Сказочки не совсем для детей

Андреев пишет обволакивающе, успокаивающе, сладко; да только пишет про страшные вещи. Смерть здесь куда более ощутимая, чем в книгах, где она введена и названа. Пик отчаянья не просто задан и достигнут, он пройден - семь человек, некоторые их которых сведены друг с другом просто потому что оптом выгоднее - повешены, жизнь движется дальше, снег хрустит под ногами конвоиров.

Я восхищена автором. Будем честны, никакого сюжета здесь нет - пока что у Андреева я вообще не встречала Сюжет - но автор и не для этого пишет. Андреевский язык, образность, атмосферность - он рисует все чувства и переживания героев так, будто ты сам все это ощущаешь на своей шкуре. Живо, сочно, хлестко.

Рассказ для тех, кому нужен экзистенциальное, но целительное отчаянье - отчаянье того, что все было до нас и все будет после нас, а мы не одиноки. Но для тех, у кого опора под ногами все ещё есть.

Семь человек, которые ожидают казни. Все, с точки зрения закона, заслужено. Противником же смертной казни в жизни я стала ещё до повести. Но впереди зарисовки семерых, которым вскоре придется пройти на виселицу. И каждый со своей личностью, а порой - ещё и историей.

Да, каждый виноват. Пятеро из революционного кружка, которые пытаются изменить мир с помощью терроризма. Вчитываясь в истории хочется только вздыхать от их юности и глупости, игра в героев, скатившаяся в преступление. Благими намерениями и идеями нигилизма дорога на эшафот выложена. Ещё один - странный эстонец с идиотическими чертами, которого стоит содержать где-то под строгим надзором с возможностью работать и заниматься чем-то для души. Но кто будет так заботиться о каком-то крестьянине? Да прожженный преступник, привыкший грабить, убивать и пробиваться как можно и нельзя. С таким рядом жить страшно, хоть Андреев и подчеркивает в нём человеческое насколько возможно. Да, не хочу такого соседа, но и смерти его не хочу. Впрочем, мои желания значения не имеют.

Автор всего несколькими мазками чертит ужас физического воплощения приговора. Основный контраст на сочетании приближающихся казни и весны, дня, света, тепла. Героев жалко, хотя их поступки принимать не обязательно. Но во всем этом есть крупицы светлого, когда в последние дни и часы кое-кто из них пробуждается от долгой внутренней спячки, вспоминает, как радоваться и любить. Жестоко, но хочется найти хоть какой-то смысл в смерти семи человек.

Станет ли после их казни мир лучше и безопаснее? Нет. Причины, приведшие каждого из них на виселицу, остались и породят новых смертников и новые печали. Есть ли в "Рассказе о семи повешенных" подсказка, как избежать этого? Нет. Только напоминание, что в жизни любого есть своя искра и хорошо бы найти иной способ наказания и исправления преступников.

Рассказ, написанный не с целью поведать о сюжете, которого здесь и нет, а распахнуть дверь в то потаенное, что сидит в любом человеке и старательно "забывается", потому как любая мысль о смерти кажется провокацией, кликанием.
Не верьте названию: их не семь, а восемь человек, думающих о смерти. Просто одному из них, министру, "повезло": он, как и все остальные, точно знал, когда и во сколько умрет (завтра ровно в час пополудни), но его встреча с предками отложилась на неопределенное время.
Остальные, пятеро террористов, крестьянин и разбойник с большой дороги, остались в одиночных камерах наедине со своими мыслями. Кто-то на пороге между жизнью и смертью просто распадался как личность: липкий панический страх накинул черноту на глаза, приостановил ток крови, отчего движения замедлились, а в голове не осталось ни одной мысли - только стук сердца и страх. Кто-то по инерции продолжил в оставшиеся сутки жить "как обычно": делал гимнастику, закалялся, переживал за других, рассуждал о своем месте в мире.
Жизнь не обманешь: она не только в мыслях, которые можно занять другим, она не только в здоровом теле, которое можно натренировать до потной усталости - она сидит глубоко-глубоко, изредка подталкивает сердце снизу, отчего накатывает оно.

Аарргх! Да это же самое настоящее пособие по погружению обывателя в состояние ангедонии! Если вы из любителей пустить слезу умиления завидев пукающую панду - приступая к чтению избавьтесь от табачных, вино-водочных, колюще-режущих, а также от гармонирующих с вашей шеей изделий; либо если вам надоело идти по жизни такой размазней - все это непременно приобретите. Чудесно.

Будучи знакомым с "Красным смехом" того же Андреева, зная что повесть сравнивают со "Стеной" Сартра - несложно было представить общую атмосферу книги и вооружиться чем-то вроде :-|. Я же, в который раз, посреди книги неожиданно обнаружил, что гол как сокОл и как итог: чуть соплей и общее состояние опустошенности приобрел. Эдакое безобразие.

