Соглядатай

«Это было неожиданно и ужасно. Чудесный мыльный пузырь, сизо-радужный, с отражением окна на глянцевитом боку, растёт, раздувается - и вдруг нет его, только немного щекочущей сырости прямо в лицо».

Эта цитата из повести отражает вкратце мои впечатления во время чтения. Причем «пузырей» таких несколько, вернее в каждом лопнувшем оказывается другой, наподобие матрешки. Успевай только моргать от восхищения талантом писателя.
Шар номер один – эмигрантский Берлин, унылая и бедная жизнь, пошлая связь, трагическая развязка. С одной стороны, сочувствуешь герою, а с другой чудится некая насмешка автора над подобного рода литературой.
Шар номер два – некое воскрешение и перерождение героя. Он становится словно другим человеком – то, что он раньше мучительно переживал, становится легким и веселым. Но остается вопрос – «Профессор, все это происходит в моей голове, или все это правда?»
Шар номер три – осознание, что перерождение это (не важно происходящее в реальности или нет) больное, но за вывертами такого сознания чертовски интересно наблюдать.
Шар номер четыре – почти неожиданная концовка. Если не читать чужие рецензии, а взять книгу вообще не представляя о чем она, то удовольствия больше.
Там и сям по повести раскиданы некие символы-предметы, я такие вещи просто обожаю, поэтому ждать, когда снова появится очередной повтор (а тема удвоения в книге очень важна) было волнительно и приятно. Например, женщины, в которых влюбляется герой, читают какие-то пошленькие книжки, и его любовь оказывается таким же фарсом. И сам он какой-то маленький и немного пошлый в своих поступках. Он словно разбит на куски и становясь словно еще меньше и незначительней. Отражения личности Смурова (каждый герой повести видит его по-своему), герой мучительно-весело вглядывающийся и собирающий эти осколочки. Отражение части жизни одного человека, словно частичка разбитого зеркала всей русской эмиграции, целого поколения "лишних" людей.

В. Набоков признанный эксперт человеческих чувств и характеров.
Его творчество всегда отражает взаимоотношения людей.
В этом небольшом рассказе, эмоциональный накал героя совпадает с духом музыкальной пьесы,исполняемой известным пианистом. Виктор Иванович присутствует на музыкальном вечере,но ни само произведение,ни выразительное исполнение музыканта не поглощают его. Он просто следит за руками и мимикой пианиста,полностью погруженного в настроение композиции.
Маэстро Вольф растворяется в музыке, извергающейся из под его длинных пальцев. А Виктор Иванович остается равнодушным к незнакомой мелодии,и взгляд его скользит по зрителям. Вдруг, в одной из дам, он узнает свою бывшую жену. И теперь мужчина старается поймать ее взгляд. Но ее все время загораживают другие слушатели. На героя нахлынули воспоминая. Морской берег,где зарождалась его любовь. А,затем в памяти всплывает сцена,когда жена призналась,что больше не любит его. Неугасшее чувство любви пробудило в душе Виктора Ивановича целую бурю эмоций. И волна, острого,незабытого чувства,поднявшаяся в душе героя, совпадает с финальной частью концерта. Ведь любовь и есть музыка.
Во время чтения рассказа, во мне звучали стихи Ф.И Тютчева:-
"Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в вас очарование,
И та ж в душе моей любовь!..."

* Этот рассказ мне посоветовал читатель Laonov. Очень ему благодарна.

СОГЛЯДАТАЙ
1930 Г.
Такого Набокова я еще не читала.
В этой повести, для углубленной передачи психологического состояния своего героя, автор использовал метод фантастических допущений, нарушающих грани реального.
Молодой эмигрант пережил сильный эиоциональный стресс.На глазах своих учеников,герой был жестоко избит мужем любовницы. Не в силах жить с памятью о нестерпимом унижении, мужчина стреляет в себя. Рана не была смертельной. Зато,психика героя желает избавиться от личности, потерпевшей крушение. И рассказчик считает себя умершим. Он ведет призрачное существование.А в действительной жизни появляется незнакомец по фамилии Смуров, который служит приказчиком в книжной лавке Ванштейна, у него много новых знакомых, и его влечет к девушке Ване. Из своего зазеркалья, герой зорко следит за Смуровым.И в кругу новых друзей, как в зеркалах ищет его отражение. И по этим фрагментам составляет представление об этом человеке. А сам рассказчик, только сторонний наблюдатель, которого больше не могут ранить никакие житейские невзгоды. Но узнав,что у Варвары нет к Смурову чувства любви,у героя зарождается опасение,что однажды явь и сон опять поменяются местами.
С помощью своеобразного синтеза, изображения реального мира,мира фантазий и галлюцинаций Набоков показал побег героя от самого себя.

