А. С. Пушкин. Собрание сочинений в восьми томах. Том 6

Идеальное чтение во время самоизоляции. Сейчас, в связи с известными обстоятельствами, востребованными оказались произведения об эпидемиях, от "Декамерона" Боккаччо и "Алой чумы" Джека Лондона до "Вонгозера" Яны Вагнер. Можно собрать целую тематическую эпидемиологическую библиотеку, что, в принципе, реализовано на нашем ресурсе в соответствующих подборках.

И все же, небольшую пьесу-поэму нашего самого главного классика, я бы в данном контексте обозначил как ключевое произведение. В нем сходятся три временных пласта, которые, накладываясь друг на друга, обозначают глобальность и вневременность проблемы, с которой мы сейчас столкнулись.

Три времени, присутствующих в пьесе: прошлое - события происходят в 1666 году в Лондоне; настоящее для автора и прошлое для нас - эпидемия холеры в России в 1830 году, будущее для автора, настоящее для нас - сегодняшняя пандемия коронавируса. Почему я говорю, что в пьесе присутствует наш коронавирус, да потому что мы читаем её сейчас, ведь в каждом произведении присутствует его читатель, потому книги и старятся, что читатели начинают видеть их по иному. Сегодняшнее прочтение "Пира во время чумы" неотделимо от новостных передач и интернет-сайтов с информацией об эпидемии.

Вольный перевод поэмы Джона Вильсона "Чумной город" переносит читателей в Лондон 1666 года, в котором бушевала Великая чума, унесшая жизни более 100 тысяч жителей столицы. Между прочим, всё в этом мире старо, как он сам, знаменитые маски с длинными носами носили только "эпидемиологи" тех времен, а все остальные ходили по улицам, прижимая к носу и рту носовые платочки - своеобразная аналогия сегодняшних санитарных масок. Так же существовал и карантин, он был 40-дневный, семья, в которой обнаруживался чумной больной, запиралась в доме на 40 суток, возле дверей ставился караульный, и никого не волновало, что будут кушать и пить запертые, никакой интернет-доставки не существовало.

Работал над пьесой Александр Сергеевич во время своей знаменитой Болдинской осени 1830 года, которая стала возможной благодаря холерному карантину. Чувствуете, снова - карантин. А чем же занимался Пушкин во время карантина, писал стихи и пьесы, думаете вы? Это да, но это - вторично, первично же то, что Пушкин "сидел дома" - занимался самоизоляцией. Думаю, вы не станете осуждать меня за эту иронию, но вот так получается, что Александр Сергеевич собственным примером провозглашает нам через века - "сидите дома". Как бледно на его фоне выглядят Хабенский и Хаматова с их призывами.

Ну, а сегодняшний день подтверждает правоту Вильсона и Пушкина, когда люди слишком напуганы, когда они устали ждать своей очереди, срывает предохранительный кран и появляется желание бросить вызов болезни и смерти. Чем не пир во время чумы пресловутая распиаренная в новостях вечеринка в Екатеринбурге, или что-то подобное ей. Вот и несколько лондонцев, героев пьесы, не согласны умирать раньше времени, ведь отказ от настоящей жизни во имя выживания, уже есть торжество смерти. Конечно, её можно так перехитрить, хотя и никаких гарантий нет, но ведь можно же жить, жить на полную катушку, пока ты жив! Вот философия Председателя и его соратников.

Примечательно, что два самых мощных отрывка из произведения - песни Мери и Председателя, не являются переводом, а написаны самим Пушкиным. В них-то и заключаются главные идет произведения: песнь Мери - гимн любви, способной одолеть самую смерть, песнь Председателя - гимн в честь чумы, вызов, брошенный судьбе и року. Как завораживающе звучат бессмертные строки:

Но этот "гимн чуме" звучит как обещание победы над нею, чума сравнивается с зимой, которая, как бы сурова она не была, сама обречена на смерть. Чувствуется библейский мотив "смертию смерть поправ".

