Красный смех

Если бы за окном не был солнечный летний день, а была холодная зимняя ночь, то мне, пожалуй, действительно было бы жутко. Даже сейчас мне немного зябко.
Повесть полна тайн и открытых вопросов, мрачных теней и жуткого хохота.
Начало предоставляло широкий спектр вариантов развития: бедный студент, богатый отец ученика, его загадочная жена, молчаливый ученик и утопленница. У меня перед глазами успели пройти всевозможные сюжеты: от судьбы раскольникова, "Майской ночи" и "Бедных людей" до хорроров типа "Другие". Странно, но, кажется, в итоге я получила смесь всего этого понемножку.
Не могу решить, понравилось мне или нет. Но точно знаю, что концовкой я была разочарована.

Узнал я о том, что книга написана ещё в 1904 году только в конце. То есть ещё до первой мировой, до гражданской войны, даже до красного воскресенья 1905. Говорят - реакция на русско-японскую войну. Странно.

Контекст
К концу XIX века всё больше распространяется литература, болезненно чувствительная к человеческому страданию. И я говорю даже не о Достоевском, больше о народовольцах, вроде Глеба Успенского. Накопившаяся за века крепостничества бездна страдания, душевной черствости, невежества предстала перед глазами дворянских детей. Пожалуй это самое яркое впечатление того времени - встреча чувствительной молодежи и равнодушных к собственной боли рабов. Следствием этой встречи стала глубокая травма и чувство вины, ставшей стериотипом интеллигентного человека. ПТСР (посттравматический синдром) выражался в циннизме алкоголизме, эскопизме и, на худой конец, в безумии огромного числа людей. Удивление, переходящее в страх. Страх настолько всепроникающий, что единственное место, которое может скрыть истерзанную душу от него - бескрайние поля цветов, полные песен, смеха и радости...

Книга Страха
К началу XX века общее напряжение достигало той стадии, когда оно начинает выражаться в бесчувствии. Полусонном бодрствовании, когда ничто уже не удивляет, потому как, чего только во сне не увидишь. Очередное покушение на царя, очередной расстрел недовольных кружковцев, очередная война... Хуже приходилось тем, кто не знал этого оберегающего сна. Книга Андреева - книга человека, страдающего бессонницей. Он лечится алкоголизмом, самоубийством, но не помогает. Он уже пытался ложиться спать много раз. Но бессонница его настигла, и он обессилев падает в кресло. Перед его глазами проходят беспокойные тени, он грезит наяву, но заснуть не может. Тогда он садится за работу и пишет книгу страха.

Крысолов
Не знаю, насколько правомерно такое суждение, но не думаю, что "Красный смех" явился непосредственной реакцией на русско-японскую войну. Скорее она стала формальным поводом, облекшем в плоть то, что автор чувствовал в людях, в мире. Война не причина этого чувтва, но лишь проявление чего-то другого. Этот Другой - бесчувственный, циничный хаос, danse macabrе, пришедший из деревень в города с толпами нищих рабочих, наставляющий бедных студентов в университетах, поджигающий театры, хранящий тишину в казармах после отбоя. Другой потушил человеческие глаза, похитил сердца любимых, теперь все они танцуют под звуки его свирели и идут туда, откуда не возвращаются.

Несколько раз при чтении мне становилось плохо. "Хороша книга," - подумал я. Она во многом опередила своё время, такой станет лет через двадцать белогвардейская иммиграгская литература. В конце рецензии я поместил стихотворение Волошина, произведшее в свое время на меня сильное и страшное впечатление. Прочтите, теперь, если хотите. А пока продолжим.

<...– Я знаю, почему вы поцеловали его руку. Они этого не поняли. За то, что он сумасшедший, да?...>
Очень интересных книга предлагает антогонистов и протогонистов. Об антогонисте было сказано. Это тот самый, условно названный мною, "Другой". А что с протогонистом? Я скажу спорную вещь. Я считаю, это - Красный Смех. Дело в том, что герои романа постоянно чувствуют собственную слабость и беспомощность перед Другим. Даже в мирном городе, не осаждаемом даже, он льет свой яд через газеты, письма с того света, мальчишек, играющих в войну. Единственные, кто имеют к нему иммунитет - уже сошедшие с ума. Они поняли то, чего понять не возможно. Они сильны своим безумием. Сильнее жизни, сильнее смерти, они веселы и беззаботны, как может быть беззаботен человек с чистой совестью, сознающий свою силу. Они практически святы. Они победили войну и Другого. Они чисты, они не воюют. Цветы и песни. Песни и цветы. Вот, что такое Красный смех.

Мне страшно, что такое может быть возможно. Но, вот, Андрееву тоже было страшно и страхи его воплотились. Первая мировая, революция, гражданская война. Может, если чаще читать такие книги, отвращение к войне станет общим? Не знаю. Как говориться, Да не будет.

