Некоторые вопросы теории катастроф

Есть книги, которые делают из тебя - тихого, в общем-то, читаря - воинствующего радикала, готового за любую критику обожаемого объекта откусить голову. Такая книжная ахиллесова пята, я уверена, найдется у каждого. У меня вот только что стало на одну больше.

Синь Ван Меер расскажет вам свою историю, такую же необычную, как и её имя. К ним надо привыкнуть, обе они - и Синь, и история - чудаковаты. Издержки воспитания. Синь говорит цитатами и отсылками к книгам, как другие - обычные - подростки говорят о своих крутых друзьям и рок-звездах. Но Синь - совершенно исключительный случай. Синь - дитя дорог, библиотек и своего отца - дьявольски харизматичного профессора-политолога, который фактически сам занимается образованием дочери, пока они вместе колесят по штатам с лекциями. Вся Америка слилась для Синь в одно размытое однообразное пятно, но однажды ее мечта об оседлой жизни сбылась. И, как это часто бывает со сбывшимися мечтами, обернулась настоящим кошмаром. Готова ли Синь узнать правду? Конечно, нет. К такому никто не готов. Но она готова рассказать вам о ней.

Пессл прямо на входе вручает нам набор отмычек от всех тайн. Я положила их в карман и начала долгий путь к дверям, которые предстоит ими открыть. По дороге я, как ошалелый от огней на Манхеттене турист из страны третьего мира, где из всех развлечений только ритуальные танцы у костра, напрочь забыла обо всем и в итоге стояла с книгой посреди кухни ночью, как громом пораженная. Финал истории просто великолепен. Я пришла к финишу с охапкой вопросов и получила ответы с прямо таки царской щедростью и виртуозностью Cirque du Soleil.

Про дебюты авторов, которые кровью, потом, нервными клетками и редакторскими правками проложили себе путь к вершине литературного Олимпа, часто говорят с извинительно-снисходительным тоном, мол, проба пера, поиск стиля... Дебют Пессл в этом плане совершенно бомбового масштаба. Взрывной волной заденет многих. Блистательное и наглое вторжение в литературную среду. Настоящий таран! Многим обитателям мелкой заводи бестселлеров такое не под силу и в расцвете сил, и на пике полета мысли.
Такие дебюты бесят. Они слишком яркие. В их свете отчетливо видишь, ничтожность собственных усилий. Остается только критиковать и жалеть в душе, что на обложке написано не твоё имя.

Пессл - это то, чего, по идее, не может быть. В смысле, будь она персонажем чьей-то книги, я бы скривилась и сказала, что так не бывает. Ввести в роман такую героиню простительно разве что Джеку Лондону с его идеализмом - молодая, очень красивая, очень умная, очень успешная. Нереально совершенная и совершенно нереальная. Но вот - она есть. Живет, дышит, пишет.

Я уже слышу хор голосов, сравнивающих НВТК с “Тайной историей”. С таким же успехом с ТИ можно сравнивать любой роман, в котором есть стайка самовлюбленных подростков, упивающихся своей исключительностью в собственных глазах (вспомните ту же Тану Френч и её “Мертвые возвращаются”). Сходство в некоторых деталях лежит на поверхности, но после этого однобокого сравнения главное не забывать о многочисленных различиях. Потому что они существенны. Пессл снова обращается к кинематографу, поэтому и я себе позволю кинометафору. Зациклиться на “Тайной истории” - это все равно, что сказать, что у какой-то девушки губы как у Джоли, и ограничиться исключительно этим описанием. Скучная игра в Капитана Очевидность. Это сходство лежит на поверхности. Помимо губ еще есть неординарная личность целиком. Намного интереснее разобраться в других частях тела, а для самых дотошных читателей - во внутреннем мире этой девочки с губами, как у Джоли. И, раз уж речь зашла об актрисах, стиль и харизма у нее явно от Евы Грин. Кто смотрел “Трещины” - тот поймет.

Одно из самых сильных моих впечатлений юности - это “Полет на Луну”. Именно так назывались центральные американские горки в Диснейленде. Когда мы, с выпученными глазами и растрепанными волосами, “приземлились”, казалось, что гравитация над нами еще не властна. Как будто в животе у тебя гелий и ты сейчас взлетишь. Только что я сошла с аттракциона “Некоторые вопросы теории катастроф” и меня так же штормит - гелий во всем теле. На самом деле - это просто острое чувства восторга. Оно окрыляет.

А теперь для тех, кто в теме. Итоговый экзамен сдали? Сверим ответы на некоторые вопросы теории катастроф?
Раздел I
1 - да, 2 - да, 3 - да, 4 - да, 5 - нет, 6 - нет, 7 - да, 8 - да, 9 - да, 10 - да, 11 - да, 12 - да, 13 - да, 14 - нет.
Раздел II
1 - в, 2 - б, 3 - г, 4 - в, 5 - в (!!!), 6. Г+б, 7 - а
Раздел III
См. выше