Читая, в очередной раз негодовал по поводу отзыва Л.Н.Толстого о творчестве автора:

Черт побери, Лев Николаевич, вы о чем?! Неудобно, конечно, противоречить мнению эдакого мастодонта от литературы, но рассматривать творчество Андреева как то, чем хотят напугать - несуразно что-ли. Андреев это не Гоголь с его "Вием", не Брэм Стокер и не, тьфу ты, Клайв Баркер. Андреев - это как если бы весь многотомный депрессняк Достоевского засунуть в одну повесть; или (если сравнение с другим мастодонтом вас смущает) как если бы знаменитый монолог Летова "Человека убило автобусом" растянуть в одну же повесть. Андреев, он такой Андреев ©.

Атмосфера — 10
Персонажи — 10
Слог — 10

Каково быть осуждённым на казнь? Каково ожидать наступление исполнения приговора? Как будет меняться человек на этом пути? Что, если бы вы оказались в его шкуре? Пережить безопасный вариант фатальной ситуации. Прочувствовав его до кончиков пальцев. А затем просто закрыть книгу. Необычный фетиш.

Если подумать, вся культура сказки строится на этом. Фильмы, книги дают нам рискованные ситуации, в которых хочется оказаться на безопасном расстоянии. Мозг ещё не успел адаптироваться и воспринимает картинку как жизнь (пользуйся). Сливаясь с героем, ты можешь стать им на время. И прожить его жизнь. Почувствовать себя в его шкуре. А затем, пройдя на кончиках пальцев по острию бритвы и всё же не упасть, выдохнуть и спокойно продолжить жить свою тихую жизнь. За это мы любим сюжеты и не можем оторваться от СМИ.

Андреев — мастер описывать душевные колебания человека. Он виртуозно ладит с костлявой рукой, которая, видимо, помогает ему писать их. Ведь так прочувствовать смерть может лишь тот, кто сам бывал на волоске от неё. Так ещё в стольких вариациях её прочувствовать. Полную обречённость. Тотальный провал. Поражаюсь, как он смог всё это увидеть в голове и не сойти с ума. Остановиться, обдумать и написать.

Перед нами простой с виду сюжет. По названию понятно, чем всё закончится. Тем не менее интерес вызывает, как люди, те самые «семь», пройдут это испытание. Что они будут думать, как дышать, что говорить друг другу? Мысли обречённого узника Андреев показывает за прозрачным стеклом. Они террористы и убийцы, но за каждым преступником стоит человек. Кого-то менее жалко, кого-то более. Синдром из Стокгольма определяет сущность этого чувства. Андреев же ловко им манипулирует, заставляя читателя сопереживать тому, кому, в общем-то, и сопереживать нечего.

А как же тут ловко раскрыта тема неправильности всего в момент перехода в мир иной? Это же прелесть. Как война у Толстого. Мы представляем себе смерть как театральную постановку. Одним словом — это необычный день, это особенный день. Каждая деталь в нём выдаёт, что это тот самый день. А тем более если казнь, то провожать так с песней и бархатом. А в жизни всё не так. Обычный серый день. Обычное настроение, да и люди без особого праздника — а тебе умирать сегодня. Как-то неправильно всё это. Невыспавшимся ехать куда-то за город, холодно, темно, тут бы поспать, а тебя через пару часов вешать будут.

Вокруг же летает неуловимая странность всего. Вот я сейчас еду и дышу, хотя вот уже скоро и дышать, и видеть всего и всех не буду. Что сказать в этот момент? Что сказать другу, что сказать врагу? Может, оставить что-то? След? Кому? А часики неумолимо тикают, и мысли лишний раз сбиваются в вопросе, о том ли думать стоит пред концом (иль думать нужно о другом)? Ощущение тотальной неподготовленности к моменту (в школе о нём не рассказывали) сковывает и разрывает сомнениями. Честь же заставляет держаться строго.

Вообще интересно эта человеческая «честь». Ведь в самом деле, любое животное побежит и будет до остервенения бороться до последнего, умрёт в бою, но не даст себя взять. А человек. Венец творения. Готов сдаться и шагать к удавке своими ногами. Зная, что на этом всё. Объясняется всё это совестью, честью и прочими абстрактными вещами (или?), которые так не свойственны нашим братьям меньшим.

Венец венцом, но с ним был артефакт.
И вшитый он, иль всё это прошивка соца?
Вопрос большой. Чего он стоит только?
Ведь автор у прошивки сам из соца.