Максимилиан Волошин. Терминология
«Брали на мушку», «ставили к стенке»,
«Списывали в расход» —
Так изменялись из года в год
Речи и быта оттенки.
«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,
«К Духонину в штаб», «разменять» —
Проще и хлеще нельзя передать
Нашу кровавую трепку.
Правду выпытывали из-под ногтей,
В шею вставляли фугасы,
«Шили погоны», «кроили лампасы»,
«Делали однорогих чертей».
Сколько понадобилось лжи
В эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.
Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным с пулей в затылке
И со штыком в животе.

«Отечеством нашим я объявлю сумасшедший дом;
врагами нашими и сумасшедшими – всех тех, кто ещё не сошел с ума»

Как мало. И как ёмко. Война – все ужасы описаны. Иногда, знаете, когда читаешь, уже не задумываешься о словах, эти слова чётко остаются в памяти, они посылают некий импульс мозгу, этот импульс, называемый шоком, и ты чувствуешь, продолжаешь читать дальше, не можешь остановиться от захлестнувшего тебя чувства, чувства ужаса.

Читаешь – и ужасаешься. Сходили ли на войне с ума? Я об этом не думала. Ну, может 100-200 человек и сошли с ума за 5 лет. Если бы. Ведь на войне столько ужасов! Мне всегда война представлялась раньше как событие, в котором можно учувствовать только трупам. Будто на войне крови нет, чувств нет, одни лишь смерти.

Миллион людей, собравшись в одно место и стараясь придать правильность всем своим действиям, убивают друг друга, и всем одинаково больно, и все одинаково несчастны – что же это такое, ведь это сумасшествие?

Да, сумасшествие. Книга очень сильная, показывающая только ужасы войны. Только безумие и ужас.

Ведь правда, почему не зарезать, если нож острый?

Произведение Леонида Андреева "Красный смех" посвящено войне и её ужасам. Автор не фокусируется на конкретных врагах или определённой битве, а передает всеобъемлющий ужас войны как таковой. Книга разделена на две части: описание ужасов боевых действий и ужасов, которые преследуют людей вне поля боя.

Андреев мастерски передает атмосферу страха и безумия, охватывающую всех, кто сталкивается с войной. Даже те, кто не участвует в сражениях, не могут избежать её влияния. Ужас войны проникает в мозг каждого человека и остается там навсегда. Автор делится своими чувствами и впечатлениями, создавая мощное эмоциональное воздействие на читателя.

Книга читается нелегко, так как она передает ощущение всеобщего безумия и отчаяния. В какой-то момент читатель начинает ощущать, как "сходит с ума весь белый свет", и люди теряют способность различать своих и чужих, начиная убивать без разбора.

"Красный смех" напоминает нам о самой главной ошибке человечества – войне. Это произведение должно быть прочитано каждым, чтобы не забывать о страшных последствиях, к которым могут привести вооруженные конфликты. Книга заставляет задуматься о глупости и бессмысленности насилия, напоминая о трагических ошибках, совершенных нашими предками.

В заключение, "Красный смех" Леонида Андреева – это мощное произведение, которое передает ужас войны и её неизгладимое влияние на человеческую психику. Оно должно быть прочитано всеми, кто хочет глубже понять последствия войны и избежать её повторения в будущем.

"Красный смех" Андреев написал в 1904.

Правда в том, что смерть - не страшна сама по себе. Она страшна своим предверием (мучениями) и последстием (судом). Но неверующие, а часто и верующие отчего-то, боятся её саму, считая смерть самым страшным, самым ужасным, что может случиться. Отчего же так? Что значит этот краткий миг освобождения от тела и перехода в иное состояние? Что в нем самом страшного?

А, ну да, жизнь все-таки хороша. Поэтому мы будем бесконечно обсуждать людскую смертность. Игнорируя души, будем обсуждать сохранность тел.

Я бы лучше говорила о страданиях людей, раз уж так нужно поговорить на эту тему. Но Андреев напирает именно на смерть. Хотя болезнь и страдание тоже имеются в книге. Но главный Монстр - это смерть. Всячески подчеркиваются трупы, призраки, вороны, кровь и так далее. Её образ Андреев даже персонифицирует в конце. Но на самом деле главный Монстр здесь - безумие.

Ладно. Вывод все равно один: нужно смирение. Смирение и осознание реальных целей своего бытия. Смирение и извлечение пользы для души из сложившихся обстоятельств. Принятие испытаний и прохождение их. Собственно, как и всегда: в любой день, в любое время, наша жизнь полна проблем и испытаний. Не таких, значит других. Мы не испытываемся болью, значит испытываемся радостью. Толстой в "Отце Сергие" хорошо написал. Можно сказать: "Ну они же виноваты". Виноваты. Но это их душа, а это твоя. Если причинив тебе боль кто-то навредил своей душе, то и ты уничтожишь свою? Даже не ради мести, а ради ненависти к обидчику?

Для христианина опасна не смерть, а падение.

Ненависть - это моровое поветрие. Она заразна. Она очень опасна. Потому что ненависть - антоним любви. А Любовь в абсолюте - Бог. А человек Его икона, образ. Ненависть антоним этого образа. Ненависть опаснее смерти тела, она убивает душу.