"Я поняла, в чём причина успеха Пессл", - я валяюсь, положив голову на колени Эдди, и верчу пальцами напротив света, чтобы увидеть по краям красный ореол, - "из всей кинокультуры, которая её так привлекает, ей больше всего нравятся фильмы 60-х. Это очень специфический вариант наррации: чёткий, связанный между собой, объясняющий, при этом с налётом тёмной загадочности. В 80-е эта наррация достигла своего пика - истории в кино рассказывались не просто последовательно, но и занимательно. Громадное количество эпизодов, продуманный саспенс, выпуклые герои. Даже самый паршивый режиссёр, если хотел удержаться на финансовой волне, обязан был перенимать хичкоковские методы. Тогда хватало дурацких экспериментов, но последовательность повествования, перенятая у киноиндустрии 60-х, всё ещё приносила прибыль. А потом пришли 90-е сразу с двумя революциями: антицензурной и спецэффектовой. (И не надо связывать полный поворот искусства, как это делают идиоты, с распространением канала MTV: вы когда-нибудь видели, чтобы один канал, нашедший новый способ заколачивать бабло, перевернул мир? Вот и я нет). Отсутствие запретов вылилось в то, что на одних едких, сатирических "Симпсонов" стало приходится по десятку клонов "Бивиса и Баттхеда", пипл радостно скандировал до того запрещённое слово "Говняшка", полностью наплевав на то, что стоило бы и придумать фразы, в которых бы оно смотрелось к месту. Спецэффекты же произвели эффект слона, которого привели на праздник к эскимосам: на некоторое время мир забыл, что у фильмов должно быть нечто иное, чем картинка. Это можно сравнить с самим временем изобретения кино. На тот момент уже много веков существовала развитая культура театра с многовековыми психологическими метаниями и развитыми приёмами демонстрации чувств, но лет тридцать после первого показа братьев Люмьер, людям было достаточно смотреть на экране, как кого-то обливают из шланга или макают головой в торт. Увы, хвост, как всегда, вильнул собакой, потому книги тоже стали обладать коротенькими мельтешащими эпизодами, всего одной не слишком сложной интригой, рваным монтажом и переизбытком пострадашек, вместо внятного сюжета. Книги Пессл - это то, от чего мы почти отвыкли: внятная интрига с большим количеством поворотов". Эдди тихонько дёргает меня за ухо, чтобы привлечь внимание, и снова запускает пальцы мне в волосы (так как в силу более, чем очевидных причин никакая сексуальная страсть между нами невозможна, интеллектуальные разговоры часто у нас проходят в режиме бесстрастных обжиманий): "Вся эта история западноевропейского киноискусства в твоём исполнении должна скрыть факт, что эта книга тебе понравилась меньше, чем предыдущая?" Я прокашливаюсь и отвечаю самым искренним тоном, на какой способна: "Теория катастроф" всё равно на двадцать голов выше любого триллера другого автора". Эдди улыбается той ехидной улыбочкой, которая всегда мне напоминает - я его люблю до дрожи, но всё-таки он редкостная сволочь: "Но эта книга не Грааль".

Ясно, что НВТК будут сравнивать с "Ночным кино" (НК). Я бы хотела сказать, что сравнение будет не в пользу Катастроф, но на самом деле строго наоборот, я предрекаю этой книге гораздо большее количество преданных фанатов, чем НК. НК - это взрыв. Идеальный триллер. Ошеломление. Развёрнутость. Катастрофы же выполнены с оглядкой на вкусы публики, они привычнее, их легче полюбить. Да, Катастрофы - это книга, по которой прошёлся монументальный стиль Пессл, а значит и загадка, и вотэтоповороты, и даже обещанные две версии финала (Пессл уверенно играет в "собери книгу сам" и предлагает читателям выбрать, какую же книгу им хочется увидеть в конечном итоге). Но книга и не лишена ошибок новичка.

Синь Ван Меер - типичный подросток американской прозы взросления. Холден Колдфилд пыльных дорог и властных родителей. Вернее, родитель у Синь только один - папа, которому не сидится на месте, и он переезжает из городка в городок, где он несёт знания в пустые студенческие головы и срывается с прежней стоянки прежде, чем в этих головах мелькнёт хоть тень понимания. Постепенно начинаешь осозновать, что папа Синь, пусть он и подан её восторженными глазами, всё же человек, который эгоистично не понимает, насколько подавляет дочь. Синь постоянно говорит об отце, цитирует его суждения, у неё нет своих мыслей, она смотрит на мир глазами своего мудрого и харизматичного до социопатии родителя. Его отвратительные замечания о женщинах, с которыми спит, о детях, которых случайно увидел в супермаркете, об официантах и студентах, профессорах и банкирах, обо всём на свете, Синь повторяет с бездумной простотой.

Но вот они остановились на одном месте - в городке Стоктон, Северная Каролина. Фейерверк и барабанный бой. Пусть остановка всего лишь на год, перед тем, как совместным приключениям на дороге Синь и папы придёт конец, потому что время заканчивать школу и ехать в самый престижный из престижных университетов (кто-то сомневается в том, что это будет Гарвард?). И тут в жизни Синь появляется ещё один маяк, ещё один человек, чьи суждения будут иметь для неё значение - учительница истории кино Ханна Шнайдер.

Ханна собрала вокруг себя кружок из пяти невероятно стильных подростков. По воскресеньям они тайно собираются у Ханны просто поболтать. То, что их выделили, то, что они сами чувствуют себя благодаря этому старше, создаёт вокруг них атмосферу тайны, избранности, сверхчеловечности. В школе их прозвали "аристократами" и они сами поверили в то, что в их алкоголе, беспорядочном сексе, травке чуть больше смысла, чуть больше изысканности и эстетства, чем у всех других. Именно в эту компанию едва ли не насильно Ханна втискивает Синь. Чем больше Синь общается с "аристократами", тем больше папины суждения отходят на второй план. У неё пока ещё нет собственного сложившегося мировоззрения и если требуется высказаться о чём-то абстрактном, она продолжает цепляться за папины сентенции, однако она теперь "наблюдатель", молчаливый и дотошный, как антрополог в племени людоедов. А потом и "полноправный член команды", к ней тоже прилипает слой загадки, который матово поблёскивает, привлекая мотыльков.