Мне больше всего в книге запомнился конец. Наверно, потому что я люблю природу. Этот запах утра. Рассвет. Где-то вдалеке море. На улице зима. Снег. И в это прекрасное утро, которое нельзя запечатлеть ни одним снимком. Я стою в кругу семи обречённых. Хочется пожить. Сказать всем: «А пойдём сегодня целый день гулять». Столько много дел нужно сделать. Муся рядом, такая молодая, розовощёкая и красивая. И небо такое светлое и прекрасное. Какой чудесный мир. Иди на все четыре стороны. Всё так доступно. Всё так свободно. Всё так красиво. Вот только...

Леонида Андреева в наше время незаслуженно забыли. Поэтому грех не оценить книгу, исследующую поведение заключённого, обреченного на смертную казнь. Но здесь всё гораздо более реалистичнее, чем у Набокова в "Приглашении на казнь".
Правда, как и у него, в названии есть спойлер. И тут опять не играет роли, знаешь ли конечную судьбу героев – тут важно, через что они к ней придут. А придут они к повешению через экзистенциальные размышления о смерти, боге, бессмысленности бытия. Не все герои, кстати, способны на такие мысли. Кто-то занят физическим совершенствованием, кто-то – душевными муками, а кто-то пытается до конца осознать свою скорую смерть.
Скорая казнь в этой повести рассматривается сразу с семи (!) точек зрения. Некоторые из них схожи, другие – противоположны друг другу. И герои-революционеры совсем разные, пусть и преследуют одну цель – свержение царя.
Самое интересное в повести – это динамика развития отношений к скорой смерти каждого из героев. В один день кто-то из них способен принять её по-философски мудро, но на другой день он будет бросаться на стены и плакать, как не хочет умирать. В этом весь Андреев – показывает экзистенциальную бездну во всей её глубине, не боясь, что читатель туда упадёт. Сам-то он из неё не вылезал.
Если вы всё ещё не уверены, достойна ли эта книга вашего внимания, просто приведу слова Толстого (которому посвящена повесть, к слову) насчёт этой книги. Говорил граф, что даже он сам никогда не взялся бы за эту тему – сил художественных не хватило бы. А у Андреева хватило. Читаем уже хотя бы поэтому.

Для меня совсем неверная теория. Я бы жила спокойнее, полнее, если бы точно знала час своей смерти.
Потому страдания осужденных на смерть террористов и преступников мне не понятны. Знали, что шли на преступление, которое карается смертью. Что будет суд, приговор, одиночная камера, прощание с близкими и скорая казнь. Все и было так. Что же тут страшного?

А вот после, при Новом мире будет по-другому, без суда, одиночной камеры и «Господа, прошу на казнь». Будет так, что не знаешь когда и за что тебя арестуют, в чем твое преступление. Будет допрос такой, чтобы убить человеческое достоинство. Будет переполненная камера. Будет пуля в затылок. И час твоей смерти неизвестен. Вот это страшно.

Отношение же к смерти семи приговоренных оказалось сильно зависит от их темперамента. Скучно даже. Какие высокие размышления, слова. А природа — вот главное.

Как думаете, о чем эта книга? Верно, о семи повешенных. Можно на этом закончить? Но ладно, все же немного расскажу о ней.

Андреев создает картину последних дней приговоренных. Он дает каждому герою возможность рассказать свою историю, исповедь о том, как он пришел к такой жизни. Здесь и речи революционеров, готовых с честью принять смерть за свою идею, и равнодушие обычных преступников, не испытывающих раскаяния.

Автор с пугающей точностью показывает метания души перед лицом неминуемой гибели. Отчаяние захлестывает, хочется бежать, скрыться, исчезнуть, но побег невозможен. Каждый день мучительно протекает в ожидании конца, время словно застывает. Глубокий трагизм пронизывает каждую страницу, ты видишь неотвратимость судьбы каждого, но бессилен что-то изменить, да и не всегда хочется.

Персонажи получились многогранными, живыми, но при этом чувствуется, что книгу писал мужчина. Я никогда не разделяла авторов по гендерному признаку, ведь есть множество писателей мужчин, которые мастерски передают переживания героинь. Но здесь женские образы выглядят поверхностными, словно нужны лишь для разнообразия повествования и усиления трагизма через проявление жертвенности.

Например, мама одного из приговоренных не смела плакать и обнимать сына — лишь бы не огорчить мужа таким поведением. Другие же героини призваны утешать неготовых к казни. Интересно, когда же в книгах мужчины смогут проявить жертвенность и утешить? Или это вечная привилегия женщин?!

Произведение оставляет тяжелое впечатление. Если вы эмпатичный человек, оно, несомненно, затронет потаенные струны души. Но лично у меня с этой книгой что-то не сложилось, пазл не собрался воедино.