Девять рассказов

Читая любой из «Девяти рассказов» Сэлинджера стоит помнить… хотя нет, не стоит.
Читая любой из «Девяти рассказов» Сэлинджера стоит чувствовать.
Сюжет? Да далеко не во всех рассказах он вообще есть. Что происходит в «Лапе-растяпе»? Две подруги встречаются и треплются о мужьях, подругах и т.п. Обычный светский трёп, из которого читатель узнаёт об их судьбах чуть больше. А на фоне прорастает Война, ломающая жизни не только её участникам.
Притом, необходимую предысторию персонажей автор подаёт мастерски, буквально в паре-тройке предложений посреди диалога. В рассказе «Хорошо ловиться рыбка-бананка» нам дают предысторию персонажа (и, на самом деле, главного героя) в диалоге его жены с собственной матерью. Этот телефонный разговор занимает большую часть рассказа, а самому герою уделено чуть ли не меньше времени. Но мастерская метафора расставляет всё на места настолько точно, что, прочитав рассказ, ещё как минимум несколько минут сидишь под ярчайшим впечатлением не в силах взяться ни за то другое.
И вот после этого стоит поговорить о Глассах. В целом, как минимум два рассказа (как раз «Рыбка-бананка» и «В лодке») напрямую завязаны на цикл Сэлинджера «Семейство Глассов». Так же к нему относят «Лапу-Растяпу» и «Человека, который смеялся». Я принципиально решил попробовать отстраниться от цикла и постараться воспринять эти рассказы как отдельные произведения. И как раз с «Лапой» и «Человеком» это получилось отлично – я даже не опознал их как части «Глассов». Но, в целом, любой из этих рассказов можно воспринимать отдельно. Но я обязательно прочитаю весь цикл и постараюсь воспринять рассказы ещё и как часть цикла.
Ещё одна важная тема, которую стоит поднять – это вопрос, почему же эти рассказы были объединены в один сборник автором. Что у них общего? В начале кажется, что общая тема – это тема Войны, но уже «Человек, который смеялся», идущий в сборнике четвертым, сильно отходит от этой темы. Но, пожалуй, всё же такая тема есть – всё это истории отчаяния. Очень разного, по разным поводам, и даже с разной эмоциональной окраской, но всё же именно это чувство – от переполненности «Рыбки-бананки» до смирения с неизбежностью в «Тедди».
Что отдельно стоит отметить – все рассказы, они про семью. У героев всегда так или иначе задействована семья. Это может быть несостоявшаяся семья в «Человеке, который смеялся», братья подруги, которые стоят в фокусе рассказа «Перед самой войной» или отец героя в «Голубом периоде де Домье-Смита». Но каждый раз эта связь важна для раскрытия героя.

Кому же рекомендовать этот сборник? Всем после 30? Да, пожалуй так. Тем, кто ищет от книг скорее эмоций, чем экшена и игр ума. Тем, кто способен находить необычное в обыденной житейской истории, и обыденное в фантастическом сюжете.

У меня стойкая непроходящая любовь к короткометражному кино. Какой бы ни была подборка фестивальных фильмов, большей частью которые крутят у нас в городе, я всегда оказываюсь там. Для меня это словно загадки, которые нужно разгадать. Ведь автор всегда показывает нам верхушку айсберга, предоставляя возможность самостоятельно насладиться его глубиной.

Впервые я столкнулась со столько изысканной манерой в печатном произведении. Да, конечно были и другие, ведь всякий раз, когда автор пишет нам про луг и бабочек, он вовсе не это имеет в виду. Но по непонятным причинам, непостижимость смысла в литературном произведении настигла меня в момент 9 рассказов Сэлинджера.

Невероятные истории, выкройки, вырезки, заметки о жизни своих персонажей, таких живых и современных он собрал в этом томе. Не говоря о думах, навевающих каждым из них.
Мне потребовалось ровно 9 дней на прочтение этой книги, несмотря на ее небольшой объем. Все лишь потому, что каждой истории я отводила один из них, предпочитая не смешивать истории, не сталкивать лбами героев в своей голове.

Эти рассказы, словно бы короткометражки собранные моим живым воображением, а прежде языком Сэлинджера в одном месте и какое счастье, что это откровение пришло ко мне в данный момент времени, сквозь призму этого талантливого писателя.

Конечно, мне нестерпимо жаль, что мне одной приходится гадать над сокрытым, ведь эта книжная тема не особо популярна, если она не касается продвижения себя как продукты в массу. Но я честно постаралась представить, и понять этих людей, настигнутых войной и началом прекрасного, как ни крути XX века. Возможно для иных повествований мне просто нужно еще немного времени и жизненного опыта, который окончательно скинет занавес над судьбой.

Не понравилось. Не впечатлило. На этом можно было бы и закончить рецензию, но я, пожалуй, позволю себе озвучить некоторые пояснения.

