One Flew over the Cuckoo’s Nest

Довольно необычная книга, что делает ее еще более интересной. Вся история разворачивается в психиатрической клинике, где главный персонаж один из ее пациентов. Про подобные заведения книги есть, но вот от роли душевнобольного с его видением мира, я вроде не встречал. Хотя он то на самом деле оказался не таким уж и больным. Вообще я не особо понял куда в итоге делись его легкие галлюцинации. Не скажу, что другой главный персонаж как-то сильно взаимодействовал с ним, чтобы он вот так просто вылечился. Ведь и врачи, и медсестры, и другие пациенты за проведенные в клинике десятилетия разговаривали с ним. Хотя, как я понял, большинству пациентов просто не хватало уверенности в себе и сил противостоять этому миру. А с приходом сильной личности они по-тихоньку начали преображаться. И за этим всем очень увлекательно наблюдать, поскольку в книге и веселых моментов не мало, а есть и трагические. Да и активный персонаж выглядит интересно. С одной стороны он все же больше заботится о себе, что в принципе делает большинство из нас (не считая близких родственников, которых у данного героя не было). Но, тем не менее, он не побоялся заступиться за другого человека, рискуя здоровьем и жизнью, о чем многие из нас похвастаться не могут, поскольку в подобной ситуации большинство не станет этого делать. Можно, конечно, его обсирать, как человека, но, как говорится в своем глазу бревна не видно, а если задуматься, то кто из нас не помогал или пытался продвинуть своего ребенка или знакомого, благодаря другим знакомым или подаркам каким, взяткам, тем самым отодвигая кого-то другого, или бескорысно помогать всем своим друзьям, максимум одному-двум самым близким, а остальным за поляну или деньги. Почти все из нас, не обязательно это, но что-то подобное делали, потому что большинство из нас отчасти такие же коростолюбивые, либо просто не хотят даром тратить свое время ради других, и в первую очередь почти всегда будут думать о себе и своих самых близких людях.
Оценка 10 из 10

«Мы сумасшедшие из больницы на шоссе, из психокерамической, треснутые котелки человечества.»

И вот однажды к этим «треснутым котелкам» присоединяется Рэндл Патрик МакМёрфи - человек-праздник. Он совсем не похож на пациента психиатрической клиники.
Его неуёмная энергия волнами расплёскивается вокруг больных и персонала. Смех, постоянные идеи насчёт досуга, подтрунивание над старшей медсестрой - всё это выбивает обитателей больницы из привычной колеи.
Человек против правил и системы в сумасшедшем отлелении - никто такого не ожидал. Медленно, но уверенно МакМёрфи завоёвывает приверженность пациентов и ненависть старшей сестры.
Я не видела фильм, но мне нетрудно представить себе эту картину.
Рыжий вихрь врывается на территорию, которая давно привыкла к своим правилам и законам. Здесь ничего не происходит нового. Каждый день расписан по мелочам, и кисельное время тянется монотонно и нудно. МакМёрфи объявляет себя главным психом, хотя постоянно твердит, что не является таковым, как и многие находящиеся здесь. Они прячутся, кто от наказания, кто от жизни, а кто-то от самого себя.
Рэндл начинает борьбу с этой системой и установленными порядками. Каким-то немыслимым образом ему удаётся перетянуть одеяло на себя. Он возвращает улыбки на лица своих собратьев. Кажется, медсестра Гнусен повержена. Но вот именно, что только кажется.

Тяжело писать об этой истории. МакМёрфи одновременно и восхищаешься, и жалеешь, и пыхтишь негодованием. Ведь понятно же, что это добром не кончится. Не может один человек раскачать глыбу, даже если на его стороне большинство. Большинство больных, зависимых от системы.
Победа Гнусен, как ни тяжело это признавать, естественна и логична. Всё шло к тому. С самого его появления в клинике.
«Мы не могли остановить его, потому что сами принуждали это делать. Не сестра, а наша нужда заставляла его медленно подняться из кресла, заставляла упереть большие руки в кожаные подлокотники, вытолкнуть себя вверх, встать и стоять – как ожившего мертвеца в кинофильмах, которому посылают приказы сорок хозяев. Это мы неделями не давали ему передышки, заставляли его стоять, хотя давно не держат ноги, неделями заставляли подмигивать, ухмыляться, ржать и разыгрывать свой номер, хотя все его веселье давно испеклось между двумя электродами.»

