Собрание сочинений в 18 томах. Том 13. Мечта. Человек-зверь

Le Rêve - это по-французски не только "мечта", но и "сон". То же, что и английское "dream". Вся книга - это только сон Анжелики в своей белой комнатке с балконом. И не важно когда он ей приснился. Ведь во сне (обыкновенно) мы как будто проживаем настоящую жизнь, испытываем неподдельные эмоции. Это ещё один вариант реальности, свидетелями которого мы стали на страницах этого произведения.
Иначе я не могу объяснить сказочность изложения и чудесность происходящих событий. Золя всегда был изобразителем суровой реальности, а тут вдруг пустился в сентиментальщину. Возможно, к 16-й книге "Ругон-Маккаров" мастер слова решил изменить своим методам и разнообразить творчество. Хотел написать сказку и написал её.

Но возможно, что, несмотря на всю мелодраматичность, "Мечта" не выбивается из общего ряда натуралистических романов Золя. Например, участь Анжелики предопределена воспитанием. Как итог - она не продолжит род Ругонов, яблоко на семейной яблоне зачахло, и дерево не даст плода, и всё потому что у неё с детства образовалась неверная картина мира; бедняжку воспитывала книга, а не люди.

Однако, поскольку мечта бедняжки каким-то чудодейственным способом сбылась, автор параллельно вопрошает: а не стоит ли всю жизнь посвятить воплощению своих самых заветных желаний, и верить в чудо во что бы то ни стало? Сам Золя наверняка мечтал облагородить человека своими произведениями, и так же скорее всего, проходя через тернии, сетовал на трудности, но продолжал верить.
Вредны ли были мечтания для Анжелики или полезны - зависит от читательских предпочтений в пользу сказки или реалистического романа. Циник во мне гласит, что лучше бы Ассоль не ждала своего Грэя, зная своё место, и что лучшая для неё мечта это:

Роман нужно было заканчивать у одра Анжелики. Либо по-шекспировски разрешать кровью, или ядом.

Помимо смирения - из моральных тем романа - я бы отметил ложь. Сначала Гюбер соврал, что не нашёл в Париже мать Анжелики; затем Гюберы враньём скрывали от возлюбленных друг друга; наконец, сама героиня (вся такая невинная и святая) перед встречей с Фелисьеном в Саду Марии соврала, что уходит проведать матушку Габэ. Почти все персонажи пытаются смириться со своим уделом, отмолить свои грехи и лгут себе, что хотят этого.

Моя мечта - написать хороший читаемый роман, при чтении которого читатель изменится к лучшему. Мне смириться с тем, что это невозможно, или как Анж/гелика, верить до посинения?

Золя меня впечатлил в прошлом году. Я сразу отправила его в любимые авторы после прочтения "Дамского счастья". Очень хотела прочитать "Человек-зверь", т.к. там по аннотации должны показать мысли психопата и, как только книга вышла в ЭК, сразу её купила. В общем решила не откладывать в долгий ящик и прочитать.

Книга рассказывает о сотрудниках железной дороги и о людях, которые так или иначе связаны с поездами. Здесь начальник станции, машинист, кочегар и другие.

Главный герой Жак Лантье (сын героини из "Западни") родился с желанием убивать. Он постоянно думает об убийствах и очень страдает от этого.
Вы только представьте, Золя попытался описать мысли психопата, когда такого понятия еще не было. Но Жак ли человек-зверь в этой книге?

Золя показывает насколько мелочными могут быть люди, какие мотивы движут ими. Что должно произойти, чтобы человек решился на убийство? Нужно ли родиться с жаждой убивать или хватит воли случая?

А еще Золя мастер производственного романа. В "Человеке-звере" он описывает поезда. Поезда, которые Золя наделяет душой. У них есть имена, характер. Одни строптивые, другие старые, но надежные, третьи молодые и буйные. Одним из главных героинь романа становится поезд Лизон. Кто бы мог подумать, но главы про работу станции и про поезда, так же увлекательно читать, как и главы про людей и их пороки. И интересно то, что неодушевленный предмет жалко больше, чем всех персонажей книги.

Золя написал настоящий триллер, где будет много убийств, насилия, крови, жажды мести, наживы. Напряжение нарастает с каждой страницей (современные триллеры могут позавидовать). При этом автор не забывает про психологию своих персонажей. Так кто же в итоге окажется человеком-зверем?

Золя закрепляется в первых строчках любимых авторов! Это было прекрасно!

Эмиль Золя и его творчество всегда ассоциировались у меня с какой-то богемой с её красивым слогом и интересными портретами далёких людей образца XIX века, которых в веке XXI уже не встретишь. Они растворились после всех потрясений XX века, уступив своё место людям иного склада и стремлений. Я читала "Дамское счастье" и "Нана" как что-то прекрасное, но эфемерное, оторванное от жизни. И сам Золя казался мне таким же – далёким талантливым писателем, жившим и творившим во второй половине XIX столетия.