Дело в том, что (СПОЙЛЕР!) самоубийство Симора в самом первом рассказе перечеркнуло не только весь сборник на восемь девятых вперед, но и значительную часть прочитанного у Сэлинджера ранее. Мой взгляд на самоубийство, знаете ли, весьма консервативен, но дело даже не в этом, - а точнее не только в этом.

Дело в том, что самоубийство самоубийству рознь, - да и чужую культуру и идеологию надо принимать в расчет, - и то, что сделал Симор, то, как он это сделал, настолько диссонирует с его образом, выстроенным прочитанными ранее повестями, что сам образ рассыпается со звоном на пиксели. Насколько Симор заинтересовывает в "Введении", настолько он разочаровывает в "Бананке", - и не только непосредственно суицидом, но и своим поведением вообще (вспоминаем сцену в лифте). Но о самом методе, который выбрал мистер Гласс для ухода в мир иной, не сказать отдельно нельзя.

Уж чем могла так провиниться перед Симором Мюриель? Какой бы поверхностной она ни была (хотя я чрезмерной примитивности, способной шоировать Симора, не заметил, - в своем дневнике ("Выше стропила...") он описывал невесту как человека весьма приземленного и, помнится, находил в этом некую прелесть), - какой бы поверхностной она ни казалась, не думаю, что она заслужила такое пробуждение. А если взгляды его на трагедию близких схожи с взглядами Тэдди, который невозмутимо приводил в пример смерть собаки во сне, то чего стоит вся эта Симорская мудрость, все его "целься, не целясь" и "паранойя наоборот", если мудрость эта приводит к такому удару по близкому, - пусть и не "просветленному", - человеку. С тем же успехом Симор мог перед выстрелом себе в правый висок выстрелить Мюриель в коленную чашечку, ведь "что есть тело в масштабах круговорота перерождений?"

В общем, это я к тому, что мне очень, - по-человечески жаль Мюриель, и если Тедди нам действительно приоткрывает мотивы Симора, то вся эта "просветленность" смердит жутким эгоизмом. Поступивший так из религиозных взглядов человек - совсем не тот добряк-мудрец, о котором рассказывал Бадди.

Впрочем, я не категоричен в своей трактовке поступка Симора. Есть у меня еще одно предположение относительно мотивов самоустранения, - предположение, которое Симора некоторым образом может оправдать. Укрепил это предположение рассказ про Эсме. В нем девочка говорит главному герою (за дословность не ручаюсь):

- Желаю Вам вернуться с войны без непоправимых повреждений.

И вот если предположить, что добрый и мудрый Симор Гласс, столкнувшись лицом к лицу с кошмаром войны, получил те самые непоправимые повреждения, затуманившие его рассудок, повреждения, приведшие к тому, что он пробил себе голову пулей, - и сделал это не на пустынном пляже, а в метре от спящей жены, - если это предположить, то я готов признать: это тот же Симор, о котором говорится в "Зуи", тот же Симор, о котором написано в "Введении". И в таком случае я скорблю о том, что война убила его.

Но нельзя не заметить, что слишком многое указывает на именно "философские" мотивы выстрела. И если это так, - если дело не в сумасшествии, - то Симор Гласс из списка литературных мудрецов вычеркивается.

Вот как-то так. "Бананка" стала, - прямо скажем, - хреновым стартом для сборника, и мне непонятны восторги, которыми проникается иной читатель при ее прочтении, видя в немотивированном внешне акте суицида непременно какую-то глубокую тайну. Остальные рассказы выглядят весьма блекло, хоть и написаны достаточно хорошо. (Совершенно возмутил остроумный и с точки зрения текста крайне удачный, но по смыслу дико самодеятельный перевод оскорбления мужа Бу-Бу, которого на самом деле назвали не Иудой, а "еврюгой" (это слово уселось бы в контекст, я думаю) - "В оригинальном произведении используется слово «kike», употребляемое в качестве уничижительного названия евреев". Согласитесь, антисемитски пнуть человека за его национальность - это (не говоря о безнравственности действия) совсем не то, что назвать его Иудой. Тут уж уважаемая Нора Галь (она ведь? могу и ошибиться) явно дала маху.)

Понравился, но не до восторга рассказ про художника, да и про адьюльтер (а был ли?) - тоже ничего. Но планки, скажем, "Фрэнни и Зуи" ни один из текстов не достиг. Интереснее всего в "9 историях" оказался, пожалуй, "Тэдди", - оказался, но не понравился по причинам идеологического характера. В реинкарнацию я не верю, а пример с мнимой смертью собаки как аргумент для невозбранного причинения страданий близким гордым своим уходом считаю крайне несостоятельным.