Но, как только повеяло Библией, тут же появляется священник, призывающий прекратить безумный пир, покаяться и принять неизбежное. Но вся суть религии в страхе человека перед смертью, а эти люди, живущие последний, самый яркий день своей жизни, смерти уже не боятся, и слово священника не властно над ними. Но заключительные слова, обращенные священником к Председателю, говорят о том, что и он сам не знает, как быть и как относиться к происходящему:

Это последняя из пушкинских "Маленьких трагедий", на которую я пишу рецензию. И тот факт, что её я откладывал дольше остальных лучше всего говорит о том, что она является самой сильной и сложной из всего драматического цикла. Считается, что "Моцарт и Сальери" - это о зависти. Да, безусловно, о зависти, но не только о ней, еще это и о природе творчества, и о различиях этой природы.

Но эта пьеса ни в коем случае не о Моцарте и не о Сальери. Этих композиторов в пьесе нет, есть их маски, некие абстрактные образы, с помощью которых поэт пытается исследовать мучающие его вопросы творчества и гениальности. Образ Сальери, созданный Пушкиным, не имеет ничего общего с личностью реального Сальери, который никогда не завидовал Моцарту, просто по той причине, что они писали совершенно разную музыку. Для Сальери Моцарт никогда не был гением, да он и для современником гением не был, признание его гениальности придет через несколько лет после смерти.

Но самое интересное, что и пушкинский Моцарт далек от себя самого, реальный Моцарт не был таким уж баловнем судьбы, совершенно чуждым реалиям жизни, он был неравнодушен к славе, к мнению о нем, откровенно домогался признания.

Но Пушкину был нужен контраст, и он создал его, представив две диаметрально противоположные фигуры. И здесь произошло самое настоящее чудо - сила гения Пушкина создала миф, который обрел силу истины. Большинство читателей, далеких от исторических составляющих описанной ситуации, довольствуются созданными образами, и принимают беспечного "солнечного" Моцарта и зловещего "тёмного" Сальери. Да, у Пушкина было основание для создания такой конфигурации, одна немецкая газета опубликовала статью, в которой говорилось, что на смертном одре Сальери признался в убийстве Моцарта, но никаких подтверждений не последовало, и сейчас у историков есть вполне четкое представление, что ничего подобного не было, то есть, Пушкин имел дело с тем, что сейчас называется фейком, но этот фейк его вдохновил на создание одного из сильнейших литературных произведений русской, да и мировой тоже, литературы. Как тут не вспомнить ахматовское "когда б вы знали из какого сора..."

Конфликт, представленный в пьесе: с одной стороны - трудолюбивый, фанатично преданный музыке, Сальери, с другой - воздушный, беспечный, "поцелованный богом", Моцарт. Один трудится не покладая рук, другой рождает шедевры походя. Один вымучивает свою музыку, другой просто записывает то, что напевают ему ангелы.

Считается, что в образе Моцарта Пушкин представил самого себя, позвольте не согласиться, в образе Моцарта он представил только одну сторону своей натуры, другая сторона пушкинского гения - это как раз Сальери, потому что истинного гения без трудолюбия не бывает. В самом Пушкине идет борьба двух творческих начал: осознанного замысла и вдохновенного выплеска, один отрицает другого, конфликт неизбежен, и разумная часть - Сальери - неизбежно пытается взять под контроль эмоциональную - Моцарта, но ничего не получается, вдохновение не подвластно рассудку, и тогда рассудок пытается подчинить вдохновение.

Но вдохновение такая вещь, подчинить которую не получается, его можно только убить, поэтому пушкинские герои обречены на ту участь, что реализована в пьесе. Сальери (ремесло) убивает Моцарта (талант), но ведь это истина, с которой в самом деле приходится считаться, как только талантливый человек начинает эксплуатировать свою уникальность, подменяя поиск нового тиражированием успешного и апробированного, как можно заказывать панихиду по его усопшему таланту.