Главный герой детского рассказа - Путя Шишков. Мальчик представляет собой сгусток детских комплексов, обид, страхов, недосказанностей. Я ощутила себя в теле обиженного ребёнка, пережила каждое написанное слово. Набокову удалось передать настроение ребёнка, его тоску, одиночество, боль.
Взрослые игнорируют потребности Шишкова, думают, что ему нравится то, что в действительности вызывает только раздражение, но Путя молчит. Проще помолчать, чтобы не расстраивать взрослых, не создавать почву для конфликтов.
Я благодарна писателю за то, что он обманул меня, и мальчик не совершил непоправимого шага, а обиды можно собрать на ниточку и повесить на шею как бусы.
Мальчик вырастит и будет вспоминать свои страдания, но на фоне проблем взрослой жизни воспоминания о боли померкнут.
Не знаю, что плохого в слове «Ломака», но звучит оно обидно.

Этот сборник Набокова рекомендую как лекарство для бодрости, если вам срочно нужна порция красивого звучного и вкусного языка повествования внутривенно, особенно если до этого имели дело с топорным простым как азбука стилем и от этого загрустили.
Сборник этот так же идеален для прочтения в дороге, особенно ранним утром, потому что вшитая в него атмосфера едва ощутимой на коже тревожности и паранойи самое то, чтобы начать свой день правильно. Хотя, если вы пригубите пару рассказов за чашкой своего любимого напитка и неспешного завтрака или ужина, вреда впечатлению это уж точно не нанесет.
Хороший вариант разминки перед прочтением чего-то очень серьезного в русской классике, чтобы проще было перестроиться. Хороший вариант напомнить себе, что в последний раз ты читал Набокова довольно давно, и пора устроить себе еще один прецедент как-нибудь, чтобы продолжить знакомство с его творчеством.

"Совершенство" aka "Соглядатай + сборник рассказов" не стал самым-самым бередящим душу и любимым у автора, но определенно внес свежего воздуха и вдохновения в мои мартовские дни. Ну а если вы рискнете погадать на этой книге, смелей, только учтите, что ответ может оказаться каким угодно храбрым или дерзким, а может тенью пробежаться по вашему позвоночнику и отразиться в дверном звонке в оглушительной вечерней тишине.

Данная повесть Набокова станет приятным сюрпризом для любителей Достоевского и странным открытием с последующим не менее странным разговором со своими взглядами для тех, кто любит Набокова, но не любит Достоевского, кто так и не заметил того мучительного разговора между Набоковым и Достоевским, красной нитью проходящего через всё творчество Набокова.
Творчество Достоевского стало для Набокова почти наваждением, ̶ф̶а̶у̶с̶т̶о̶в̶ы̶м̶ ̶ чёртом, с которым в бреду общался Иван Карамазов.
А если и сам мир - бред наваждения и сон? Если и сон порою "остывает явью"?
Если маленький человек, почти по-Достоевскому, трагически ощущает тёмный и холодный вес навалившейся на него телесности большого и равнодушного мира?
Есть обнажение души, а есть обнажение судьбы, её призрачная неприкаянность, когда вся душа, словно на кончиках пальцев - больно, душно касаться мира...
Хочется во что-то воплотиться, сбыться, быть может - умереть, зарывшись в чужую жизнь, в смерть, в подполье жизни, прижавшись к тёмным цветам, чувствуя их роскошно-близкий запах. Пусть звёздный, лёгкий мир где-то над тобой матово, прозрачно шумит, словно бы видимый, слышимый сквозь голубую глубину сна. Только бы отдохнуть от "бессонной пестроты жизни", умереть чуть-чуть, на какой-нибудь мысок сердца, но умереть так, чтобы, словно в стихе Лермонтова, чувствовать тихий звон жизни...

