Увечный бог. Том 2

Союз справедливости и боли. Разве это не пытка для мира? Для всех миров?

Эти люди омерзительны. Их жестокость потрясла её до глубины души. Нет конца их готовности к злобному разрушению, нет конца их желанию нести ужас и смерть. Мир вздохнёт спокойно, когда их наконец не станет. Вздохнёт с благословенной невинностью.

- Когда все звери вымрут...

- Останется самый жестокий. Ура! И насилие не кончится. Никогда.

Видимо, таков смысл войны: сначала разрушай, а потом чини.

В мире, где больше нет богов, мы добьемся равновесия... Только представьте!

Мы дадим потомкам истинную свободу, и за каждый проступок они будут казнить себя сами. Никаких богов, чтобы перекладывать вину на них; ни отговорок, ни лжи. Каким прекрасным будет этот мир! Каким справедливым! Мир, где правосудие никогда не дремлет.

Здесь-то и кроется самое жестокое разочарование. В конечном счёте наша вера ничем не отличается от какой-либо иной. Мы сами убедили себя, что наше дело правое, что они мы владеем непререкаемой истиной, а остальные навеки прокляты.

Только всё это лишь игра — повод для низменных амбиций и борьбы за власть.

Во что же тогда верить?

В дополнение ко всем знаниям, что нам давали учителя, отец желал вдолбить нам, пусть даже через боль, самый главный урок — о ценностях прагматизма. А прагматизм в его понимании, как ты наверняка догадываешься, лишь рациональное принятие реальности со всеми её ограничениями, трудностями и требованиями.

Всё умирают, брат, тебе ли не знать. Бьюсь об заклад, те создания тоже боялись и тоже устремлялись в темноту, не зная, что ждёт их впереди. Почему разумные звери вроде нас должны отличаться? В смерти мы сравнимы с тараканами, повернуться спиной к бездне и притвориться, будто её нет. Так мы поднимаемся над тараканами, взбираемся на самый верх лестницы. Всего семь ступенек, а какая разница! Восемь? Ну пускай будет восемь. Уж оттуда-то боги наверняка нас увидят, да?

Я помню того собирателя костей. Между прочим, у него был выбор: либо отчаяться, либо восхититься. Ты бы как поступил? Вот я, например, глядя на тщету и бесцельность бытия, могу только восхищаться.

Никому не нужен повод, чтобы отказаться от жизни, и те, кто утверждает иначе, постоянно возникают словно ниоткуда. Сдаваться легко, сражаться труднее.