Впервые я увидела в нём реального человека, когда прочла несколько книг про импрессионистов и узнала, как горячо Золя защищал новое искусство перед публикой, как отчаянно пытался ему помочь своими статьями в прессе, как дружен был с Полем Сезанном и как на протяжении долгого времени они поддерживали творческие изыскания друг друга.

Я прочла "Человек-зверь" и открыла для себя ещё одного Золя. Того, кого профессор МГУ, доктор филологических наук В.М. Толмачёв в одной из своих статей назвал писателем, занимавшим центральное место в западном натурализме.

В этом романе, вплетая уголовные преступления в самые разнообразные контексты, автор прослеживает саму их природу. Смешивая железные дороги и с грохотом проносящиеся по ним поезда, отношения в браке и умалчивания, нездоровые желания и ошибочные впечатления, измены и ревность, Эмиль Золя рассуждает, что же движет человеком в разных ситуациях.

Аннотация может ошибочно навести на мысль, что все убийства в романе – дело рук одного человека, но это не так. Они связаны между собой, но совершены разными людьми в разное время и по разным причинам и попали бы под разные статьи Уголовного кодекса. И я думаю, одним из стремлений автора было показать, что иногда страшное способны совершить абсолютно нормальные по природе люди, оказавшись в определённой ситуации с определённой долей отчаяния и решимости. Они не хладнокровные маньяки с повёрнутым сознанием, но на какой-то момент становятся настолько одержимы, что воплощают задуманное, и в этот миг в их голове нет ничего кроме одной мысли и одной цели. И зачастую их преступления столь же жестоки, как у тех, кто постоянно одержим жаждой убивать.

Очередной роман из цикла Руггон-Маккары, уже 16 и казалось Золя меня уже не сможет ничем удивить. И все-таки удивил.
Мало того, что он опять взял новый срез общества, но и показал такое ощущение совершенно других людей.
В основном все его романы какие-то мрачноватые, даже мое любимое Дамское счастье показывает очень много мрачных вещей, некрасивых человеческих поступков.
А тут, такое ощущение, что он показал вообще других людей, другое время, другую страну.
Показал светлые чувства людей, невинную светлую девушку, которая искренне хочет становится лучше. И даже в ее мечте о богатстве нет ничего какого-то отталкивающего, просто Золушка, ждущая своего принца.
Светловолосого, чистого, доброго. И чувства у них такие же: очень светлые и чистые.
Да, заканчивается скорее в духе Золя, и в то же время по другому. Нет какой-то горечи, со светлыми чувствами заканчивается все для героев.
Книгу буквально проглотила, читалось, как и все другие книги настолько легко, что не скажешь, что это классика, серьезный труд серьезного автора. Но так у меня практически со всеми книгами Золя.

"Когда сердце слишком заполнено каким-нибудь одним горем, в нем нет больше места для другого."

В который раз убеждаюсь, что самое страшное существо — человек. Что может зародиться в преступном разуме, когда уже получилось перейти черту человечности? Все наши поступки возвращаются к нам в стократ: от доброты в душе расцветают красивые цветы, а вот злость отравляет всю человеческую сущность.

В этой истории у меня никто не вызвал симпатии, в начале мне даже было тяжело читать, я бесконечно откладывала книгу, отвлекаясь на что-то другое. Но решила все же дочитать и потом долго от нее отходила, как по мне, это самая тяжелая книга автора, к которой никогда не захочешь больше возвращаться.

Автор отлично прописал характеры, обезображенную человеческую сущность, которую невозможно назвать "человек". Было грязно, мерзко, некоторые моменты мне было физически тяжело читать, настолько я проникла в эту атмосферу.

Но я не пожалела, что прочла эту историю, она, как не кажется, остается актуальной до сих пор, стоит только открыть новостную ленту, ведь поменялись только декорации.

Аннотация к роману обещает читателю триллер о маньяке-убийце. Так-то так, да вот назад-то как, - говаривала моя бабушка.
Все это в романе есть. И кровавый триллер, не хуже стивенкинговского. И детектив-нуар в духе золотых двадцатых. (Роман, на минуточку, 1890 года!) И производственный роман о жизни служащих железной дороги по линии Париж-Гавр. (Золя, похоже, в этом жанре спец: "Чрево Парижа" о жизнедеятельности парижского центрального рынка, "Дамское счастье" - галантерейного магазина...) Но! Этот роман еще и грёза о будущем, которое страшно и неотвратимо. Это не фантастика в духе Уэллса. Вместо машины времени здесь всего лишь обычные паровозы, вмсто морлоков - кочегары и машинисты. Всё реалистично и именно поэтому невыразимо жутко.

