Увечный бог. Том 2

Все мы одинаково бестолковы, столь же близоруки — сейчас или двадцать тысяч лет назад, разницы никакой.

Утраченные эпохи не более и не менее значительны, чем та, где мы сейчас живём. Нам-то свойственно видеть некое поступательное движение, будто мы постоянно оставляем что-то позади и рвёмся вперед. Но истина в том, что гже бы мы ни оказались, какие бы сверкающие побрякушки там ни обнаружили, мы всего лишь ходим по кругу. И у меня от этих мыслей слёзы наворачиваются.

Миры, где мы живём, такие крошечные. Они лишь кажутся бесконечными, поскольку сознание способно одновременно вмещать их тысячами. Но если мы остановимся, перестанем меж ними перемещаться, вдохнём поглубже и оглянемся вокруг... окажется, что все они одинаковые. Если не считать отдельных подробностей.

Всё проходит. То, что мы делаем, как мы видим, все эти утраченные способы жить.

Опустошенность этого места давила на Банашара, свербила под кожей ползучим напоминанием о том, что всё смертно.

Желать своим детям лучшего мира недостаточно. Укрыть их от всего за легкой и спокойной жизнью — ещё не всё. Если мы не пожертвуем ради грядущего лучшего мира  своей собственной легкой жизнью, собственным покоем, мы обрушим проклятие на головы своих детей. Мы оставим им лишь незаслуженные страдания, лишь множество уроков, которые им не нужны.

Всё кончено. Наверняка всё кончено.  Наступил мир. Наверняка мир... а как ещё назвать эту ужасную тишину?

Худ услышал, как рыдает от горя женщина. И вспомнил, что на деле во всех мирах нет звука печальнее.

Нечестно, что мы должны участвовать в войнах, которых даже не затевали, — в войнах, которые длятся так долго, что уже вовсе ничего не значат.

Мы спешим к своей смерти. Мы спешим сражаться рядом с древними врагами. Спешим, как само прошлое к настоящему. И ради чего? Что ж, ради самого будущего.