А. С. Пушкин. Собрание сочинений в восьми томах. Том 6

В общем-то, пьеса "Борис Годунов" менее всего говорит о конкретном историческом событии (хотя и о нём, конечно, тоже), сколько об истории государства Российского вообще. Это не столько историческая справка, сколько история о царях вообще, о бунте вообще и о людях вообще. Но в особенности - об этих странных, которые составляют собой русский народ: и роль толпы в этой пьесе важна, пожалуй, даже больше, чем роль Гришки Отрепьева.
Толпа - второе главное лицо пьесы после Годунова... если не перед. Это первая "полифоническая" пьеса - пьеса, составленная из разных фрагментов одного временного отрезка, каждый фрагмент которой представляет свой собственный ракурс: то со стороны дворянства, то со стороны поляков, Гришки Отрепьева, Шуйского, Годунова, Пушкина, и даже бедняжки Ксении. И преобладающее большинство сцен - народные; причём люди, которые составляют толпу, могут быть очень разными. Они могут быть несогласными друг с другом даже внутри этой самой толпы, но в итоге они превращаются в единый многоголовый организм, ведомый лишь своей волей. Не волей каждого из её составляющих, но именно что собственной. И чем ближе к концу пьесы, тем реже показываются споры и обсуждения того или иного события внутри толпы; реже - диалоги между "мужиком", "бабой", "сватом" и прочими, и чаще - "народ делает то", "народ делает сё". Это очень любопытно и это очень страшно - ведь именно народ стал причиной смерти двух детей царя Бориса. Они ненавидели его за детоубийство, но сами практически совершили тот ж самый поступок - и совершили бы, если бы Федор с матерью не приняли бы яду. Если просто представить, о чем люди говорят в пьесе, так можно понять, что основных темы всего две: это убийства (убийство!) и это - о народе. О, о нём Пушкин пишет много, пишет точно и иногда - очень зло, что совершенно не отменяет его точность.
Что же касаемо личности самого Годунова... мне кажется, Шекспир бы удавился за возможность обыграть этот сюжет у себя в пьесах. Да, конечно, у него был и Макбет, и Ричард III, и Тит Андроник, и Клавдий, но Годунов - иная история. Да, он очень схож с Клавдием - они оба неплохие, в общем-то, правители, которые пришли к власти через запрещенное убийство, но при этом Годунов не ставит перед собой вопросы, которые ставил перед собой Клавдий. Да, у него тоже "мальчики кровавые в глазах", но это далеко не единственное, на чем удерживается фокус его внимания; куда важнее его интересует вопрос "а стоила ли эта мука моего деяния?".
И чёрт его знает, стоило или нет.
Это потрясающая пьеса. Это великая пьеса.

Прежде чем приступлю к впечатлениям о книге – небольшая предыстория. 24 мая в нашем институте состоится представление посвященное Дню Славянской письменности, а потому я вхожу в труппу нашего маленького театра и принимаю участие в постановке действа. Задумка нашего режиссера оказалась такова что он стержнем нашей всей программы объявляет поэзию и драматургию Пушкина, ведь наше выступление будет приурочено ко Дню его рождения по старому стилю – 26 мая. И мне доверили ответственное задание читать «Монолог Барона» из которого состоит сцена номер два в стартовой «Маленькой трагедии» Пушкина – «Скупой рыцарь».

С произведением ознакомился быстро, но поскольку мне приходится перечитывать его по нескольку раз на дню, то и собраться с мыслями я смог только сегодня. Вся суть сего действа определяется влиянием денег на судьбы и сознание всего человечества. Человек обладающий деньгами способен купить всё что угодно, фактически в его руках власть и конечно же он это средство осуществления власти будет тщательно прятать от борцов с коррупцией, потому что скольких «обманов, слёз молений и проклятий оно тяжеловесный представитель». Каждый дублон барона – это чья-то жизнь, чья-то история будь-то вдова что стоя три дня на коленях буквально вымаливала аудиенцию у Барона, или бедняга Тибо, у которого как в девяностые «братки отжали последние кровные», конечно исключительно в фантазиях самого скупца.