Вот тут, прокашлявшись, на сцену вступает триллер. Странное поведение и загадочные мотивы Ханны. Труп на вечеринке. И кое-кто из главных героев умрёт, как нас предупредили ещё в введении. И беспечные подростки, не замечающие сгустившихся туч. Пессл не стесняется едва ли не впрямую цитировать "Мечтателей" Бертолуччи (угадайки по фильмам, обхватить себя и скатиться с холма, более прямо в цель били бы только крики "Один из нас"). "Ну вот, я опять о фильмах", - я надуваю губы. "Не обращай на меня внимания", - Эдди мягко перебирает мне волосы, - "о Пессл нельзя говорить, не разобрав упомянутое ей кино". Многие не понимают смысла фильма Бертолуччи "Я вообще считаю, что это просто душевная порнушка, из которой смущённо удалили инцест и гомосексуальность оригинала", - чувственно шепчу я на ухо Эдди, но если обратиться к оригиналу - книге Адера, то Эдди прав, без тщательного разбора той книги, сложно будет говорить о Теории катастроф. "Мечтатели" - не слишком верный перевод, правильнее "Видящие сны". Трое подростков, погружаются в сладкую грёзу сексуальных перверсий, интеллектуальность игр, закрытые двери, а с другой стороны дверей происходит "жизнь", то есть бунт совсем других подростков, которые живут жизнью улиц и совсем иными грёзами. Отрезвление будет резким и неприятным. Но спрашивается: а для кого "пробуждение" будет более ужасным? Не заметить параллели с Катастрофами не реально. Что в конечном счёте является грёзой? Какой идеал является только ускользающим от яркого утреннего солнца сном, теряющимся на границах сознания? Кто спит - те, кто играет за закрытыми дверями, познавая границы своей сексуальности, или те, кто несёт по улицам бутылки с зажигательной смесью, веря, что способны изменить мир?

Обещанные минусы книги. Это те самые "аристократы". Пессл сосредотачивается на описаниях одной из них - Джейд. То, что персонажка - любимей любимого было бы ясно даже если бы в финале Пессл нервно не спросила: "А Джейд? Эй, читатели, вам понравилась Джейд?" Понравилась, чо уж, уж слишком выпуклый персонаж, который легко переходит от истерической стервозности к желанию свернуться клубочком и найти того, кто погладит по шёрстке. Чуть более слабо прописанный Найджел тоже смотрится неплохо. Чарльз и Мильтон уже сливаются с обоями. Порывшись в памяти, можно с грехом пополам наскрести по полторы подробности на каждого. Пятая "аристократка" Лу теряется в десятом ряду кордебалета, отписанные ей реплики можно уместить на одной стороне спичечного коробка и ещё останется масса места. В НК каждый персонаж, даже тот, который вовремя высморкался рядом с героем, обладает столь яркой характеристикой, что тянет на десяток фанфиков. В общем, всё зависит от того, с какой горы ты смотришь. Если с равнины современных триллеров, то хочется покивать с достоинством "пикейного жилета": "Да, Катастрофы - это голова!" Но если с вершины "Ночного кино", то хочется Катастрофы снисходительно похлопать по плечу: "Расти-расти, у твоего писателя все шансы стать великим, я знаю, о чём говорю".

И наконец финал. Тем, кто в ранней молодости столкнулся со смертью, требуется найти причину, раскусить, как орех. Доказать самим себе, что не только чья-то смерть, но и их собственная жизнь имеет смысл. "Аристократы" сломаются. Не в силах примириться, они изобретут виновных, уйдут в фантазии. А вот Синь продолжит искать, пока не найдёт шокирующую разгадку преступления. Что и приведёт к финалу, где читателю предстоит самому решить, о чём же эта книга. Быть может, о хитроумном заговоре, но, быть может, об иллюзиях людей и о том, как невозможно расставаться с ними, смотреть на себя и видеть не Правителя Мира, а простого неудачника, такую же серость, как и все остальные. Самое забавное, что объяснение с заговором вовсе не противоречит истории об иллюзиях. Борьба за справедливость вдруг выливается в капельки крохотных честолюбивых желаний. Бывшие соратники идеалисты, превратившиеся в мещан, вызывают такое отвращение потому, что ты осознаёшь, что ты и стал таким же. Кто спит, чьё пробуждение более кошмарно - того, кто придумывает себе романтичное прошлое, или того, кто понимает, что никакой романтики в таком прошлом не было? В этой дихотомии двух личностей, которые давили на Синь с двух сторон, создавали из неё каждый по своему собственное подобие, остаётся верить, что разгадка заговора привела Синь к самому главному из выводов - всегда важно, чтобы в лицо гор, затянутых туманом, у тебя была бы возможность и право выкрикнуть собственное имя.

