет, потому что ревновать, значит себя не уважать". Помню, эта фраза меня удивила и я ее запомнила. Но вернемся к книге, в итоге этот господин бегал по всему городу в попытках подловить жену, что сам оказался в подобной ситуации.
Оценку я снизила, потому что было перенасыщение диалогов и отсутствие описания самих героев, мне было тяжеловато читать.

Вот ведь и так бывает- я, с юности полюбившая все произведения Федора Достоевского, которые прочла ,пишу, что это произведение мне не понравилось.
Сюжет вроде любопытный, но мне было неинтересно читать в этот раз. Может потому что язык здесь все таки отличается от более поздних произведений автора. Он какой то тяжелый. А уж когда начинает говорить главный герой , просто хочется закрыть произведение .Конечно такой язык у ГГ неспроста, ведь тут с первых страниц видно, что человек нездоров, и с каждой страницей все больше усугубляется его психическое здоровье, что и отражается на его мыслях и разговоре. Но и сам характер , это пресмыкание просто убивает .Желание читать о том, что же будет дальше пропадает практически сразу . Двойник, которого он встречает, после потрясения конечно совсем противоположность ГГ. До конца сохраняется интрига кто же он, хотя все вроде понятно, когда читаешь бред который приходит часто в голову героя. Итог на последней строчке в книге.
Я не буду перечитывать эту книгу однозначно, мне было скучно читать ее , и не зря книгу критиковали после ее полного опубликования. Она какая то немного недоработанная кажется, хотя автор и дорабатывал ее после .Неинтересно, в этот раз .

Ух, ДОстоевский жжёт. Каждого первого из героев хочется встряхнуть, а некоторым дать в лоб. Сперва слушала старый театральный аудиоспектакль и чуть ли не зубами скрежетала от визгливых женских голосов в компании Опискина. По-моему, актёры перестарались раздражить слушателя, чересчур гиперболизировали, текст и так выразительный.
Затем решила не рисковать с начиткой Ивана Литвинова, он прекрасный чтец, но тоже бы тиятр устроил. Александр Андриенко, конечно, присоединился к эмоциональному чтению, но всё же он больше в расставление язвительных акцентов и так его голос поспокойней.
Обитатели господского дома села Степанчиково - бедлам или сумасшедший дом, как выражается приехавший рассказчик, племянник Сергей. Все пляшут под дудку Фомы Фомича, а тот дудит три песни: "Обидели, унизили меня!", "Меня не уважают и не почитают должным образом" и самая долгоиграющая - "Уйду я от вас, и восплачете!". Цитаты не дословные, а итог его кривлячьих излияний. Честно говоря, к концу их хотелось проматывать.
Часто употребляемые в повести слова - идиот, эгоист - и прочие оскорбления обращены не только к дворне. Ото всех приживальщиков огребает хозяин дома, безвольный Егор Ильич. Заодно огребают дворецкий (или камердинер) старик Гаврила и простодушный дурачок шестнадцати лет Фалалей. Дурачок дурачком, а в финальной главе выяснилось, что без издёвок, господских ужимок и переодеваний Фалалей стал неплохим кучером, на это тоже мозги соображающие нужны и руки из правильного места. Степанчиково - это не Петербург с оживлённым движением, но почему тогда Достоевский наградил Фалалея кучерством, не ради же пустого слова?
Из странненьких обитателей дома ещё выделяются Видоплясов (вот в кого группа названа) и богачка Татьяна Ивановна. В финале у Фомы Фомича проявляются периоды ступора, но я не знаю, было ли целью ФМ описывать реально виденные психические отклонения.
Рассказчик самокритичен к себе. Кроме его едких самонаблюдений, охотно следила за Бахчеевым, но к концу автор сдул ворчливого помещика, что очень жаль. В повести много разговоров, насмешек над реальным учением и псевдоучёностью, суеты, воплей и взаимных унижений. Смеялась я только от замечаний Бахчеева, остальное же мне не смешно, как не смешны были рассказчику ссоры и падения на ровном месте.
Также в повести проглядывают замыслы будущих больших романов: раскидывание денег и отказ от них, принуждение к женитьбе ради сохранения чужой чести, многодетное бедное семейство с унижающимся отцом. Коробили постоянные целования рук, величания и падания на колени, дико так...
Нырком в провинциальную господскую жизнь середины 19 века отдохнула от действительности, за что спасибо Фёдору Михайловичу.

Я только недавно открыла для себя Достоевского совсем другого, не того, к которому привыкла в школе.
Комичная ситуация в рассказе- хочется и смеяться и плакать одновременно.
Такой ситуации конечно не мог придумать наверно никто другой, кроме Достоевского- надо же- двое прячутся под кроватью. И ведь не как в анекдоте, когда двух любовников убирают в шкаф- нет, во всем виновата ревность. Надо же до такой степени ревновать, что приставать к любому встречному, ошибаться этажом выслеживая жену и потом лежать под кроватью.
Бедный Амишка, вот он то не виноват был.
Диалоги просто прелесть. И если представить в лицах , да еще и разными головами- умора.
Жаль, что это рассказ. Я не любитель рассказов,да и большое произведение наверно только выиграло бы по сравнению с малым. Хотя и это неплохо.