Очень сложная книга. Ведь вся история подаётся сквозь призму восприятия индейца-полукровки. Самого старого пациента больницы (не по возрасту, а по тому, сколько он там пробыл).
Жизнь вождя Бромдена - сплошной туман и нахождение за шваброй. Огромный великан считает себя маленьким и незаметным, он прячется за шваброй телом, как душой и разумом от жизненных проблем в этой больнице. Его не видят и не слышат, считая глухонемым. Очень удобно наблюдать и слушать, чувствуя себя мелким и ничтожным.
Удивительно, как МакМёрфи осознал его проблему. Он помог ему «вырасти», хотя даже представить себе не мог, чем закончится «взросление» его друга.

Быть собой - вот где главный посыл романа. Вот только быть собой могут немногие. А те кто могут, часто заканчивают плохо. Ведь себе не солжёшь, через себя не переступишь. Быть собой надо уметь. Иногда это целое искусство.

Давны-ы-м давно эта книга пылилась в моем виш-листе. У всех, наверное, есть такие: хочется однажды прочитать, но вот "прямо сейчас" всегда есть что-то (и не одно), что хочется больше. Вот так и у меня было с книгой Кена Кизи. И, наверное, было бы еще долго, если бы не совет в игре. А тут и неплохая аудиоверсия обнаружилась, так что добраться оказалось проще, чем я думала.

Хоть об этой книге не писал еще только ленивый, мне успешно удавалось уклоняться от спойлеров, и знала я не больше того, о чем можно прочесть в аннотации: что речь о некой психиатрической больнице и о борьбе между одним из пациентов и старшей медсестрой. Вот, собственно, и все.

В реальности же... книга оправдала мои ожидания. Хорошо это или плохо - другой вопрос. Чего я ожидала? Качественную прозу, много психологии, сумасшедших, возможно, жестокость под видом лечения. И еще ожидала, что книга окажется не совсем "моя". Может, я именно поэтому так долго обходила ее стороной - боялась, что не так уж она меня и заденет, как бы мне того хотелось.

В общем и целом, все так и было, за некоторыми исключениями (например, что действительно сумасшедших оказалось на порядок меньше). Разве что я еще почему-то думала, что книгу будет тяжело читать. Психологически или физически (например, от каких-нибудь языковых вывертов, которыми увлекаются некоторые авторы). Так вот, ничего такого не было. Сам процесс чтения (точнее, слушания) шел гладко, но вот... не зацепил.

Знаете, так тоже бывает. Вроде бы хороший посыл автор вкладывает в свою книгу, описывает ситуации, которыми надо бы проникнуться, главный герой - яркая и привлекательная личность (притом не лишенная недостатков, но сильная и цельная), все время прослеживается четкая идея, нет ни одной лишней сцены, очень интересные диалоги, отличные второстепенные герои, оттеняющие главный конфликт и придающие ему "объемности". Но... но... но.. Читается все это почти равнодушно.

Не очень-то хотелось бы разбирать подобную книгу "по косточкам", превращая этот отзыв в подобие сочинения по литературе и выдумывая, что же там хотел сказать автор и какие средства для этого использовал (я и не буду этого делать, конечно), но почему-то так и мелькает мысль, что эта книга - прекрасное поле для подобного "изучения". Как-то уж все "идеально" с точки зрения композиции: завязка, развитие, кульминация и т.д. Прямо вот читаешь книгу - и видишь "скелет", на котором она построена. А я не очень люблю, когда так происходит. Это означает, что в книгу никак не удается погрузиться полностью и ты наблюдаешь за ней как бы со стороны. Я люблю, когда о таких вещах вообще забываешь и только следишь за судьбами героев, за сюжетом, думаешь, как бы поступил на их месте и что сделал. Когда есть эмоции, когда переживаешь, не можешь перестать думать о них. Здесь со мной этого не было, а потому трудно писать о впечатлениях.