Еще один вопрос, поднятый в пьесе - совместимость злодейства и гениальности, оба главных героя отвечают на этот вопрос по разному: Моцарт уверен в несовместимости этих свойств, а Сальери отвечает на это:"неправда", в том смысле, что Моцарт не прав. И, отталкиваясь от образов героев пьесы, приходится признать, что гениальность свыше не дает какого-то совершенного морально-этического кодекса, она диктует свой кодекс, сам гений уверен, что он не способен на злодейство, но он не всегда ведает, что творит. Примером тому служит еще один исторический миф, о котором поминается в пьесе, о Микельанждело, который велел убить натурщика, чтобы как можно реалистичнее изобразить страдания человека, распятого на кресте, если это правда, художник в этот момент не осознавал своего злодейства.

А Сальери осознает, и это приводит его к пониманию того, что он сам не гений, он влюбленный в музыку подмастерье, но не мастер. Но, убивая вдохновение, он убивает и себя самого, потому что ремесло, которое не подпитывается искрой божьей, обречено на вырождение, так что на самом деле в пьесе мы видим акт творческого самоубийства.

Лучшие творцы мировой культуры, и в их числе те же Пушкин и Моцарт, уходили молодыми, и в этом есть великий смысл, только так творец, переживший апогей своего созидательного взлета, может избежать зависти к самому себе, и не совершить творческого самоубийства

Среди любителей русской классики принято считать, что незаконченная драма Пушкина "Русалка" примыкает к его циклу "Маленьких трагедий". Я тоже отдаю дань такому подходу, написав сегодня рецензии на последнюю из "трагедий", в моем случае - это "Моцарт и Сальери", и на весь цикл, я завершаю день отзывом о "Русалке". Хотя, признаюсь, что считаю такое примыкание искусственным и спорным, да, по форме - так, маленькая объем произведения в стихотворной форме, но есть одно очень важное обстоятельство, которое проводит четкую линию между "Маленькими трагедиями" и "Русалкой".

Драматический цикл, как я уже писал в рецензии, ему посвященной, это такое европейское ассорти, действие каждый раз происходит в разных европейских странах: Испания, Германия, Англия, Австрия, а в "Русалке" - это наша Русь, кроме того, европейские драматические новеллы исключительно романтического содержания, в "Русалке" же преобладают мистические ноты. Да, можно отметить, что они есть и в "Каменном госте тоже, но там они играют символическую роль, а здесь они непосредственная часть сюжета.

Славянская мистика, наполняющая произведение, является ключом к его пониманию. Для начала хочу уточнить, что действие происходит на Руси, на берегу Днепра, но ни словом не оговорено, где именно. Сразу возникает предположение, что речь идет о предместьях Киева, но это не обязательно, с таким же успехом события могли происходить в окрестностях любого княжеского городка на территории современной Белоруси, или российского Смоленска, в любом случае, это - Древняя Русь.

И главный конфликт, который мы наблюдаем, разворачивается между женским и мужским природными началами. Если бы мы были китайцами или японцами, мы могли бы говорить о началах Ян и Инь, но в нашей русской космологии тоже есть подобная пара - Явь и Навь. Где Явь является светлым началом, миром живых и добра, мужским началом, в то время, как Навь - тёмное начало, мир мертвых и зла, женское начало.

В драме сталкивается мужское начало, явленное отцом-мельником и соблазнителем-князем, и женское, представленное дочерью и внучкой мельника. Отторгнутые светлым мужским миром, они уходят в свой навьи тёмный мир, мир женского начала. Можно представить, что так могла отражаться борьба между матриархатом и патриархатом, но, по утверждению большинства историков, матриархата в его классическом виде никогда не существовало, просто в социуме разных народов роль женщины могла очень существенно варьироваться, но до полного контроля племенной жизни никогда не доходила.