Не тысячи погибших на войне надо жалеть. А сотни тысяч тех, кто там даже не был, но все равно тронулся. Потому что судьба первых вполне вероятно куда радостнее. А вторых - точно (если только покаяния не будет) не радостна.

И не нужно перекладывать ответственность на кого-то: тот, кто ненавидит толпы людей и мечтает быть дьяволом (что я вообще прочитала?), сам это допустил в себе и вырастил.

Да, повествование очень реалистичное. Увы. Но я не совсем понимаю, зачем Андреев решил устроить этот транзит военной лихорадки в мирное время? Это такая вакцина? Если да, сейчас для неё не лучший момент, у всех иммунитет ослаблен.

Не понимаю тех, кто советует читать это сейчас. У нас есть актуальные новости. Тоже самое в них. Это можно почитать, когда все хорошо, птички поют, поплакать. Может, вакцина сработает.

Но не сейчас. Сейчас в мире слишком много ненависти, чтобы подселять ее ещё и из книг.

Моё первое знакомство с Андреевым началось в прошлом году с морально тяжелого «Рассказа о семи повешенных», прочитанного за одну зимнюю ночь. Эта же история почти с точностью повторилась и вчера: я прочитала «Красный смех» и последующие полчаса была в прострации от натурально страшного текста.

«...безумие и ужас». Именно так начинается повествование Андреева. Без всяких предисловий и знакомств с героем.
Эта книга о войне, бессилии, ужасе и безумии. Казалось бы, что нового могла я из этого узнать после множества произведений, прочитанных мной на эту тему. Но нет, могла.
Рассказ представляет собой дневниковые записи двух братьев. Один был на войне, а другой – в тылу. Но и там, и там – явление «красного смеха», перед которым все бессильны, нескончаемая борьба и абсолютное безумие в самом страшном и ужасающем смысле этого слова.

Андреев отвергает войну. Для него она предстает в виде сверхъестественного, непостижимого, в виде того, чего никоим образом нельзя объяснить.

“… безумие и ужас” – этими словами начинается повесть Леонида Андреева “Красный смех”. Здесь та же, что у Гаршина, тема войны, столь же нервные герои, но приемы воздействия на читателя разнообразнее и сильнее. Вместо описаний и рассуждений на первый план здесь выходит образ, причем все образы призваны иллюстрировать одну идею, показать, что война – безумие и люди – сумасшедшие.
“Передо мною стоял молоденький вольноопределяющийся и докладывал, держа руку к козырьку… В то же мгновение произошло что-то непонятное, чудовищное, сверхъестественное. В правую щеку мне дунуло теплым ветром, сильно качнуло меня – и только, а перед моими глазами на месте бледного лица было что-то короткое, тупое, красное, и оттуда лила кровь, словно из откупоренной бутылки, как их рисуют на плохих вывесках. И в этом коротком, красном, текущем продолжалась еще какая-то улыбка, беззубый смех – красный смех. Я узнал его, этот красный смех. Я искал и нашел его, этот красный смех. Теперь я понял, что было во всех этих изуродованных, разорванных, странных телах. Это был красный смех. Он в небе, он в солнце, и скоро он разольется по всей земле”.
Люди в массе своей не воспринимают войну как безумие, не видят красного смеха. Для них война – бедствие, но все же нормальное явление. “И никто из нас не боялся смерти, так как никто не понимал, что такое смерть”, – говорит герой повести. “Мы двигались, делали свое дело, говорили и даже смеялись, и были – как лунатики”. Как тут не вспомнить великую метафору, изреченную философами и поэтами: жизнь есть сон. Кстати, о метафорах. Борхес заметил, что иные из них как бы витают в воздухе, сами собой подразумеваются. Прочие же не стоит труда и выдумывать. Жизнь есть сон – “воздушная” метафора. Впрочем, почему метафора? Кажется, и ученые уже обнаружили, что мозг человека задействован лишь на 10 процентов.
И вот Андреев представил себе людей ПРОСНУВШИХСЯ. Это, прежде всего, главные герои повести, два брата, натуры тонкие и чуткие, как сам их создатель. Они проснулись и словно взглянули на мир со стороны. Все было знакомо и в то же время казалось чужим и загадочным. Они пытаются понять происходящее, и, не в силах сделать этого, сходят с ума. Но прежде чем погаснуть они, как факелы, выхватывают из мрака пещеру, где мы живем, и вид ее внушает нам ужас и отвращение.
Если Гаршин лишь ПОДВОДИТ нас к лабиринту безумия, то с Андреевым мы вступаем в его пределы и сходим с ума вместе с героями. Три месяца не мог писать Леонид Андреев после работы над “Красным смехом”.

Этот текст входит в большое эссе "Ужас и безумие", посвящённое произведениям разных авторов. Эссе здесь.
https://www.litres.ru/anatoliy-subbotin/uzhas-i-bezumie/