Осколки детских травм. Почему мы болеем и как это остановить

Говорят, что вы учитесь любить других через ту любовь, которую получаете, но
что, если никто не проявлял к вам особой любви? Недавние открытия в области
психофизиологии индивидуальных различий показывают, что хронический
непредсказуемый стресс, пережитый в детстве, влияет на нашу способность
создавать и поддерживать успешные, серьезные отношения.
Работа Робин Карр-Морс, семейного терапевта и соавтора книги «Призраки детства:
Прослеживая корни насилия» (Ghosts from the Nursery: Tracing the Roots of
Violence), показывает нам, что травмы, полученные перинатально и в течение
первых трех лет жизни, могут сделать нас нечуткими родителями, партнерами или
супругами.
«Наш мозг развивается все детство и отрочество, но атмосфера первых трех лет
жизни ребенка, равно как и то, что еще не родившийся ребенок испытывает в матке,
чрезвычайно важно для фундаментального формирования биохимии мозга», –
утверждает Карр-Морс.
Когда маленький ребенок слышит громкие злые голоса в соседней комнате, его мозг
получает сигнал тревоги. Сердце ребенка начинает колотиться, дыхание становится
быстрым и неглубоким, он потеет, и кислород поспешно поступает в конечности, как
при реакции «борьба или бегство». Но поскольку младенец не может ни бороться, ни
сбежать, «он впадает в третий неврологический статус, известный как
“замороженное состояние”», – говорит Карр-Морс. Ребенок не плачет и не кричит,
он будто бы немеет. Это «замороженное состояние» является травмирующим.
«Маленькой нервной системе, – развивает свою мысль Карр-Морс, – много не нужно,
чтобы быть травмированной. А если эмоциональная травма случается систематически,
ребенок большую часть времени может проводить в этом “замороженном состоянии”».

Как детям передается стресс родителей
Каким образом родительский стресс может передаваться детям? Некоторые открытия
вызывают удивление. Например, ученые из Университета Хайфы выяснили, что стресс,
пережитый матерью еще до зачатия, может отразиться на строении ДНК будущих
детей. Правда, доказано это было на крысах.
Самки крыс, подвергшиеся стрессу (спаривались они с не испытывавшими стресс
самцами), родили более тревожное потомство, чем «благополучные» самки. У самок
из первой группы обнаружился повышенный уровень определенного протеина,
побуждающего клетки выбрасывать больше гормонов, связанных со стрессом. И эти
гормоны влияли на ДНК их детенышей. Что самое поразительное, гормоны стресса в
большой концентрации существовали в яйцеклетках самок еще до беременности, и
стрессовое поведение передавалось от матери к ее потомству эпигенетически, то
есть стресс никак не был связан с последующим проявлением родительской заботы.
Стресс также может передаваться от родителя к ребенку (и наоборот) посредством
простого наблюдения. Это не просто предположение – исследования показали, что,
когда мы находимся рядом с человеком в стрессовом состоянии, наш организм не
может не реагировать. И дело не в эмоциях – уровень кортизола у наблюдающего
поднимается почти до того же уровня, как и у человека в стрессе. Ученые называют
это «эмпатическим стрессом».
Аналогичным образом стресс может «заразить» младенцев. Исследователи из
Калифорнийского университета (UCSF) поставили задачу определить, как это
происходит. «Самые первые уроки управления стрессом и сильными негативными
эмоциями в повседневной жизни происходят внутри взаимоотношений “родитель
– ребенок”, – говорит Сара Уотерс. – И стресс обычно передается на более тонких
уровнях, чем слова или даже визуальная экспрессия».
Уотерс и ее коллеги наблюдали за группой, в которую входили 60 матерей с детьми
в возрасте от двенадцати до четырнадцати месяцев. Пока они проводили время
вместе, через кардиоваскулярные датчики снимались базовые показания. Затем детей
унесли и попросили матерей ответить на вопросы исследователей. По условиям
эксперимента женщин выслушивали по-разному. Первую группу из тридцати человек
– очень доброжелательно: им кивали, улыбались, с ними шутили, всячески показывая
свое расположение. Женщин из другой группы воспринимали скорее негативно:
задававшие вопросы хмурились, пожимали плечами, сидели скрестив руки, будто
услышанное им совсем не понравилось.
У матерей из второй группы, испытавших стресс от общения с исследователями,
через датчики было выявлено увеличение нагрузки на сердце, а когда им вернули детей, то оказалось, что и у тех наблюдаются отклонения сердечного ритма. Чем
больше был стресс у матери, тем больший стресс испытывал ребенок у нее на руках.