Трактовать символы в этой книге я было взялся, полез в разъясняющие статьи, да вовремя остановился. Для того, чтобы видеть и понимать все отсылки, - для того, чтобы при описании ног или бананов думать о них не как о ногах или бананах, а как о чем-то другом, что имелось (имелось ли, кстати?) в виду, - надо, судя по всему, быть знатоком индийской культуры или близким другом Дж. Д. Сэлинджера, которому он бы в доверительной беседе все рассказал. Ни тем, ни другим я не являюсь, а потому второе дно сборника по большей своей части прошло мимо меня. Если честно, я по этому поводу не особенно расстраиваюсь, ибо вся эта азиатская заточенная под полное и всеобъемлющее безразличие философия мне чужда.

Джером Сэлинджер "Хорошо ловится рыбка-бананка"

Наверное, самый сильный рассказ из "девяти". О том какую опасность несут встречи с маленькими девочками, с маленькой "победоносной" войной и маленькой рыбкой-бананкой. О, эта странная рыбка, она ест и не наедается, она лопается от еды... Рассказ состоит из ряда картин, которые сплетаются в одно полотно, и каждый из них — это триптих — то обыденно сух, то на фоне этой сухости бесконечно трогателен (Сэлинджер все-таки понимает детей и он говорит детским языком в своих до ужаса взрослых книгах), то отчаянно и молчаливо жуток.

Мне очень близко это выражение Хемингуэя о рассказах. Тогда и получается тот самый "эффект айсберга" когда видимая верхушка лишь намекает на колоссальные его объемы скрытые в глубине.
Так вот эти рассказы полны недосказанности, именно такой правильной, которая делает их невероятно глубокими и правдивыми, столь совершенными и такими сильными. Та правда которую опускает автор упростила бы их, обеднила, сделала пошлее и примитивнее. Не смотря на то что это короткая форма, в каждой маленькой зарисовке целая жизнь, огромный мир не столько событий, сколько эмоциональной жизни, исследовать и обдумывать которую ты продолжаешь еще долгое время после того как перевернута последняя страница истории.

На обложке видимо рыбка-бананка :)

Девять рассказов. Девять жизней, девять судеб. Они вроде бы и не связаны между собой, но между ними все равно проходит какая-то невидимая, едва уловимая нить. Люди показаны разными, но кто сказал, что все человеки – одинаковы? Каждый человек по-своему хорош, каждый со своими тараканами в голове.
И вот что меня удивило – практически все рассказы покрыты какой-то скрытой, еле заметной грустью.
Не ждите здесь грандиозного конца с расставлением всех точек над i и расстановкой «всего по полочкам». «Девять рассказов» - та книга, в которой нужно самому думать, что и как могло бы закончиться. Что книга, что сам писатель – загадка, которую нелегко разгадать.
Впрочем, не скажу, что Сэлинджер теперь в списке моих любимых авторов. Что-то в нем есть отторгающее.
Оценка – 9.3 из 10.

«Тедди» - один из самых неоднозначных рассказов Джерома Сэлинджера. Главный герой этой новеллы – десятилетний ясновидец и философ, утверждающий, что является реинкарнацией буддийского святого, отказавшегося от нирваны в прошлом воплощении и наказанного за это перерождением в Соединенных Штатах. Не знаю, как относится к этому рассказу. С одной стороны, все предельно серьезно и даже трагично. Тедди рассматривает реальность через призму дзенских принципов, с невозмутимостью и душевным спокойствием принимая проявления не только добра, но и зла – даже приближение предсказанной им собственной смерти не вызывает у маленького мудреца ни малейшего волнения.

С другой стороны, Сэлинджер известный шутник и мистификатор, а некоторые детали истории подозрительно сильно напоминают скабрезный даосский анекдот. Да-да, тот самый, про стирку.

Действительно ли писатель предлагает нам авторский синтез философии платоников, психоанализа и тибетского мистицизма или же просто потешается, заставляя суемудрого читателя искать пресловутую черную кошку в темной комнате?

Девять коротких рассказов о людях, странных и разных, о взаимоотношениях, и просто о жизни. Вся магия книги в том, что жизнь на ее страницах настоящая, без лоска и глянца. Такое ощущение, что я подглядываю в замочную скважину, я не знаю кто эти люди, не знаю что с ними было или будут. Есть только миг, между прошлым и будущим и этот миг нам показан.
Я верю в этих людей, верю что они жили, страдали, любили, верю, что по окончанию рассказа они продолжали быть.

Как уже не раз было написано, но я не могу этого не упомянуть, мужчины и мальчики в этой книге невероятны, восхитительны и все они вскружили мне голову настолько, что я готова отправиться на их поиски, ведь где-то же они должны, нет, просто Обязаны быть! Я хочу в это верить.

Я жила в этой книге, в каждом из рассказов. Я дышала, чувствовала и переживала вместе с героями.