Да и само разделение по половому признаку светлого и тёмного мира в пользу мужчин, говорит о том, что идеологические рычаги во все времена находились в твердых мужских руках. Но, ведь можно было подойти к классификации мировых сил и с иными мерками, но первобытных мужчин-идеологов пугала та сила очарования и пленения женской прелестью и беззащитностью, которая часто оказывалась сильнее крепких мускулов, поэтому от неё нужно было как-то защититься.

Славянских русалок не следует путать с европейскими сёстрами. Сегодня мы под влиянием сказок Андерсена и мультиков Диснея, представляем русалку - девой с рыбьим хвостом, однако славянские русалки хвостов не имели, у них были обычные ноги, надо полагать - красивые. Обитали они далеко не всегда в водоемах, часто их можно было встретить в злаковых полях, и даже в лесу на деревьях, вспомните у того же Пушкина строчку из вступления к "Руслану и Людмиле".

Были они, как я уже говорил выше, представительницами мира мертвых, добра от них ждать не приходилось, любимым их занятием было защекотать свою жертву, в которую они выбирали, как правило, молодых и здоровых мужчин. Позднее сформировалось убеждение, что в русалок превращаются утопленницы, такие же, как героиня пушкинской драмы. А вот в некоторых славянских источниках есть указания на то, что русалка - это дева-птица.

Такой неожиданный выход в птичий мир позволяет несколько иначе взглянуть и на отца главной героини - сумасшедшего мельника. Он предстает перед князем, утверждая, что он - ворон. Это совершенно не случайный образ, в славянской мифологии ворон - символ смерти и несчастья, посредник между царством мёртвых и живых. Еще считалось, что в ворона после смерти оборачивается душа злого человека. Старый мельник, своим эгоизмом подтолкнувший дочь к переходу в мир Нави, несет за это ответственность, утратив разум, он переходит под опеку внучки, порождения навьего мира, таким образом он частично принадлежит миру живых, частично - миру мёртвых, действительно выполняя роль посредника между мирами.

Поэтому встреча князя с отцом-вороном ничего хорошего ему не сулит. Пушкин так и оставил свою драму недописанной, Даргомыжский, когда писал либретто к собственной опере, оформил концовку строго в соответствии с представлениями о Яви и Нави, и с определяющей ролью ворона - в финале оперы князя сталкивает в Днепр именно мельник.

Это первая серьезная историческая драма на русском материале. И знаменательно, что её автором стал Пушкин, истинный первопроходчик нашей литературы.

Сам Александр Сергеевич признавался, что взялся за тему, под впечатлением от чтения «Истории государства Российского» Карамзина. Период между династиями Рюриковичей и Романовых оказался так насыщен значительными и противоречивыми событиями, что в первую очередь привлек внимание гениального автора. (Вот написал и сам обратил внимание: Россией правили только две династии, Годунов и Шуйский не в счет, поскольку династий не создали, так вот, и обе династии и сама страна начинаются на одну и ту же букву – совпадение? :).

Период выбран сложный, страна впервые остается без хозяина по праву рождения, и это поднимает вопрос власти. Кто знает, если бы после смерти Фёдора не победила партия Годунова, отчаянно рвавшегося к трону, и скипетр перешел бы к кому-нибудь из представителей старых боярских родов, тем же Шуйским, Воротынским, Милославским, может все и обошлось бы. Но случилось, как случилось – боярство не смирилось, в дело вмешались иностранцы, разыгравшие карту убиенного царевича Дмитрия, и наступило страшное восьмилетие, закончившееся только земским собором 1613 года. (Опять же, следующее сопоставимое смутное время займет такой же временной промежуток: от начала Первой мировой (1914) до окончания Гражданской (1922).