Знаете, а пожалуй, это было не просто хорошо, это было идеально.
И главное, я прекрасно понимаю всех, кому книга могла не понравиться – да, может показаться затянутым, да, могут раздражать постоянные отсылки к существующим несуществующим книгам, да, герои могут произвести неприятное впечатление. Все возможно. Но у меня получилось ровно наоборот. Стопроцентное попадание. Тот случай, когда я наслаждалась каждой страницей (за исключением разве что нескольких страниц уже почти в финале, когда Синь вдруг углубилась в пересказ истории одной организации) и была только рада большому объему романа. Да пусть он был и еще длиннее, пусть бы было больше школьных будней Синь и ее друзей «голубой крови», больше цитат ее сумасбродного папочки и воспоминаний о прошлом.

Здесь есть и лучшее от постмодернизма – игра с читателем, но без желания его перехитрить, вынести мозг или же просто оставить за бортом, обращаясь только к узкому кругу друзей, которые в «теме»; есть и очаровательная старомодность, присущая классике. У меня ощущение, что признанные мастера большого романа в наше время писали бы вот именно так. Здесь замечательно срежиссированная детективная история, загадка, которая только пунктиром намечается в прологе и забывается на целых полкниги, но даже ее бледная тень держит в напряжении и побуждает всматриваться в Синь и в окружающих ее людей в поисках ответов. А уж когда сцена в лесу разворачивается во всей красе, когда с таким трудом и любовью выстроенный в первой части романа мир начинает неумолимо сыпаться, от книги просто невозможно оторваться.

И ведь с такой интригой, с такими «ключиками», разбросанными по всему тексту для внимательного читателя, это не детектив, а в первую очередь роман о взрослении и о становлении характера. В центре всего не загадочная история одной смерти, а сама Синь. Ее энциклопедические знания, вечный щит из книжек, которым она привыкла отгораживаться от враждебных проявлений извне, ее внутренняя борьба взрощенного папочкой вундеркинда и обыкновенного подростка, нуждающегося в первую очередь в хороших друзьях, а не хороших оценках. При всей своей оторванности от общества, эксцентричности, частично унаследованной от папочки, Синь – невероятно приятный персонаж. С ней очень легко сродниться, и следовать за ней хочется, в сущности, куда угодно – хоть расследовать чью-то смерть, хоть просто слушать урок биологии. А каков папаша, этот обаятельный социопат с отвратительным поведением, но в котором изредка парой-тройкой обличительных морщин проступает нормальный любящий отец! А какова Ханна, идеальная леди с предательскими катышками на потертом платье, которые, впрочем, видны, только если платье оказывается у тебя под носом? Как будто сошла с экрана какого-то кино в жанре нуар. А аристократы, эта горстка типичнейших подростков с типичными же расписанными ролями, но совершенно при этом живых?

Придраться можно разве что к развязке всей истории: объяснение произошедшего немного напоминает рояль в кустах, это совсем не тот случай, когда автор намекал, а читатель просто не сумел разгадать намеки. Как сказала Оля М., с тем же успехом можно было заявить, что прилетели инопланетяне. Но честно говоря – и ладно, и пусть бы инопланетяне. Здесь я готова согласиться на что угодно. Во-первых, потому что это не детективный роман, это не история Ханны – это история Синь. И во-вторых, я просто не могу противиться обаянию этой книги. Недаром сказано, «Если уж я влюбилась, какое значение имеет все остальное?» (Агнес Перл, «Чувства и разум в литературной критике за чашкой чая»)

«Жизнь бьет тебя раз за разом, даже лежачего, бьет по голове, так что ты уже ничего не видишь, и в живот, так что ты не можешь вдохнуть, и нос у тебя весь в крови, потому что тебя держали двое, а третий бил кулаком в лицо, и вот ты ползешь на четвереньках, и тебе хорошо. Тебе прекрасно. Потому что ты живой»

Дэнни Яргуд «Изучение танцев среди итальянцев»

Я до сих пор не могу забыть «Ночное кино». Книга настолько меня зацепила, что я временами невольно вспоминаю отрывки некоторых сцен, беру книгу с полки и перечитываю понравившиеся фразы и до сих пор поражаюсь тому, как все закончилось. Но сейчас речь идет не о «Ночном кино», а о дебютной книге Маришы Пессл «Некоторые вопросы теории катастроф». Я вообще, как только узнала о том, что выходит еще одна книга этой писательницы очень обрадовалась и в тот же момент загорелась желанием её прочитать. Конечно, ожидать, что эта история окажется лучше, было глупо, это же все-таки дебют. Но по сравнению с дебютными книгами других автором, книга Маришы Пессл, несмотря на ошибки новичка, оказалась пригодной для прочтения.

Главная героиня - девочка с необычным Синь Ван Меер – дочь преподавателя политологии Гарета Ван Меера. Живут они только вдвоем, мать трагически погибла несколько лет назад, живут они весело, катаются по штатам и ведут скитальческий образ жизни. Мистеру Мееру очень нравится периодически менять место работы, адрес проживания и начинать все с нуля. Но на последний год обучения в школе, он решает сделать дочери подарок: поселиться в небольшом городке Стоктоне и жить на одном месте до окончания школы. Синь – непростой ребенок, в какой бы школе она не училась, она всегда была там чужой, у неё не было друзей, подруг, она не посещала вечеринка как все нормальные подростки, она всю жизнь училась, была первой ученицей в классе и хотела поступить в Гарвард, поправочка, отец хотел, чтобы его дочь поступила в Гарвард. Но встреча с учительницей преподававшей историю кино изменила её жизнь. Ханна Шнайдер познакомила её с компанией Аристократов, к которым она сначала не испытывает теплых чувств, но впоследствии общение с ними для неё становится сравнимым с чтением увлекательной книги. Но ощущение это длится не долго.