С первых строк повести, ненавязчиво нагнетается тема призрачности мира и души. Маленький, смешной и жалкий человек ( боже! как трагически вырос образ маленького человека со времён Гоголя и Достоевского!), затерявшийся в чужой стране, вне родины, словно вне тела.
В ночи улиц проносятся газовыми шарами планеты фонарей... Маленький человек, с фамилией одного из мальчиков из "Братьев Карамазовых", поднимается по лестнице в квартиру своей замужней любовницы, которая попросила её проводить, захотела показать какую-то книгу про русскую девушку Ариадну...
Странно... И эта пошленькая женщина. и другая его возлюбленная, портниха, что была ещё в России, имели схожую полноту, нечто общее, словно бы этот избыток телесности, смутно говорил, напоминал о неприкаянности обнажённой души, ищущей себе воплощения, тела.
И эта портниха, и эта книга про Ариадну, словно бы являются частью той нити, которая не даёт соглядатайствующему герою, и нам, соглядатайствующих за его соглядатайством, заблудиться в рушащемся лабиринте перелистываемых страниц, в лабиринте отражений.

Как хочется чистой и вечной любви, хочется быть прекрасным и смелым, а не смурой, осунувшейся душой, судьбой, ложной судьбой, скитающейся по ложному миру, целуя чужие, холодные губы, тела...
Может, это не наш герой живёт, целует?.. Что там говорил Пруст о невозможности понять, отразить человека во всём протяжении его души? Для каждого живого существа, для цветов, по которым идёт человек, он будет бесконечно разным, и каждый унесёт с собой его отражение, другого его, и он, странно, кошмарно будет жить вне себя; его беззащитный образ в мире будет обезображен, искривлён, отразившись в зеркалах чужих впечатлений.
А где он, настоящий? Может, его, настоящего, вовсе и нет? Может, и мира настоящего - рая, тоже нет?
Рай - это подлинный мир, увиденный однажды одним подлинным человеком среди бесконечно двоящейся людской мнимости, думающей, делающей, желающей из века в век одно и то же, словно бы живущей и чувствующей по заколдованной орбите Дантова круга.
Но как же хочется найти себя подлинного! Найти то самое исконное зеркало - любовь, того самого человека, а не его отражение, отражающего, словно сон во сне, твоё отражение!
Наш герой подрабатывает гувернёром у двух мальчиков ( телесное эхо двойственности частых отражений в повести).
Однажды, к нему звонит разгневанный муж его любовницы... В какой-то миг, словно в спиритизме телефонной связи, наш герой говорит в холостую - как чуть позже, его сердце и жизнь провернуться в холостую, - с пустотой, темнотой, словно бы стоя перед тёмной немотой ничего не отражающего зеркала.
Происходит избиение нашего маленького человека на глазах у детей - последняя капля муки и стыда обнажённой души, и, как выход - самоубийство.

Вот тут то и начинается самое интересное : тема Достоевского, самого дальнего, кошмарно-дальнего уголка подполья жизни - смерти, тема "Двойника" и гениального рассказа Достоевского "Сон смешного человека".
Тут - виток спирали сердцебиений, их мучительных пересечений с жизнью, сознания - с бытием, с которым оно не может породниться вполне, но не может и покинуть его - "о сладкий ужас солипсизма!" - "друг друга отражают зеркала, взаимно отражая отраженья"
Читатель должен сам решить, является ли всё дальнейшее происходящее - сном нашего смешного человека, или же сам мир является чьим-то жутковатым сном?
Кто-то проснётся в Эдеме ли, в Аду ли, протрёт глаза дрожащим крылом, проведёт им по холодному и влажному челу, и грустно улыбнётся...
А быть может, где-то ̶п̶о̶д̶ ̶б̶а̶л̶к̶о̶н̶о̶м̶ ̶м̶и̶л̶о̶й̶ ̶В̶а̶н̶е̶ч̶к̶и̶,̶ ̶о̶т̶в̶е̶р̶г̶ш̶е̶й̶ ̶д̶у̶ш̶у̶ ̶и̶ ̶л̶ю̶б̶о̶в̶ь̶ ̶̶н̶а̶ш̶е̶г̶о̶ ̶г̶е̶р̶о̶я̶,̶ возле русской границы, расправив руки крестом, лежит в цветах человек, и сонным взором смерти смотрит на темнеющее небо; в голове проносятся прозрачные мысли о милой Ванечке, которую он часто видел когда-то в книжном, видел с книгой о какой-то Ариадне, но так и не решился к ней подойти.