Пушкин придерживается версии, что Годунов замешан в убийстве царевича, произносимая царем Борисом фраза «И мальчики кровавые в глазах» стала поистине крылатой. И все же, автор представляет его скорее в положительном ключе, он добрый и заботливый хозяин земли Русской, но всё против него – и боярское окружение, и интриги соседей, и, в конце концов, сама природа – начало его царствования ознаменовалось невиданным трехлетним неурожаем.

Причина же всего, как сказали бы нынешние политологи, в недостаточной легитимности его власти. Слабая власть всегда выглядит соблазнительной целью для тех, кто имеет дерзость посягнуть на неё. Окружение царя было готово расправиться с ним, просто не знало, как к нему подступиться.

«Раскачать лодку» помог авантюрист, обратившийся за помощью к «просвещенному Западу», таких иуд у нас всегда было в избытке, так что нынешние времена – не исключение.

И все же, я склоняюсь к мысли, что прав был С.Бонди, считавший главным героем драмы народ. Он писал: «О народе, его мнении, его любви и ненависти, от которых зависит судьба государства, все время говорят действующие лица пьесы». И мощнейшим пиком является сцена объявления о новом царе Дмитрии – только два слова автора «Народ безмолвствует» стоят томов социологических исследований причин революций, бунтов и восстаний.

Народ безмолвствует всегда в любой стране, ему некогда заниматься политикой, ему работать нужно, поэтому он смиренно принимает то, что ему объявляют власть предержащие.

А все эти волнения – это неспроста, на это всегда деньги нужны, все бунтари не просто так бунтуют, так было и тогда, и теперь то же самое – нет ничего нового под солнцем.

Гениальное произведение Александра Сергеевича, да это и так всем известно и без моих определений. А как часто цитируется последняя строчка драмы: "Ужасный век, ужасные сердца!" Эти слова известны многим, из которых далеко не все знают, кому именно принадлежат эти строки и из какого они произведения.

Драма, несмотря на свою миниатюрность очень насыщена не событиями, но чувствами и эмоциями. В центре - сын и отец, один катастрофически нуждается в деньгах, другой - безумно скуп. Безвыходность положения первого заставляет его задумываться о покушении на родного отца, влюбленность в золото второго заставляет его клеветать на собственного сына.

Оба главных героя не самостоятельны, они выступают всего лишь орудиями алчности, страсти к деньгам. И пусть молодому Альберту они нужны как средство, но даже так они для него важнее отца. А старому Филиппу они нужны как предмет любви и обожания, и в этом качестве с ними даже рядом не может встать единственный сын. Деньги - нечто большее, они заменяют человеческие отношения, они убивают родственные чувства, они становятся единственным устремлением души человеческой. И даже библейская формула "брат встанет на брата" проигрывает мощи золотого тельца, поднимающего сына на отца, и заставляющего отца швырнуть перчатку сыну. И даже в минуту смерти отец переживает не за сына, а за ключи от своих подвалов с сокровищами.

Отсюда следует вывод, что главный герой маленькой пьесы - золото, а суть в том влиянии, которое оно оказывает на людей. Главной сценой является вторая, состоящая целиком из монолога скупого отца. Вот и название у вещицы "Скупой рыцарь", но это не потому, что он - главный герой, а потому, что ему принадлежит сильной, яркое, откровенное, чистое и честное... признание в любви... золоту!

Он не просто в него влюблен, он ему верен, он жить без него не может, он готов отказаться от жизни вечной, в которую в средневековье верил каждый, ради своих сокровищ:

О каких человеческих чувствах тут можно говорить, если бароном полностью овладел дух золотого тельца и грех стяжательства и сребролюбия затмил для него все добродетели этого мира.

В заключение не могу не признаться в одной слабости - любви к гениальным иллюстрациям "Маленьких трагедий" работы Фаворского, для меня они неотделимы от гениального текста классика.

Их в европейской литературе двое - великие образы, кочующие по книгам и авторам. Один олицетворение умозрительного мировосприятия, другой - чувственного, первому имя - Фауст, второму - Дон Жуан. Обе литературные фигуры имели реальных прототипов - немецкого чернокнижника и испанского дуэлянта.