Книга необычна, начиная с оформления и заканчивая финалом. Вместо привычного оглавления здесь учебная программа для обязательного прочтения. Каждая глава – это какое-то знаменитое мировое произведение и самое интересное так это то, что название главы, так или иначе, связано с сюжетной линий. Ну а в финале читателя ждет итоговый экзамен.

Роман очень богатый и наполненный, да это обычная подростковая история о девочке и отце, о школьной жизни, но как это все вкусно и увлекательно написано. Невозможно оторваться. Многочисленные отсылки к классической литературе, искусству, кинематографу, знаменитым личностям, несомненно, украшают эту историю, и создается впечатление, что это непросто книга о подростке, а невероятно умный и интеллектуальный роман со своей философией.

Но к этим же отсылкам у меня есть претензии. Порой их было очень и очень много и, причем описаны они очень подробно: в каком году написал, в каком году выпустил, в каком году сжег, на мой взгляд, это ненужная информация и её нужно было сократить, потому наличие такого огромного количества дат, чисел и имен, во-первых мне вряд ли где пригодиться, во-вторых все это запомнить просто нереально. Также не очень понравилось, что автор заострила все внимание на одной «Аристократке» - Джейд, а остальных оставила за кулисами. С самого начала было ясно, что Джейд та ещё оторва, поэтому доказывать полкниги какая она плохая, нужды не было. Видимо, Джейд просто находится в любимчиках у Пессл.

Все же хочется сказать, что, несмотря на недостатки, дебют удался. «Некоторые вопросы теории катастроф» - отличная книга, настоящий самородок среди литературы.

Прочитано в рамках Флэшмоба 2017 3/15
За совет огромнейшее спасибо writer47

Книга была прочитана мной в декабре, хотела сразу написать "пару-тройку слов", но что-то отвлекло... 

Теория катастроф является математической теорией описания драматических или резких изменений прерывистых процессов, что и называется катастрофой.(с) Сетевые источники...

"Ночное кино" Мариши Пессл не разочаровало, но чувство неудовлетворённости оставило. Решила, по совету в мобе,  познакомится с ещё одним произведением писательницы...

Главная героиня, по совместительству рассказчица с экзотическим именем Синь, колесит с отцом по Америке: три-четыре месяца и новое место жительства. Мать девушки умерла, когда Синь была  маленькой. Отец, эпатажный профессор политологии и ловелас, считает что в одном месте преподавать неинтересно. Синь читает умные книги, размышляет, цитирует Сократа, Цицерона, Шекспира (этот список можно продолжить),  дискутирует с отцом на разнообразные научные, политические и философские темы. На каждый случай или событие у Синь есть цитаты и примеры из книг. Даже ссорится с отцом с их "помощью".

С самого начала повествования, кажется, что писательница предлагает читателю "сыграть" в некую литературную игру. Об этом свидетельствует перечень глав,  каждая из которых название известного классического произведения с указанием фамилии автора.

Стиль повествования своеобразен. Он состоит из множества ссылок, цитат, аллюзий художественной и научной литературы, а также поп-культуры, причем не только реальных, известных и не очень, классических, но и придуманных писательницей (вновь возникает мысль о литературной игре).  Но на мой читательский вкус текст получился перенасыщенным.  Бесконечные комментарии и сноски поначалу вызывают интерес, но постепенно начинают утомлять, а затем и раздражать...

А я ещё только на двести одиннадцатой странице...

Думаю, разве что ленивый не отметил сходство книги с "Тайной историей" Донны Тартт, или ещё тот, кто Донну Тартт не читал. Статусная группка старшеклассников, сплоченных вокруг загадочной преподавательницы истории кино Ханы Шнайдер, опека которой позволяет им ощущать себя избранными. В эту компанию попадает Синь, когда её отец решает, что выпускной год дочь должна проучиться в одной школе, без переездов.

И, конечно же, анонсированная в начале книги загадочная смерть, которая уже произошла.

Четыреста семьдесят девятая страница... Трупа ещё нет...

Неожиданно чарующий триллер... Потрясающе органичный стиль и блистательная разгадка тайны.(с)The Boston Globe.

Серьезно?!...

Не могу не отметить креативность и оригинальность произведения, но прочитанные 736 страниц того не стоили.

Соскальзывание, перескакивание с темы на тему, рассеянная передача информации - типичная характеристика повествования шизофреников. Но в художественном смысле, будучи чуть-чуть более упорядоченной, она может обладать и неким шармом, как, к примеру, в случае с данной историей Мариша Пессл. Правда, скорее, до поры до времени... Сначала читать было необычно и потому приятно, затем приелось немного и я стала ждать, когда же автор объяснит необходимость подобной манеры (чрезмерное количество информационных дополнений, касающихся эрудиции, но вовсе не происходящего) написания сюжетными требованиями, после неполучения ожидаемого - постигло разочарование. Это если вкратце.