Трагедия представляется нам как перевод несуществующей пьесы с английского, но самое интересное что этот ход Пушкиным был предпринят умышленно чтобы «завуалировать намёки на скупость своего отца». Прочитав произведение до конца и побывав на трёх репетициях представления я понял как можно охарактеризовать его середину – «Здесь царь Кощей над златом чахнет» потому что действительно читая строки из «Монолога» именно такие ощущения и рождались в моей голове.

В качестве небольшого итога скажу что любое классическое произведение каким бы проходным или не читабельным оно не было достойно прочтения неоднократного потому что чтобы понять почему произведение стало классическим и вошло в анналы Отечественной литературы его нужно хотя бы прочитать. В каждой своей трагедии Пушкин высмеивает человеческий порок и высмеивает всегда на «ура», обнажая его со всех сторон и подбирая для этого удачных персонажей. Пьеса достойна многократной постановки на театральных подмостках, ибо глубинная суть человека с тех времён ни на йоту не изменилась. Приятного чтения!

Когда я подростком читал эту маленькую трагедию Пушкина, то в первую очередь мне пришла в голову мысль о том, насколько же непостоянны женщины и как быстро они меняют объект своей любви. Во-первых Лаура, которая буквально мгновенно переносит свою любовь с Дона Жуана на Дона Карлоса и снова на Дона Жуана, что приводит к трагическим последствиям для Дона Карлоса. Во-вторых, Дона Анна, зная,что Дон Жуан - убийца ее мужа, тем не менее соглашается на свидание с ним в своем доме. Но и оно тоже заканчивается трагически, но уже для Дона Жуана, который в первый раз по настоящему полюбил женщину,и тем самым обрек себя на гибель. И автор предоставил право читателям самим решать куда же исчез герой - в рай или ад. Недоверчивое отношение к женскому полу у меня после этого усилилось. Правда длилось оно не очень долго, пока я не встретился с девушкой своей мечты,с которой живу уже ,страшно сказать сколько, много,много лет дл сего времени.

В вышеприведенных строфах весь Сальери. А у Моцарта совершенно иной подход к искусству и жизни.

Два гения- две противоположности. Один верит в чистое искусство, которое ставит превыше всего. Второй верит в живую музыку, музыку для народа. Сальери верит в своё высшее предназначение, в свою роль восстановителя справедливости. Моцарт же не верит в свое высокое предназначение, он доверчивый, простой и добродушный. В отличие от Сальери у него нет скрытых замыслов, он весь на виду. Сальери же весь в себе, его гложет зависть, которая и проводит его к злодейскому поступку.

Для меня трагедия "Моцарта и Сальери" Пушкина не в смерти и не в предательстве, а прежде всего в страдании. В страдании человека отдавшегося своей страсти, пожертвовавшего можно сказать жизнью ради нее. И разочаровавшегося... то ли в ней, то ли в себе...
Сальери "предавшийся одной музыке" проходит через тернии, претерпевает всевозможные муки человека посвятившего себя любимому делу:

Пройдя тяжкий путь, он становится вполне доволен собой и своим творчеством:

И казалось ничего не должно разрушить эту идиллию, ведь у него есть все, чего он желал. Если бы не далось это все столькими стараниями...
Кажется Сальери не задумывался о том, насколько он талантлив и гений ли, до тех пор, пока не повстречал Моцарта и не пришел в ужас, осознав, что кто-то творит шедевры, так легко и непринужденно! Ему не нужны недели и месяцы, чтобы сотворить нечто прекрасное, настолько прекрасное, что Сальери понимал, что никогда бы не смог создать ничего подобного! Да еще и этот кто-то, гуляка и безумец! Сальери восхищался Моцартом, и ужасался тому, что гений наш, не осознает собственного таланта и вообще живет праздно, небрежно словно ребенок.