Травля – форма негативного опыта, ведущая к тяжелым и средней тяжести
заболеваниям во взрослом возрасте. Исследователи Университета Дьюка (Северная
Каролина), взяв анализ крови у детей и подростков в возрасте от девяти до
двадцати одного года – все они были жертвами травли, – выяснили, что уровень C-
реактивного белка, маркера соматического воспаления, в этой группе значительно
превышает норму.
«Самым сильным негативным опытом является физическое насилие или
игнорирование, – говорит Уильям И. Коупленд, адъюнкт-профессор психиатрии
Университета Дьюка. – Влияние социального опыта такого плана гораздо более
продолжительно во времени, чем мы думали раньше».
Дети, подвергающиеся травле, испытывают «социальную боль». Такая боль
появляется, когда ребенка ставят в позицию изгоя. И это не выдумка ради красного
словца – при травле в мозге активизируются те же участки, что и при физической
боли.

Негативный детский опыт создает серьезные функциональные изменения на участках
мозга, управляющих распознаванием наших собственных ощущений, потребностей и
желаний и аналогичных чувств у других людей.

Рут Ланиус, ученый-нейробиолог, руководитель отделения исследований
посттравматического стресса в Университете Западного Онтарио (Канада), посвятила
свою научную карьеру наблюдению за тем, как неврологические изменения мозга,
развившиеся вследствие негативного детского опыта, влияют на способность
взаимодействовать с другими людьми в течение жизни.
«Когда наш мозг находится в состоянии покоя, когда ничего серьезного не
происходит – когда, скажем так, мы находимся в состоянии отдыха от острых
чувств, – говорит Ланиус, – так называемая сеть пассивного режима работы мозга
тихонечко гудит, как машина с прогревающимся двигателем. Сеть пассивного режима
включает в себя участки, связанные с памятью, с формированием мыслей и с
распознаванием мыслей и чувств других людей. Все эти участки связаны с нашим
внутренним мышлением, и сеть пассивного режима всегда готова подсказать нам
порядок действий: что уместно, а что нет в данной ситуации, а мы, прислушиваясь
к подсказкам, можем подготовиться ко всему, что потребует от нас среда. И на
этом этапе подключаются участки мозга, которые связаны с восприятием себя, со
структурой ощущений».
У людей, переживших детскую травму, связанную с унижением, сеть пассивного
режима работы мозга отличается недостаточной взаимосвязанностью участков.

Базовое самоощущение, восприятие глубинного «я» у них очень слабое. Кажется, что
их мозг не может выбрать здоровый холостой режим, – или, если сказать иначе, не
может обрести чувство равновесия.
Рут Ланиус говорит, что даже незначительный негативный опыт, пережитый в
детстве, может существенно повредить нервные соединения. «На сканах нашего мозга
видно, насколько хорошо связаны между собой участки в этой сети. Если связи
слабые, человеку не хватает позитивного самоотношения и он всю жизнь будет не
уверен в себе. А когда человек не уверен в себе, ему сложно строить с кем-то
отношения».
Повторяющаяся травма создает ощущение беспомощности. Вследствие сбоев в сети
пассивного режима дети не могут уйти из дома или от своих мучителей, они не
могут «бороться или бежать» – вместо этого они впадают в «замороженное»
состояние, или, другими словами, становятся эмоционально неподвижными.
Детский психиатр Дэн Зигель, доктор медицинских наук, автор книги «Озарение:
сила и цель подросткового мозга» (Brainstorm: The Power and Purpose of the
Teenage Brain), объясняет дилемму ребенка следующим образом: «Когда родитель
является источником травмы, мозг ребенка говорит: “Беги от этого человека, чтобы
выжить”. Но в то же самое время мозг дает другую команду: “Держись этого
человека, этот человек – твое спасение”.

Источником постоянного стресса для детей становятся и родители, не способные
управлять своими собственными реакциями. Ребенок не может отмахнуться от эмоций
взрослого человека и одновременно переживает свои эмоции. Не слишком ли много
для неокрепшей психики? «Любого сведет с ума необходимость испытывать множество
эмоций, – говорит Рут Ланиус. – Да еще когда вы осознаете, что не можете
действовать в соответствии с ними, иначе вообще конец. Единственный выход
– отделиться от своих эмоций, но тогда вы теряете эмоциональное осознание того,
что происходит вокруг вас».

