The Source

Яхве... часто говорил и действовал с такой жёсткостью, в которую трудно было поверить. Потому что евреи были упорным народом. Они обожали Астарту, имели дело с её священными блудницами и живьём бросали детей в огненное чрево Молоха - и он должен был обрушить на них суровые кары. Почему он вообще не стёр их с лица земли? Потому что они воистину были его избранным народом и он любил их. И, доказывая это, он, обрушив на них жёсткие кары и заставив склониться перед его волей, мягко и заботливо заверил их, что поддержит в годы тьмы.

О том, как раввины 8 лет обсуждали одну строку из Торы - “Не вари козлёнка в молоке матери его”:

“Варить, скорее всего, включало в себя все виды приготовления пищи. Козлёнок могло означать все виды мяса. А молоко ... все возможные разновидности молочных продуктов. ..... Молоко и мясо надо было хранить отдельно, потому что мельчайший след того или иного осквернял другой продукт, а капля молока, случайно попавшая в горшок для варки мяса, приводила к тому, что горшок разбивали на куски... ребе Ашер выдвинул идею, что даже пар из горшка с говядиной может осквернить всю кухню, где пользовались молоком... Ибо раввины... создавали свод законов, который объединит евреев в единое целое, когда им придётся уходить в изгнание”.

«Римлянин пришел к ребе Гимзо Водоносу и спросил: «Как вы, евреи, изучаете свой закон?» Гимзо ответил: «Объясню. На крыше два человека. Они лезут в каминную трубу. У одного из них лицо в саже. У другого нет. Кто пойдет мыться?» Римлянин ответил: «Это ясно. Конечно, тот, кто испачкался». – «Нет, – сказал Гимзо. – Чистый смотрит на своего товарища, видит, что он в саже, решает, что и он грязен, и идет мыться». – «Ага! – воскликнул римлянин. – Вот, значит, что такое изучение закона. Звучит разумно». Но Гимзо сказал: «Ты глуп и ничего не понял. Объясняю еще раз. Два человека на крыше. Лезут в трубу. У одного лицо в саже, у другого нет. Кто пойдет мыться?» Римлянин говорит: «Как ты только что объяснил, тот, у кого лицо чистое». – «Нет, ты все же глуп! – вскричал Гимзо. – На стене висит зеркало, и человек с грязным лицом видит, что оно все в саже. И идет мыться». – «Ага! – говорит римлянин. – Вот, значит, как. Вполне логично». Но ребе Гимзо говорит: «И снова ты в дураках. Значит, два человека лезут в трубу. Один грязен, а другой нет? Это невозможно. Думать так – это впустую терять время». И римлянин говорит: «Вот что такое закон – это здравый смысл». – «Ты все же глуп; – сказал Гимзо. – Конечно, может, и так. Но когда первый человек пролез по трубе, он стер и унес на себе всю сажу. Так что тот, кто последовал за ним, просто не мог ничем испачкаться». – «Блистательно, ребе Гимзо, – восхитился римлянин. – Закон основывается на неопровержимых фактах!» – «Нет, глупец, – в последний раз сказал Гимзо. – Разве кто то может стереть всю сажу в каминной трубе? Разве кто то может уяснить все факты?» – «Тогда что же такое закон?» – растерянно спросил римлянин. «Он заставляет нас напрячь все силы, чтобы понять намерения Господа. На крыше в самом деле были два человека, и они в самом деле спустились в трубу камина. Один из них был в саже, а второй почище, но никто из них не пошел мыться, потому что ты забыл спросить меня, была ли вода в ванне. А ее не было ни капли».

– В первый раз после того, как я оказался в Израиле… лежа в больнице с этим жутким шрамом на лице, я задумался о тех искаженных идеях, которые заставляли религиозных хулиганов кидать камни… И я хочу сказать, что, если новый Израиль будут представлять такие религиозные фанатики, вам не стоит ждать, что люди, подобные мне, придут к вам на помощь, если нападут арабы. И гибель Израиля вызовет ту моральную проблему, о которой я говорил.
– Ты ошибаешься, и в то же время ты прав, – сказал Элиав. – Ты ошибаешься, считая, что государство Израиль и еврейская религия – одно и то же. Что бы ни случилось с Израилем, иудаизм продолжит свое существование. Так же, как всегда жил католицизм, даже когда территория Ватикана принадлежала другим. Но ты прав в том, что все мы, католики, арабы, евреи, должны разработать какой-то приемлемый образец бытия для всего мира – в противном случае тут произойдет нечто такое, чего никто из нас не может предвидеть.
– Как-то днем, – сказал Кюллинан, – врачи вкололи мне какое-то лекарство, и у меня было видение… Иерусалима как признанной всем миром изолированной зоны призраков. И в этой зоне у папы был его маленький Ватикан, поскольку Италии папа больше не нужен, у главного раввина – место вокруг Стены Плача, так как Израиль отказался от раввината, и своя территория у нового пророка ислама, потому что ни одна из мусульманских стран не захочет его видеть у себя, и свой уголок будет у протестантов, у индусов, у буддистов, потому что они уже никому не будут нужны, а весь остальной трудящийся мир будет, как ты сказал, равняется по радикальным новым образцам. И над каждым проходом в Иерусалим будет стоять арка, на которой крупными буквами на шестнадцати языках будет написано «МУЗЕЙ».
– Это не просто видение, – сказал Элиав, – и наша забота – сделать так, чтобы это не стало реальностью.