Мне кажется Сальери не столько завидовал Моцарту, сколько возмущался его неблагодарностью по отношению к собственному гению. Сальери отдал бы все, за такой дар, и непосредственность Моцарта дразнила его. Он испытывал чувство, подобное тому, как бедный голодный ребенок, ставший свидетелем того, как некто лучшего достатка выбрасывает недоеденную еду.
Зависть! Конечно это можно назвать завистью, но что Сальери мог изменить убив Моцарта? Сам он не станет от это гением, а наследие Моцарта останется и будет звучать и поражать сердца людей веками после его смерти. Ах, бедный Сальери... настолько, насколько человек совершивший убийство может вызывать жалость. Я вижу его не убийцей, а жертвой собственной страсти к музыке и уж потом зависти. Зависть затуманивает рассудок, хотя прорабатывая свой план, Сальери был весьма хладнокровен и рассудителен. Его второй монолог ни разу не наводит на мысль об импульсивности замышляющего сие преступление. По крайней мере, это моё видение ситуации.
Но конечно же остается главный вопрос:

Злодейство – ЗЛО деяние... Я считаю, что Гений способен на какие-то «нехорошие» поступки, он может нарушать правила, этические нормы, пьянствовать, распутствовать, и вообще быть далеко не святым человеком. Я уверена, что и вовсе "Гений и святость – вещи несовместимые"! (имхо)
Но злодейство... Вот уж в действительности, вряд ли Гений способен сотворить подлинное зло. Оно ему просто не нужно. Гений упивается собственным гением осознавая или не осознавая оного. Все его эмоции и чувства воплощаются в творчестве, он весь в своем творчестве. Ему не до зависти и гнева, не до разрушения мира и ненависти. Зачем ему? Гению то... Таить зло на кого-либо. Лучше пойти и создать шедевр...

P. S. Сколько горести в этих словах:

Ай да Пушкин, ай да... Ну, сами знаете.
У меня лично в голове до сих пор не укладывается, как мог один писатель быть настолько разносторонней личностью, что знакомство с его творчеством в нормальных обстоятельствах начинается в раннем детстве, а закончиться, разумеется, не сможет никогда. Как так получается, что от философичных, но все же доступных сказок, переходишь к таким произведениям, как "Борис Годунов", которые по атмосфере, духу, замыслу, поставленным проблемам, равноценны трагедиям Шекспира? В этом, наверное, и есть гениальность.

На прочтение этого произведения меня натолкнуло изучение оперы М. П. Мусоргского на этот сюжет. И, надо сказать, что даже после четырехкратного прослушивания оперы, на то, что текст более-менее знаком, читать - это нечто другое по ощущениям, нет никаких других выразительных средств, кроме слов.

У Пушкина потрясающе живые и яркие персонажи. В связи с этим можно даже закрыть глаза на сомнительность точности некоторых моментов с точки зрения истории. Пускай. Можно списать все на интерпретацию и определенную точку зрения. Не в историзме, в общем-то, вся суть все равно. И каждый третьестепенный, появляющийся всего раз персонаж, важен, каждый привносит в общую картину какую-то очень конкретную деталь, подробность, без которой было бы все несколько по-другому. И нельзя однозначно никого отнести ни к антагонистам, ни к протагонистам. Значит, реализм состоялся, а убежденное "верю" здесь отнесется к каждой строчке.

В основе сюжета – легенда (как утверждают современные историки – недостоверная) о том, что итальянский композитор Антонио Сальери отравил Моцарта из зависти. Философ С.Н. Булгаков писал, что эта пьеса – трагедия о дружбе и могла бы иметь подзаголовок: о зависти и дружбе. Так где же тут дружба?