«Если ребенок живет в условиях постоянного стресса, выключение чувств становится
для него единственным способом выжить, – говорит Рут. – Но это означает, что он
вырастет не осознающим свои эмоциональные состояния, и для него все будет
выкрашено одной краской».

Годы спустя это «замороженное состояние» отразится на попытке выстроить
отношения с противоположным полом. Человек, травмированный в детстве, не умеет
справляться с негативными эмоциями, он нуждается в эмоциональной поддержке, но
не знает, как получить ее. Он не умеет распознать опасные или нездоровые
ситуации, и это побуждает его оставаться в травмирующих отношениях, потому что
эти отношения кажутся ему знакомыми и безопасными. Он может резко перейти из
одного эмоционального состояния в другое, потому что у него отсутствует
эмоциональная настройка на свои внутренние сигналы, которые по-хорошему должны
были подсказать, где нужно обозначить более четкие границы, где он отдает
больше, чем получает, где нужно идти вперед, а где лучше бы остановиться.

Это подтверждено экспериментально. Взрослым участникам исследования раздали
карточки со словами, обозначающими разные эмоции, и позитивные, и негативные.
Те, кто пережил травмирующий детский опыт, судя по
электроэнцефалограмме, одинакововоспринимали все слова, для них не было разницы
между «любовью» и «ненавистью».

Сканы мозга показывают, что у людей с недостаточной эмоциональной осознанностью
утрачены нервные связи на критически важных участках мозга. Сеть пассивного режима работы мозга у них почти не работает; менее активной становится
островковая зона, которая задействована в интроцептивном восприятии – насколько
мы осознаем посылаемые телом сигналы, настраивающие нас на то, что происходит в
данный момент.

Рут Ланиус также выяснила, что у людей с подавленной эмоциональностью
наблюдается меньшая активность в коре головного мозга; это указывает на то, что
такие люди «не способны определить собственное “я”; не осознают своих эмоций и
даже не в состоянии здраво об этом подумать».

Но есть и другой сценарий: мы можем прийти к выводу, что обдумать собственные
чувства и принять соответствующее решение – задача совершенно непосильная. И мы
добровольно отступим в тень, а потом нас будут переполнять чувства утраты и
предательства.
Чаще всего люди, пережившие ранний негативный опыт, впадают в два состояния:
недостаточный контроль над чувствами, что провоцирует острые эмоциональные
реакции, и сверхконтроль – эмоциональное замыкание, уводящее от реальной жизни с
обидой на эту реальную жизнь. «Бывает и так, что они обречены метаться между
этими двумя состояниями сознания, – говорит Ланиус, – и находиться рядом с
такими людьми очень тяжело».

Нейробиология любви

Устойчивость или неустойчивость ваших связей с родителями также влияет на то,
какими родителями будете вы сами.
В Институте детского развития при Университете штата Миннесота исследователи
наблюдали семьдесят три ребенка с рождения до совершеннолетия. Подростки и
молодые люди, лишенные в детстве родительской любви, вели себя совсем иначе в
отношениях с противоположным полом, чем те, у которых были добросердечные,
всегда готовые поддержать родители. У молодых людей, чья связь с родителями в
детстве была некрепкой, было больше проблем в управлении негативными эмоциями, и
они хуже восстанавливались после конфликта со своими партнерами. И наоборот,
дети любящих, уравновешенных родителей гораздо лучше переносили конфликты. Они
могли взять под контроль свой страх или злость, не допуская, чтобы эти чувства
захлестнули их, и затем двигались дальше.
Неудивительно, что те, у кого была тесная связь с родителями, были гораздо
счастливее.
В аналогичном долгосрочном исследовании ученые отследили три поколения семьи из
Орегоны. Добросердечные родители, вовлеченные в занятия своих детей,
положительно влияли не только на их успех в жизни, но и на то, насколько умелыми
родителями те становились со временем. Положительные традиции воспитания и
способность гасить острые реакции в семейной жизни передавались следующему
поколению: детям и даже внукам.
В еще одном исследовании около тысячи мужчин и женщин в возрасте от двадцати
пяти до семидесяти четырех лет заявили, что в детстве их отношения с матерями
были лучше, чем с отцами, – и особенно это касалось мальчиков. Почему
– неизвестно, вероятно, есть некая правда в том, что отцы жестче обращаются со
своим сыновьями. Мужчины, у которых были хорошие отношения с отцами в детстве,
не так эмоционально реагировали на повседневные стрессовые события, как мужчины,
кому не так в этом отношении повезло.
В исследовании продолжительностью двадцать пять лет ученые наблюдали мальчиков
(потом уже мужчин) с девяти до тридцати трех лет. К окончанию исследования у
многих появились собственные семьи. Мужчины, чьи отцы равнодушно относились к
воспитанию или же были жестоки к своим сыновьям, сами были предсказуемо плохими
родителями. Если в детстве их отцы вели себя враждебно, угрожающе или, как я уже
сказала, равнодушно, если они не принимали активного участия в жизни сыновей, то
мальчики еще в детском возрасте испытывали серьезные проблемы в общении. У них
были сложности в отношениях с учителями и сверстниками, они не шли на контакт. У
них было меньше позитивных связей со всеми, и в результате они часто попадали в дурные компании таких же изгоев, как и они. Потом, когда у них появились
собственные семьи, они не могли стать эффективными родителями, и их дети вели
себя хуже других детей.