Хотя по факту написать можно было бы много всего. О том, что Больница из книги - это такой себе мир в миниатюре. Мир, в котором были, есть и будут "санитары", механически выполняющие то, что им скажут; "мисс Гнусен", гребущие все под свои правила и упивающиеся властью; "индейцы", притворяющиеся глухонемыми, потому что мир все равно не желает их видеть и слышать, как будто их и вовсе нет; "кролики", теряющиеся от реальности, лишь бы ничего не решать, и даже готовые добровольно упечь себя в психушку, лишь бы сбежать от общества, жить в котором им не под силу.

И встречаются иногда Макмерфи. Шумные, веселые, свободолюбивые. Прогибающие реальность под себя. Пытающиеся расшевелить "сонное царство", заставить смеяться давно разучившихся это делать людей. Даже если самим совсем не смешно. Бросающие вызов. Те, над которыми бессильна власть "комбината" и которые сами создают свою реальность и не признают правил. Причем не сказать, что Макмерфи так уж хорош сам по себе, иногда он откровенно бесит, но живости этому больничному болоту, над которым царствует мисс Гнусен, добавляет, это факт. И уже за одно это хочется ему симпатизировать.

И еще можно было бы сказать много-много всего в таком же вот духе. Только нужно ли? Думаю, лишь в том случае, если это реально прочувствуешь. Иначе смысла нет. У меня в данном случае не получилось. Скучно не было, но и интересно - тоже. Средне.