Продолжение

Любители Достоевского приятно подметят в словах г.г. мысль Кириллова из "Бесов" о страхе не смерти, но боли, большем, чем сам страх смерти, словно бы что-то в душе понимает, что смерти - нет, словно бы что-то соглядатайствующее в душе, делает шаг в сторону, в тень смерти, и уже оттуда, чувствует ужас жизни, бесконечно уплотнившейся до огненной, голубой точки боли.
Звезда умирает, но свет от неё живёт и виден через мириады лет. Человек умирает, и свет его души, отражаясь в душах других, живёт до тех пор, пока живы и они.
Но если Кириллов хотел убив бога, стать богом, то здесь - маленькая душа становится "божком" маленького мирка, творимого по инерции бессонным, немигающим сознанием. Как заметила Адриана Ностра - "голая душа встретилась с телесным призраком двойника мира..."
По словам Набокова в одном из его интервью "душа героя проходит сквозь собственный зеркалами обставленный ад".
И если герой Кафки искал Замок в бездушных декорациях мира, то герой Набокова ищет свою любовь, Беатриче, в замковых лабиринтах Ада.
Алый клубок сердца, брошенный в лабиринты перерождений, жизни, разматывается, тает на глазах, и вдруг - исчезает.
Смертельно важных декораций, успокоительный обман, сквозится странным светом...
Вот возле того дома, девушка гуляет с собакой. Но если присмотреться, то поводок подвешен в воздухе, и собаку выгуливает ветер ночи. Просто воображение не успело дорисовать удалившегося человека, как что-то в мире не успевает дорисовать, "докрасить" ту или иную мимолётную истину, чувство, к которым страшно приближаться, ибо...

Постойте, но ведь с самого начала повести нас обволакивает эта призрачная атмосфера. Может. наш герой уже давно умер? Умер, ещё до своей смерти? Но разве можно умереть до смерти? А после смерти?
Можно, если не знать, что смерти - нет. Или же если не знать, что живёшь, ибо жил собою больше, нежели жизнью.
Умрёшь в смерти, и... ничего не изменится, только на небе пропадёт нежная горсточка звёзд, исчезнет вон тот человек, прогуливающийся с собакой, исчезнет ещё что-то важное...
Если бы нашему смешному человеку приснился сон во сне, то это было бы похоже... Люди. с которыми он общался : Кашмарин ( муж), милая Ванечка, Вайншток ( Спирит, работающий в книжной лавке. у Набокова не бывает случайных аллитераций в именах), Мухин, Смуров... словно живые зеркала, длящие свет его души - разбились разом, и на тёмный блеск мокрой улицы, выскочило много его отражений : одно - лживое. Другое - прекрасное, третье - подленькое, четвёртое - ... и все эти отражения, словно в Андерсеновской сказке про человека, потерявшего тень, пробегали сквозь друг друга, стены домов, сквозь странно обернувшихся в пустоту прохожих, и невозможно было найти среди них себя подлинного, как невозможно увидеть и коснуться мира, души другого человека, прежде не коснувшись своей же тени души, упавшей на них.
Мы не можем избавиться от плена бессонного, безвекого сознания, и, даже умерев, оно нам мстит, окружая нас собой, бросая в нас дотлевающую, звёздную пригоршню воспоминаний о мире и нас.
Что может быть страшнее, чем потерять свою тень? - Потерять, разувериться в своём вечном и подлинном "Я", в каких бы небесах ада ли, рая ли, оно не затерялось : зеркало разбилось, и в тёмном воздухе, чеширской улыбкой, прозрачно повисло отражение грустного мира и человека.

Смешон ли человек данной повести? Хм..
Когда его душа мучительно кричит, обращаясь в конце к нечто жестокому, самодовольному в жизни и в каждом из нас, что она - счастлива, что он, маленький человек, замечателен душой, своей фантазией, его хочется обнять, попросить прощения за весь этот жестокий и неулыбчивый мир, в котором, быть может, возможно только такое, бесконечно грустное, призрачное, танталово счастье соглядатая.
( Любители Набокова отметят изменение тональности обращения г.г. к публике в конце Соглядатая - робкое счастье,- и подобное же обращение героя через 4 года в "Отчаянии" - мир, с его счастьем, распадается на скуку, шутовство.