Если же говорить конкретнее, то при всей моей любви к интеллектуализации (хоть и муштровали меня в детстве, что минус, но эрудицию и интеллект привили к соответствующим способностям, спасибо!), я не таю от ее использования ради применения. Что бы мы не делали, кроме отдыха, все в моем понимании имеет цель и совершается ради (развития, выполнения задач, зарплаты, воспитания ребенка и т.п.), а не просто так. "Некоторые вопросы теории катастроф" же грешат все же, скорее, умничанием, которое, являясь путанным, потому и смахивает на шизофренические черты. Опять же из-за такого рода бесконечного потока инфы на инфе инфой погоняющей, утрачивается возможность анализа жизни героини, которой, как я могла по крохам и почерпнуть между многофамильным и многоэнциклопедичным лопотанием, конкретно досталось - отец, не стесняющийся менять "июнських букашек" любовниц одну за другой на глазах дочери после смерти ее матери, таскающий ее за собой чуть ли не каждый месяц на новое место; псевдо-приятели, чуть что готовые ополчиться в ненависти против; явление свидетельницей убийства, что для ее покалеченной психики серьезная беда; история семьи, выясняющаяся в финале... И то, как сюжет, вся эта идея с заговорами более нафантазирована для пробуждения у читателя чувств, чем повседневно реалистична.

Информационную какофонию обсудили, сюжет с детективщинкой - тоже, остались отсылки глав к известным литературным произведениям. Не все, признаюсь, читала и не все, как понимаю, отследила, но заметила, хотя, вроде, лишь отдаленные-отдаленные, переданные Пессл, связи с, к примеру, "Над кукушкиным гнездом" пребывания в клинике после травмирующего события, с "Опасными связями" интригующих писем новичку, с "О дивным новым миром" школы в качестве нового мирка и с "Женщиной в белом" таинственного появления убитой впоследствии Ханны.

В целом, не могу сказать, что плоха книга, не могу сказать, что хороша. Что-то привлекательно, но потом в избытке, что-то мельком, а в итоге неинтересно. Для меня намного более интересной оказалась прочитанная после статья о данном произведении, чем оно само.

Не знаю, существует ли на самом деле социолог Дональд Макмейтер,  которому героиня -рассказчица приписывает фразу, вынесенную в эпиграф. Подозреваю, что нет. Она и по смыслу неверна, применительно к настоящей жизни, дискредитирует самый смысл института наставничества, в основе которого именно пристальный взаимный интерес педагога и учеников.  Никто ведь не отменял, что девять из десяти опрошенных называют любимым, предмет, который ведет интересный учитель.

Но то в жизни. Литература мейнстрима подчиняется другим законам и появление в книге харизматичного преподавателя, обожаемого учениками, внимательного к ним. интересующегося ими, имеет смысл рассматривать как тревожный звонок и сигнал насторожиться. В книге Мариши Пессл таких даже двое - тем лучше для читателя, будет вдвое интереснее.

Странно, что пять лет назад, в начале 2017, когда  книга вышла в блистательном переводе Майи Лахути и все, кто есть кто-то высказались по ее поводу, не остановленные даже более, чем солидным, восьмисотстраничным объемом - странно, что прошла мимо меня. Впрочем, что касается "прочесть", подозреваю - полностью большая часть высказавшихся ниасилила. Это же объясняет и количество негативных оценок - злиться на то, чего не можешь понять и ругать это что-то, часть человеческой природы.

И все-таки, что за книга "Некоторые вопросы теории катастроф", как она устроена, чем так обижает некоторых читателей? Очень коротко: история девочки, вместе с отцом-профессором колесящей по городкам, где папа читает в колледжах лекции на темы улаживания последствий вооруженных конфликтов, больше трех месяцев нигде не задерживаясь. Перед выпускным классом отец объявляет, что в этот решающий год она закончит, для разнообразия, единственную школу.

Героиню зовут Синь *не в смысле "что-то китайское, а в смысле "синева". Так назвала ее мама, которая погибла в аварии, когда малышке было пять лет. С тех пор они с отцом и колесят по Америке. Нет, папа не женился, но это не значит, что женщин в его жизни не было. Даже в громадном количестве, он тот еще харизматичный златоуст (а женщины, как вы помните, любят ушами). Всем этим жертвам папиного красноречия Синь присваивает статус "июньских букашек" - назойливых насекомых, которые летят на свет лампы.

В новом городке такая тоже заводится, впрочем, познакомиться с ней лично у Сини не  получается. Потому что, впервые в жизни, она оказалась принятой в компанию старшеклассников, которых все здесь называют Аристократами: Прекрасный Принц Чарли, Красавица Джейд, Девочка-Оторва Лула , Миниатюрный Умник Найджел, Громадина Мильтон. Разумеется, не просто так, а с подачи самой прекрасной женщины из всех, какие встречались в ее жизни, преподавательницы факультативного курса истории кино Ханны, которая отчего-то прониклась к Сини нежностью, заботой и стремлением опекать.

Собственно, аристократы составляют личную гвардию Ханны. По воскресеньям компания собирается у нее дома. Молодые люди  едят приготовленные ею экзотические блюда, говорят на разные темы и всячески стараются произвести впечатление на свою прекрасную покровительницу. В остальное время они тоже постоянно общаются между собой. Дружески, любовных связей внутри пятерки нет, хотя Чарльз, похоже. влюблен в Ханну. Впрочем, Синь влюбляется в Мильтона, отдавая себе отчет, что это влечение скорее гормонального свойства (дочь папы ученого, привившего ей умение логически мыслить).

Такая экспозиция. Дальше много всего случится: девочка-середнячок пройдет инициацию как член элитной компании, кое-кто умрет, кое-кто предаст, и почти все окажется не таким, каким представлялось. А условные "победители" останутся с солидными душевными ранами, шрамы от которых так просто не рассасываются. Как и положено хорошему мейнстримному роману. Пересказывать которого я не буду, но об источниках и составных частях расскажу.