Рядом с моим домом, в садике, куда мамаши выводят гулять своих чад, есть уголок, где всегда яркое солнце, даже если день выдался, как говорят, "с облачностью". И каждый раз, с первых дней весны и до поздней осени, в час, когда солнце в зените, я нахожу его взглядом, этого мужчину. Он приходит, неспешно снимает свои одежки (однажды, в самом начале весны, я насчитала целых 12 штук футболок, кофт, свитеров, ветровок), садится в позу лотоса, взгляд направлен прямо на солнечный диск. Он сидит неподвижно ровно 30 минут, потом так же не спеша одевается и тихо уходит. Галдеж, смех, трескотня детских велосипедов, стук мячей - ничего его не отвлекает. Говорят, он питается солнечной энергией. Если так, туго же ему приходится - со временем он, как будто, все больше истончается, кожа да кости и выцветшие глаза, когда-то, наверное, ярко-голубые. Мамаши и дети привыкли к нему, как привыкли к неизбежной машине с мороженым, вьющейся вокруг садика и высасывающей из карманов долларовые бумажки взамен на липко-прекрасное ванильное или шоколандное счастье. Почему он выбрал этот угол? Не знаю. Я проверяла, солнце светит туда точно так же, как и в другие незатененные углы, нисколько не ярче.
Про таких, как он, тут, в Нью-Йорке, говорят - он "куку" (по английски - cuckoo), то есть, немного не в себе. Возможно, что это "куку" и натолкнуло Кизи на мысль назвать свой роман "One Flew Over the Cuckoo's Nest". Ну а теперь, разбор, собственно, полетов.
Во-первых, надо сказать, что это мужская проза. Здесь нет женской застенчивой обходительности и мягкости текста, а также, нет никаких "соплей". Решительный, резкий язык повествования, книга не балует нас женскими образами (автор явно не считает старшую сестру женщиной, хотя и наделил ее выдающимися в буквальном смысле слова, "прэлестями"), основная масса персонажей - мужчины, я бы даже сказала - мужики.
Во-вторых - драматичный сюжет. Что нам дано - тесный мирок "тихого" отделения душевных болезней в орегонской психиатрической лечебнице, где "терапевтическая" музыка грохочет безостановочно, распорядок дня выверен по минутам, а пациенты, в зависимости от степени запущенности, делятся на острых и хроников, что уже напрягает. Острые - суицидальные невротики, вполне вменяемые, соседствуют с хрониками - реальными психами типа Вождя Бромдена и "альцгеймерными" стариками. Видать, у них дома для престарелых позакрывались, и стариков-овощей перевели на поселение в дурдом. А острые - опа! - находятся на излечении добровольно - это в таких-то условиях, вместе с "овощами". И под пристальным наблюдением Cheif Nurse - старшей сестры отделения, железной бабы, у которой не забалует не то что пациент, но и садистски настроенный "персонал", во главе с доктором, который, как та березка, клонится в сторону, куда ветер дует сильнее. И что с того, что сестра ниже доктора по должности, она одна "держит зону" и никто поперек ее слова ничего сказать не смеет. Оно и понятно - методы лечения у старшей сестры такие, что любого мужика превращают в не-мужика, а в некоторых случаях, как бы даже, в не-человека.  Конечно, есть вещь, которая существенно облегчает ей задачу -  к ней в распоряжение поступают люди, запуганные своими собственными страхами, а она - сестра - помогает этим страхам утвердиться, превратиться в ее - сестры - средство манипулирования, орудие травли.
Однако, трудно поверить, что сколько-то там..дцать взрослых мужиков не смогли дать отпор узурпаторше-сестре, превратившись, фактически, в детсадовцев, тем более, что врачебная квалификация персонала вызывает серьезные сомнения (ну как-то так серьезно спецы лоханулись, не замечая в течение многих лет глухонемой спектакль мистера Бромдена, хотя Макмерфи для этого понадобилось каких-то несколько дней).
Вот взять хотя бы те же сеансы групповой терапии, так называемые собрания.
Как можно их проводить, если интеллектуальный уровень пациентов настолько разный? Пациент А  цитирует великих философов, делает обобщения дай Б-г каждому, а  пациент Б не может двух слов связать из-за заикания и никак не оторвется от мамашиной юбки.
Если даже у А  - сексуально-невротическое расстройство (и почему он не пошел к урологу?), то заать его на собрании всем коллективом в интеллектуальной беседе будет непросто, а, сестра? Но у сестры на собрании его успешно заывают, правда, автор нам не показывает, как.
А портрет Вождя Швабры и вовсе полон психологических противоречий. То он контуженный, галлюцинации его мучают, то вдруг прорывается литературная речь, способность к глубокому анализу происходящего..Аx, ему автор подсказывает.
Вот кто выписан виртуозно, так это возмутитель спокойствия, несносный жизнелюб мистер Макмерфи, из-за широкой ирландской спины которого все время высовывается сам Кизи.  Вот тут он дал жару, вот тут он все точно спел, не сфальшивил ни разу. Его, этого авантюриста-балагура, как знамя французской революции, автор поднимает над баррикадой, за которой - осажденные человеческие души. Осажденные кем? Системой в лице старшей сестры? Или самими собою? Скорее, второе, ведь не зря же после возвращения сестры и того, кто раньше звался именем Макмерфи, пациенты стихийно выписались, а кто и без формальностей выписки обошелся. 

Как вам эта строка из :«Отеля "Калифорния"»
     "We are all just prisoners here, of our own device"

Вот это осознание в конечном итоге и угробило систему.
Наверное, оно бы не случилось, если бы не та жажда свободы, которую Макмерфи носил в своих жилах. Он сломал девайсы, пришпиливавшие людей к стенам, как букашек.  За эту свободу и лишней сигареты не жалко, и жизни.  