Пускай, пускай смешного человека нет, как нет и нас, и, наконец, и мира, бога, быть может, тоже, нет.
Пускай любимый человек ушёл от нас, пусть даже насовсем, покинув этот мир, но он будет жить в нашем творчестве воспоминаний.
К кому он ушёл? К другому человеку, к ангелу? Ах! как прав был наш герой : они никогда, никогда не узнают, как душа может обнимать любимого человека в своих воспоминаниях и снах! Быть может, любимый человек ушёл только к призраку, а на всей-то земле и остались лишь только ты и я. Я не ревную, я счастлив, я подарил ей целый мир, которым я так жадно жил. Я обнимаю её целым миром - она стала для меня миром.
Я всегда с ней, я всегда смотрю и наблюдаю за ней, словно душа за телом, которое она покинула.
Ну вот, мой голос в конце рецензии, прозрачно слился с голосом главного героя...
Наш герой, словно г.г. из "Сна смешного человека "Достоевского, не забыл ту самую девочку-душу, которая молила о помощи под бледными фонарями, он нашёл свою душу, а вместе с ним, о душе вспомнили и мы.
Ведь правда, вспомнили? Я ведь живой? Мы ведь живы, скажите? Да не смотрите же на меня так странно. Не молчите. Прошу вас, скажите хоть что-то!!

Работа Павла Челищева ( Набокова от живописи, как его часто называют)

Совсем короткий рассказ Набокова, написанный им в Париже. Рассказчик, его друг и еще один сопровождающий пытаются пересечь некую тропическую страну Зонраки. У рассказчика развивается жестокая лихорадка, он не может идти. Его преследуют галлюцинации, то и дело в окружающей среде проступают то шкаф, то стена. Друг и сопровождающий в пылу ссоры убивают друг друга, а рассказчик не может подняться, жизнь по капле уходит из него. Намереваясь записать что-то, он шарит по одеялу в поисках записной книжки.

Читатель пытается понять, что реально, а что рисует воображение рассказчика. В тропическом лесу он или в собственной спальне? Мозг человека устроен таким образом, что способен менять действительность, сообразуясь с необходимостью облегчить страдания или уклониться от правды. Так что же пытается вытеснить из реальности сознание рассказчика - последние страдания прикованного к постели больного или внезапно заболевшего искателя приключений в расцвете лет? Успел ли рассказчик записать этот рассказ перед смертью или он написал его после чудесного спасения и выздоровления? Ответы находятся внутри читателя.

С другой стороны, этот рассказ  о том, что любое искусство искусственно - писатель может создавать любые миры, какие только сможет себе представить, а читатель готов следовать за воображением автора и  воспринимать эти миры как реальные.

Как умело Набоков может нащупать какую-нибудь суть, что есть в застенках души у каждого, достать, показать читателю при ярком свете своих знаменитых метафор. И содрогнется читатель, захолодеет. Такие книги стоит читать не ради сюжета, нет, ради послевкусия. Оно приходит не сразу, сначала прочтёшь - оцепенеешь.  Забудешь на день-два, а потом в один миг начнётся. Мысли раскрутятся из клубка, а потом как птицы станут слетаться в одну точку, чтобы провозгласить вердикт: мы все соглядатаи.
И сразу появляется другая мысль: это надо перечитать.
Ощущения, которые передаёт повесть: дождь, сырость, душные большие вечерние комнаты в жёлтом свете ламп, сумрак книжного магазина, влажно, сонно, всё как будто сквозь запотевшие очки.

Набоков, как всегда, неподражаем. Должна признаться, что я не сразу его поняла и приняла. До сих пор остаётся некоторое непонимание сюжетного посыла, но воспринимать Набокова нужно интуитивно, а не разумом.
Метафоры преобладают над реальными ситуациями, может даже переплетаются с ними. Нельзя до конца уразуметь, что происходит, где явь, а где странное сновидение.
Именно роман «Соглядатай» критики подчёркивают красным цветом, как нечто особенное в творчестве писателя. Я не возьмусь с ними спорить. Необычное произведение, где появляется так называемый ненадёжный рассказчик, тот самый повествователь, которому читатель не может полностью довериться. Как же быть? Ответа на этот вопрос нет. Понимайте, как хотите. Хотите верьте, а хотите не верьте. Читатель хочет чётких и правильных линий, а их нет, Набоков даёт абстракции и метафоры и больше ничего. Писатель считает, что данных вполне достаточно для правильного восприятия его романов-монолитов. Самоуверенность автора зашкаливает. Не всем дано безудержное воображение и безумный талант гениального читателя.
На первых страницах перед читателем появляется рассказчик. Он эмигрант, подрабатывает частным репетиторством у двух мальчиков. У него появляется любовница, чей ревнивый муж узнает о связи молодого повествователя со своей дамой сердца, позорит шалуна и … юноша решает стреляться. После выстрела происходит нечто странное. Раздвоение, вопросы, герои, отступления, куча всего разного и почти до последнего момента всё остаётся под знаком вопроса, ровно до тех пор, пока не озвучивается фамилия.