Из первого же монолога – он принадлежит Сальери – мы узнаём, что он посвятил свою жизнь музыке, отказавшись от «праздных забав», и добился известности упорным трудом. От Сальери может оттолкнуть то, что называет себя ремесленником. Как же могут быть совместимы музыка и ремесло – плод вдохновения и продуманный, выверенный, поставленный на поток труд? Но ремесло он поставил подножием искусству. Сальери умеет восхищаться чужим творчеством, отказываться от заблуждений, осознаёт в себе гложущую зависть к Моцарту, и даже это осознание ещё чуть-чуть возвышает его в наших глазах. Завидует он божественному дару, гениальности, которая досталась не самоотверженному и трудолюбивому творцу, а «безумцу, гуляке праздному». Следом за этими словами появляется и сам Моцарт.

Моцарт – шутник, весёлый и радостный человек. Он осознаёт свою гениальность, но это не вызывает в нём самодовольства или гордыни. На пафосную реплику Сальери: «Ты, Моцарт, бог и сам того не знаешь» - он отвечает с юмором: «Ба! право? может быть… Но божество моё проголодалось». Сам Моцарт видит гениев и в Сальери, и в Бомарше, и за компанию в себе самом (о Бомарше: «Он же гений, как ты да я»). Даже бездарная игра уличного скрипача вызывает у него только смех, в то время как Сальери относится к искусству серьёзно:

Именно своим серьёзным, рациональным отношением к искусству Сальери и объясняет себе решение отравить Моцарта: «Что пользы, если Моцарт будет жив и новой высоты ещё достигнет? Подымет ли он тем искусство? Нет; оно падёт опять, как он исчезнет: наследника нам не оставит он». Моцарт неспособен никого научить творить так же, а значит, по мнению Сальери, он может только искушать, дразнить своим даром. Искусство для Сальери – постоянное многотрудное совершенствование, рациональное постижение тайны. Моцарт творит легко, свободно, не задумываясь. Он не постигает тайну, а сам является тайной для Сальери. В образах композиторов Пушкин представил два подхода к творчеству: вдохновение и труд.

Об этой пьесе пишут, что в ней сталкиваются не только два типа отношения к искусству, но и две дружбы. Но отношение Сальери к Моцарту, если когда-то и было дружбой, то к моменту начала этих событий его так уже нельзя назвать. А вот Моцарт просит Сальери оценить своё новое творение, которое ещё никто не слышал; даже случайно, в потоке речи, называет Сальери своим другом. И он догадывается, что Сальери задумал что-то нехорошее: в первой сцене в его словах пока только соседствуют Сальери и нечто зловещее:

Во второй сцене, когда Сальери уже принял решение и только ждёт случая, на догадки Моцарта нам может указать несколько деталей: Моцарт сидит за обедом хмурый, тревожится из-за «чёрного человека», который заказал ему Requiem (между прочим, это заупокойная служба в католической церкви; и Моцарт позже говорит: «Слушай же, Сальери, мой Requiem»); внезапно вспоминает о том, что «Бомарше кого-то отравил». Конечно, не случайно, он догадывается о намерениях Сальери, но ничего о них не говорит. Почему? Возможно, не хочет очернить дружбу подозрениями.
С.Н. Булгаков пишет: «Вещий ребёнок, в своей непосредственности Моцарт слышит, что происходит в Сальери, до его чуткого уха доносится душевный его раздор, но он не оскорбил своей дружбы нечистым подозрением и не связал своих переживаний с их источником; это может казаться наивным до глупости, но, вместе с тем, благородно до гениальности».

Кстати, отвечая Моцарту на вопрос о Бомарше-отравителе, Сальери называет отравление, убийство тем же словом, каким в начале называл своё творчество – ремеслом. Так что афоризм Моцарта – «Гений и злодейство – две вещи несовместные» – оказывается справедливым. Сальери, поглощённый тем, как бы незаметно подбросить Моцарту яд, не сразу реагирует на эту реплику. И только после ухода Моцарта пытается оправдаться, вспоминая о Микеланджело Буонарроти, который, согласно легенде, приказал распять раба, чтобы, наблюдая его страдания, точно изобразить их на картине.

Способность на подлость – последняя проверка на гениальность. И пушкинский Сальери её не проходит. Не зависть, а злодейство исключает его из круга гениев, в который он был щедро включён Моцартом.