Я начала слушать эту книгу, не читая аннотацию, и поэтому даже близко не была в курсе, о чём пойдёт речь в книге. Поэтому после первых слов в аудиоверсии повела себя нечестно, думая, что неверно поняла услышанное. "Как? Дурдом?" - подумала я и полезла спрашивать в Вики. Оказывается, поняла я всё правильно - да, дурдом. Втягиваясь в книгу, я попутно читала об авторе и выяснила, что он некоторое время работал в психбольнице и общался с больными. Но я (таков уж читатель - ему мало книжных рамок, установленным автором) невольно спрашивала себя, не рассказывает ли автор в этом романе... об Америке? Что, если санитары - это полиция? Почему бы главной медсестре, у которой выдающиеся формы, не быть... судьёй, которому все подчиняются? А сами больные - обычные граждане, от которых требуется слепое послушание? Территория больницы - это границы Америки, а просмотр телевизора по расписанию - обычная цензура? Лоботомия - казнь провинившихся? Вполне возможно, с таким прицелом автор и писал свой роман, но нам, читателям, остаётся только гадать о верности любой версии.
Книга давалась ох, как нелегко. слишком много тут нужных мыслей и слишком тяжелы события. Написана она от первого лица, и герой этот - индеец, волею судеб попавший в лечебницу. Сумасшедший ли он на самом деле? Притвориться глухонемым, чтобы тебя не трогали в таком жутком месте - это очень обдуманный ход, а не поступок сумасшедшего. У меня бы не хватило столько терпения, и я обязательно прокололась бы раньше. Ставила себя на место героев и обнаружила, что в этой книге я была бы скорее бесшабашным Макмерфи, проведшим некоторое время в тюрьмах. Он привык к другим правилам, и такого трудно сломать. Разве что... казнить по технологии больницы. В этой книге простой человек противостоит имеющим власть - а именно Макмерфи пообещал довести до белого каления главную медсестру. Не это ли портрет революционера - бесшабашного, не очень умного, сопротивляющегося любым правилам? Теория кролика, которой придерживается индеец, в данной книге намного разумнее, чем "вихри свободы" Макмерфи.
Эта книга - произведение не одного вопроса и не одного события. Боюсь, я не всё тут поняла, а поэтому обязательно вернусь к роману какое-то время спустя. До таких книг в мой адрес уместно выражение "не доросла ещё!"
Не обманывайтесь примитивно-простым языком, которым разговаривает с вами автор - это говорит не автор, а один из героев книги. У индейца, несколько лет прожившим в таком месте, не может быть изысканная речь. Послушайте, какие мысли эти больные изрекают между собой - я не видела в суждениях этих людей никакой ненормальности. Зато к доктору у меня много вопросов.
Книгу советую в аудиоверсии - так ярче рисуются события. А вот буду ли смотреть фильм - не знаю.

Вот уж правда, можно сказать - прочитал книгу, на которую очень трудно написать отзыв. Так же трудно, как на "Войну и мир", или "Мастер и Маргариту". Будучи внешне с довольно-таки простым сюжетом, роман оказался таким глубоким, что одного прочтения маловато будет. Надо будет возвращаться к ней второй, а то и третий раз.

Но всё-таки попробую хоть немного, но высказаться.

Первое, что затронуло - сама форма. Протест против системы - излюбленнейшая тема писателей. Но протест, выраженный обитателями cuckooшкиного гнезда в отношении больничного персонала - это надо суметь придумать, да ещё так убедительно написать! И хотя как всегда система оказалась не сломанной, а может быть только чуточку шелохнутой (как тот самый тяжёлый пульт), но пока что победа остаётся за официальной медициной.

Второе. Мадам с фамилией Гнусен не вызывает никаких гнусных чувств. Не потому, что она вся из себя такая плохая, а потому что она такая же рабыня системы, как и обитатели гнезда. Правда, придя к такому выводу, я прихожу в беспокойство. Получается, что таким вот образом можно оправдать любых рабов любых систем, включая гитлеровских или сталинских палачей? И всё-таки так ли виновата Старшая Сестра? Виновата. Но не так (ли).

Третье. На самом деле Мадам Гнусен - такая же обитательница cuckooшкиного гнезда. Ибо ведь разве нельзя ли не признать её несколько тронутой, подверженной какой-то мании? И тогда выходит, что она - главная cuckooшка, а её борьба с Макмерфи - это своего рода борьба с конкурентом за право вправлять мозги другим пациентам.

Есть и четвёртое, и пятое, но боюсь, чем больше буду писать, тем бледнее будут слова. Так что уж простите великодушно, остановлюсь.