Итак, в первую очередь Набоков: мужчина и девочка, отделенные своей инаковостью от условных простецов, колесят по Америке, нигде не задерживаясь, солидный пласт перевозимых ими вещей  составляет коллекция бабочек. Разумеется, никакого сексуального подтекста, но набоковские коннотации считываются четко.

Вторая Франсуаза Саган: немного "Любите ли вы Брамса?", отчасти "Немного солнца в холодной воде", очень много "Здравствуй, грусть" в части отношений плейбоя-отца и взрослеющей дочери, спокойно принимающей мимолетные связи папы, но не готовой к тому, что в их жизни что-то серьезно изменится. Третья "Бесцветный Цкуру Тадзаки" Харуки Мураками в части неожиданного непонятного остракизма со стороны друзей.

Четвертая, и самая явная составляющая - "Тайная история" Донны Тартт": аристократы, пассионарный наставник,  поход в лесную глушь, во время которого что-то происходит. И в целом атмосфера интеллектуального романа.  Потому что  "Некоторые вопросы теории катастроф" книга-шарада, воплощенная  литературная игра. Название каждой главы - книга, более или менее известная, а события, в свою очередь, коррелируют с содержанием "источника". Ради интереса я посчитала, сколько из тридцати шести помянутых читала или хотя бы слышала о них, оказалось скромных 23, меньше двух третей.

Не ставя цели ментально подавить читателя, Пессл невольно выступает в этой роли, особенно учитывая количество сносок и комментариев, составляющих пятую часть от общего объема книги. Огромная работа переводчицы, тщательно аттрибутировавшей книгу заслухивает уважения. Однако тут главный совет тому думает взяться за чтение, но не может решиться - не сомневайтесь, постоянно нырять в комментарии не придется, большинство отсылок считывается интуитивно, а язык книги и перевода замечательно хорош.

Резюмируя: роскошный роман для несколько более подготовленного, чем находящийся на начальном уровне, читателя.

Из предваряющих книгу оценок маститых писателей:

Не скажу, что Франзен - мой идол и я готова верить каждому его слову, но такая оценка меня слегка насторожила, и, поскольку Мариша Пессл - Ночное кино далась мне нелегко, хотя и получила свою четвёрку, я заранее подготовилась морально к сложностям восприятия. И точно: чаще всего на протяжении книги мне хотелось орать "культурный код - красный!" Объясняю: есть у меня некоторая идиосинкразия к образам деток-гениев: в американском кино чаще попадаются такие учёные - лет двадцати и выше всех авторитетов в своей области, когда успели эдаких высот достичь - непонятно. Примерно такая и героиня книги: нет, не учёный, но IQ 175, и она просто напихана, нашпигована, переполнена цитатами, номерами страниц книг, тонким знанием критики и т.д., а главное - совершенно неспособна держать своё знание при себе и не вываливать на читателя, а также, по сюжету, на людей, с которыми общается. Вот, например, у неё происходит довольно нелицеприятный разговор с подругой, которая орёт, что Синь её просто бесит, а Синь и отвечает:

Искренне надеясь, что дело улучшится? В принципе я понимаю, что это всего лишь образ, что, возможно, девочка, воспитанная энциклопедически образованным отцом с довольно оригинальными педагогическим идеями, и не может быть другой, но у меня так и не получилось слить воедино предполагаемый интеллект и неимоверный подростковый пафос, прямо прущий из мыслей Синь. Даже в написании))):

Если бы слово от переводчика предваряло, а не заканчивало эту книгу, читателю было бы проще, и ощущение этого самого красного культурного кода, возможно, не так ныло бы занозой: оказывается, среди упомянутых, цитируемых и разбираемых книг, эссе, статей - полным полно выдуманных, это, мол, автор затеяла такую игру, чуть ли не угадай, где я фантазирую. Угадать-то несложно, поскольку в тексте это выглядит так:

Где дана сноска - реальная книга, где уточнение в скобках - выдумка. Ну, при условии, что редактор и переводчик "угадали" всё, что хотела донести Пессл. Кстати, сносок в книге 517. Где-то на сотой я заключила сама с собой пари (а было это примерно на 20 процентах текста), будет ли их больше 500. Выиграла, конечно))).

Я всё это к чему: сюжет, состоящий из истории гибели школьной учительницы - то ли самоубийства, то ли убийства, абсолютно может уместиться в максимум 50 страниц текста (а не 736), вместе сомнениями и выяснением, что это было. Всё остальное, словами Синь же (правда, она говорила не про себя, а глобально):

Роман взросления превращается в попытку продемонстрировать свою необыкновенную эрудицию, слегка разбавленную подростковыми страдашками. Возможно, это нормально в Америке, но я очень сомневаюсь: девушка, не просто умная, а очень умная, так сильно хочет иметь друзей, что после первой вечеринки, когда кружок местных школьных аристократов напоил её до

и с тех пор "ласково" называют её Рвотинкой или Тошнотиком, она продолжает с ними общаться, развлекаться и даже любить... И, кстати, если будете читать то, что под спойлером, обратите внимание, как описано "несчастье" - без обращения к цитатам ну никак.