К концу произведения Золя припомнила сон, который снился ровно шесть лет назад. На нашем ж/д вокзале есть крытый переход через рельсы, и по сюжету сна мне нужно подняться на этот мост. С одной стороны лестница почему-то разрушена, и я перехожу на другую сторону прямо через рельсы. Но так как мне все равно надо наверх, я захожу через центральный вход в здание вокзала, чтобы изнутри попасть в переход. Внутри пусто, только какой-то рабочий занят шпаклевкой и побелкой стен. Он спокойно водит валиком по стене, не обращая внимания на то, что у его ног валяется на мраморном полу оторванная окровавленная человеческая рука. Я недоумевая гляжу на эту картину и пытаюсь понять: Как же так?! Потом говорю сама себе: А-а... Понятно, мир просто сошёл с ума. И просыпаюсь.

В аннотациях пишут, что это книга как белая ворона среди других произведений автора. Для меня же это всего вторая книга, и как аббат Муре, написанная в том же стиле и тематике: религия и слепая юношеская влюблённость. Пока сложилось впечатление, что автор любитель заранее заготовленной трагедии, хотя я знаю, что это не так. Удивительно, что несмотря на эти, мои самые не любимые темы, в целом мне понравилось. Сюжет, конечно, простоват и предсказуем, никаких, естественно, твистов, но написано прекрасно, читается на одном дыхании. Такое сочетание невинной наивности и матёрого бессердечия, любознательности и при том почти полного уединения - было интересно наблюдать за ходом мыслей героини. Обязательно доберусь до других работ Золя.

Убийство - это инстинктивный порыв, голос крови, пережиток древних схваток, вызванных необходимостью жить и радостным чувством своей силы.

Опять толпа, бесконечная толпа, беспрестанно грохот вагонов, паровозные свистки, телеграфные звонки и колокольные сигналы! Точно огромное тело гигантского существа растянулось по земле: его голова была в Париже, позвонки - вдоль всей главной линии, члены простирались на боковых линиях, а руки и ноги - в Гавре и на других конечных станциях. Все это мчалось безостановочно, механически, победоносно, с математической точностью уносилось в будущее, умышленно игнорируя человека с его затаенными, но вечно живыми стимулами - страстью и преступлением

С каким же наслаждением, закончив очередную книгу Золя, я бегу к компьютеру, чтобы выразить свой щенячий восторг в простом "Браво, Золя!" Наслаждением и облегчением, потому что очередная моральная пытка закончилась, ибо читать его романы - занятие не для слабонервных: каждый из них - образчик всего самого темного, грязного, порочного, что есть в человеке - настолько искусен Золя в обнажении человеческих душ. Вот она, прямо перед тобой, не проходи мимо, взгляни правде в лицо!
Взляни в лицо убийцы! Такое обворожительное, чисто выбритое, на нем нет и намека на то, ЧТО перед тобой. Убить, только чтобы почувствовать предсмертное содрогание тела. Убить, чтобы ощутить теплоту крови на руках. Убить, чтобы избавиться от наваждения и желания. Убить, чтобы устранить препятствие на пути к желаемому. Убить, просто потому, что не убить невозможно.
Отвратительная книга, потрясающая книга! Иногда приходилось подавлять рвотный рефлекс, насильно отрывать себя от чтения, чтобы с новыми силами окунуться в мир преступления уже через пару минут, стыдиться блеска в глазах и интереса к страданиям героев, подавлять жалость к преступникам, не судить, пытаться понять, прощать.
Золя не скрывал лиц преступников, не умалчивал о мотивах - не в его правилах заставлять тебя гадать - он стреляет в упор, сражает тебя наповал. Вот, читатель, держи! И посмеивается в сторонке, наблюдая за каплями холодного пота, катящимися по лицу читателя, за безумными глазами, за беззвучно шевелящимися губами.
"Ох и удачно же я придумал! Ой да, Маккары! Ой да, Ругоны!"

В комнату просочился мутный, молочно-белый рассвет, едва наметивший очертания мебели. Уже стали видны печь, шкаф и буфет. Но Жак уже не мог заставить себя закрыть глава: он должен был смотреть, видеть, и, прежде чем совсем рассвело, он скорее угадал, чем увидел, на столе нож, которым разрезал вечером кондитерский пирог. Теперь Жак уже ничего другого не видел, только этот нож, небольшой нож с заостренным концом. Казалось, что и дневной свет вливается в комнату лишь для того, чтобы отразиться в его тонком лезвии. Собственные руки внушали ему ужас, он глубже засовывал их под себя, они шевелились, двигались, не подчиняясь больше его воле. Быть может, они уже больше ему не принадлежат. Быть может, это чужие руки, руки, которые он унаследовал от какого-нибудь предка, жившего в доисторические времена, когда человек собственными руками душил в лесах хищных зверей!