Удивительный текст. Сочетание классического романа девятнадцатого века, с модернистскими изысками начала двадцатого и галлюциногенным бредом из 50-х.
Если в веке девятнадцатом считалось нормой посвятить несколько страниц описанию природы (дуба) или вида из окна, то Кизи тратит столько же места на какой-нибудь разговор или малозначительную сцену. Специально подсчитал, первое знакомство Макмёрфи со своим окружением в психлечебнице заняло целых двенадцать страниц. Каждое движение (физическое или духовное) отрефлексировано и подробно описано настолько, что сразу же возникает визуальная картинка.
Галлюциногенное мышление хаотично и нелогично, но в романе на удивление мало постмодернистских и модернистских приемов. За исключением нескольких потоков сознания, да видений индейского вождя-Бромдена, которому всюду мерещатся живые роботы, набитые микросхемами, и аппаратура, управляющая мыслями, все остальное не выходит за рамки реальности.
И вот об этой реальности хотелось бы поговорить поподробнее.

Есть такое понятие – аберрация. В социологии и истории под ним понимается приписывание объекту или явлению свойств, которых у него нет. Рассматривая какую-нибудь ситуацию в прошлом, мы неосознанно проецируем на нее сегодняшние моральные установки, хотя это может быть весьма далеко от действительности.
«Кукушке…» Кизи такой аберрации досталось в полной мере. Чего только в нем не видят, пытаясь найти ответы на вопросы сегодняшнего дня. И противостояние Личности и Системы, и миссионерские мотивы, и целый манифест поколения, забывая, что все описываемое имеет вполне реальную основу. Кизи заложил в роман свои ночные разговоры с пациентами госпиталя ветеранов в Менло-Парке. Разговоры, в которых он часто находился под действием ЛСД и мескалина, участвуя в экспериментах по изучению влияния психоделиков. Наложите все это на только что закончившееся десятилетие маккартизма, с его охотой на инакомыслящих, запретами на профессии и Управлением по контролю над подрывной или антиамериканской деятельностью, и вы получите полную картинку происходящего в романе.
Мир, выстроенный Кизи, самодостаточен. Есть пациенты, списанные с реальных личностей, и есть медперсонал, тоже вполне реальный.

Половина нашего сознания зиждется на стереотипах и рефлексах – устойчивых откликах на стандартные ситуации. И эти стереотипы могут касаться не только вещей, но и мировоззренческих установок.
Ночная сестра с католицизмом приняла и рефлекс веры в чудо, яростно пытаясь по вечерам содрать крестом с лица и груди родимое пятно. С точки зрения разумного человека её действия – бред. Но в системе координат сестры они логичны и обоснованы. А неудача объясняется недостатком истинной веры.
Что такое старшая сестра Гнусен? Совокупность своих стереотипов, оправданных высшим смыслом служения, приобретенным в госпиталях Корейской войны. И здесь важно понимать, зачем человек использует их? Ответ прост – для экономии жизненных сил, облегчения существования и, может быть, получения толики аперитива удовольствия. Не надо думать, главное – следовать раз и навсегда заведенному порядку.
Давайте представим отделение психиатрической больницы из романа Кизи. Постоянный тошнотворный запах человеческих экскрементов, без задержки вываливающихся и выливающихся из «овощей». Пациенты, большая часть из которых не понимает логики стандартной человеческой речи и реагируют либо на интонацию, либо на угрозу насилия, либо на последующее наказание. И при этом, объединившись, они превращаются в агрессивную толпу, направленную против любого подходящего объекта.

• Мать честная, только послушать вас, - говорит Макмерфи. – Уши вянут, ей-богу. Только и слышишь - жалобы, жалобы, жалобы. На сестру, на персонал, на больницу. Сканлон хочет разбомбить заведение. У Сефелта во всем виноваты лекарства. У Фредриксона – семейные неприятности. Просто ищете, на что свалить.

  Полноценными людьми они становятся только в воображении читателей. Но, если, раскрывших роман и выражающих неподдельное негодование, поместить внутрь описываемой ситуации, то большая часть из них через неделю вела бы себя в точности как сестра Гнусен. Ибо ее поведение естественно. Она просто хочет минимизировать затрачиваемые усилия, а для этого надо часть обязанностей переложить на самих пациентов – по сбору информации о поведении своих соседей, по закручиванию разболтавшихся винтиков, по уборке помещений, наконец.