Исцеление от посттравматического синдрома, вызванного негативным
детским опытом: как вернуться к истинному «я».

Описания травматического расстройства развития, учитывающего долгосрочное
влияние хронического непредсказуемого негативного детского опыта на психическое
и физическое здоровье и благополучие в более позднем возрасте, пока еще нет в
настольной книге американских психиатров и психотерапевтов «Руководство по
диагностике и статистике психических заболеваний» (Diagnostic and Statistical
Manual of Mental Disorders; DSM), хотя ее редакторы предлагали включить этот
диагноз в реестр заболеваний. Думаю, в шестом выпуске он появится (последнее,
пятое, издание DSMвышло в 2013 году), поскольку у специалистов нет сомнения,
что, если мы постоянно переживаем стресс начиная с ранних лет, глубинные,
невидимые и тонкие пути приводят нас к катастрофическим для здоровья
последствиям.
Я бы предложила назвать эту проблему «посттравматическим синдромом трудного
детства». Диагностический ярлык, чтобы объединить детские страдания и то, что мы
получаем, достигая зрелости, не так уж нужен. Тем не менее при определении
стратегий излечения унифицированное название может оказаться полезным.

В наши дни ученые признают возможность образования новых нервных клеток
(нейрогенез). Наш мозг также способен создавать новые синаптические связи между
нервными клетками (синаптогенез), способен предлагать новые схемы реагирования и
мышления. Это отнюдь не утопия – вновь соединить разобщенные участки мозга и
перенастроить стрессовую реакцию таким образом, чтобы она не воспринималась как
тотальная и непоправимая.

Путь исцеления: двенадцать шагов, которые помогут вам вернуться к самому себе.

1. Выполните экспертное исследование
Первым, жизненно необходимым шагом на пути к исцелению является заполнение
анкеты ACE по негативному детскому опыту и подсчет баллов. Анкету вы найдете в
начале книги или же на сайте www.acestudy.org/survey.

Сколько мне было лет на момент этих событий?
Есть ли вероятность того, что я не помню некоторые события?

Вы не можете помнить о том, что произошло в первые три года вашей жизни, –
иллюзию «я помню» создают рассказы наших близких и фотографии, но ведь никто не
будет рассказывать вам о том, что дядя проявлял нездоровый интерес к вашим
гениталиям. Тем не менее имплицитная (скрытая, бессознательная) память может
рисовать не совсем приятные для вас картины. Что в них больше – правды или
вымысла, – вопрос открытый, но ключик подобрать можно. Подумайте о ситуациях,
доставляющих вам дискомфорт, и попробуйте отследить причину дискомфорта.

В каких отношениях я был с людьми, вовлекшими меня в травмирующие события?

Получал ли я поддержку?

2. Узнайте итоговый балл по психологической устойчивости
Анкетирование по способности восстанавливать душевные силы, приведенное ниже,
разработано группой психиатров, педиатров и терапевтов. Больше можно узнать на
сайте http://ACEsTooHigh.com.
Анкета по психологической устойчивости
Пожалуйста, обведите кружочком самый точный ответ на каждое утверждение.

• Я полагаю, что моя мать любила меня в детстве.

• Я полагаю, что мой отец любил меня в детстве.