В нашей русской литературе образ Фауста пытался трактовать Валерий Брюсов в романе "Огненный ангел", а вот Дон Жуану повезло больше, его личности коснулся талант самого Пушкина. А какие мастера брались за тему до него: Молина, Мольер, Гофман, Байрон

В своей "маленькой трагедии" Александр Сергеевич использует традиционный сюжет, в котором Дон Жуан убивает командора, а потом пытается соблазнить его дочь или вдову (в разных вариациях), у Пушкина - чаще встречающийся вариант вдовы - донны Анны. До Пушкина образ Дон Жуана трактовался в основном как комический, и наш классик первым рассмотрел невероятный трагизм этой фигуры.

Имя "Дон Жуана" стала нарицательным, так принято именовать отъявленных бабников, оно синонимично таким именам как Ловелас и Казанова. Пушкин показал существенное отличие испанского гранда от английского сэра и итальянского авантюриста. Англичанин - интриган, итальянец - чувственный обольститель, а вот Дон Жуан - неуверенный в себе альфа-самец, которому постоянно нужны подтверждения его доминирующего положения.

Женщины для Дон Жуана - не цель, они всего лишь средство, а настоящая его цель - другие мужчины, соперники его мужской доминанты, их чувство самоуважения. Всё, что нужно Дон Жуану, это - уничтожить соперника, указать ему его истинное место, повергнуть его, восторжествовать над ним. И победа над женщиной, принадлежащей другому - лучшее средство одержать над ним безоговорочную победу.

Поэтому Дон Жуан не просто обольститель, в еще большей степени он - дуэлянт. Это Казанова млеет от дамских прелестей, ему дороже всего сладость обладания, Дон Жуан не таков, ему важнее не процесс, а его последствия - лучшее доказательство блистательности победы, это следующая за ней дуэль с другим претендентом или, что еще лучше, с рогатым супругом.

Но ему мало викторий над смертными, они уже приелись ему, а бушующее эго самоутверждения требует новых, более рискованных побед. И тогда он осмеливается бросить вызов потусторонним силам, это желание заставляет его соблазнить донну Анну, и, скорее всего, если бы статуя командора ему не кивнула после дерзкого приглашения, страсть Дон Жуана была бы в разы меньшей, но факт, что силы тьмы приняли его вызов, воодушевляет его в предвкушении неслыханной победы.

Однако, безграничное себялюбие и самоутверждение не могут иметь окончательной цели, им всего будет мало, Поэтому логична концовка амурно-дуэльной эпопеи Дон Жуана, замахнувшись на сверхъестественную мощь, он сам подписал себе приговор - каменное рукопожатие оказалось ловушкой его безмерной гордыни и низвержение в геенну огненную стало закономерным финалом.

Очень интересная и красивая пьеса! Вот умел же Пушкин в небольшом произведении передать такой накал страстей, что остаётся чувство, будто прочёл целый роман. При этом эмоции персонажей не кажутся странными, наигранными и неестественными. Несмотря на то, что действие развивается быстро, им почему-то веришь.

Главный герой пьесы — обольститель и распутник Дон Гуан, тайно вернувшийся в Мадрид после того, как был изгнан из города за убийство. Он обычный человек, любящий развлечения и не задумывающийся о чувствах других людей. Женщины для него — всего лишь способ хорошо провести время и в очередной раз поднять свою самооценку, погубив человека.

Но всё меняется, когда наш герой встречает Дону Анну — достойную женщину, к которой просто невозможно относиться без уважения. По иронии судьбы, Дон Гуан начинает испытывать невыносимо сильные чувства, измучившие его сердце, именно к той женщине, с которой никогда не сможет быть рядом.