В таком случае - почему же не двойка? Потому что в романе есть очаровательный, яркий и странный персонаж - папа Синь. Не менее пафосный, чем девочка, самоуверенный, иногда впадающий в "настроение бурбон", но всё равно кажущийся живым. Рано потеряв жену, которая была хрупким созданием немного не от мира сего, он всю свою привязанность перенёс на дочь. И хотя женщины на него прямо вешаются, только Синь его "самая важная на свете гипотеза, теория и философия!" Он преподаёт странный предмет, имеет множество не менее странных знакомств, и именно из-за этого его умная дочурка делает ошибочный вывод, что её папа - один из террористической организации 70-ых под названием "Ночные дозорные". И именно он, так получается, автор названия романа:

Отличная, блестящая, остроумная книга, которую просто НЕВОЗМОЖНО слушать, да и читать наверное тяжеловато.

736 страниц это 30+ часов в нелюбимом Михаиле Рослякове. Вы спросите "Тогда на кой ляд ты её слушала?". Ответ простой и дебильный - она болталась в више лет 7.

И вот начав грызть я решила, что уж в этот раз победа будет за мной. Как я ошибалась...

Ребята, 517!!! примечаний. После этой книги наверно хорошо, легко и просто как "Букварь", проскочит "Улисс" Джойса:-)

И если в текстовой версии это можно не читать (и то на Киндл у вас кнопки будут дымиться от переходов туда - сюда), то в аудио вы вынуждены это слушать. Вот реально строка текста и на какое-то упоминание фильма или чего-то, требующего пояснения, 5ти строчное примечание. На сюжете и действии просто нереально сосредоточиться. И только на второй половине книги до меня дошло, что комментарии можно перематывать. Конечно, я что-то упустила, но хотя бы начала вникать в сюжет.

Слишко много аллюзий, пусть они и остроумные. Такое впечатление, что Марише Пессл просто хотелось вывалить на читателя всё, что она знает о кино, актёрх, книгах, философах и т.д.

В какой - то момент у меня было ощущение, что я снова в университете и слушаю лекцию об американском кинематографе. При этом лекцию читает невероятно дотошный и нудный профессор с перхотью на воротнике.

В общем, удовольствие ниже среднего, тем более, что у меня в више много чего есть. Например, книга про  комаров :-)))

Я с этой книгой

Полный восторг. Самая невероятная и необычная книга года. И сейчас просто необходимо признать, что Мариша Пессл самое яркое открытие 2016 года, по крайней мере в России уж точно. С момента первой публикации романа прошло уже десять лет!!! И тут надо сказать спасибо успеху "Ночного кино", что мы имеем возможность погрузиться в мир теории катастроф.

По сюжету мы имеем очень умную( IQ 175), начитанную (см. содержание книги) помешанную на кино (см. вся книга) девушку Синь Ван Меер (какого черта правда Блю превратилась в Синь?(возможно по той же причине почему Эшли превратилась в Александру)) и её отца Гарета Ван Меера отьявленного бабника, хорошего отца(ойли?) и отличного профессора по совместительсту, которому на месте не сидиться и он вместе с дочерью коллекционируют разные штаты, города и университеты, нигде подолгу не задерживаясь и оставляя за собой горящие мосты. И в последний выпуской год Гарет решает устроить маленький перерыв и дать дочери немного оседлой жизни перед тем как она отправится в Гарвард. И с этого момента её жизнь начнет необратимо меняться.

Дальше говорить о сюжете просто не имеет сысла, поскольку у каждого получиться своя уникальная история. Лично я увлеченный слогом просто наслаждался происходящим и наученный опытом "НК" гуглил всё, что поподало в поле зрения, отсылки, музыку, фильмы тем самым погружаясь в атмосферу книги целиком и полностью. Поэтому когда история подошла к концу я хоть предполагал нечто подобное, все же был немало шокирован и удивлен. Концовка уж совсем порвала на кусочки. Смешная и невероятно печальная она огорашивает тебя и дает тебе в руки конструктор и ты сам собираешь свою историю.

Начало книги очень напоминает "Лолиту"(Набоков, 1955), не по сюжету, а по атмосфере одноэтажной Америки. Это не единственная отсылка к творчеству Набокова, тут и бабочки и связывающий тебя слог и чуть ли не дословные цитаты - так скорее всего выглядит дань уважения и находить данные отсылки было отдельным удовольствием. Отсылки между прочего составляет добрую часть книги. Синь постоянно цитирует выдержки из книги и сравнивает всех вокруг с кинообразами, а когда заканчиваются цитаты героиня обращается к изречениям своего отца, которые довольно своеобразны и они на протяжении всей книги просто напросто затмевали чуть ли не все происходящее. И вот тут самая главная (и вроде как единственная) проблема: за всей яркостью главных героев, другие персонажи предстают лишь тенью (это только в сравнении с "НК", для множества других книг это недостижимая величина).

И это еще и детектив, причем очень и очень нестандартный, вместо того чтобы вываливать на тебя ответы, задающий тебе вопросы, на которые ты хочешь ответить, найти отгадку и понять еще крупицу истины. Правда лишь затем, чтобы выбросить все это из головы в самый ответственный для твоей жизни момент, когда вопрос встанет ребром ты будешь один - таков как есть.

P.S. Обложка совсем/абсолютно/никак/не совпадает с настроем и идеей книги и просто напросто не подходит к книге. Учитывая, что в России очень любят делить книги на мужские/женские (см. "Опыт продавца", 2013) то "катастрофы" явно не досчитаются читателей ( если бы не "НК" я прошел бы мимо одной из лучших книг года).