Забавно, что я впервые узнала об этой пьесе только два года назад, когда мои книжные полки пополнились очередным сборником произведений А. С. Пушкина. Раньше я читала только самые известные его творения, которые входят в школьную программу. "Каменный гость" показался мне более "взрослым" произведением, в нём больше эмоционального и психологического напряжения, чем, например, в любимых мной "Евгении Онегине" или "Капитанской дочке". Финал закономерен и не дарит ложной надежды.

Не могу не отметить и великолепный языковой стиль произведения. Несмотря на то, что пьеса относится к классической литературе, читать было совсем не сложно, чтение было быстрым и увлекательным. Изложение абсолютно не сухое и не напыщенное. Очень красиво написанное произведение.

Со школьных лет осталось воспоминание, что «Пир…» - скучная нравоучительная вещь о том, как священник читает мораль пирующим во время чумы развратникам. И как же здорово перечитать пьесу через много лет, чтобы понять, что она совершенно не скучная, и вообще ни разу не про мораль.

Сейчас я прочитала «Пир во время чумы» как рассказ о переживании утраты и горя, о том, как можно выжить и сохранить рассудок в чумные времена, если ты сам еще не заражен болезнью, а еще – как рассуждение о роли смерти в жизни.
У меня совершенно стерлось из памяти, что «Пир…» - это не самостоятельное произведение, а перевод фрагмента пьесы английского драматурга Джона Вильсона. И, я думаю, что Пушкин ограничился переводом всего лишь одного отрывка не из-за лени, а потому, что он увидел возможность вложить в отрывок иной смысл и дать читателям возможность по-иному взглянуть на привычные вещи, по-другому оценить правила, кажущиеся ранее незыблемыми.

Думаю, что и сейчас, в 21 веке, потерявший близких человек, устроивший пирушку и поющий с друзьями песни, легко может вызвать осуждение моралистов, и найдется не один «проповедник», который посоветует пойти домой, одеться в черное и лить слезы в одиночестве. А уж в пушкинские времена несоблюдение траура, наверное, и вовсе исключило бы человека из порядочного общества. И вот, Пушкин, переживший в Болдино эпидемию холеры, пишет о чуме, поразившей город.

И мы видим людей, сидящих за столом прямо на улице, пьющих вино и поющих песни, несмотря на то, что мимо них провозят на телеге тела погибших. Прекрасный психологический этюд: отрицание как стадия переживания горя – собравшиеся вспоминают своего друга - весельчака и пьют вино

Ведь если подумать, то для искренне верующего христианина, было бы логично радоваться, провожая умершего в лучший мир, а огорчаться и плакать из-за того, что умерший покинул живых в этом далеко не идеальном мире - чистый эгоизм. Однако, так называемая, «традиционная мораль» часто поощряет самый что ни на есть махровый эгоизм, прикрывая его красивыми словами. Цинично предположу, что так происходит потому, что подавленным человеком в трауре гораздо проще управлять, чем людьми, принимающими естественный ход вещей и не отвергающими радость даже во время чумы.

Но вернемся к пьесе: мы слышим разговоры пирующих друзей и песни, посвященные чуме. И в этих песнях, на удивление разных, но одинаково проникновенных и берущих за душу, можно различить весь спектр человеческих переживаний, связанных со столкновением людей со смертью. Горе, печаль, тоска, дикий страх, но вдруг внезапно

Кажется, что это bravo звучит диссонансом, потом задумываешься, а может быть, прав был Пушкин, говоря, что:

Признаюсь, вначале мне увиделось в этих строках нечто наигранно-байроническое, но мнение изменилось, когда я дошла до четверостишия:

Вот она - простая и лаконичная формула Жизни, немыслимая без Смерти! Что же ещё может придать жизни такую яркость и остроту восприятия? Разве не знание о грядущей Чуме (смерти) побуждает нас проживать свою жизнь, стремиться к достижениям, к реализации своего личностного потенциала, к исполнению желаний, пока это ещё возможно? Как тень делает предметы ярче и объемнее, подчеркивая их суть, так и смерть (и наше знание о ней) постоянно оттеняет нашу жизнь. Секрет счастья еще и в быстротечности моментов счастья.

Разве смогли бы бессмертные люди, у которых вечность впереди, испытать все те же, что и мы «неизъяснимые наслажденья»? Думаю, что нет. Значит, и вполне живыми таких бессмертных назвать было бы нельзя. И, значит, Чуме, ставящей людей на край «бездны мрачной», есть за что спеть гимн.

Но легко рассуждать, сидя на балконе с томиком поэзии. Компании друзей, оставленной автором пировать в чумном городе, философствовать не так просто. Знание о неминуемой смерти не отменяет страха смерти. Мимо вновь проезжает кошмарная телега с мертвецами, друзья справедливо замечают, что

Но оказывается, что некоторые вещи мало знать, их нужно прочувствовать и принять. Так и выясняется, что «нежного слабей жестокий», и нужно запеть новую песню на новый мотив.

Или, быть может, нужно всё же прислушаться к словам проповедника? Оставить друзей и запереться в доме, оплакивая умерших? Или лучше продолжить пир?

Финал остается открытым. Вальсингам задумывается. Задумывается и читатель. Становится абсолютно ясно, почему поэт решил перевести лишь отрывок из пьесы - в этом отрывке уже заданы все условия и заданы все главные вопросы, остается лишь найти свой ответ.

Мне показалось, что никакие размышления не приведут Вальсингама к выводу о правоте проповедника. При всем своем пафосе проповедник не предлагает никакого способа облегчения страданий, никакой помощи в переживании горя, напротив, старается вызвать у людей чувство вины, стыд, ощущение собственной греховности – всё то, что точно не принесет никакого утешения, а лишь усилит страдания, а то и вовсе приведет к самоубийству.

Сдается мне, что пережить горе и постепенно принять трагедию можно только естественным путем, который может начаться и с пирушки с друзьями или с ласк «погибшего, но милого создания». Пусть так, если сразу слишком страшно посмотреть в глаза Чумы. Потом наступит время размышлений, быть может, молитв, боль хоть и не уйдет совсем, но будет постепенно стихать, а остатки человеческой боли будут переработаны в новые песни подстать тем, что были сложены

• Да, но мелодия, как все его мелодии вообще, приводит в отчаяние, я хочу сказать, вселяет надежду…» Вирджиния Вулф «Струнный квартет»

Начну с банальной мысли о том, что всё приходит в свое время. И сейчас я радуюсь, что в школьные годы «забивала» на чтение книг по программе. Иначе бы и остались у меня в голове легкомысленный гений Моцарт, желчный завистник Сальери и сомнительный тезис о том, что «гений и злодейство – две вещи несовместные» и одна из «Маленьких трагедий» превратилась бы в пустышку.

Оговорюсь сразу, все, что я буду писать – это именно о пушкинских персонажах Моцарте и Сальери, а не о реальных композиторах, которые, скорее всего, имеют мало общего с людьми, описанными поэтом.

Трагедия ли смерть пушкинского Моцарта? И да, и нет. Убийство человека, молодого, полного жизни, талантливого – безусловно, преступление. Но Моцарт для меня – не трагический герой. Он из тех людей, кто всю свою жизнь оставался ребенком, и жил и умер, «не приходя в сознание». Наделенный талантом, Моцарт удивительно легко творил, не знал того, что называется сомнениями, неудачами, «муками творчества», воспринимал жизнь и людей просто и непосредственно. Гениальный Пушкин в первой четверти 19-го века разделил и описал, как работают сознание и бессознательное у человека. На осознанном уровне пушкинский Моцарт чуть ли не до примитивного прост, потому и воспринимается как «гуляка праздный», он как будто бы специально закрывает глаза на сложность и многогранность мира и человеческой натуры. Иначе откуда взяться дурацкой мысли о том, что:

• Две вещи несовместные.